Bound tea

Работать с десяти утра до десяти вечера для Ацуши оказалось сложнее, чем он думал. Он и представить себе не мог, как много покупателей приходит именно в первой половине дня: не раз случалось такое, что у него даже скапливалась очередь. Небольшая, конечно: четыре человека как максимум, но всё же. В вечернюю смену покупателей было не так много, и Ацуши всегда с большим трепетом собирал каждый букет, но до обеда он нередко ловил себя на мысли, что пытается поскорее разобраться с одним посетителем, чтобы перейти к следующему. В общем, Ацуши был уверен, что работать будет проще, чем совмещать учёбу с неполным рабочим днём, но сильно ошибся. Несмотря на то, что времени он на работе проводил всё равно меньше, чем раньше (суммарно с университетом), у него не было настоящего перерыва — Ацуши едва ли успевал пообедать, пока поток покупателей становился поменьше — а о том, чтобы отдохнуть, не могло идти и речи. Зато Акутагава, как казалось Ацуши, был полон сил и энергии. Он упоминал, что и раньше во время каникул целыми днями работал в лавке, чтобы увеличить прибыль, и Ацуши догадался, что сильная мотивация — роль которой выполняло желание переехать — помогали ему в этом плане. Ацуши же оставалось рассчитывать только на желание помочь своему парню и нежелание его подвести. Да, работать Ацуши было трудно. За несколько дней он собрал столько скучных и одинаковых букетов из роз, столько раз услышал это пресловутое «Неважно, что, главное, чтоб подешевле», ограничивающее его фантазию в несколько раз, что ему прямо хотелось прочитать некоторым покупателям целую лекцию о том, что флористика — это искусство, что каждый цветок имеет своё значение, которое попросту нельзя игнорировать, что с помощью букета можно сказать то, что не решаешься сказать вслух. Ацуши хотел объяснить всем этим людям, что использовать цветы в качестве подарка «на отвали» — это преступление, и несколько раз ему пришлось почти буквально прикусить язык, чтобы не отправить очередного невежду в ближайший магазин товаров для дома за пластиковым цветком в горшке. А что, почему нет? Дёшево, долговечно, в какой-то мере даже оригинально. По крайней мере, оригинальнее, чем несколько розочек, перевязанных самой дешёвой лентой. И дело было даже не в цене — Ацуши мог собрать красивый букет и на довольно скромную сумму, но такие посетители его попросту не слушали. Были, конечно, и покупатели, запомнившиеся Ацуши в хорошем смысле. Те, кто хотел собрать действительно красивый букет, чтобы обрадовать человека, которому он предназначался; те, кто с радостью выслушивали рассказы Ацуши о языке цветов: гардения, к примеру, означает тайную любовь, и букет с ней замечательно подойдёт в качестве подарка человеку, чувства к которому не озвучить; белая гвоздика является пожеланием успехов и удачи и станет отличным украшением букета, например, ко дню рождения друга; голубой гиацинт выражает уверенность, и сможет подкрепить слова человека, который его дарит. Конечно, не многие люди в курсе значения цветов, и всегда есть вероятность конфуза — как было, например, у самого Ацуши, когда он решил таким способом предложить дружбу Акутагаве, но было что-то романтичное в том, чтобы выразить свои мысли с помощью букета. К сожалению, покупателей, дающих фантазии Ацуши разгуляться на полную катушку, было немного. Зато теперь он понимал, почему Акутагава отреагировал так, как отреагировал, когда он попросил добавить сахара в чай. Но что Ацуши действительно нравилось, так это работать вместе с Акутагавой. Будь он один, Ацуши был уверен, ему было бы намного труднее, но рядом был он, и Ацуши пытался насладиться каждым взглядом и каждым небольшим разговором, которые нередко случались в те моменты, пока посетителей всё же не было. Большую часть рабочего дня Ацуши казалось, что время течёт медленнее, чем мёд. Бывало, он смотрел на часы через пять минут после того, как делал это в предыдущий раз, ожидая, что часовая стрелка пройдёт хотя бы половину круга. И всё равно в конце каждого дня он удивлялся тому, что лавку уже пора закрывать. Закрывались они, к слову, тоже позже, чем в учебное время, потому как и открывались не так рано, как начинались пары. Расстраивало в этом Ацуши только то, что у них совсем не оставалось времени прогуляться по вечерам — к тому моменту, как они успевали навести порядок и закрыть магазин, ему уже нужно было спешить на последний поезд до дома, поэтому о свиданиях на неделе не приходилось даже мечтать. Но когда пришли долгожданные выходные, счастью Ацуши не было предела. Утром, правда, Акутагава пошёл на прогулку с Каем, и хотя Ацуши с радостью составил бы ему компанию, Акутагава отказался, сказав, что хочет провести немного времени один. Ацуши не возражал — в конце концов, всю последнюю неделю они почти целыми днями были рядом, вечером их ждало второе полноценное свидание, а Акутагаву, можно сказать, знакомство с семьёй Ацуши. Свободное время он решил потратить на то, чтобы немного навести порядок в своей комнате: домой после работы он возвращался таким уставшим, что сил на уборку совсем не было. Он даже не заметил, что у него расцвели бархатцы! Только теперь, со всей внимательностью ухаживая за своими зелёными друзьями, Ацуши обнаружил несколько крупных оранжевых бутонов. Они освежали комнату, будто согревали её и наполняли приятным запахом. Смотря на них, Ацуши чувствовал лето. Приведя комнату в порядок, он отправился на кухню, чтобы приготовить ужин. Отца дома не было, Акутагаву Ацуши беспокоить не хотел, поэтому выбор он остановил на своём любимом отядзуке. Легко готовится, вкусно и не оставляет ощущения тяжести, отличный вариант. Пока в рисоварке готовился рис, Ацуши поставил запекаться в духовку филе лосося; нашинковал водоросли нори, порубил мицубу. Количество ингредиентов Ацуши определял на глаз, потому как уже не раз готовил это блюдо, и был вполне уверен в своих знаниях. Рис приготовился чуть раньше рыбы, Ацуши переложил по порции в три небольших тарелки, сверху расположил лосось, предварительно разделив его на мелкие кусочки с помощью палочек, и всю зелень. Оставалось только залить чаем, но это нужно сделать непосредственно перед подачей. Как раз когда Ацуши заканчивал, с работы вернулся Фукудзава. К счастью, сегодня ему не пришлось оставаться работать сверхурочно. В ожидании Акутагавы они успели обсудить последние события: то, что ему вряд ли будет интересно слушать. Ацуши был так взбудоражен перед встречей, что ему не сиделось на месте, и когда Акутагава написал, что подходит к их дому, даже хотел выскочить прямо в подъезд, чтобы его встретить. Пришлось ограничиться коридором. Ацуши открыл дверь, широко и приветливо улыбаясь, и впустил Акутагаву в квартиру. Он, кажется, даже готовился к этому вечеру: надел белую рубашку с оборками на воротнике, уложил (или просто причесал) волосы, чтобы они не топорщились, как обычно. Выглядел он по-настоящему празднично. — Добрый вечер, — Акутагава низко поклонился, приветствуя Фукудзаву, стоящего у Ацуши за спиной. — Добрый вечер, — отец Ацуши сделал то же. — Акутагава, знакомься, это мой папа, — Ацуши, всё так же улыбаясь, показал рукой на отца. — Фукудзава-сан. Папа, знакомься, это… — он задержался на долю секунды, — это мой парень, Акутагава. — Рад встрече, — Акутагава произнёс так, что Ацуши совсем не мог понять, какие эмоции он испытывает. Снова закрылся… наверное, ему неловко. Акутагава снял обувь и прошёл на кухню за Ацуши. Пока его отец и молодой человек расположились за столом, юноша налил воду в чайник и поставил его греться, после чего сел вместе с ними. — Что ж, Акутагава-кун… — Ацуши поднял глаза на отца. Он, как всегда, выглядел спокойным и уверенным, а вот Акутагава глядел на него как-то… непонятно. То ли с недоверием, то ли с каплей неприязни — Ацуши не мог понять. — Прежде чем мы начнём знакомство, я бы хотел извиниться. Ацуши удивлённо приподнял брови, и краем глаза заметил, что глаза Акутагавы округлились с той же эмоцией. — Извиниться за то, что не смог сдержать обещание, данное вам с сестрой. Я действительно сожалею, — Фукудзава прикрыл глаза и низко склонил голову. Помолчав несколько секунд, он продолжил. — И надеюсь, что однажды ты сможешь меня простить. Если ты не возражаешь, я хотел бы продолжать общение без оглядки на этот случай. — Я… — Акутагава сглотнул и сжал руки, лежащие на столе, в кулаки. — Я давно простил вас. Тогда я был ребёнком, и не понимал, что всё это намного сложнее, чем кажется… но теперь понял, — он всё не поднимал глаз ни на Ацуши, ни на его отца. — Я не держу на вас зла. — Спасибо. Это действительно великодушно с твоей стороны. — Не думаю. В этом ведь на самом деле нет вашей вины. Ацуши рассказывал мне, в чём было дело, — он мельком глянул на Ацуши, смотрящего на него во все глаза, а потом перевёл взгляд на Фукудзаву. — Но больше я бы не хотел поднимать эту тему. — Конечно. Ацуши поднялся, когда на столешнице, закипев, щёлкнул чайник. Пока он заваривал зелёный чай, чтобы залить им свои заготовки, на кухне повисло неловкое молчание. Закончив приготовления, Ацуши расположил тарелки на столе и вернулся на место. — Приятного аппетита, — они все вместе хлопнули в ладоши, кивнув головой, и приступили к еде. — Итак, — начал Фукудзава, — где ты учишься, Акутагава-кун? — На факультете информационных технологий, третий курс. После выпуска смогу работать программистом, — Акутагава даже улыбнулся, и Ацуши показалось, что говорить о повседневных вещах ему намного комфортнее. Он будто выдохнул. И хотя самому Ацуши ужасно хотелось поговорить вместе с ними, он понимал, что будет лучше, если он даст им возможность познакомиться самостоятельно, и только слушал их разговор. — И как тебе? Нравится? — Я бы сказал, что да. Программирование — не самое интересное занятие, но я воспринимаю его как возможность выразить свой потенциал. Я всегда был расположен к точным наукам, а в повседневной жизни этому не так уж легко найти применение. Ацуши улыбнулся, слушая Акутагаву. Он так спокойно и как-то даже открыто говорил о себе, что юноша понял: похоже, своим извинением отец быстро расположил его к себе. Ацуши немного переживал, что Акутагава так до конца и не избавился от своих предрассудков, и атмосфера будет напряжённой, но он ошибся. Похоже, у них были все шансы наладить контакт — может, даже подружиться. — Да, это действительно полезно. Наверное, сейчас много вакансий для программистов? — Да, это тоже играет роль. Думаю, эта профессия может обеспечить мне безбедное будущее. — К слову, что насчёт работы? У тебя ведь есть свой магазин? — Да. Нам с сестрой досталась чайная лавка отца в наследство, и до знакомства с Ацуши мы работали там вдвоём. — Не тяжело совмещать работу с учёбой? — Не слишком. В любом случае, выбора нет. Ацуши наблюдал за ними, уперев кулак в подбородок, и вздрогнул, когда ему на колени неожиданно запрыгнула кошка. Он погладил её по спине, продолжая слушать. — Ацуши говорил, что у тебя есть собака. Ты любишь животных? — Не особо, на самом деле. Пса покупали для сестры, но он быстро стал членом семьи… к другим животным я равнодушен. — Исключение, получается. — Я думал, ты любишь животных, — Ацуши поднял на него удивлённые глаза, — поэтому и ходил со мной в океанариум. — Нет, но… ты ведь любишь. — Да, это правда, — Ацуши улыбнулся, кивнув. Получается, Акутагава планировал этот поход только для того, чтобы обрадовать его… как же это трогательно. — Чем ты занимаешься в свободное время? Может, какое-то хобби? — Фукудзава всё не прекращал задавать вопросы, и Ацуши даже начал беспокоиться, как бы Акутагаве не стало неловко говорить только о себе. Встревать в их разговор, во всяком случае, он не стал. — Играю на фортепиано. Правда, у нас только цифровое есть, но это лучше, чем ничего. — О, это интересно. Давно ты играешь? — С детства. Я учился в музыкальной школе. — Дипломированный пианист, значит. Это замечательно. Ты играешь просто для себя, или хотел бы стать музыкантом? — Для себя. Для меня музыка — это про самовыражение. Слишком лично, чтобы играть на публику. — Ты же играл в торговом центре, — Ацуши оглянулся через плечо, ставя на столешницу пустые тарелки. — Потому что ты попросил. — О… — он отвернулся обратно и опустил голову, пряча улыбку. Ацуши и подумать не мог, что Акутагава делал только для него столько вещей. — Я вижу, Акутагава-кун, что ты делаешь для Ацуши многое, — Фукудзава словно озвучил мысли сына, вогнав тем самым и его, и Акутагаву в краску. — Спасибо тебе за это. Кажется, он счастлив с тобой. Правда, Ацуши? — Пап, перестань, — Ацуши спрятал лицо за кулаком и отвернулся в сторону. Его отец только по-доброму усмехнулся. — Ладно. Не буду вас смущать, — Фукудзава медленно поднялся и задвинул за собой стул, вышел из кухни, улыбнувшись Ацуши и Акутагаве. — Хорошего вечера. Они посидели немного, молча смотря ему в след, пока Ацуши не нарушил тишину. — Пойдём ко мне в комнату? — Акутагава только кивнул в ответ, и они втроём (вместе с кошкой, которую Ацуши взял на руки) направились в комнату Ацуши. В этот раз Акутагава признаков удивления не показал: видимо, одного визита ему хватило для того, чтобы запомнить, что Ацуши окружил себя растениями не только на работе, но и дома. Ацуши, конечно, не мог не похвастаться тем, какие у него распустились бархатцы. Акутагава не показался ему таким уж восхищённым, но улыбнулся, кажется, искренне. — Надо будет их нарисовать сегодня вечером, — Ацуши продолжал рассматривать яркие бутоны, — такие красивые. — Ты рисуешь? — Ага. Хочешь посмотреть? — Ацуши немного оживился, когда Акутагава кивнул, взял со своего стола блокнот с рисунками и сел на кровать рядом с Акутагавой. На первых страницах рисунки были довольно старые, которые ему было даже неловко показывать — слишком уж кривенькими они ему теперь казались — но чем дальше он листал, тем лучше становилось их качество. Как будто с каждым наброском или законченной работой его навыки улучшались сразу на несколько пунктов. — А это я рисовал после первого зачёта, — они дошли до страницы с пионами, которые Ацуши рисовал в парке пару месяцев назад. Они полистали ещё немного, и скоро добрались до страницы с рисунком Акутагавы. Тем самым, что Ацуши нарисовал под впечатлением от его игры на рояле в торговом центре. О нет. О нет. Ацуши быстро захлопнул блокнот и, густо покраснев, прижал его к груди, вцепившись руками. «Господи, лишь бы он не заметил», — единственное, что крутилось в голове. «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста-» — Подожди- — Нет, это не ты! — выпалил Ацуши, прежде чем успел сообразить, что такой фразой выдал себя с головой. — Это я? — Нет! — Ацуши, — он положил руку ему на колено. — Ты нарисовал меня? — Н-нет… — Покажи, пожалуйста. — Зачем? — Ацуши склонил голову и только косился на Акутагаву через упавшую на лицо чёлку. Сердце стучало так, словно вот-вот выпрыгнет из груди. — Мне интересно. — Только… не смейся, пожалуйста… — Акутагава кивнул головой, улыбнувшись. — Пообещай. — Я не буду смеяться ни над рисунком, ни над тобой. Обещаю. Борясь с почти невыносимым желанием убежать и спрятаться, Ацуши медленно открыл блокнот и так же медленно долистал до страницы с тем самым портретом. Вручил блокнот Акутагаве и отодвинулся к стене, обняв себя за колени и уткнув в них лицо так, чтобы только видеть реакцию своего парня на злосчастный рисунок. Он рассматривал его, кажется, целую вечность — ну, пару минут уж точно. Подносил ближе к лицу, наклонял голову так и сяк… Ацуши было всё страшнее и страшнее: ему точно не нравится, и он думает, как повежливее об этом сказать. — Очень красиво, — он всё продолжал рассматривать творение Ацуши, улыбаясь. — Почему ты раньше мне не показывал? — Можешь сказать правду, я не обижусь, — Ацуши забрал блокнот, когда Акутагава протянул его, и убрал в сторону. Выглядел он как человек, абсолютно поверженный. — Мне действительно понравился рисунок. Очень приятно, что тебя… вдохновила моя игра. — Правда? — Правда. — Я просто редко рисую людей, ну и… не знаю. Стеснялся, вот и не показывал. — Очень зря. У тебя отлично получилось. Я никогда… не видел себя таким красивым. — Я всегда вижу тебя таким красивым. Даже нет, в сто раз лучше, — Ацуши сказал вроде как между делом, двигаясь ближе к Акутагаве. — Тебе честно понравилось? — Честно, Ацуши. Очень понравилось. — А что, если я попробую нарисовать тебя с натуры? — В смысле, когда я буду позировать? — Да. Это я рисовал по памяти, а если буду смотреть на тебя, должно получиться получше. Хочешь? — Хочу. Только не сегодня, — Акутагава глянул на дверь и снова повернулся к Ацуши. — Но сегодня я хочу тебя поцеловать. — А? Он успел только удивлённо вскинуть брови, и в следующую секунду лицо Акутагавы оказалось в сантиметрах от его собственного, а его рука на затылке Ацуши, ближе к шее. — Можно? — Д-да, — от растерянности Ацуши не смог выдавить из себя ничего кроме этого, и в себя он пришёл только когда почувствовал губы Акутагавы на своих собственных. Когда его удивление — даже шок, скорее — прошло, Ацуши почувствовал, наконец, насколько же этот поцелуй был приятным. Он закрыл глаза и полностью отдался своим ощущениям, смог ответить ему. Запустил руку в короткие волосы Акутагавы, нежно прижимая его крепче, и чувствовал, чувствовал, чувствовал. Он чувствовал так много всего и сразу, что не смог бы назвать и половины эмоций, которые испытывал в эту секунду, но одно он знал наверняка: его захлестнула настоящая, безграничная и очень сильная любовь. Любовь к Акутагаве. И самое прекрасное — это то, что ту же любовь он чувствовал и от него самого. Он излучал её, и их поцелуй был пропитан ею, и она витала в воздухе, попадая в лёгкие с каждым вдохом, подкармливая бабочек в животе. Она была везде, и Ацуши чувствовал её так сильно, что ему хотелось плакать от мысли о том, что он нашёл того самого человека, который любит его так же сильно и безоговорочно, как и он его. Наверное, глупо думать о любви спустя несколько недель после начала отношений, но Ацуши было всё равно. Сейчас он глупый, до безумия влюблённый и счастливый человек. Он рядом с тем, кого любит он; рядом с тем, кто любит его. Здесь и сейчас он готов поклясться, что будет любить Акутагаву до конца жизни, и ему всё равно, если он ошибётся. Они бы целовались, наверное, до скончания времён — или хотя бы ещё несколько минут — но кошка, видимо, устала быть третьей лишней, и потому ловко запрыгнула к Ацуши на колени и поставила передние лапы ему на грудь. Он отстранился от Акутагавы, глянул вниз на зверюшку, а потом снова на него. Похлопал ресницами и звонко рассмеялся вместе с Акутагавой. — Кадзуми, ты что, ревнуешь? — он провёл рукой по шелковистой шерсти прямо от головы и до кончика её хвоста. — Знаешь ли, Акутагава хотя бы листочки на моих деревьях не обкусывает! — А что, можно было? — Ацуши поднял удивлённые глаза на Акутагаву и сразу заметил, как его губы дрогнули от сдерживаемого смешка. — Конечно. Тебе в салат покрошить или так съешь? — В салат, — Акутагава улёгся на кровать и обнял Ацуши со спины, пока тот продолжал гладить кошку. Ацуши накрыл его сцепленные руки одной своей — Акутагава нечасто проявлял такую явную тягу к прикосновениям, и Ацуши не мог упустить этот момент. Он уткнулся лбом ему в спину. — С тобой так хорошо. — И мне тоже, — Ацуши хотел бы озвучить всё то, о чём он думал во время их поцелуя, но он не мог на это решиться. Не был уверен, что Акутагаву не напугает его расторопность, что он не посчитает, что Ацуши слишком спешит… стоит оставить эти слова для лучших времён. — Мне ни с кем ещё не было так тепло, как с тобой. — Тепло? — Да. Раньше у меня внутри почти всегда было холодно, а ты меня согреваешь. Как никто другой. — О… — Ацуши спустил кошку с коленей, развернулся и лёг рядом с Акутагавой; коснулся кончика его носа своим, смотря прямо в глаза и не видя в них ни капли холода. — И мне с тобой тепло. Очень-очень. Они провели так совсем немного времени, но настольные часы Ацуши тихо пиликнули, оповещая о том, что пробило уже десять часов вечера. Акутагава глянул на циферблат и тихо вздохнул. Ацуши понял его без слов. Он расцепил руки и поднялся на ноги, и Ацуши сделал то же. Коротко почесав за ухом кошку, сидящую у изголовья кровати, Ацуши последовал за Акутагавой, уже вышедшим из комнаты. Пока он одевался, Ацуши разглядывал его, стоя в паре шагов. Акутагава оделся, подошёл к нему и крепко обнял. — Спасибо, — Акутагава произнёс прямо у Ацуши над ухом. Он улыбнулся, закрыв глаза, и обнял его в ответ. Ацуши не знал, за что Акутагава его благодарит, но понимал, что будет только рад снова дать ему то, что он получил сегодня. Он поцеловал его в щёку и отстранился, когда Акутагава отпустил его. — Обращайся.