Bound tea

Последние дни выходных пролетели почти незаметно. Он много читал, рисовал, играл с любимыми котами и просто валялся в постели — от остатков каникул Ацуши попытался получить столько отдыха, сколько вообще мог, и у него получилось. На учёбу он вышел бодрым и полным энергии. Акутагава заранее предупредил, что в первой половине дня будет на заседании, поэтому в университете не появится: хорошо, если успеет на работу. Ацуши был готов провести день без него и в случае чего поддержать хотя бы на расстоянии. Стоило Ацуши зайти в корпус, от которого он уже успел немного отвыкнуть, как из коридора его окликнули. — Ацуши-кун! Иди скорей сюда! — Дазай широко улыбался ему и махал обеими руками над головой. Проходящие мимо студенты расходились в сторону, чтобы не быть задетыми. Ацуши повёл бровью, но ускорил шаг. Без пятнадцати девять часов утра, первый учебный день, на улице всего 2 градуса и ветрище, а его дорогой куратор уже что-то придумал… хотя чему он вообще удивляется? — Привет, — Ацуши поздоровался с Дазаем, который, казалось, от нетерпения едва не подпрыгивал на месте. Подойдя ближе, Ацуши заметил, что левая его рука была в гипсе. — Что случилось? — Я соскучился! — Дазай крепко обнял его, уведя левую руку в сторону, а потом схватил правой и принялся кружиться вместе с ним. Ацуши едва поспевал за его движениями, пытаясь не споткнуться о собственные ноги и не толкнуть никого из окружающих, а Дазаю, казалось, было всё равно. Совсем немного времени спустя, он, наконец, отцепился от Ацуши и позволил ему просто встать: юноше потребовалась пара секунд, чтобы успокоить головокружение. — Доволен? — Дазай обратился куда-то в сторону, и Ацуши только сейчас заметил стоящего чуть поодаль Чую. Он опирался на стену, а на лице его была лукавая улыбка. — Доволен, — он подошёл и пожал руку Ацуши. — Прости, друг, я надеялся, попадётся кто-нибудь другой. — А что происходит? — Ацуши не знал, на кого смотреть, чтобы получить объяснение. Дазай выглядел недовольным. — Просто Чуя не умеет загадывать желания с умом, вот и просит всякую ерунду, — он фыркнул, поправляя повязку, держащую его руку на шее. — У меня есть ещё два, не забывай, — Чуя ухмыльнулся, отталкиваясь от стены. — Это было так, на разминку. — А в чём был его смысл? — Ацуши поинтересовался из чистого любопытства: он действительно не понимал, чего Чуя хотел добиться, заставив Дазая… покружиться с ним? — Опозорить его. Немножко, для начала, — Чуя сделал задумчивое лицо, — ему повезло, что ты проходил мимо. Если бы это оказался кто-то из третьекурсников, было бы смешнее. — А… ясно. А о чём вы в этот раз спорили? В прошлый раз, кажется, были мы с Акутагавой, — Ацуши произнёс не без капли осуждения, неизвестно на кого именно направленного. — Об удачных спусках, — Чуя потянулся во внутренний карман красного пиджака. — Мы отмечали Новый год в Нисеко, хочешь фотки посмотреть? — Ой, а я какие-то уже видел в Инстаграме, Дазай-сан выкладывал. — У него там, поди, одни селфи, а мои хотя бы художественную ценность имеют! — он достал телефон и показал Ацуши первый снимок: похоже, он был сделан с вершины горы и поздно вечером. На нём был изображён сам спуск, освещаемый золотыми фонарями, а вдали можно было видеть множество небольших домиков, из маленьких окошек которых разливался такой же мягкий, тёплый свет. Ещё дальше было видно гору: судя по всему, посёлок располагался сразу между двумя. — Как красиво… — Ацуши рассматривал фотографию, не в силах оторвать взгляд. — Ага! — Чуя перелистнул дальше, и следующая фотография была сделана уже явно днём и, похоже, с противоположной горы. Можно было увидеть канатную дорогу с красными кабинками, а чуть подальше лыжников. — Холодно там было? — Не особо. Около минус пяти, но в горах холоднее, конечно. — А Нисеко — это же, вроде бы, на Хоккайдо? — Ага. На самолёте летали. — А Чуя, кстати, боится летать! — Дазай ворвался в их разговор, как будто ждал этого с самого начала. — Представляешь, Ацуши-кун? — Заткнись! — Чуя моментально покраснел и схватил Дазая за здоровую руку. Тот только отмахнулся от него. — Весь полёт сидел и дрожал, как осиновый лист! Как вцепился в подлокотник, так и не отпускал до самого приземления, — Дазай делал вид, что пытается сдержать смех, пока Чуя скрипел зубами и сжимал собственный телефон в руке так сильно, что Ацуши казалось, будто он вот-вот треснет. — По-моему, в этом нет ничего смешного. — Это очень смешно! Когда турбулентность была, он вообще почти пла- — Дазай-сан! — Ацуши перебил его, сам от себя такого не ожидая, но было уже поздно. Чем больше Дазай говорил, тем обиднее ему становилось за Чую. — Зачем ты это делаешь? Ты же видишь, что человеку неприятно. Ты специально? — Конечно! — Это не смешно! — вообще-то, Ацуши считал себя человеком совершенно не конфликтным и крайне редко спорил, тем более, со старшими, но поведение Дазая иногда так сильно раздражало и задевало, что промолчать не получалось. — Твоему другу нужна была помощь, а ты только посмеялся, разве так можно? — Да хватит уже, — Чуя закрыл лицо рукой и отвернулся. — Ацуши-кун, за кого ты меня принимаешь? — Дазай удивлённо вскинул брови и внезапно успокоился. — Это сейчас я смеюсь, а в самолёте конечно помог своему любимому! Как можно смеяться, когда такой очаровашка чуть не плачет и хватается за тебя обеими руками? — Я тебя ненавижу, — Чуя вздохнул и поправил волосы: на лице его всё ещё был виден румянец. — Все чего-то боятся, Чуя-сан, тут нет ничего постыдного, — Ацуши приободряюще ему улыбнулся: хотелось как-то помочь, но он совершенно не знал как, и даже касаться Чуи побаивался — в отличие от Дазая, тот никогда не нарушал его личного пространства без необходимости, и, возможно, не любит вторжения в своё. — Я вас понимаю. — Тоже боишься летать? — Нет, но я боюсь собак, например. А ещё немного темноты… — Ацуши на секунду задумался о том, что мог бы назвать своим главным страхом. Наверное, всё-таки собаки. — И сцены. А ты чего боишься, Дазай-сан? — Я бесстрашный, — Дазай гордо задрал подбородок, — ничего не боюсь. — Насекомых он боится. — Ну Чу-у-уя, — Дазай протянул таким голосом, что Ацуши показалось, будто где-то вот-вот расплачется ребёнок, — это же секрет! — Скажи спасибо, что я не стал рассказывать, как ты залез на стол и отказывался спуститься, пока я не убил того паука в номере, — Чуя посмотрел на Дазая снизу вверх с самодовольной улыбкой, а потом, наигранно сведя брови домиком, добавил. — Ой, смотри-ка, всё-таки рассказал. — Всё с тобой ясно, Чуя. Не умеешь ты хранить тайны. Не ожидал от тебя. — Молчал бы! — Перестаньте, пожалуйста, — Ацуши поднял руки, стараясь не допустить продолжения ссоры, и быстро придумал, чем отвлечь старших. — Чуя-сан, у вас есть ещё фотографии? — А, да, — Чуя снова достал уже убранный телефон и приготовился показать Ацуши одно видео: съёмка происходила снизу, и на экране был заснеженный склон с множеством лыжников. — Это я, — он указал на крошечную фигуру в красном горнолыжном костюме вдали. Ацуши кивнул, и Чуя воспроизвёл видео. Глаза Ацуши тут же округлились: с первых же секунд было видно, что спускался Чуя с какой-то головокружительной скоростью, петлял туда и сюда, даже подлетал на трамплинах. От восхищения его ненадолго отвлёк сразу же узнавшийся голос за кадром: «А это, дорогие зрители, Джек Рассел Терьер. Несмотря на свой скромный размер, он способен развивать невероятную скорость, а так же отличается вспыльчивым темпераментом и энергичностью». Чуя на экране подъехал ближе и резко остановился, лихо вывернув лыжи ребром. «Прекрасно, Чуя, ты как всегда на высоте!» На этом видео оборвалось, и Ацуши с восхищением посмотрел на Чую, стоящего рядом. — Очень круто! — Ацуши хлопал ресницами: он совсем не ожидал такого мастерства. — Вы где-то занимались? — Было дело. Сноуборд тоже пробовал, но лыжи мне больше понравились. — Потрясающе… — Спасибо, приятно. — И это совсем не страшно? — Ну, — Чуя пожал плечами, — во время спуска не успеваешь испугаться. Нужно контролировать происходящее. — Звучит очень сложно, — Ацуши только покачал головой. — Дазай-сан, а есть видео с тобой? — К счастью, нет, — Дазай сдержанно усмехнулся. — Я впервые встал на лыжи уже в Нисеко. Насмотрелся на Чую, подумал, что это просто, и вот результат, — он поднял левую, повреждённую руку. — О… перелом? — Нет, просто сильный ушиб. — А зачем гипс тогда?.. — Для драматичности! Ты же, когда увидел, подумал, что случилось что-то страшное? — Ацуши нерешительно кивнул. — Ну вот. Люблю внимание, понимаешь. А для девчонок можно какую-нибудь драматичную историю придумать… Ацуши не нашёл, что ответить; переглянулся с Чуей, который только кивнул, как бы говоря: «Да, я тоже от него устал». Ацуши усмехнулся и проверил время: до начала занятия оставалось всего ничего, и опаздывать на первую в семестре пару совсем не хотелось — тем более, она была у нового преподавателя. Кажется, Ацуши видел его несколько раз: высокий мужчина почти каждый день приходил в новом костюме, и только его уложенные светлые волосы и гордый взгляд всегда оставался неизменны. Он попрощался с друзьями и отправился на поиски аудитории, что располагалась на четвертом этаже кафедры иностранного языка. К счастью, много времени они не заняли, и вскоре он уже сидел за первой партой, а на доске аккуратными английскими буквами было выведено: Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Сам Фицджеральд-сенсей сидел за столом и что-то писал.

***

С первым учебным днём Ацуши справился совершенно без трудностей: у всех вокруг было хорошее настроение, все вокруг делились друг с другом тем, как провели каникулы и что интересного сделали, все вокруг были рады увидеться с друзьями и одногруппниками. Ацуши тоже со многими общался и переговаривался, но, конечно, не хватало Акутагавы. На одном из перерывов он подумал о том, чтобы хотя бы написать ему, но, проверив время, понял, что тот сейчас в суде — заседание к тому времени как раз начиналось. Через пару часов, когда Ацуши сидел на последней лекции по химии, телефон на углу его парты завибрировал. Глянув на него и увидев, что сообщение было от Акутагавы, он незаметно подвинул его ближе. «Заседание закончилось. Еду на работу.» Получено, 15:32 Всё так же стараясь не привлекать лишнего внимания, Ацуши напечатал ответ. «Хорошо! У меня последняя пара» Отправлено, 15:32 «Как всё прошло?» Отправлено, 15:32 «Нормально. Элис будет жить с Мори.» Получено, 15:33 «Ожидаемо :(» Отправлено, 15:33 «А как Гин себя чувствует?» Отправлено, 15:33 «В порядке. С Мори не общалась, только в зале его видела.» Получено, 15:33 «Отлично!» Отправлено, 15:33 «Ладно, я пока учусь. До встречи <3» Отправлено, 15:34 Ацуши заблокировал телефон и отодвинул его обратно на самый угол. Пока он переписывался, преподаватель уже переключил свою презентацию на следующий слайд: хорошо, что лекция шла неспешно. От химии нельзя отвлекаться.

***

Пока Ацуши одевался, стоя перед зеркалом в гардеробе, к нему снова подошёл Дазай. Неужели и в самом деле соскучился? — Привет, Ацуши-кун, — он встал рядом с ним, поправляя тёмно-зелёный шарф на шее. — На работу идёшь? — Ага, — Ацуши улыбнулся ему через зеркало, застёгивая пуговицы пальто. — Не торопишься? — Вроде нет, а что? — Давай подождём пару минут, — он подмигнул своему отражению и повернулся к Ацуши. — Мы с Чуей составим тебе компанию. — О, хорошо, — Ацуши пожал плечами. — Хотите зайти в магазин? — Ага. Погода прямо идеальная для чаепитий. — Согласен… — Ацуши на секунду задумался, но всё-таки решился озвучить вопрос, который время от времени возникал в голове с самого утра. — Дазай-сан, а скажи, зачем ты постоянно выводишь Чуя-сана на эмоции? — Боже, ты всё об этом? — Дазай изогнул одну бровь, сверху вниз смотря на Ацуши. — Ну нравится мне, что ты пристал? — Просто для меня это так странно… я бы никогда даже не подумал о том, чтобы нарочно злить человека, которого люблю. — Ты не сравнивай Чуечку со своим Акутагавой, — он шутливо погрозил Ацуши пальцем. — У моего рыжика хотя бы чувство юмора есть. Ну и вообще, он отходчивый, знаешь. — Да я не только про Рюноске, на самом деле, а в общем, — Ацуши сомневался, стоит ли вообще лезть в чужую личную жизнь, но любопытство не давало отступить — к тому же, Дазай, кажется, не возражал. — Когда я кого-то люблю, мне наоборот хочется, чтобы они никогда в жизни не злились и не грустили, и я стараюсь как можно больше для этого сделать. А Чуя-сан, кажется, всерьёз разозлился и расстроился, когда ты рассказал мне про его фобию. — Твоим возлюбленным очень повезло. Но Чуя, по-моему, очень милый, когда злится. — Дазай с какой-то будто бы печальной улыбкой на лице отвёл глаза и понизил голос настолько, что Ацуши не был уверен, что услышал его правильно. — В такие моменты я чувствую хоть что-то. — Что? — Ничего, — он тряхнул головой и снова широко и лучезарно улыбнулся, когда Ацуши попытался заглянуть в его лицо. — Блин, да где он там? — Я не тороплюсь… Когда до Ацуши дошёл смысл слов Дазая, он хотел — правда хотел — спросить, в порядке ли тот. Конечно, наставник иногда раздражает, и его поведение временами Ацуши совершенно не понимает, но в этот момент ему показалось, что Дазай прячет в душе что-то тяжёлое, вязкое и очень неприятное. Просто скрывается за маской весельчака (даже шута, скорее), не желая показывать своё настоящее состояние. Так или иначе, было уже поздно: из-за угла показался Чуя, и Дазай, с широкой улыбкой маша ему рукой, кивнул Ацуши в его сторону. — Привет, — Чуя зашёл в гардероб и снял с одного из крючков куртку. — Долго ждёте? — Очень! — А где Акутагава, кстати? — Чуя застегнул молнию и поправил волосы. — Я его сегодня не видел. — Он не пришёл. По семейным обстоятельствам. — По семейным, значит? — у Чуи только дрогнули брови от секундного удивления. — Понятно. — Он уже должен быть в магазине, — Ацуши проверил время на телефоне, мельком на него глянув. — Пойдёмте? — Вперёд! Навстречу приключениям! Дазай схватил Чую под руку и, обогнав Ацуши, увлёк его из университета. Ацуши шёл позади них и улыбался сам себе: похоже, они всё-таки разобрались, какие же между ними отношения. Или, может, Чуя смирился. Они шли по неширокому тротуару вдоль дворов: по левую сторону их сопровождали ряды припаркованных автомобилей, а по правую тянулись газоны, кусты и деревья без листочков, зато покрытые снегом, словно пуховым одеялом. По пути Дазай собирал снег, невесомым слоем лежащий на капотах, и пытался лепить из него снежки, хоть и получалось не очень хорошо. Поначалу просто лепил и сразу кидал в траву: Ацуши наблюдал, как они тревожат ровную поверхность, разбиваясь на маленькие кусочки; потом осторожно положил один из них прямо на голову Чуе. — Ты чё делаешь? — он так резко остановился, что Ацуши чуть не врезался, скинул снежок и стряхнул остатки снега с волос. — Дазай, тебе сколько лет? — А какая разница? Снег — это всегда весело! — Дазай сгрёб немного снега в ладони и сдул его прямо в лицо своего спутника. Чуя поморщился, а потом нахмурился, ухмыляясь. — Ну, тогда держись. Сейчас ты у меня полетаешь! Ацуши не успел сообразить, как в следующий миг Дазай уже падал прямо в кусты. Едва успев прижать к груди загипсованную руку, он упал, громко хрустя сухими ветками, сломавшимися под его весом. Снег с них посыпался во все стороны и, конечно, на самого Дазая: он оказался покрыт им почти полностью. Кажется, что-то попало за шиворот. Неприятно. Он смотрел на Чую круглыми (как и у Ацуши) от удивления глазами, пока тот, не теряя времени, принялся смахивать на него весь снег с соседних кустов тоже. — Ну что, весело тебе? — Чуя улыбался, продолжая засыпать Дазая снегом, пока тот смеялся. — Весело тебе, я спрашиваю? — Очень! — Дазай пытался отряхнуть снег с лица, но вставать не спешил. Ацуши отшатнулся на полшага, чтобы не оказаться втянутым в эту вакханалию, и со стороны наблюдал за происходящим: Чуя, кажется, решил, что с него хватит, и пытался заживо погрести Дазая под снегом. Тот совсем не возражал. Ацуши улыбнулся от вида взрослых людей, играющих совсем как дети: хотя Дазай и сказал, что снег — это весело в любом возрасте, и Ацуши был с ним согласен, но ему казалось, что подобные мероприятия остались где-то в средней школе. Похоже, в этом он ошибался. Когда они наигрались, Дазай ещё с полминуты полежал, засыпанный снегом, просто смотря в небо, затянутое серыми облаками, со спокойной улыбкой на лице. Чуя протянул ему руку и помог подняться на ноги; наставник отряхнулся и, как ни в чём не бывало, пошёл дальше. Ацуши пару секунд постоял, а потом, пожав плечами, отправился за ними, ускорив шаг. Магазин был уже совсем рядом: они перешли улицу и попали в переулок, где он и был расположен. Дазай зашёл в лавку первым, распахнув дверь. — Привет прогульщикам! — за ним прошёл Чуя, отряхнув перед входом обувь от снега, а за ними и Ацуши. В нос сразу ударил запах цветов, смешанный с ароматами чайного разнообразия и прохладным воздухом с улицы, и юноша понял, как же сильно, на самом деле, ему всего этого не хватало. — Здравствуйте, — Акутагава поднял на вошедших удивлённые глаза и кивнул Ацуши, заметив его за спинами старших. Юноша прошёл в небольшое подсобное помещение, где оставил верхнюю одежду и надел рабочий фартук. Вернувшись к кассе своей части магазина, и оказавшись в окружении самых разных цветов, он почувствовал себя ещё лучше. — Сделай нам какого-нибудь чаю, Акутагава-кун, — Дазай расхаживал по небольшому залу туда и обратно, убрав руки за спину, и рассматривал витрины. Чуя просто стоял у одной из них, уткнувшись в телефон. — Конечно. Какой предпочитаете? — Мне зелёный, — Чуя мельком глянул на него и снова опустил взгляд, — с жасмином. — А мне что-нибудь послаще, — Дазай подошёл к стеклянному шкафчику, уставленному целыми сервизами, чашками, чайниками и другой посудой для чайных церемоний, и разглядывал их, невесомо водя пальцем по стеклу. Акутагава кивнул и отвернулся к шкафу, доверху заставленному коробками с самыми разными чаями. Ацуши рад бы понаблюдать за ним: он давно уже не видел, как Акутагава выбирает и готовит чай по вкусу клиентов, но ему и самому нужно было сделать кое-какие дела. За то время, что в магазине никого не было, некоторые цветы успели замёрзнуть и завянуть: перед самым Новым Годом они специально отказались от поставки, потому что понимали, что за десять дней она попросту пропадёт. Новая должна была приехать только завтра, но Ацуши надеялся, что сегодня покупателей много не будет. С живыми цветами всё обстояло не так плачевно: он уже наполнил несколько леек и теперь поливал их, попутно обрызгивая и протирая листочки. Для особо капризных пришлось наливать воду в отдельные ёмкости, чтобы добавить их индивидуальную смесь удобрений. Закончив с живыми цветами, Ацуши принялся избавляться от тех, что стояли в воде и более не были пригодны для продажи: некоторые пошли сразу на выброс, как бы печально это ни было, другие он отложил в сторону. Товарный вид они уже потеряли, но выглядели всё ещё красиво — таких было довольно много, и Ацуши решил сплести из них венки, чтобы с головой окунуться в цветочный мир, по которому он так скучал — и который так скучал по нему. Первым делом Ацуши взял несколько цветков ранункулюса: из-за большого количества плотно прижатых друг к другу лепестков он выглядел весьма специфично, и, как Ацуши казалось, потому не пользовался популярностью — в основном их покупали для свадебных букетов. Сам юноша не считал, что эти цветы чем-то хуже других, и значение у них было простое и лаконичное — очарование — поэтому Ацуши часто добавлял их в букеты, когда у посетителей не было конкретных пожеланий. Сейчас же его толстые стебли служили идеальной основой для венка, несмотря на то, что небольшие лепестки уже были вялыми и не выглядели так свежо, как раньше. — Что это ты делаешь? — Ацуши совсем не заметил, как к его части магазина с бумажным стаканчиком в руках подошёл Дазай, принеся с собой аромат чёрного чая, шиповника, чайной розы и, кажется… груши? — Венок плету, — Ацуши показал ему свою заготовку, — всё равно эти цветы уже нельзя продавать. — А мне сплетёшь? — Конечно, если хочешь, — Ацуши улыбнулся, прикидывая, сколько цветов у него осталось, а осталось их довольно много. — И Чуе тоже сплети! — Ладно. — Акутагава-кун, а ты хочешь? — он обернулся ко второму прилавку, за которым Акутагава сейчас готовил чай для Чуи. — Простите? — он отвлёкся и с заинтересованным видом глянул в сторону Дазая и Ацуши. — Да, сделай ему тоже, — Дазай проигнорировал вопрос и снова повернулся к Ацуши. — А что это за цветочки такие? — Ранункулюс. Садовый лютик, — Ацуши взял ещё один и вплёл его в свою основу. — Про него есть одна забавная персидская легенда, — он поднял глаза на Дазая, но увидел, что тот не слушал, и уже возвращался к Чуе. Ацуши вздохнул и продолжил плетение, выбирая из скопления цветов у себя на столе подсохшие веточки с маленькими белыми цветами фрезии. — Вы бы, может, какие-нибудь столики тут организовали, а то неудобно же! — Дазай встал рядом с Чуей, оперевшись о стену. — Это магазин, а не кофейня, — Чуя недовольно повёл бровью, прежде чем Ацуши или Акутагава успели озвучить ту же самую мысль. — Всё равно. Посидеть бы где-нибудь. А раз посидеть негде, придётся идти в другое место, — Дазай оттолкнулся от стены и направился к выходу. — Пока, ребятки! Чуя, пойдём. Дазай спешно вышел из магазина, бросив благодарность за чай; Чуя подошёл к прилавку и расплатился за себя и него. Салютовал Акутагаве и вышел вслед за Дазаем. Ацуши с Акутагавой проводили его глазами и переглянулись, после чего вернулись к работе: Акутагава наводил порядок за прилавком, за которым долго уже никого не было, а Ацуши плёл венок, о котором, похоже, Дазай быстро забыл. — Что за легенда про ранулюс? — Ранункулюс, — Ацуши поправил его, улыбнувшись. — Ты слышал? — Да. Мне стало любопытно. — Это легенда о персидском принце, который влюбился в нимфу и постоянно пел ей оды. Но ей так это надоело, что она превратила его в лютик, — он усмехнулся, и на лице Акутагавы тоже появилась улыбка, пока он протирал стол. — И правда, забавная. Ацуши продолжил оплетать тонкие стебельки вокруг лютиков, и, закончив, взял со стола несколько соцветий статицы бледно-фиолетового цвета. Их, на самом деле, ещё можно было бы продать, но в венке они смотрелись очень уж хорошо. Закончив с цветами, Ацуши добавил в свой венок несколько зелёных листочков для гармоничности, и убрал его в сторону. Сразу после этого он приступил к плетению венка для Акутагавы: в качестве основы Ацуши выбрал белые хризантемы. Он только успел начать, как в магазин зашёл покупатель, и ему пришлось отвлечься. Молодой человек с длинной, белоснежной косой купил четыре цветка ликориса, и в дополнение к ним небольшую открытку, которую подписал прямо у него на столе: половину букв из надписи Ацуши видел впервые и, конечно, не понял ни слова. Он не стал задерживаться, поблагодарил его и удалился. Ацуши только пожал плечами после такой странной покупки — в конце концов, если он будет раздумывать над каждым подобным случаем, то у него не останется времени подумать о себе. Юноша вернулся к плетению венка: закончив с хризантемами, он решил добавить незабудок: ему очень нравилось, как голубой цвет оттеняет глаза и волосы Акутагавы. Ну и, конечно, они означали истинную любовь, и в сочетании с честностью, о которой заявляли белые хризантемы, получалось красивое послание. Зелень в этом венке Ацуши показалась лишней, но чего-то всё же не хватало. Немного покопавшись среди цветов, он нашёл жёлтую розу — слегка вялую, но всё ещё прекрасную. Он осторожно вплёл её, стараясь не задеть остальную композицию, подправил, где было необходимо и, кивнув самому себе, подошёл к Акутагаве. Тот сразу понял, что Ацуши от него хотел, и слегка склонил голову. Ацуши надел на него венок, поправил волосы и поцеловал в щёку, улыбнувшись. — Тебе очень идёт, — Ацуши отошёл на полшага, не отрывая глаз от возлюбленного. — Спасибо. — А помнишь, как я тебе жёлтую розочку в двери оставил? — Конечно, помню. Я сразу понял, что она от тебя. — Подружиться хотел… а ты не оценил! — Ацуши шутливо надул губы, возвращаясь к прилавку и надевая свой собственный венок. — Ну, вообще… я тогда поискал её значение в словаре, и не понял, почему ты мне завидуешь. Вот и решил, что хочешь соперничать. — Чего? — Ацуши похлопал глазами. — В каком смысле завидую? — В прямом. — Блин, а ведь точно… — Ацуши на секунду задумался. — Я думал, что если ты будешь искать значение, то европейское найдёшь раньше. Оно по всему миру используется, а японское только у нас… и в словарях обычно европейское указано. — Не повезло, значит, — Акутагава достал телефон и посмотрелся в камеру. — Это уже неважно. А венок и вправду красивый. — Я старался! — Ацуши принялся собирать оставшиеся цветы: выкидывать их было немного жаль, но даже для сухоцветов почти никакие не подходили, и заморачиваться с этим у него не было особого желания. Иногда приходится мириться с тем, что их красота всё-таки недолговечна. — Кстати, как суд прошёл? Как вообще твои дела? А то несколько дней не виделись, а я даже не спросил… — Всё нормально. Суд… лучше, чем я думал, на самом деле. Много врать не пришлось. — О, правда? — Да. Нам задавали прямые вопросы, в основном про финансы и жизненные условия. С ними всё на самом деле было неплохо. — Здорово! — Но я больше не хочу об этом думать. Надеюсь, теперь Мори точно оставит нас в покое, — Акутагава вздохнул, и Ацуши с пониманием кивнул ему. — Расскажи лучше, что у тебя нового? — Ой, да ничего особенного, на самом деле, дома сидел. О, кстати, я такой рассказик приятный прочитал, — Ацуши улыбнулся, вспоминая то, как отдыхал дома последние деньки. — Ну, вернее, ещё не прочитал. Он пока не до конца вышел. — Это как? — Ну, автор выкладывает его постепенно, по одной главе. В общем, мне главные герои очень напомнили нас с тобой! — Правда? Интересно, — он поднял на него любознательные глаза. — И чем? — Характерами. Там один такой же серьёзный и немножко угрюмый, как ты, а другой такой… — Ацуши задумался, подбирая подходящее слово. — Добрый и искренний? — Ага, — Ацуши улыбнулся, смущённо покраснев. — Простой, я хотел сказать. И немного упрямый. А первый, когда доверился ему, смог показать свою мягкую сторону. Мне кажется, очень похоже на нас. — Есть такое. А в чём сюжет? — Ну, это рассказ такой, знаешь, о жизни. А в жизни же нет определённого сюжета. Они там учатся, строят отношения, трудности преодолевают… Учатся, кстати, на пианистов, и я сейчас как раз остановился на том моменте, где они приехали на конкурс в Токио. Так интересно, что будет дальше! — Ты меня заинтересовал. — Я скину тебе ссылку вечером, если хочешь. Будем вместе читать. В ответ Акутагава кивнул и вернулся к работе: в лавку зашёл посетитель, впустив с собой морозного воздуха. При входе он снял свою белую шапку, пригладил чёрные длинные волосы, растрепавшиеся под ней, смотря в отражение в витрине, и прошёл к прилавку Акутагавы. Пока он дегустировал чёрные чаи — без наполнителей, но всё ещё очень разные — несколько покупателей зашли и к Ацуши, а к Акутагаве образовалась небольшая очередь.

***

— Я так скучал по работе, на самом деле, — Ацуши подметал опавшие за день лепестки. — Даже не устал сегодня. — Мне тоже этого не хватало, — Акутагава кивнул головой, протирая стол и отключая все электроприборы. Рабочий день подошёл к концу, но только для внешнего мира: ребятам ещё предстояло подготовить магазин к закрытию. Цветы в венках окончательно завяли, и украшения лежали на столе: к тому же, несколько человек, увидев такой у Ацуши в течение вечера, просили сплести и им тоже, а процесс занимал слишком много времени. Пришлось снять, чтобы не привлекать лишнего внимания — пока он не был готов к тому, чтобы продавать такие изделия. Может быть, весной. — Сестра сегодня ночует у своей подруги, кстати. Может, тоже останешься у меня? — О, давай, — Ацуши улыбнулся ещё шире. — Чем займёмся? — Можем посмотреть что-нибудь, как обычно. Хотя я бы просто лёг спать пораньше. — Не выспался? — Да. И завтра к первой паре, — Акутагава протёр лицо и потянулся. — Хорошо хоть домашки пока никакой нет. — Ага, так приятно после экзаменов вернуться в учёбу в таком спокойном ритме. Они закончили с уборкой и вышли на улицу. Было прохладно, но чувствовалось, что почти половина зимы уже позади: снега с каждым днём становилось всё меньше и меньше, и хотя к вечеру подморозило, сугробов совсем не было. Пока они шли к станции, Ацуши в глаза бросилось то место, где сегодня валялся Дазай: кусты были помяты, и снега на соседних совсем не было. Он рассказал об этом инциденте Акутагаве, и они вместе ещё раз посмеялись над ребячеством таких, казалось бы, взрослых людей. Свет в вагоне поезда иногда мигал, делая атмосферу какой-то немного даже жутковатой, но Ацуши почти не боялся. В те редкие моменты, когда страшно всё-таки становилось, он просто прижимался покрепче к Акутагаве, и неприятные ощущения сразу уходили на второй план, уступая место чувству защищённости. В тёмной квартире их встретил пёс, приветливо цокая когтями по полу и виляя хвостом, и ребята, не раздеваясь, сходили с ним на прогулку. Времени она заняла довольно мало, и Кай не хотел возвращаться домой, но Акутагава пообещал ему, что на выходных сходит с ним в парк — Ацуши показалось, что пёс понял каждое слово до единого, потому как сразу пошёл на компромисс, и тянуть за поводок его больше не приходилось. Вернувшись, они даже не поужинали: Ацуши, на самом деле, был голоден, но не хотел лишний раз напрягать Акутагаву и решил, что просто встанет завтра пораньше, чтобы приготовить завтрак. Всё равно чувство голода было не таким уж и сильным, и усталость, всё-таки заявившая о себе после дороги и прогулки, в этом случае выигрывала. Он переоделся в футболку, которую Акутагава давал ему во время каждой ночёвки, и забрался к нему под одеяло. Прижался покрепче, стараясь согреться, и с улыбкой на лице закрыл глаза. Тепло. Уютно. Хорошо. И совсем не о чем волноваться.