Bound

— Как ты себя чувствуешь? Трисс изо всех сил пыталась сглотнуть, двимеритовый ошейник на её шее ощущался одновременно слишком горячим и в то же время слишком холодным. Это полностью дезориентировала молодую чародейку, и откровенно говоря, она возненавидела это чувство. Трисс больше не чувствовала присутствие магии в себе, и от этого ею завладевало чувство потерянности и беспомощности. Девушка нервно заёрзала на стуле. — Он… немного тугой. Вы уверены, что это необходимо? — Если ты не хочешь физически разлететься в клочья, когда наша объединенная магия станет для тебя чересчур сильной, тогда да, это однозначно необходимо, — заверила девушку Филиппа снисходительным тоном. Слова наставницы заставили Трисс поджать губы и сохранить молчание. Ей не хотелось начинать своё обучение с раздражения наставницы, поскольку подобное поведение подвергало бы сомнению методы, выбранные Филиппой. — Вопреки слухам, которые ходят в этой школе, на самом деле я не меняю учениц подобно перчаткам, лишь потому что мне нравится убивать их с помощью экспериментальной магии. — с иронией заметила Филиппа. Глаза Трисс расширились. На самом деле она не слышала ничего подобного. Почему она этого не слышала?! — Я избавляюсь от них, потому что они оказываются некомпетентными и не заслуживают моего времени. Я уверена, что ты сможешь доказать мне, что подобные черты тебе не присущи. — подчеркнула Филиппа, прохаживаясь вокруг неё, внимательно осматривая ошейник, стараясь не пропустить ни одного слабого и ненадёжного места. Трисс почувствовала себя выставленной напоказ, и закусила щёку изнутри, стараясь не устанавливать с наставницей прямого зрительного контакта. Прошло два дня после первого собеседования, и Трисс была официально названа ученицей Филиппы. Они всё ещё жили в Аретузе, хотя Филиппа упомянула, что поговорит с Тиссаей об их отъезде в Реданию. На данный момент, Филиппа занимала комнату, которую она, по всей видимости, считала своей. Когда Трисс пришла на их первую встречу, чародейка усадила её в большое кресло посреди комнаты, даже не поздоровавшись. И к тому же, сейчас шею Трисс сдавливал ошейник, который одновременно ослаблял её магию и заставлял её сомневаться в своем жизненном выборе. — Попробуй воспользоваться магией, — распорядилась Филиппа, отступая от на шаг от кресла в котором сидела девушка. — Что именно мне сделать? — Что тебе угодно. Мне не важен процесс. Я хочу увидеть исключительно результат. Мысли Трисс мгновенно спутались. Внезапно ей показалось, что она не могла вспомнить элементарные вещи, и это было одним из самых смущающих ощущений, которое она когда-либо испытывала. Филиппа выжидающе продолжала смотреть на неё. Трисс запаниковала и начала протестовать: —… Это не сработало. Мои попытки ничего не дали. Потому что вся суть ошейника заключалась именно в этом. Не позволить ей воспользоваться своими магическими способностями. Трисс и раньше читала о двимерите, но до сих пор не испытывала его действия на своём собственном опыте. Хотя даже, не предприняв попытки, она определенно чувствовала, что в ней больше нет магии. К сожалению, это выглядело так, словно она смогла убедить в этом факте лишь себя одну. — Почему ты мне лжешь? Я попросила тебя сделать одну простую вещь. Если ты не хочешь меня слушаться, Трисс, я прекращу наши занятия прямо сейчас. Не трать моё время. Трисс покраснела и пролепетал: — Мне… мне очень жаль. Я просто… вы попросили, и я… я просто остолбенела и растеряла все свои мысли, — призналась она, чувствуя себя ужасно глупо. — Я даже не знаю почему. — Конечно, ты знаешь почему! Но если ты действительно хочешь чего-либо достичь за время, проведённое со мной, то ты должна либо научиться быть со мной на равных, либо делать то, что я приказываю, прогибаясь под моим каблуком. Меня не волнует, что ты выберешь. Но я бы предпочла, чтобы ты сделала это быстро, и мы могли бы перейти к следующему этапу работы. Я не могу тратить на это целый день. Это прозвучало грубее, чем того ожидала Трисс, хотя она сама не знала, почему ожидала другой реакции от наставницы. Филиппа не казалась тем человеком, кто проявляет тонкость и сдержанность в любой из сфер своей жизни. Так почему же в академическом плане должно быть иначе? Проблема заключалась в том, что даже это заставляло Трисс терять нить рассуждений, и внезапно она почувствовала себя маленькой и глупой девочкой. Почему она делала это с ней, заставляла так себя чувствовать? Она знала, что была талантливой и подающей надежды молодой чародейкой, так почему же ей не хватало уверенности в себе, чтобы соответствовать этим качествам? — Я вижу, что ты не в состояние выбрать что-либо, поэтому выбор, который ты сделала по умолчанию, очевиден. Посмотри на меня, — потребовала Филиппа, обхватив тонкими пальцами подбородок ученицы, заставляя Трисс встретиться с её пристальным взглядом. Он был настолько пронзительным, что внутри у Трисс всё сжалось. — Если ты и дальше хочешь бояться меня, то мне всё равно, просто делай то, что я от тебя требую. Немедленно! — Да, конечно, я … я прошу прощения, — запнулась Трисс, а затем она попробовала сделать первое, что пришло ей в голову, а точнее попыталась зачаровать цветок. Внезапно она поняла, почему Филиппа знала, что она лжет. Её попытка отозвалась в её теле так, словно осколки стекла пробежали по её венам. Трисс зажмурила глаза и с силой стиснула кулаки, изо всех сил стараясь не закричать. Она громко выдохнула через нос, в уголках глаз показались слёзы, в то время, пока она пыталась дышать сквозь боль. — Хорошо, ошейник работает. По крайней мере, это означает, что он защитит твоё тело от переполнения силой, как только я свяжу нас. Младшие чародейки предпринимали попытки довести этот процесс до разрушительных результатов. Учитывая, что у меня всё ещё есть для тебе более изысканное применение, то я бы не хотела, чтобы кому-то пришлось оттирать твои останки от пола, — сказала Филиппа, выпуская подбородок девушки из своих пальцев. Трисс побледнела. Возможно, ей следовало спросить о рисках, прежде чем соглашаться на эту затею, поскольку теперь всё казалось гораздо более опасным, чем того ожидала Трисс. Достаточно ли она доверяла Филиппе, чтобы чувствовать себя в безопасности? — И перестань постоянно извиняться, — проговорила Филиппа, немного подумав, тоном, не терпящим возражений. Она отошла от Трисс, взяла со стола книгу и начала её пролистывать. — Ты можешь быть у меня под каблуком, не пресмыкаясь передо мной. Если ты сделала что-то не так, просто сделай правильно в следующий раз. — Я… — Филиппа бросила на неё предостерегающий взгляд поверх книги, обрывая на полуслове инстинктивное извинение Трисс. Девушка нервно сглотнула и прошептала: —… Я поработаю над этим. — Хорошо. Филиппа вернулась к своей книге, её палец скользил по страницам в поисках чего-то особенного. Трисс молча сидела в своём кресле, толком не зная, что ей следует делать. Она даже не до конца осознавала, на что только что согласилась. Хуже всего было осознание того, что она искренне желала быть под каблуком наставницы. Она действительно хотела, чтобы Филиппа подчинила её себе. Потому что на днях у Трисс была неожиданная и очень яркая фантазия, которая была связана со встречей с наставницей в прошедшие дни. Всё заключалось в дилемме, которую порождал оставленный ей выбор: быть равной Филиппе или подчиниться ей. Трисс обнаружила, что ей крайне приятнее и удобнее находиться в её власти. Что это могло означать? Выглядело ли это жалким или это была всего лишь естественная реакция на наставницу? Трисс знала, что почувствовала бы себя самозванкой, если бы попыталась вести себя так, словно она находится на одном уровне с Филиппой. Так зачем ей притворяться? Её выбор и подсознательное желание казались ей проще и логичнее. За исключением того, что это было совсем непросто, и теперь Трисс не имела ни малейшего представления о том, как она должна вести себя, или что ей совсем не следовало делать. Но у неё всё ещё оставались некоторые опасения, поэтому Трисс откашлялась с неловкостью, глядя на женщину, которая возвышалась над ней. — Леди Эйльхарт? — спросила она неуверенным тоном. — Когда я захочу, чтобы ты заговорила, девочка, я тебе скажу, — прервала её Филиппа, всё еще рассеянно листая книгу, которую держала в руках. Она взглянула на неё, хотя и ненадолго. — И не называй меня так. Это настолько ужасно, что достойно того, чтобы ко мне так обращались в зале суда. Трисс поджала губы, кончики её ушей вспыхнули. — Филиппа…? — неуверенно прошептала она. Такое обращение по имени показалось ей слишком… интимным. Оно словно подразумевало некое чувство близости, которого, как знала Трисс, между ними не было. Всё казалось ей неправильным, и было очевидно, что Трисс ужасно сомневается в себе. Филиппа заметила это и, наконец позволила своему взгляду остановиться на сидящей перед ней девушке. — Если ты чувствуешь необходимость в том, чтобы обращаться ко мне в более авторитетной форме, ты можешь использовать обращение Госпожа. Ты, конечно, не первая, кто меня так назовёт, и это не значит, что в менторстве оно не используется. Просто оно немного устарело. — Госпожа, — повторила Трисс. Произнеся это, Трисс заметила, что такое обращение даётся ей намного легче и непринуждённее, хотя факт того, что таким образом она чувствовала себя намного комфортнее и более защищённой, её смутил. В последнее время она открыла в себе много нового. Это её удивляло, и она не до конца осознавала, как это следует воспринимать. — Неудивительно, что ты безумно нравишься Йеннифер. Ты очень талантлива, и в то же время ужасно покорна, — сказала Филиппа, и в уголках её губ заиграла лёгкая ухмылка. — Бьюсь об заклад, что она ощущает безграничную власть и могущество, когда ты ублажаешь её своим ротиком. Учитывая, что она испытывает это чувство достаточно редко, то я уверена, что ей это приходится по душе. У Трисс словно перехватило дыхание. — Что? Нет! Я не… — Мне всё равно, честно. Меня не волнует то, что ты делаешь в своё свободное время. Если ты хочешь превратить своё обучение в какой-то фетиш, я буду тебе помогать и принуждать к этому, пока я не получу необходимые результаты, — прямо заявила Филиппа, заставляя Трисс глубоко вздохнуть. Как она пришла к такому выводу? Неужели это именно она заставила наставницу сделать такие выводы, или Филиппа просто ходила кругами, заставляя Трисс поверить в то, что она хотела, хотя на самом деле всё это было всего лишь результатом манипуляции самой Филиппы? Трисс была сильно сбита с толку и, что ещё хуже, сильно возбуждена. — Но запомни, я выбрала тебя не потому, что ты отлично справишься с тем, чтобы облизывать мои туфли. Я выбрала тебя, потому что ты одновременно невероятно умна и обладаешь многими навыками, так что продолжай, девочка… что ты собиралась мне ответить? Что… что только что произошло? Она только что стала сучкой Филиппы? Однако Трисс не пришлось долго оценивать своё новое положение, поскольку Филиппа выжидающе смотрела на неё. — Я… только хотела уточнить, думали ли вы, как двимерит может повлиять на вас, госпожа? — спросила Трисс, внутренне взволнованная тем, что наставница заинтересовалась её мнением. Хотя, складывалось впечатление, что Филиппа никогда ни во что её не ставила. — Ментальное связывание с помощью нашей магии позволит вам получить доступ к моей силе, так же, как это приоткроет мне дверь к вашей, не правда ли? Но что, если двимерит действует не только как щит, насильственно отбрасывающий излишек магии, но в то же время он может являться и барьером, препятствующим проникновению чего-либо важного и необходимого? Ведь он может создавать рикошет? Это может быть опасно. Эти слова действительно заставили Филиппу задуматься. —… Возможно, ты права, — призналась она, нахмурив брови, обдумывая такую ​​возможность. Затем она закрыла книгу и положила её обратно на стол. — Возможно, нам следует уменьшить количество двимерита, заменив ошейник на один наручник. Снимай его. Трисс потянулась и быстро расстегнула застёжку на ошейнике, радуясь тому, что избавилась от него. Наконец, она снова почувствовала себя целостной и собранной, и вздохнула с облегчением. Тяжелый ошейник упал ей на колени, и Трисс взглянула на Филиппу, которая всё ещё хмурилась. — Чёрт. Я планировала сделать это сегодня, но мне необходимо обзавестись наручниками, — сказала она ученице, немного разочарована тем, что не обдумала заранее такой вариант развития событий. — Те, кто создают предметы из двимерита, хотят подчинить себе магов, поэтому всё, что им нужно, это замок и ключ. Но я не стану заковывать тебя в кандалы. Это не то, чему ты должна подвергаться, даже экспериментально. Неудивительно, что этот ошейник было легко снять. Сначала Трисс подумала, что Филиппа, вероятно, просто модифицировала тот, который использовался для заключенных, но более вероятно было то, что она создала его специально для своих собственных целей. Даже модифицированный и используемый в иных целях, он всё ещё был тем, что причиняло боль людям, и никто из чародеев не захотел бы прикоснуться к нему добровольно. — Как много времени это займет? — спросила Трисс, забыв о необходимсти молчать до того момента, пока её не спросят. Хотела ли Филиппа, чтобы она продолжила их беседу? Она не была уверена. Похоже, что Филиппа не была против, так как не начала отчитывать её по поводу ненужных разговоров. — Пару дней, но я вынуждена буду провести как минимум несколько недель в Редании. Поэтому я и хотела сделать это сегодня. Я хотела проверить, выдержит ли наша связь большое расстояние, но теперь, похоже, мне придётся подождать, чтобы проверить эту теорию. — Вы… вы уезжаете? — Трисс практически заикалась, внезапно почувствовав себя расстроенной. — Могу ли я отправиться в Реданию с вами? — Филиппа лишь бросила на неё короткий взгляд, и Трисс быстро дополнила свой вопрос, выразив формальность и уважение к титулу своей наставнице. — Госпожа. Мне жаль… нет, мне не жаль, я просто… — Трисс попыталась сформулировать свою мысль, ощущая волнение, пока, наконец, не собрала воедино все свои мысли, и не поняла, чего она действительно хотела. Это придало ей уверенности. Молодая чародейка выпрямилась в кресле и посмотрела Филиппе в глаза. — Я хочу поехать с вами, Госпожа. Если это не составит труда. В уголках губ Филиппы возникла лёгкая улыбка. — Поверь мне, девочка, я бы хотела, чтобы ты смогла, — искренне сказала она ей. Затем она протянула руку, осторожно заправляя прядь волос за ухо молодой волшебницы. Трисс покраснела и затаила дыхание, её глаза расширились. — Я терпеть не могу получать новые игрушки и ждать, чтобы их испробовать. Но твоё образование должно стоять на первом месте, как мне тщательно напомнила ректор Аретузы. — В голосе Филиппы прозвучала горечь разочарования, и она даже не попыталась скрыть её, закатывая глаза. Тиссая не позволит ей уехать? Эта новость заставила Трисс заметно огорчится. — Но разве моё обучение с вами не является продолжением моего образования? — Можно так считать, — сухо ответила Филиппа, явно раздраженная тем, что ей указали на то, что она не является достойной заменой полноценного образования в академии чародеек. — Тиссая хочет, чтобы ты сначала представила свою дипломную работу на рассмотрение комиссия в конце учебного года, а затем я могу отвезти тебя куда захочу. Так что давай закончим это как можно раньше? Что тебе нужно, чтобы ускорить этот процесс? Трисс моргнула. — Вы… вы хотите мне помочь? — Разве я не твоя наставница? Не задавай смешных вопросов. Давай, иди сюда, расскажи мне, о чём твоя работа? — спросила Филиппа, усаживаясь на небольшой диванчик у двери. Трисс прикусила нижнюю губу, волна беспокойства захлестнула её. Филиппа сидела так, что любое место, где бы она не устроилась, казалось бы, троном. И хотя рядом она была окружена лишь мягкими подушками, Трисс ужасно боялась присесть рядом с ней. Что, если она случайно коснётся её или произойдёт что-то непредвиденное? Не то чтобы… Очевидно, она хотела бы прикоснуться к ней, если бы ей было позволено, но прикосновение к наставнице казалось ей… неуважительным, даже если это было бы случайным прикосновением колена или… Трисс встала и сократила расстояние между ними. Она была почти уверена, что перестала дышать, и Филиппа, казалось, это заметила. Она прищурилась, словно разбирала её на части. — Садись, — подбодрила она, и Трисс устроилась рядом с наставницей. Однако она была настолько скована, что судорожно сжимала ноги вместе, положив руки на колени, чтобы не занимать много места на диване. — Знаешь, я не планировала тебя кусать. Ну, если только ты очень вежливо об этом не попросишь. Кончики ушей Трисс стали пунцовыми. Она даже представить не могла … — Я знаю. Я… — Трисс снова практически начала извиняться, но зажмурилась и закатила глаза от собственного идиотизма. Наконец, она призналась: — Я просто… очень боюсь вас. Это всё. — Она рассматривала свои руки, не в силах встретиться взглядом с Филиппой. — И я знаю, что я… я старалась быть уверенной во время собеседования, но тогда я была лишь той, кем хотела бы быть, а не тем, кем являюсь на самом деле. Я думала, что смогу продолжать в том же духе, но находиться настолько близко к вам… это слишком. Вы… кто-то, кого я безмерно боготворю. Я была на всех ваших лекциях, и я думаю, что вы восхитительны. Я не знаю, может, я просто боюсь облажаться. Филиппа слегка усмехнулась: — Ты мне льстишь. — Я серьёзно. — Я знаю, — понимающе ответила Филиппа, снова протягивая руку, чтобы поправить падающие на глаза волосы Трисс. Её прикосновение было нежным, и всё, о чём могла думать Трисс, — это хотеть большего. — Но я думаю, что ты не понимаешь, что большинство из нас проходит через это. В конце концов, это большая редкость, когда кто-то из нас не рождается изувеченным. Нечто подобное остаётся с нами надолго, но не навсегда. Ты скоро сознаешь свою цену, и однажды ты захочешь сесть рядом со мной на этом диване. Трисс опустила взгляд, стыдясь того, насколько уязвимой и незначительной она хотела себя чувствовать. Почему она не могла позволить себе просто занять место рядом с наставницей? Чтобы существовать? — Однако тебе не нужно продолжать сидеть здесь, если тебе это доставляет неудобство, — добавила Филиппа, заметив язык её тела. — То, что я предложила, не означает, что ты обязаны это выполнить. Трисс нахмурила брови в замешательстве. — Я думала, что должна вам подчиниться. — Я дала тебе выбор, но этот выбор никуда не денется. Когда-нибудь ты его сделаешь. Я не хочу тебя контролировать, ты можешь делать, что хочешь. Я просто подумала, что тебе будет легче, если тебе не придётся так много думать. — Может быть, и так, — тихо призналась Трисс. Она поджала губы, прежде чем наконец поддаться тревоге. Прислушавшись к словам Филиппы, оно соскользнула с подушек дивана и устроилась на коленях на коврике. Наконец, Трисс почувствовала, что может дышать, и всё её тело заметно расслабилось. — Знаешь, в этой комнате есть и другие стулья. — Мне здесь хорошо, — заверила её Трисс, потому что остальные стулья находились далеко от дивана, и процесс перетаскивания одного из них казался утомительным и неловким. Сесть у ног женщины было проще, хотя это, вероятно, не помогло Трисс убедить себя в отсутствии собственной неполноценности. Возникшее желание прогнуться под такую женщину как Филиппа, заставило её почувствовать себя так, словно она находилась там, где ей следовало. Возможно, её детство навредило ей больше, чем она думала. — Если ты так говоришь… — Филиппа откинулась на подушки, глядя на девушку у своих ног. — Хотя я должна заметить, что на самом деле я не говорила всерьёз, когда указывала тебе на необходимость облизывать мои туфли. Тебя так легко повергнуть в растерянность, и меня это позабавило. Отлично. Это было явно не то, что Трисс планировала ощутить, но теперь она чувствовала себя извращённой. — У тебя есть гораздо лучшее применение, чем быть обычной подстилкой, Трисс Меригольд. Я не буду унижать тебя и не стану источником ненависти, которую, без сомнения, спроецировали твои никчёмные родители. Однако я буду относиться к тебе как к излюбленной маленькой девочке, если ты ещё не чувствуешь себя готовой стать кем-то больше, — сказала ей Филиппа, протягивая руку, чтобы запустить свои пальцы в каштановые локоны. Её ногти нежно царапали её кожу, и Трисс инстинктивно закрыла глаза, издав вздох удовольствия. Возможно Трисс и не была так изувечена, как думала, потому что этот вариант событий показался ей гораздо более приятным. Неужели это всё, чем она была тогда? Выкинутым щенком, жаждущим привязанности? Может быть, все они были такими когда-то. Может быть, именно поэтому Филиппа знала об этом, и была так довольна, принуждая её к действиям. — А теперь расскажи мне о своей диссертации. Я была очень терпелива с тобой, но даже у моего терпения есть пределы. Трисс улыбнулась, услышав интерес в голосе чародейки, несмотря на чёткое предостережение о необходимости ускорить процесс. Когда она взглянула на неё и начала пылко объяснять, чего она надеялась достичь, девушка обнаружила, что была безмерно рада. Несмотря на странную договорённость, на которую она пошла, она чувствовала себя признанной, ценимой и готовой учиться столько, сколько она могла. Учиться так, чтобы однажды она могла стать такой же великой чародейкой, как сама Филиппа Эйльхарт.