Bound

Грудь Трисс вздымалась, пока она старалась тяжело дышать через нос. Она отчаянно пыталась не закричать, и крошечные капельки пота начали проступать на её лбу, когда она смотрела прямо в глаза Филиппы. Чародейка сидела напротив неё на полу. Их позы были зеркальными, а руки с силой сжимали предплечья друг друга. Двимеритовый браслет, который был надет на левое запястье Трисс, обжигал её кожу. Она с силой закусила губу, когда почувствовала, что вся магическая сила Филиппы вливалась в неё с такой свирепостью, что она была почти уверена, что может потерять сознание. Когда Трисс решила пренебречь рекомендациями Йеннифер и нашла Филиппу через двадцать минут после того, как она сказала, что собирается лечь спать, она всё ещё была ужасно озабочена тем, как мандрагора может повлиять на её действия. Как оказалось, Трисс не нужно было беспокоиться об этом, поскольку процесс ментального связывания оказался намного более интенсивным, чем всё, что она когда-либо испытывала раньше. На то, чтобы оставаться в сознании, потребовались все её силы, поэтому у неё не было ни малейшей возможности сосредоточиться на чём-либо другом. — Дыши, — распорядилась Филиппа, её собственная грудь тяжело вздымалась от ошеломляющего ощущения. Капля пота скатилась с её подбородка, теряясь в декольте. — Ты сильнее этого, Трисс. Посмотри на меня. Посмотри на меня. Трисс не осознавала, что её зрение стало нечётким, пока Филиппа не потребовала её внимания. Она несколько раз моргнула, пытаясь сосредоточиться на женщине перед собой. — Я не… знаю, смогу ли я. Раньше Трисс полагала, что двимерит сделает её неспособной прочувствовать процесс связывания, но, как оказалось, существовала особая формула, когда дело касалось способности металла подавлять магию, однако их объединенная сила наверняка превысила и подавила способности двимерита. Трисс даже представить себе не могла, как это ощущалось бы без использования браслета. Даже с приглушённой магией, чувства балансировали на грани чего-то, с чем она не могла справиться, и это почти доводило её до слез, потому что она не хотела выглядеть слабой перед Филиппой. Она хотела быть полезной, ей хотелось хоть раз быть достойной … — Ты можешь. Хватит плакать. У тебя достаточно силы, и ты способна это сделать. Посмотри на меня, девочка. Не просто слушай то, что я тебе говорю, почувствуй это. Почувствуй меня, я там, в тебе. Трисс судорожно вздохнула, слёзы, которые она не была в состоянии контролировать, потекли из её глаз, оставляя чёрные полосы от макияжа на щеках. Она могла. Она могла чувствовать Филиппу почти так, как если бы она была частью её самой. И всё же, несмотря на её предположения, она не чувствовала разочарования по поводу своего поведения, которое должно было бы исходить от наставницы. На самом деле Филиппа искренне верила в неё и в её способности, и это осознание делало Трисс ещё более эмоциональной, пока она пыталась подавить рыдания. Это было настолько неожиданно, что девушка не знала, как справиться с этим ранимым уязвимым состоянием, она начала дрожать. — Я найду тех, кто украл у тебя свет, и испепелю всё, что они любят, дотла, — прошипела Филиппа, способная чувствовать эмоции Трисс так же сильно, как и свои собственные. Они опустошили её настолько, что чародейка могла выразить только жестокий, беспомощный гнев, когда чувство неполноценности пыталось полностью выжать её, так же, как и её ученицу. — Твоя мать, твой отец, первый мальчик, который заставил тебя плакать. Я освобожу тебя, Трисс Меригольд. Всё, что тебе нужно сделать, это поверить мне. — Я доверяю тебе, — прошептала Трисс, не задавая вопросов, поскольку она больше не понимала мир, в котором словно не существовала. Филиппа казалась теперь настолько переплетённой с ней в единое целое, что она не могла вспомнить, каково это было существовать без неё. Она выдохнула синхронно со связанной с ней женщиной. — Тогда поверь себе и поверь, что ты не причинишь мне вреда, — сказала ей Филиппа, кладя свободную руку на застёжку браслета Трисс. — Когда я расстегну его, ты должна развернуть поток сила в обратную сторону, ко мне. Если ты не вернёшь его, связывание будет неполным и нецелостным. Ты готова? — Нет, — честно ответила Трисс, но знала, что это говорила только её неуверенность. Однако они обе сразу задохнулись, несомненно, из-за вмешательства Филиппы. — Да, — поправила себя Трисс, и Филиппа улыбнулась. Она была такой красивой, когда искренне улыбалась. Улыбка словно озаряла всё её лицо и… … И улыбка Филиппы стала шире. О нет. Но Трисс не успела смутиться тем фактом, что Филиппа точно знала, о чём девушка думала в тот момент. Филиппа расстегнула застёжку на браслете, и металл с громким лязгом ударился о каменный пол. Трисс отреагировала инстинктивно, поскольку её заполнило огромным количеством магии, с которой она не знала что делать. Она отчаянно пыталась отправить хотя бы немного назад, обратно, откуда её получила, к наставнице. Филиппа громко ахнула, её лицо немного покраснело. В отличие от Трисс, на ней не было двимеритового браслета, когда она принимала магическую силу, и Трисс начала опасаться, что это было их ошибкой. Девушка чувствовала, чего хотела Филиппа, и, хотя она испытывала боль, Трисс попыталась, но не дотянулась до наручника, лежащего на полу. Даже после того, как леденящий кровь крик сорвался с губ наставницы. Трисс побледнела, услышав этот звук, её хватка на предплечьях чародейки сжалась до такой степени, что кончики её пальцев наверняка оставили синяки на руке Филиппы. — Поговори со мной, — умоляла Трисс, желая знать, что с ней всё в порядке.— Пожалуйста. Филиппа произнесла с хрипом, — Ты… абсолютная дура. — Сердце Трисс пропустило удар, но следующие слова наставницы были совсем не теми, которых ожидала Трисс. — Ты… ты гораздо могущественнее, чем ты можешь поверить. Это… — Она откинула голову назад и засмеялась, прежде чем последняя волна магии с силой заполнила её. Звук, сорвавшийся с губ Филиппы, больше не был мучительным, но был почти… приятным. Внезапно связь оборвалась. Обе женщины упали, Трисс приземлилась на локти, пытаясь отдышаться. Её волосы прилипли ко лбу и шее, одежда неприятно пропиталась потом, но ей было всё равно. Она чувствовала себя… другой. Она чувствовала себя хорошо. Конечно, легкое головокружение, но… Филиппа поймала её взгляд, и дыхание Трисс стало прерывистым. Словно она все ещё могла чувствовать её внутри себя, вокруг себя. Всё же эти ощущения были не таки интенсивными, как когда они были связаны. Тем не менее, они остро напоминали о том, что её тело и разум больше не были её собственностью. Трисс поджала губы, когда поняла, что перешла от ужасной изоляции к полупостоянной связанности с Филиппой. Что именно это означало? Но у Трисс не было времени подумать об этом, так как у неё внезапно закружилась голова. — Чёрт побери, — выругалась Филиппа, увидев, как её ученица упала. Трисс даже не успела понять, что потеряла сознание, пока её взгляд не остановился на склонившейся над ней женщине. Трисс была уже не на полу, а на диване в углу комнаты, её Госпожа сидела рядом с ней на краю дивана. Губы Филиппы сжались в тонкую линию, брови были нахмурены, когда она всматривалась в неё. — Возможно, использование двимерита было ошибкой, — размышляла Филиппа, заметив бледность Трисс. — Я думала, что он сделает обмен более безопасным для тебя, но я недооценила твою силу. Я больше не буду этого делать. — Её рука коснулась лба ученицы, глаза Трисс расширились, и она затаила дыхание. Слава богам, действие мандрагоры, похоже, сошло на нет, иначе Трисс, вероятно, испортила бы своё прекрасное нижнее белье. Хотя кого она пыталась обмануть? Для этого она не нуждалась в мандрагоре, а бельё, уже было испорчено. -Ты можешь ощущать слабость в течение нескольких часов, — предупредила Филиппа, наконец убирая руку от её лица. Трисс выдохнула. — Подавление магии и затем возможность почувствовать её сразу в полном объёме, кажется, ошеломили твоё тело. Хотя я рада, что процесс связывания не причинил никому из нас серьёзных повреждений, я сожалею, что считала тебя слишком слабой, чтобы справиться с этим без буфера. Ты… конечно не слаба, и я очень рада, что выбрала именно тебя. Я верю, что с помощью нашей объединённой магии мы сможем достичь того, о чём другие могут только осмелиться подумать, но сначала нам придётся поработать над твоей уверенностью в себе. Это мешает тебе гораздо больше, чем ты, вероятно, думаешь, и поскольку мы теперь связаны в одно целое, это, в свою очередь, мешает мне. Трисс покраснела, чувствуя себя ужасно виноватой и пристыженной. Одно дело, когда неуверенность имела влияние только на неё, но теперь она невольно подвергла Филиппу тому же самому? Хуже всего было то, что в первый день своего наставничества Филиппа упомянула, что большинство волшебниц родились изувеченными. Значит ли это, что она тоже прошла через это? Неужели Филиппа когда-то чувствовала себя незначительной, недостойной и гораздо слабее по сравнению с окружающими? Сейчас, глядя на эту потрясающую женщину, Трисс не могла в это поверить. Но если это было правдой, то означало, что Филиппа потратила столько времени и усилий, пытаясь выбраться из пучины отчаяния и страданий, только для того, чтобы теперь быть связанной с кем-то, кто так глубоко в неё погрузился. И это было несправедливо по отношению к ней. — …Мне жаль. Филиппа с отвращением щёлкнула языком. — Что я тебе говорила об извинениях? Трисс поджала губы, сохраняя молчание. Она понимала, чего Филиппа надеялась добиться, отучив её от постоянных извинений, но иногда она ничего не могла поделать со своими чувствами, и прямо сейчас ей казалось, что ей нужно извиниться за то, в чём Филиппе пришлось увязнуть. — Госпожа… могу я вас кое о чём спросить? — Ммм, — уклончиво пробормотала Филиппа, лениво убирая прядь волос со лба ученицы. Дыхание Трисс стало немного взволнованным из-за этого невинного жеста. Но чем больше Филиппа касалась её, тем больше она привыкала и нуждалась в этом. По правде говоря, это было не совсем нежно, а больше походило на то, что чародейка ухаживала за ней, как за маленьким ребёнком. — Каким было ваше детство? Филиппа посмотрела на неё с непроницаемым выражением лица. — Ты хочешь знать, была ли я когда-то такой, как ты? Трисс поджала губы и кивнула. Хотя она знала, что у многих волшебниц было трудное детство, для неё очень много бы значило, если бы Филиппе действительно пришлось пройти через нечто подобное. Не то чтобы Трисс желала ей чего-то подобного, но если она действительно росла изувеченной и нежеланной, как Трисс, то она была бы живым доказательством того, что всё действительно может измениться. Потому что, какой бы красивой ни была Трисс сейчас, какой бы талантливой и трудолюбивой она не стала, внутри она всё ещё оставалась напуганной, уродливой маленькой девочкой, которая всегда боялась, что она всего недостойна. — Я не всегда выглядела так как сейчас, — наконец сказала ей Филиппа после долгой паузы, без сомнения взвесив все за и против откровения девушке, которую она едва знала. В конце концов, она, должно быть, поняла, что если бы она поделилась личными переживаниями, это могло бы помочь Трисс, и поэтому она рассказала ей свою историю. — Но моё проклятие также было замаскированным благословением, хотя я не знала об этом очень долгое время. Трисс нахмурилась, внимательно вслушиваясь в слова наставницы. Она чувствовала что-то внутри себя, чего не могла объяснить, но знала, что это не принадлежит ей. Какими бы ни были эти чувства, они принадлежали Филиппе. — Когда я ещё была в утробе матери, у меня была сестра. Однако она не развивалась полноценно, как я. И когда я родилась, половина её всё ещё была привязана ко мне, — продолжила Филиппа, отчего глаза Трисс расширились. Это звучало… ужасно. — Я была, мягко говоря, отвратительной. Я избавлю тебя от визуальных деталей. Моя мать пыталась утопить меня вскоре после моего рождения. Она была убеждена, что я демон, посланный колдуньей, дорогу которой она перешла много лет назад, для того, чтобы наказать её. Возможно это было правдой. В любом случае, это не имело значения, потому что какой-то незнакомец по дороге к пруду наткнулся на неё и спас меня. Я росла в приюте, пока много лет спустя меня не забрали в Аретузу, где во время моей трансформации я впитала в себя остаточную часть моей сестры и стала намного сильнее. Как оказалось, она была мёртвым грузом для развития моей магической силы. — Вы чувствовали себя виноватой, — ответила за неё Трисс, пытаясь обозначить чужое чувство, от которого у неё ёкнуло сердце и засосало под ложечкой, но Филиппа тихонько прошипела сквозь зубы. — Не совсем. Я чувствовала, что я была в долгу. Что я была в долгу перед силой, которую она дала мне, не развиваясь полноценно и самостоятельно. Хотя только её паразитическая форма развития и существования разрушила мою нормальную жизнь, которую я могла бы иметь, если бы не она. — Трисс почувствовала его незамедлительно, негодование, которое пылало глубоко внутри её Госпожи даже после всех этих лет. Теперь оно было намного сильнее и легко узнаваемым. — Я ненавидела свою сестру или то, что от неё осталось. Я была рада избавиться от этой болезни и кары в моей жизни. Иногда подобный ход мыслей заставлял меня чувствовать себя виноватой. Мне говорили, что нельзя так думать о семье. Однако прошло очень много времени с тех пор, как меня это заботило. Я больше не пытаюсь придерживаться нелепых моральных норм, поскольку они — пустая трата времени. — Но отвечая на твой вопрос, девочка, да, я когда-то была похожа на тебя, — закончила Филиппа, глядя на свою протеже, которая смотрела на неё широко раскрытыми невинными глазами. — Моё прошлое сильно повлияло на меня во время моего обучения здесь, и мне потребовалось очень много времени, чтобы преодолеть его. Ты не одинока в своём чувстве, но это временно. У тебя впереди очень долгая жизнь, Трисс, а это всего лишь временное явление. Скоро всё это уже не будет иметь значения. Ты сама увидишь. Трисс кивнула, принимая слова другой женщины за правду. Она должна быть права, не так ли? Если она прошла через нечто подобное и вышла из этого более сильной, более могущественной, то почему же Трисс не могла повторить её опыт? Что её останавливало?

****

— Я сделала это! — радостно воскликнула Трисс, наблюдая, как ведьмачий знак Игни стал намного более могущественным, таким, что он действительно смог поджечь дерево. Теперь сила знака простиралась намного дальше, чем мог предположить ведьмак. Однако Йеннифер была уже возле горящего дерева и кинулась немедленно тушить пожар. Пока Трисс подпрыгивала от возбуждения, чувствуя сильный прилив силы в связи со своими достижениями, губы дрогой чародейки дрогнули и она нахмурилась. — Слишком хорошо, я бы сказала. Трисс поморщила носик, запыхавшись, поскольку её радость практически распирала её изнутри. — Почему тебе нужно говорить такие слова? Я сделала это, Йенна. Я подтвердил свой тезис. Почему ты больше не разделяешь моих волнений? — Трисс ощущало, что это причиняло её боль. Внезапно на сердце у девушки стало очень тяжело, и она выжидающе посмотрела на другую чародейку, не веря такому эмоциональному предательству. Йеннифер, однако, не выглядела извиняющейся. Она выглядела подозрительной. — Ты можешь усовершенствовать его больше, чем сейчас? — Геральт прервал молчание, поворачивая глиф на ладони, его интерес был очевиден. По крайней мере, кто-то оценил её упорный труд. — Да. Однако то, что я заставила его работать с Игни, не означает, что эта модернизация будет работать с другими твоими знаки. Мне предстоит провести ещё несколько тестов, но это шаг в правильном направлении. Почему ты так смотришь на меня? — потребовала объяснения Трисс. Чародейка резко сократила расстояние между ними, и их внезапная близость вызвала у Трисс дискомфорт, потому что ей показалось, что Йеннифер препарирует её взглядом. — Что ты приняла? Трисс моргнула. — Что ты имеешь в виду? — Ты используешь вещества, усиливающие магию… Нет, не лги мне! Ты запыхалась, зрачки расширены, и ты не можешь быть в состоянии создать глиф такой силы в твоём возрасте и с твоим опытом работы, — вылила на Трисс обвинения Йеннифер из Венгерберга. Глядя на неё в том момент, можно было предположить, что она разрывается между ужасным разочарованием в ученице и тем, что она была безмерно рассержена. — Разве ты не знаешь, чем рискуешь? Все эти вещества могут вызывать такое же привыкание, как фисштех. А порой могут быть даже опаснее, потому что они наполнены магией! — Йен… Йенна, нет, я ничего не принимала! — настаивала Трисс, с трудом веря, что Йеннифер только что обвинила её в этом. — Я никогда… такие вещи предназначены для простолюдинов с предрасположенностью, но без формального образования и развития силы. Что… как ты могла вообще такое подумать? — Честно говоря, Трисс переполняли огорчение и сильная обида. Она отступила на шаг от наставницы, её брови нахмурились, а горло сжалось. Наконец, наконец, Трисс почувствовала уверенность в том, что делает, и вот какую реакцию она заслужила? Не то чтобы она никогда не испытывала гордости или достижения успеха ни за один из своих образовательных проектов, но Трисс никогда не позволяла себе по-настоящему радоваться большинству из них, поскольку всегда знала, что ей нужно трудиться гораздо большего, чтобы стать той волшебницей, которой она желала быть. И хотя Трисс знала, что ей ещё далеко до того уровня, который она хотела бы достичь, она пыталась относиться к себе более снисходительно. Просто потому что такое чувство неполноценности было присуще большинству чародеек. И его присутствие в жизни Трисс не означало, что она должна была в нём погрязнуть. Тем более, что ей стало ясно, что оно никоим образом не станет постоянным элементом её жизни. Кроме того, Трисс чувствовала себя отлично. Она чувствовала… она чувствовала себя чертовски сильной. После того, как она отдохнула и побочные эффекты двимерита сошли на нет, она наконец начала ощущать объединённую магию с Филиппой. Она хлынула по её венам, как бушующая река, и когда она впервые воспользовалась ею, у неё чуть не перехватило дыхание. Возможно, в чём-то Йеннифэр была права. Это действительно было похоже на наркотик, но на тот наркотик, который она контролировала. В любом случае обвинение Йеннифер заставило Трисс почувствовать, что она пыталась обмануть всех для того, чтобы достичь необходимых ей результатов. Хотя именно сама Йеннифер подтолкнула её к сотрудничеству с Филиппой для получения академических преимуществ. Это безмерно огорчало Трисс. Она внезапно почувствовала себя преследуемой за то, что просто приняла предложение Йеннифер. И теперь, когда она наконец почувствовала себя сильной, более уверенной в себе, на самом деле счастливой на одно короткое мгновение, Йеннифер решила зарубить на корню все ранее обретённые достижения, обвинив её в незаконном достижение результатов своего успеха? — Ты огорчена. Что произошло? В груди Трисс всё сжалась от удивления, и она инстинктивно огляделась в поисках голоса, хотя прекрасно знала, что он исходил из её собственного разума. Хотя телепатия не была чем-то новым для чародеек, все, кто имел формальное образование, научились защищать от неё свой разум, ещё в очень юном возрасте. Это была одна из первых вещей, которой они обучались, поскольку знающий ваши мысли, может легко оказаться лучшим оружием, которое только можно придумать против чародеев. Трисс пришлось бы сознательно открыть свой разум, чтобы позволить Филиппе очутиться в нём. По крайней мере, она так думала. Видимо правила изменились. Похоже, Филиппа могла не просто читать её мысли, но и ощущать её эмоции. Она могла сказать, что что-то не так, даже будучи на таком большом расстоянии. Внезапно Трисс чуть было не задохнулась. Раньше, когда они находились рядом друг с другом, то могли чувствовать отрывки и частички эмоций. Это было нормально. Этого даже следовало ожидать. Но это? Это заставило Трисс почувствовать себя оскорблённой, и ей это не понравилось. И да, Филиппа предупредила её, что процесс связывания вполне может иногда казаться агрессивным и экспансионистским, но она не ожидала, что почувствует это настолько внезапно и так неожиданно. — Ничего такого. Всё … все хорошо. — Ты врёшь. — Стоп! Прекратите, пожалуйста, читать мои мысли, госпожа. Наступила тишина и Трисс наконец смогла дышать. Однако она ужасно побледнела, её глаза блестели после того, как она внезапно попыталась защититься от такого вторжения. Но в том-то и дело, что её защита не была полностью парализована и беспомощна. То, что она и Филиппа сделали с собой и своими силами было настолько сильным, что с лёгкостью преодолело подобные защитные преграды, и теперь Трисс почувствовала, что её вот-вот стошнит. — Трисс! — Она… она была в моей голове. Йеннифэр смотрела на неё с недоумением, но первым заговорил Геральт: — Я думал, что телепатия является чем-то неотъемлемым и автоматическим для вас, чародеек. — Йеннифер виновато поджала губы. Судя по всему, она не раз читала его мысли и использовала это как оправдание своих действий. И, возможно для неё, это и было автоматическим действием - делать что-то подобное с людьми, которые не были должным образом обучены хранить свои мысли в секрете. Но это было неприменимо к волшебницам, и Йеннифер знала это. — В молодом возрасте чародеек учат защищать свой разум от вмешательства телепатии. Если два мага хотят общаться таким образом, они могут это реализовать, но при этом должно быть взаимное согласие. Судя по выражению лица Трисс, я не думаю, что это было взаимно, — ответила Йеннифер ведьмаку, прежде чем взять девушку за руку и подвести её к каменной стене, чтобы Трисс могла на неё опереться. Девушка почувствовала, что упала бы, если бы не нашла опоры, и без возражений последовала за ней. — Что она с тобой сделала? Ты плохо выглядишь, Трисс. Расскажи мне, что случилось. — Нет, она… она не делала со мной ничего, на что я бы не согласилась, — пыталась объяснить Трисс, потому что не хотела, чтобы Йеннифер думала, что Филиппа использует её. — Я была просто… удивлена, вот и все. Я знаю… я имею в виду, я знала, что будут побочные эффекты, но я не… — Что именно должно иметь побочные эффекты? — с опаской спросила Йеннифер, прищурив глаза. Трисс поджала губы, не желая в этот момент делиться полученным опытом со своей наставницей. Она всё ещё была очень расстроена подозрениями Йеннифер заключающихся в том, что девушка использовала вещества, усиливающие магию, для достижения значительных результатов. Более того, Трисс знала, что она, вероятно, в любом случае не одобрит методов Филиппы. — Это не имеет значения. Я уже в порядке, — ответила она. — Это просто поразило меня на пару секунд, вот и всё. Но моя гос… Филиппа, я нужна ей. Если бы Трисс забылась и произнесла слово Госпожа перед Йеннифэр, она была почти уверена, что у неё не было бы другого выбора, кроме как выкопать себе яму и умереть в ней. — Это всё. Она просто просила меня найти её. Мне нужно идти. — Трисс. Йеннифер схватила молодую чародейку за запястье, останавливая её. Но вместо того, чтобы сделать ей одолжение и остановиться, Трисс вырвалась из рук наставницы и отошла. — Знаешь, я была очень взволнована этим, — наконец выдавила из себя Трисс. Переизбыток эмоций начал судорожно сдавливать всё внутри. — Я не позволяла себе искренне и в полной мере радоваться своим достижениям столько, сколько себя помню, и вместо того, чтобы порадоваться за меня, ты фактически обвиняешь меня в обмане и жульничестве. — Ты можешь сказать мне, что ты не являешься той, кем так отчаянно хочешь быть, но что-то явно изменилось, и мы с тобой обе это знаем, — без извинений ответила Йеннифер. Геральт, наблюдавший за ссорой издалека, наконец решил, что это не его дело, и исчез из садов. Ни одна из женщин не обратила внимания на его уход. — И чем меньше ты говоришь, тем подозрительнее я становлюсь. Так что, если ты хочешь, чтобы я поверила, что ты не усиливаешь свою магическую силу искусственным путём с помощью определённого рода веществ, тогда, возможно, тебе следует объяснить мне, почему твоя сила возросла в геометрической прогрессии за считанные дни. — Я не обязана перед тобой объясняться, Йеннифер, — решительно заявила Трисс. Хотя после сказанных слов, её начало сильнее подташнивать. Однако она попыталась привести себя в чувства и гордо выпрямилась, глядя на женщину, которая всё ещё опиралась на каменную стену с раздражающей неподвижностью. — Я знаю, что ты не полностью доверяешь методам Филиппы, но именно ты сказала мне подать заявку на это место. И теперь я начинаю чувствовать себя лучше. Я позволяю себе попробовать быть счастливой и более уверенной, и это работает. Почему ты пытаешься отнять это у меня? — Я не, — возразила Йеннифер. Она выдохнула с разочарованным видом. — Я просто… не могу избавиться от плохого предчувствия, а Филиппа, как известно, любит пересекать границы. Я всеми силами стараюсь обнадёжить себя, что это менторство принесёт тебе пользу, но когда твоя магическая сила так резко трансформируется за такой короткий промежуток времени, я считаю, что у меня есть повод для беспокойства. — Я учусь, — с недоверием подчеркнула Трисс. — Разве это не то, чем я должна заниматься? — Возможно, но ты всё ещё что-то мне не договариваешь, и твоё упорное нежелание быть честной со мной не внушает мне уверенности. Трисс сжала губы и отвернулась, недоверчиво качая головой. — Знаешь, ты могла бы просто извиниться. Ты могла бы просто поверить в меня и поверить, что я умею принимать правильные решения себе во благо. Вместо этого ты поступаешь совсем иначе. Как я должна поверить в себя, если даже та, кто утверждает, что она мой дорогой друг, не верит? — Трисс… — тон Йеннифер был почти снисходительным, как будто она упрекала себя в столь острой реакции. Это только рассердило Трисс. — И ещё кое-что! — внезапно выпалила она, не в силах уже остановиться, когда поток негодования и обиды вырвался наружу. — Мне не нравится, что ты притворяешься, будто мы на самом деле ближе друг к другу, чем мы есть на самом деле только потому, что хочешь превзойти кого-то другого. Мне жаль, что твои отношения с Филиппой бесповоротно испорчены, но я не хочу оказаться в центре состязания силой и могуществом только потому, что Филиппа больше не желает делить с тобой постель! Негодование Трисс на самом деле зашло слишком далеко. Естественно, что вышесказанное было дикой догадкой, которая, вероятно, и близко не соответствовала действительности. Однако Трисс не была дурой, и она полагала, что это могло быть причиной, по которой оборвались отношения двух чародеек. Если она и была в чём-то почти уверена, так это в том, что они однозначно спали друг с другом, по крайней мере это имело место быть хотя бы один раз. Трисс была просто взбешена, и когда она злилась, очевидно, сболтнула лишнего. Йеннифер уставилась на неё, и внезапно Трисс почувствовала, как превращается из высокого и могучего дерева, в крохотный росток. — Я предлагаю, - медленно начала Йеннифер, заставляя Трисс чувствовать себя всё меньше и меньше с каждым словом, — воздержаться от комментариев о том, о чём ты даже не имеешь ни малейшего представления. Однако я позволю себе, в данный момент, закрыть на это глаза только потому, что мне показалось, что я чересчур тебя расстроила, а это не входило в мои намерения. Но, возможно, ранее ты была права. Тебе следует вернуться к своей… наставнице. Щёки Трисс вспыхнули ярко красным оттенком от того, как Йеннифер сказала это. Чародейка произнесла это фразу таким тоном, будто она каким-то образом знала, что Трисс обращалась к Филиппе не как к наставнице. Возможно, её оплошность была более заметной, чем она думала изначально. В любом случае у Трисс не было желания оставаться и выяснять это. Она практически выбежала из садов, почему-то даже более расстроенная, чем тогда, когда они только начали этот спор. Разве защита свих собственных интересов не должна было ей помочь? Так почему же вдруг она почувствовала себя намного хуже?