Размыкая счастливые руки

- Слушай, Белов, и почему я все время должен тебе помогать? – раздалось где-то совсем рядом. Белов нехотя разлепил заспанные глаза и с еще большей неохотой повернулся на своем жестком ложе. - Добрый день, Василий Федорович. – поприветствовал арестант гостя, правила приличия никто не отменял. - И тебе добра, юноша. – со вздохом отозвался Лядащев, и разглядывая своего подопечного, не удержался от колкости, - Эко тебе досталось… Ну, что, ума не прибавили тебе солдаты? К попам-то зачем драться полез? Герой… Белов приподнялся и сел на лежанке, провел ладонями с разбитыми в кровь костяшками по опухшему лицу, взъерошил и без того растрепанные волосы. Ответить гостю было нечем. Да и вопрос был риторическим. - Василий Федорович, я готов на иконах поклясться, что видел ее. – голос гвардейца прозвучал хрипло и отозвался болью в голове. Похоже солдаты не слабо приложили его во время недавней драки. Лядащев глубоко вздохнул и окинул комнату беглым взглядом, настукивая длинными пальцами по столу незатейливую мелодию. Так он делал всякий раз, когда ему что-то не нравилось или требовалась время для раздумий, это сержант знал прекрасно, поэтому с надеждой посмотрел на своего покровителя. - Кого «ее»? Призрака? – небрежно, с какой-то ехидцей, переспросил мужчина. – Белов, не боишься, что тебя умалишенным посчитают? – он подался вперед и внимательно посмотрел на молодого человека. – Завязывай ты с этим. - Но, Василий Федорович… - попытался было оправдаться Саша, но Лядащев резко встал и заговорил более громко: - Горе у тебя, Белов, это все понимают. Но пора и к жизни возвращаться. А покойников оставить в покое… Саша уныло сидел на своей лежанке, в бессилии опустив плечи. И снова в душу закрадывалось сомнение, может и правда все привиделось ему, может он фантазию принимает за реальность? Между тем, Лядащев прошелся по комнате. Подопечный больше не изъявлял желания спорить, и это было на руку преображенцу. - Твою выходку в монастыре спишут на пьянство. На гауптфахте посидишь, штраф получишь, но из полка, я думаю, не переведут. – в любом случае, он постарается этого не допустить, - «А может его на самом деле куда подальше от столицы отправить? Как бы не натворил делов куда похуже вчерашних.» - покосился он на собеседника, который сидел с отстраненным видом, глядя в пустоту перед собой. – «Ладно, потом с ним поговорю. Не здесь.» - принял решение Лядащев и постучал в дверь, чтобы караульный его выпустил. Когда на пороге появился караульный, Саша окинул его взглядом , и тут в его мозгу молниеносно сложилась вся картина, он разом понял все, что ему следует делать: - Василий Федорович, я хочу служить в Тайной канцелярии. От неожиданности Лядащев как-то даже неловко повернулся с вытянутой вперед рукой, затем посмотрел на караульного, потом на арестанта, потом снова на караульного. Слыханное ли дело, человек сам, не по принуждению, не по нужде, просится служить в такое заведение, при имени которого в жилах кровь стынет, и всякий нормальный человек проклинает его служителей. Выпроводив спешно лишнего свидетеля, Лядащев поплотнее прикрыл дверь и присел рядом с Беловым. - Молодой человек, вы отдаете отчет своим словам? – негромко, но очень жестко произнес он тряхнув юношу за плечо. - Вполне. – глядя прямо в глаза собеседнику произнес Белов, глаза его вспыхнули решимостью, голос был твердым и четким, с такими не спорят. - Зачем тебе это? Хочешь слушать кляузы? Читать доносы? Копаться во всем этом дерьме, называемом человеческой жизнью?! Хочешь пытать людей? – говорил Лядащев тихо, но звук голоса походил на шипение. – А близких своих не хочешь допрашивать с пристрастием? Во всех видеть предателей, хочешь? Хочешь, чтобы друзья брезговали знакомством с тобой и замолкали всякий раз, когда ты заходишь в комнату? Зачем тебе это?! С каждым словом, с каждой фразой пальцы мужчины все сильнее сжимались на плече молодого человека. - Да, понимаешь ли ты, что назад дороги не будет?! Бывших сотрудников Тайной канцелярии не бывает. Ты это понимаешь?! Вместо ответа Белов только сбросил с плеча руку своего покровителя. - Я все понимаю. – все так же жестко произнес Белов. – Поэтому и прошу вашего содействия в переводе. Какое-то время Ледащев молча смотрел на молодого человека тяжело дыша, затем мотнул головой и поднялся: - Ну и дурак же ты, Белов. – глухо произнес он не поворачивая головы, рывком открыл дверь, и не попрощавшись, вышел. Саша остался один в холодной камере, слушая удаляющиеся шаги своего давнего друга и покровителя. Он понимал все предостережения, высказанные его собеседником, и был благодарен за эту заботу. Но от решения своего он отказываться не собирался. Пусть он отныне станет отверженным, проклятым, но он дойдет до конца. У него есть цель, а должность при Тайной канцелярии поможет открыть нужные двери и развязать нужные языки. И тогда он непременно добьется своего. В этом он теперь не сомневался… *** Поселившись у Сампсониевской церкви, Анастасия стала понемногу оттаивать. Страх, сковавший душу, чуть отступил. Да и не было у беглянки ни времени ни сил на раздумья. Тихая обитель на окраине города оказалась весьма хлопотным хозяйством. Приход хоть и был небольшим, но содержание отнимало много сил и времени, а еще батюшка вознамерился обучать окрестных мальчишек нехитрым наукам, а матушка взяла на свое попечение несколько сирот. Поэтому новым рукам в виде гостьи, они несказанно обрадовались. Отец Николай был сухопарым, очень беспокойным человеком, роста чуть выше среднего, с жидкой бородой и черными, как угольки, глазами. Супруга его, как часто бывает в счастливых семьях, оказалась полной его противоположностью. Матушка Наталья была невысокого роста, с чуть наметившейся полнотой, движения ее были неспешны, а голос тихим. Единственное, что объединяло этих людей и делало похожим друг на друга, так это чувство юмора и желание помогать всем и каждому. Очень часто они подшучивали друг над другом, этим же занимались и их воспитанники и ученики. Старшая их дочь вышла замуж и уехала с мужем, тоже священником, в какой-то дальний приход Псковской губернии, сын учился в духовной семинарии, а младшая дочь помогала родителям по хозяйству и подумывала о монашеской рясе, что очень огорчало матушку. В новом убежище никто ни о чем не стал расспрашивать Анастасию. Отвели в небольшую комнатку, отгороженную занавеской, за обедом познакомили со всеми домочадцами. И все знакомство. Работой никто не утруждал, но Анастасия сама напросилась помогать в богадельне, в скором времени стала помогать на занятиях отцу Николаю. И вот день ее стал начинаться до рассвета, а заканчиваться затемно, когда силы уже оставляли. Но телесная эта усталость врачевала душу, изгоняя из мыслей все пустое и глупое. Видя страдания и болезни других, она осознавала, как нелепы ее обиды и претензии к жизни. Но настоящей отдушиной для нее стали дети. Малыши, в начале, побаивались угрюмую и молчаливую «тетю Настю», при ее появлении всегда замолкали, все игры прекращались. Пока однажды один из воспитанников не учинил злую шутку над проезжающим офицером. И быть бы шалопаю нещадно битым, если бы Анастасия не вступилась и не защитила, более того, ей удалось повернуть дело так, что незадачливого офицера подняли на смех, и ему пришлось спешно удалиться. Избежав наказания от офицера, мелкий негодник, тем не менее, должен был быть наказан отцом Николаем, но и тут Анастасия не оставила своего подопечного, который вместо стояния на горохе, отделался только внушением и небольшой епитимьей в виде ежедневной дополнительной молитвы перед сном. А потом дети потянулись к ней, потому что тетя Настя умела рассказывать интересные истории, которые дети слушали открыв рот. Потихоньку, они начали доверять ей, а она готова была часами быть подле них, выслушивая, наблюдая, а иногда и выступая в роли мудрого судьи. Появилось ощущение шумной, немного бестолковой, но дружной семьи. Семьи, которой, к сожалению, Анастасии никогда иметь не суждено. И глядя на семью священника, на то, как счастливы они, не смотря на все различия, она все время задавалась вопросом: как, почему ее семья распалась? Ведь были же они счастливы, пусть не было любви, но было доверие, была забота. Как-то, спустя несколько месяцев после рождения Машеньки, засидевшись допоздна после скромного вечера в кругу близких друзей, находясь в добром, и несколько романтичном расположении духа, между супругами впервые возникло то самое доверительное чувство, которое располагает к более близкому общению. Но во время поцелуя от князя не ускользнуло, то невольное напряжение, которое хотела безуспешно утаить супруга. Тогда он взял ее за руку и с теплотой поцеловал кончики пальцев. Он поклялся, что, не смотря на его видимое влечение, никогда не воспользуется своими законными правами, данными ему богом и людьми, и не принудит к близости, ибо цель его не столько владение телом, и ради этой цели он готов ждать того момента, когда она сама его позовет сколько угодно. Это признание хоть и выглядело пафосно, что было вполне в духе князя, но в тот момент тронуло его юную жену. И Гагарин сдержал свое слово, он стал терпеливо ждать, при этом был все так же учтив и внимателен, все так же продолжал обсуждать свои новые увлечения, но обнимая очередную свою пассию, он не упускал случая подмигнуть своей супруге или бросить многозначительный взгляд. Это выглядело по-детски забавно, такое ребячество создавало в их отношениях нотку таинственности, сближая и давая ощущение того, что они становятся заговорщиками. А еще князь мог невзначай навестить супругу во время утреннего или вечернего туалета, неизменно извиняясь и искренне смущаясь своей бестактности, клянясь, что вторжение в столь неловкий момент было случайным. Вскорости, Анастасия привыкла к присутствию мужа и перестала его стесняться, она научилась доверять ему, а его общество стало ей нравится. Все чаще они проводили время вдвоем, все дольше длились их беседы, все откровеннее мысли. И вот однажды Анастасия позвала. Но Сергей не торопился воспользоваться плодами своей победы, продолжая быть все таким же внимательным и сдержанным. Так произошло их сближение, и беременность, наступившая у Анастасии спустя год, только сблизила их. Казалось, князь, наконец, остепенился и перестал вести охоту на женский пол, занялся семьей и своей службой. От прежнего Гагарина в повадках осталась только легкость характера и радушие. Но каких бы не был вольных взглядов князь, каким бы беззаботным и радушным не казался, как бы не хвалил свободу и вольность нравов, но за женой своей приглядывал, и всякую дружбу и сближение с противоположным полом присякал с завидным упорством. Так был отправлен в Якутск один из офицеров, с которым Анастасия имела неосторожность прогуляться верхом несколько раз. Так же был срочно отправлен на Лену картограф, присланный из академии, с которым юная княгиня любила частенько вспоминать общих знакомых. Также был срочно переведен в другое поселение опальный мусье, полуфранцуз – полуитальянец, с которым губернаторша любила перекинуться парой фраз по-французски, и который обладал прекрасным голосом. Также был отправлен с ревизией по дальним селениям помощник князя, незадачливый Набоков, к которому с теплотой отнеслась княгиня Гагарина. При этом, сам князь никогда не закатывал сцен ревности, не устраивал расспросов, он просто, по-тихому, с милой улыбкой и сожалением в глазах, убирал человека куда подальше. И боже упаси упрекнуть его в ревности! Но все это было там, в Тобльске. Приехав же в Москву, нрав князя стал изменяться не в лучшую сторону, он становился все более раздражительным. Еще в Тобольске ему донесли о происках Демидовых, с которыми у него давно были натянутые отношения, но сейчас к стану врагов присоединились Строгановы. Отправляясь в дорогу, Сергей Гагарин надеялся, не без помощи влиятельных родственников и знакомых, справиться с надвигающейся грозой. Но приехав в первопрестольную, он осознал масштабы проблемы и силу своих врагов. Явиться сразу в Петербург он не решился, а занялся подготовкой почвы в Москве. Анастасия понимала, что у мужа серьезные проблемы, поэтому не обращала внимания на его срывы, терпела загулы, тем более, что все ее внимание всегда было отдано любимой дочери, которая после изнурительного путешествия немного прихворала. Прожив чуть больше месяца в Москве, князь спешно засобирался с Санкт-Петербург. И тут Анастасия не воспротивилась, тем более, что простуда Машеньки благополучно прошла. Как оказалось, они уехали весьма вовремя, уже в дороге до них дошли новости о страшных пожарах, разоривших старую столицу. В Санкт-Петербурге их семейное счастье рухнуло окончательно. Загульная жизнь князя, которую он оправдывал необходимостью возобновления нужных связей, совсем не оставляла Сергею времени и сил на семью, зато этого хватало на молодую любовницу, которая в скором времени поселилась на половине князя. Но к этому моменту все мысли Анастасии уже были поглощены воскресшим Беловым и его непонятным поведением, а потом случилась эта беда на охоте… В общем, так сложилось, что супруги стали жить отдельной жизнью, особо не заботясь друг о друге, пересекаясь только в столовой за трапезой, где им неизменно составляла компанию черноглазая красотка, и совершая выезды в свет, где также каждый был предоставлен сам себе. Для общества, в котором Анастасия вращалась с рождения, такое положение в семье было нормой, поэтому она не чувствовала себя ущемленной, тем более, что муж все же сохранял уважение к ней, пусть и без былой теплоты. Казалось, такое положение вполне устраивало и самого Гагарина. Знать бы, к чему приведет это беспечное равнодушие, этот внезапный эгоизм… Но что горевать о случившемся? Она теперь никто, без имени, без прошлого и без будущего. Но она жива, следовательно, надо что-то делать, как-то выбираться из этой западни. Пожив в семье священника, Анастасия успокоилась, страхи улеглись, и появились силы, появились мысли, идеи. Все чаще она выходила к людям, бывала на службе, принимала гостей, и даже бывала на небольшом рынке, что располагался неподалеку от речного причала. Для всех она была монахиней, присланной монастырем для помощи богодельне. Эта легенда ни у кого не вызывала сомнения, и всегда ограждала от любых вопросов. При помощи своих юных подопечных, Анастасии в скором времени удалось выяснить, что Гагарин отправил дочь в одно из своих имений. Сомнительно, чтобы он отправил ее в какое-либо дальнее имение, следовательно, надо искать по ближним. *** Что-ж, Лядащев выполнил просьбу своего подопечного, и в скором времени Белов был откомандирован из полка прямиком в архив Тайной канцелярии, где он, который день к ряду, корпел над стопками дел, которые выверял, подшивал и заносил в каталог, а после раскладывал по нужным места, где им суждено было пылиться всеми забытыми до скончании века. Корпел и сатанел. «Ей-богу, лучше бы в карауле стоял». – тихо ругался гвардеец сидя в темном и пыльном кабинете и поминая добрым словом своего покровителя. Приходя засветло и уходя затемно, он почти не видел дневного света. Но сколько бы он не старался, как бы не был прилежен и норовист, работы не убавлялось. У горемыки уже сложилось ощущение, что до него этим делом никто никогда не занимался от самого основания этого ведомства. И ведь не пожалуешься, не попросишься, чтобы перевели. Сам напросился в это ведомство. А уж с чьей легкой руки его приноровили к самой никчемной и муторной работе, тут и догадываться не стоит. «Спасибо, Василий Федорович, удружили. От всего сердца удружили». В носу снова защекотало и Александр раскатисто, от всей души, смачно чихнул, от чего бумаги тяжелым пыльным облаком посыпались на пол. - Мать вашу… - чертыхаясь, он опустился на пол, чтобы собрать беспорядок. - Будьте здоровы. – раздалось с порога. Белов удивленно высунулся из-под стола: - И вам не хворать. Спасибо. Он сгреб оставшиеся бумаги с пола и бросил их на стол. - Вы что-то хотели? – наконец повернулся к посетителю, робко топтавшемуся на пороге. Этот вопрос посетитель принял за предложение войти, поэтому он прикрыл поплотнее дверь, и подошел к молодому человеку. - Я разыскиваю порутчика лейб-гвардии Преображенского полка Василия Федоровича Лядащева. Теперь Белов окинул совсем иным взглядом посетителя, который хоть и старался сохранить спокойствие, но по резким движениям пальцев и бегающему взгляду, было видно его волнение. - Василий Федорович в отпуске по болезни и здесь появляется крайне редко. Было заметно, как расстроили эти слова гостя. Задумавшись на минуту, он стал теребить свою и без того изрядно помятую шляпу. - «Очередной топтун пришел с докладом.» - почему-то с брезгливостью подумалось Белову. – Если угодно, я могу передать Василию Федоровичу… - Нет, мне нужно встретиться с ним лично. – протянул собеседник, явно стараясь принять какое-то важное решение. – Вы могли бы передать ему… Впрочем, может скажете адрес, где он проживает? - У нас это не принято. – сухо отрезал молодой человек. - Но я могу передать ему ваше послание. – Белов сдвинул с края стола бумаги и поставил чернильницу с пером. Гость покосился на письменные принадлежности, но от письма отказался. - Вы передайте ему… Пусть он будет у Троицы в это воскресенья на обедне. Сашка передернул плечом. Передать, а почему бы и нет? Заодно повод есть навестить своего благодетеля и сказать ему пару теплых слов по поводу новой службы. Гость так поспешил поблагодарить за помощь и попрощаться, что невольно задел пресловутую чернильницу и мутная жижа поспешила разлиться черным пятном на пожелтевших бумагах. Белов да не ахнул, а застонал от случившегося. Быстро выпроводив неуклюжего посетителя, было бросившегося исправлять свою оплошность, Саша сгреб испорченные листы и бросил их в общую кучу с ненужными бумагами, подлежащими на выброс. - «В конце-концов, никому уже давно нет дела до этих двух коров, что забрели к какому-то идиоту-крючкотворцу на поле в какой-то там деревне, какого-то уезда. Этих коров, поди, уже давно зажарили и съели, и про донос этот забыли». – успокаивал сам себя новоявленный архивариус, со злостью оттирая испачканные руки. Затем отбросив тряпку, Белов, натянул шляпу и схватив плащ, вышел из кабинета. На сегодня он с чистой совестью может сократить себе рабочий день и отдохнуть. Вот только куда идти? На кладбище ему нельзя теперь, после драки в доме у настоятеля ему строжайше запрещено приближаться к монастырю. К друзьям? А может просто выспаться?.. Через пару дней Белов все же наведался к своему покровителю. Марта, по обыкновению, быстро собрала на стол и удалилась, оставив мужчин наедине. Лядащев был рад гостью и сотрапезнику, или делал вид, что рад, об истинных чувствах хозяина всегда можно было только догадываться. Но приглашение к столу выглядело вполне радушно. - Ну, Белов, за новую службу! – предложил он тост, наполнив бокалы вином. Вместо ироничной усмешки у Белова вырвалось что-то на подобии кряканья, на что Василий очень живо отозвался: - А что, неужели не понраву? Ну, брат, служба у нас не только в пытках заключается. Делами тоже кто-то должен заниматься. - Господи, да этим делам в обед сто лет! – не выдержал Сашка. – Неужели никто никогда архивом не занимался?! Лядащев довольно смаковал вино и поглядывал на взъерошенного гостя, вспоминая как самого когда-то, еще юнцом, так же посылали проходить школу молодого бойца, но тогда ему очень быстро удалось избавиться от этой повинности. - Занимались, конечно… - протянул Василий вытирая усы. – Но сам посуди, куда ж тебя такого красавца было посылать? Сейчас хоть лицо приличное стало, а было… Белов опустил глаза. После драки с солдатами он действительно выглядел не лучшим образом, но благодаря примочкам, рецепты которых знал из своего непоседливого детства, синяки и ссадины довольно быстро сошли. А вот стыд за свое поведение и досада на себя – нет. - Василий Федорович, спасибо еще раз, за то, что помогли… тогда. Цепляя горячую колбаску, Лядащев только фыркнул в свои холеные усы: - Да, брат, наделал ты тогда делов. Шуму было… Но теперь все, никаких безумств. Тишь да гладь. Понял? - Понял... - со вздохом ответил Белов, в след за хозяином цепляя дымящуюся колбасу из пузатого блюда, больше походившего на кастрюлю. - Василий Федорович, а я к вам ведь с делом пришел. Лядащев недовольно поморщился: - А я подумал было, что соскучился. – тяжело вздохнул и отложил вилку. - Ну, что там у тебя? - Не у меня, а у вас. - увлечено разделывая колбасу, поправил гвардеец. - Свидание вам назначили на обедне у Троицы в это воскресенье. - Какое еще свидание? - недоверчиво покосился Василий. - Вам виднее… - тянул интригу Сашка, но поймав грозный взгляд своего наставника, шутку решил закончить. - Тип какой-то вас искал на днях. Очень расстроился, что вы в ведомстве нашем не часто бываете. А свидеться с вами он очень уж хотел. Лядащев почесал переносицу, шутка собеседника ему явно была не по душе. - Слушай, Белов. - начал он небрежно. - И долго ты собираешься тянуть кота за хвост? Что за тип? - Ей-богу, не знаю. - бодро отозвался Сашка и мотнул головой, но в глазах продолжали сверкать смешинки. - Высокий, худой. Примерно моего возраста, может чуть постарше. Лицо чуть вытянутое, нос прямой. Платье партикулярное, серое. Сапоги… сапоги, кажется, грязные. А еще он жутко неловкий, и явно нервничал. - Ну, - протянул Лядащев. - в таком заведении все нервничают. Может еще что-то вспомнишь, имя, примету какую. В нашей службе глаз надо цепкий иметь и память хорошую. Белов поводил вилкой в воздухе, словно это как-то могло повлиять на его умственный процесс. Что еще он мог вспомнить? Уж больно тип этот был серый, невзрачный, словно и не было человека, только оболочка. Хотя посетитель обладал правильными чертами лица, что, конечно же, должно было привлекало внимание. И эти тонкие, изящные пальцы… Где -то Белов уже его видел. Но где? Что-то знакомое крутилось в голове, но никак не поддавалось пониманию. - Имя… - задумчиво протянул Саша, зацепившись мыслью за какое-то воспоминание и с осторожностью опытного рыбака, пытаясь вытянуть эту мысль наружу. - Кажется… Набоков… или Набутов… Никак не вспомню… - посетитель тогда действительно представился как-то невнятно, да и Сашка не очень его слушал пытаясь спасти бумаги от чернил. И тут Белова словно молнией ударило, причем не одной, а сразу несколькими. Серая невнятная внешность, грязные сапоги, видавшая виды шляпа…зеленая аллея с наметившейся желтизной листвы… тихий шепот… Охота! От волнения Александр закашлялся. Лядащев участливо похлопал его по спине: - А вот нечего над старшими издеваться. - с укоризной и смешком приговаривал он хлопая по широкой спине своего подопечного. - Василий Федорович, откуда вы знаете этого человека? - наконец прокашлявшись, спросил Белов. - С чего ты взял, что я его знаю? - небрежно пожал плечами Лядащев, возвращаясь на свое место. - Ты же даже его имени толком не помнишь и внешность описать не можешь. - Да, но я готов его вам указать. - живо возразил Саша и тут же предложил. - В воскресенье я пойду с вами. - Еще чего. - фыркнул Лядащев глядя в окно и барабаня пальцами по столу. Александр понял, что Василий Федорович занят какими-то мыслями, но делиться ими он явно не станет. Поэтому он решил пойти ва-банк и откровенностью попытаться выманить информацию. - Василий Федорович, я вспомнил этого человека… Он был знаком с княгиней Гагариной. Возможно, он что-то знает про нее… - Гагарина, Гагарина! - резко прервал собеседника Лядащев. - Далась тебе эта покойница! О чем-нибудь ином ты можешь думать?! Ей-богу, отправить бы тебя на лечение… Этот внезапный окрик задел Сашу и на некоторое время вывел из равновесия. - Но, Василий Федорович, я уверен, что… - Все, хватит, Белов! - Лядащев с силой ударил ладонью по столу, словно ставил точку. - Слышать про нее больше не желаю! И ты, юноша, поменьше про нее говори. Иначе на самом деле упекут. И не я... И не в крепость… - Но, Василий Федорович… - попытался было Александр вставить слово. - Все, разговор окончен! - Лядащев демонстративно отбросил вилку, и стал вытирать салфеткой пальцы. Понимая, что трапеза закончена Белов немного посидел, обдумывая, как бы сгладить внезапно возникший конфликт, но на ум ничего не пришло. Было в поведении Лядащева что-то странное, он редко позволял себе крик , это говорило о том, что внутри у него что-то накипело, накопилось. Но что? Впрочем, о назначенной встрече в церкви Саша тоже прекрасно помнил. И если нельзя получить информацию прямым вопросом, то ее можно добыть иным путем. - Премного благодарен за ужин. - ровным голосом произнес молодой человек прилежно вытирая пальцы о салфетку и стараясь не смотреть в сторону хозяина. - Иди, Белов, иди - спокойным тоном, глядя в сторону, произнес Лядащев, но едва молодой человек поднялся с места, как Василий притянул его к себе за грудки. – Но избавь вас боже, юноша, стать моей работой. Освободившись от цепких пальцев, Сашка ухмыльнулся, и направился к двери, мимоходом бросив: - Помню, помню… бывших агентов не бывает… Намек, прозвучавший в словах гвардейца, больно резанул Лядащева, кровь бросилась к голове, он тяжело втянул ноздрями воздух и, с грохотом уронив стул, в пару больших шагов догнал строптивца на пороге. - Да, понимаешь ли ты, болван, во что снова суешь свою голову?! - зло зашептал он в лицо Белова, прижав того к стене. - Покойнику уже не поможешь, а свою башку потеряешь. Ему ты уже как бельмо на глазу. Отступись, не мешай. Он все равно сделает свое дело. Нет у тебя той силы, чтобы его остановить. Нет. Холодный пот пробежал по спине Сашки, впервые Лядащев был настолько взволнован, даже испуган. Все сомнения, домыслы, догадки развеялись, приобретя четкость и ясность реальности. Повисла тишина, которая значила намного больше, чем все сказанные слова. - Все, Белов, иди. - поняв, что позволил себе быть слишком откровенным, Василий на мгновенье смутился, но быстро взял себя в руки. Он снова стал невозмутимым, скучающим франтом. С какой-то небрежностью и брезгливостью поднял упавший стул с высокой резной спинкой, как бы давая понять, что беседа окончена. Но Белов вовсе не собирался завершать этот разговор. Он тоже вернулся к столу, и, облокотившись на спинку соседнего стула, замер, исподлобья следя за собеседником. Снова воцарилась тягостная тишина нарушаемая потрескиванием горящих свечей. - Доказать, что она жива невозможно. - наконец тихо произнес Лядащев не поворачивая головы, - Как ей это удалось, я не знаю, но он найдет ее. И я очень надеюсь, что не с твоей помощью… Все, Белов, иди. Больше я тебе не помощник … и не заступник. - он повернулся и пристально посмотрел в глаза молодого человека, - «Безумец…» - подумал Василий, глядя в стального, почти черного, цвета глаза гвардейца, - «Вы либо погибните оба, либо…» - он мысленно вздохнул, понимая, что даже в этой безнадежной любви он завидует Белову, завидует его решимости, - «Счастлив тот, кто умеет так любить.» - Правда, я не знаю где ее искать. - устало выдохнул наконец мужчина. Белов какое то время продолжал буравить своим взглядом собеседника, может еще что выдаст, но видя уставший, измученный взгляд Василия Федоровича, понял, что большего узнать не получится. Тогда он протянул свою руку в знак примирения и окончания разговора. Лядащем пожал протянутую руку, сопроводив это увесистым хлопком по плечу. Мужчины обнялись, и Белов вышел из комнаты. Он не знал где искать и кого, но он теперь точно знал, что она жива, а следовательно он ее найдет, под каким бы образом и в каком бы тайнике она не скрывалась. Впервые за все это время тоска на душе ослабла, появилось желание жить. *** Случилось как-то, что приболел воспитанник в семье священника, сирота Ваня. С усиливающимся жаром и ломотой в теле, ребенок был уложен в постель. К утру появился тяжелый кашель. Позвали лекаря. Осмотрев ребенка, он успокоил взволнованных взрослых, объяснив, что это «всего лишь простуда». Назначив лечение и пустив кровь, он удалился. Только незадача случилась, идти за лекарствами оказалось некому. Отцу Николаю необходимо было отправляться на службу, не оставишь же паству без духовного окормления. Младшая дочь уехала на пару дней к старшей сестре. А матушку Наталью больной ребенок ни за что не хотел отпускать. Вызвалась было Анастасия сходить в аптеку, но на нее только руками замахали, припомнив о просьбе отца Софрония никуда со двора ее не пускать и беречь от чужого глаза. Но делать было нечего, ребенку становилось хуже. Тогда Анастасию все же отправили в город, дав в помощники другого воспитанника, сорванца Егорку. В ближайшей аптеке всего необходимого не оказалось. Что еще можно было ожидать от аптеки, расположенной на окраине? Тогда женщина вспомнила про ту аптеку, что была в центре, куда сама посылала слуг за лекарствами для дочери. Цены там, кончено, дороже, но выбор больше и качественнее. Егорка было засопротивлялся, напомнив, что батюшка велел далеко не ходить, и боязно ему было в центр шумного города идти. - Ой, неужели ни разу не бегал на Дворцовую? - лукаво спросила женщина своего юного помощника, на что он, не умея еще толком врать за малостью лет, смущенно опустил глаза и покраснел. - Мы отцу Николаю ничего и не скажем. А Ване очень помощь наша нужна… На том и порешили. Но перебравшись через Неву и оказавшись среди людской толпы, Анастасия поняла, что поступает неосмотрительно забыв про грозящую опасность. Поправив платок так, чтобы посильнее прикрыть лицо, и опустив голову, не отвлекаясь ни на что и стараясь избежать наиболее оживленных мест, она поспешила к заветной аптеке. Купив все необходимое, они отправились в обратный путь. Ругая себя за свой героизм, она клятвенно заверяла себя, что теперь носа не покажет со двора. «Ладно, сама пропадешь». - корила она себя. - «Но рисковать жизнями этих замечательных людей, которые приютили и всячески заботятся о тебе?! Кто знает, что на уме у людей князя? И зачем только пошли сюда?.. Но ребенку нужна помощь!.. Правда, лекарь какой-то… хоть и полковой, но в медицине плохо разбирается… Как бы хуже ребенку не сделал… Ох, был бы Гаврила, он бы справился…». От этих мыслей и случайно пришедшего на ум верного камердинера Оленева, Анастасия невольно улыбнулась. Странные отношения между Никитой Оленевым и его камердинером Гаврилой были частой причиной шуток в их маленькой компании. Гаврила хоть и был крепостным, но частенько шпынял своего барина, не редко случались споры на равных и даже ссоры, но гнев обоих был недолог. Гаврила, по-отечески, любил своего шебутного барина, а Никита, лишенный с раннего детства родительского внимания, тянулся к своему суровому наставнику, как к самому близкому человеку. И склонности к наукам у них были схожие, только юный отпрыск князя любил больше философствовать и размышлять, вечно витая в облаках, а верный камердинер из наук черпал пользу, сначала только для здоровья барина, а после и ради звонкой монеты, в которой его подопечный вечно нуждался. А так как ум у Гаврилы был живой и смекалистый, то в своих умениях он очень быстро продвинулся. «Позвать бы его, он мальчишке помог бы…» - с сожалением думала Анастасия, спеша по шумной улице. Но об этом не могло быть и речи. Во-первых, для всех она мертва. Зачем пугать людей? Зачем поднимать шум? Да и доказать, что она это она, пока нет возможности? А во-вторых, есть вероятность, что, скорее всего, люди князя бродят в ее поисках и возле дома Оленевых в том числе. И вообще, надо ли ворошить прошлое? Не пора ли поставить точку во всей этой истории? Судьба мудрее нас, и она не просто так разводит людей. Значит, не суждено было быть вместе. И убиваться по этой причине нет смысла. Но как забыть то, что произошло во флигиле дома Оленевы? Как забыть изменившегося до неузнаваемости Белова? Его обидные слова, поступки? И вовсе не хмель тогда руководил им, а ненависть. Это читалось в его глазах. Он жаждал ее смерти. И только хмель, сделавший его слабым и менее стойким, спас тогда Анастасию. Но неужели обида способна так изменить человека? Да, она поторопилась и вышла замуж за другого. Но что ей оставалось делать в той ситуации? Тут Анастасия вспомнила слова камеристки и сильно зажмурилась, как будто это могло изгнать их из ее памяти. В тот день, когда Анастасия впервые, после четырех лет траура, увидела здорового и полного жизни Белова возле своего дома, Лиза в слезах призналась, что четыре года назад приходил как-то оборванный мальчуган с весточкой от сержанта Белова. Но она прогнала ребенка, так как много таких «посланцев» уже побывало в доме на Малой Морской, с надеждой получить монетку, но все их «важные сведения» оказывались выдумками или заблуждениями. Мальчишка был очень настойчив, поэтому пригрозили спустить собак. А не пустила она его тогда, потому как графиня болела сильно, все опасались за ее жизнь, была угроза выкидыша, и до свадьбы уже было совсем близко. Побоялась верная Лиза тогда душевную боль своей госпожи тревожить. А теперь кляла она себя за свое недоверие. - Если бы… - в задумчивости тихо прошептала Анастасия. Егорка сразу уловил бормотание тети Насти и резко обернулся. - Вам плохо? - забеспокоился мальчик, видя побледневшее лицо женщины Анастасия, погруженная в свои раздумья, не сразу нашлась, что ему ответить. - Устала просто. - нервно, одними губами, улыбнувшись ответила она. - Но ничего, вон уже церковь виднеется. Отдохнем скоро… На пороге их встретил обеспокоенный долгим отсутствием отец Николай. Анастасия не стала лукавить и честно призналась, что ходили она в центр. - Но отец Софроний просил быть осторожными! - воскликнул священник. - Все же закончилось благополучно. - мягко возразила Анастасия. - Эти лекарства точно помогут Ване. Отец Николай только головой покачал и тяжело вздохнул. В конце концов, каждый сам выбирает свой путь и сам выбирает степень риска, на который готов пойти. Насильно от беды не убережешь. А тем временем, проведав больного ребенка, Анастасия удалилась к себе. Путешествие в город всколыхнуло в ней волну воспоминаний, и сейчас ей было необходимо побыть одной. Необходимо было разобраться в себе, в своих чувствах. А главное, в своих чувствах к Белову. Она и раньше пыталась во всем этом разобраться, но сердце кричало громче разума, а разум заглушал голос сердца, и ничего кроме боли эти размышления не приносили. Была ли она обижена на Белова? Конечно да. Оправдывала ли она его обиду на нее, а обида эта не вызывала сомнения? Она допускала, что он имеет на это право. Готова ли она простить обиду? Готова ли простить его поступки? И, наконец, готова ли забыть свой страх перед ним? А страх этот был сильный. Однажды видев Белова в ярости в доме Оленевых, она пришла в ужас увидев, точнее услышав и почувствовав, эту же ярость в доме наместника Александровского монастыря. Тогда, если страх перед ним так силен, зачем она хотела просить его о защите, когда поняла, насколько реальна угроза ее жизни в доме Гагарина? Как можно одновременно бояться и ждать защиты? Кто он для нее?.. *** Белов торопливо шел по улице, временами переходя на бег, и тихо ругая своего покровителя за то, что наградил его работой в этот день. Конечно же Василий Федорович не являлся его прямым начальником, но то, что внезапно свалившаяся работа, была его рук дело, сомнения не вызывало. Помня прошлый разговор и явное нежелание Лядащева брать с собою на встречу в Троицкой церкви, а потом и этот внезапный гнев, причины которого были весьма существенны, но и весьма таинственны, все это наводило на мысли и ускоряло шаг. - «Только бы успеть!» - стучало в висках у Александра. Он довольно быстро спихнул свои обязанности на канцеляриста, но тем не менее время было упущено, еще немного и обедня закончится. Шансов увидеть таинственного незнакомца практически не оставалось, но непобедимое упрямство брало верх. Собственно, зачем он искал этого «серого» человека? Где гарантия, что он выведет на Анастасию? А может быть прав Никита, и это банальная ревность? Но что связывает Лядащева с ним? Зачем он искал с ним встречи? И что за намеки вырвались у Василия Федоровича во время спора? Он знает, что она каким-то чудом осталась жива и ей грозит опасность, большая опасность? От мыслей, что и самому Саше грозит беда, он всякий раз отмахивался. Какое ему дело до себя, если ОНА в беде?! Добравшись до церкви, и войдя в нее, Белов огляделся. Людей было много, дворяне, служивые, торговцы, все смешались в пеструю толпу. Разыскать нужного человека будет сложно. Но нужно! Стараясь не привлекать к себе внимание, медленно и бесшумно, Саша несколько раз пересек церковь, вглядываясь в молящихся, но знакомых силуэтов он не увидел. Неужели опоздал? С досадой в душе Александр вышел из церкви. Тоненькая ниточка надежды оборвалась. Он стоял на крыльце и в задумчивости мял пальцы на руках. Что же дальше? Из-за угла выехала карета и промчалась мимо. Лишь на мгновенье Белов увидел в ее окне лицо Лядащева, а в глубине серым пятном мелькнуло лицо незнакомца. Итак, встреча состоялась. Но как узнать ее цель? Спрашивать напрямую не представлялось возможным, но было необходимо все узнать. Что ж, на одну загадку больше, на одну меньше, в его положении было не суть важно. Белов решит и это. Он нутром чувствовал, что взял верный след, и этот незнакомец будет очень полезен. Не солоно нахлебавшись, Саша побрел домой, где его ждала записка от Оленева с просьбой заглянуть в гости. - Почему бы и нет… - пожал плечами Белов. На улице воскресенье, дома одиночество, так почему не скоротать день у старого друга? Не долго думая, он направился на Вознесенскую улицу. *** Едва Белов появился на породе особняка на Вознесенской улице, его тотчас проводили в малую гостиную. Завидев друга, Никита сразу подскочил с места и раскинув объятья поспешил к гостю. - Рад, что пришел быстро. Проходи! В глаза Александру первым делом бросился щедро накрытый стол, а за столом восседал… Корсак. Саша невольно поморщился от этой неожиданной встрече. После достопамятной ссоры они больше не виделись, и не то чтобы Белов был обижен на друга, скорее ему было совестно за свои слова и поступки. - Чего встал? Проходи. - Оленев слегка подтолкнул друга, приглашая к столу. - Лешка недавно из Ревеля вернулся. Есть повод отметить. – подмигнул он, протягивая бокал с вином, а в голове крутились сомнения: помирятся ли? Вражда между друзьями сильно тяготила Никиту. Ссора была не шуточная, но времена изменились, Белов изменился… - С возвращением. - Саша протянул руку и Алешка, ни секунды не мешкая, пожал ее. - Спасибо. Никита окинул взглядом друзей, суховатое приветствие получилось, но хоть не поубивали друг друга, и на том спасибо. - Саш, я тебя совсем потерял. - для завязки беседы произнес Оленев. - Посылал к тебе в казармы, но гонец вернулся ни с чем. У тебя все нормально на службе? - Да, все нормально. - тотчас отозвался Белов чуть поморщившись. - Дела служебные… Не бери в голову… Ну так что, за возвращение? - он первым протянул бокал и друзья со звоном придвинули к нему свои бокалы. Что ж, похоже, опасения Никиты не оправдались, и былой ссоре положен конец… Вино развязало языки, успокоило нервы, и вот они снова с легкостью болтают, шутят, словно и не доходило дело до дуэли. - Леш, ты на меня за те слова зла не держи, дурак был. - чуть захмелевший Саша вольготно раскинулся в кресле и, подперев голову рукой, безмятежно смотрел на Корсака. - Пустое, забудем. – отмахнулся на эти слова друг. - Ты тоже зла не держи… вот ведь чертова… - пробурчал Алешка и вовремя замолчал, не договорив обидную фразу, и улыбкой попытался сгладить свой конфуз. - Угораздило же тебя… Белов тяжело повел плечом и поднял глаза на Корсака: - Я за нее ни друга, ни брата не пожалею. - жестко, чеканя каждое слово, произнес гвардеец. - И если ты хочешь оскорбить ее… -Господи, да, что вы, в самом деле, как дети малые! - взвыл Оленев, предугадывая новую ссору. - Мириться надо, а вы… Лешка, ты же сам просил, чтобы я с Сашкой тебя свел?! - Просил. - сквозь зубы подтвердил Корсак. - Так какого черта?! - Никита с силой поставил бокал на стол и отошел к окну. - Ведете себя, как дети малые… - Ладно, извини. - примирительно произнес Корсак. - Ляпнул не подумав… - но слова прощения не подействовали на Белова, он все также продолжал из-под лобья смотреть на горе-болтуна, от чего Лешка очень быстро отвернулся в сторону, не выдержав взгляда. - Знаешь, Сашка, я ведь пока в море болтался, много о чем подумал. - он положил локти на стол и с тоской посмотрел в окно. - Там ведь в море время совсем иначе идет и мысли совсем другие, другие ценности… Любишь ее - твое право, во благо или во вред - сам решай, не судьи мы тебе… - он на какое-то время замолчал, крутя в руках граненный бокал и все так же задумчиво глядя в окно. - Попали мы как-то в шторм. Сильно нас помотало, судно в нескольких местах дало течь, а до берега далеко, да и причаливать в такую непогоду нельзя. Сносить нас стало на камни. Но вы же знаете Балтику, она сплошь из отмелей состоит. Вот и уложила нас волна на одну из отмелей, да так аккуратно, словно родная мать дитя в люльку. Нас потом с нее легко сняли. Устали мы тогда настолько сильно, что боятся было нечем, сутки отсыпались. Вот тогда и приметил я насколько люди разные: одни богу молились, другие черта поминали, третьи про долги вспоминали. А я про семью подумал, глаза Софьи вспомнил, смех Лизоньки услышал, обиженное лицо Николеньки представил (я ведь ему шпагу обещал купить по возвращении). И так мне домой захотелось, такая тоска взяла… - он перевел взгляд от окна на Белова. - Любишь - люби. Я всегда буду на твоей стороне… И на ее тоже. Чтобы вы два безумца не натворили бы в будущем. Саша поморщился от последней фразы, прозвучавшей, как ему показалось, скрытой издевкой: -Если это будущее когда-либо возможно… - Разве есть сомнения? - передернул плечами Корсак. - Делов-то, встретиться и объясниться. Ты у нас Белов по риторике всегда в отличниках был. Думаю, и тут все уладишь. Никита мысленно попенял друга за неделикатность, и хотел было поведать, что пусть робкая, но надежда есть на то, что княгиня жива, что ими предпринимаются некие действия, но фраза Алешки заставила подскочить их обоих: - Чего так на меня уставились? - он старательно дополнил до края бокал золотым токаем, и небрежно произнес: - Видел я ее на другом берегу от Николы. Только отлучиться не смог сразу, а потом ее и след простыл. - Брешешь. - сухо бросил Белов, глаза его из серых превратились в черные, желваки заходили на скулах. Алешка сделал большой глоток вина и спокойно поставил бокал на стол. - Брешут собаки, а я тебе то, что видел рассказываю. - Ах, ты… - Белов, уймись! -Никита стеной вырос между друзьями. - Дааа. - протянул Корсак. – Жарковато тут у вас… - Ну, Лешка…. - Оленев не знал, какими словами передать свои мысли. Корсак порадовался в душе тому переполоху, что наделал. Но с шутками пора было заканчивать. - Видел я ее позавчера. – сказал он уже без издевки. - Сам в шлюпке по реке шел, потому и догнать не смог. Но народ пораспрашивал потом. Так вот, кое-кто сказал, что видел ее или похожую на нее женщину в этих местах несколько раз. Мотаешь на ус, Белов? Вместо ответа Саша недоуменно помотал головой, затем протянул руку: - Спасибо. - он крепко обнял Корсака, теперь у него вновь появилась ниточка и ее он на этот раз вытянет. - Никит, я пожалуй пойду… Оленев только улыбнулся. Что остается делать с этим безумцем? Разве его остановишь? А вот с Корсаком надо серьезно поговорить. - В следующий раз задумаешь такие шутки - предупреди. - недовольно произнес Оленев, когда дверь за Беловым закрылась. - Чтобы я мог сразу тебе башку на место поставить. Корсак вольготно раскинулся в кресле и с нескрываемым наслаждением потягивал вино: - А это ему за театр и мои репетиции… - Ты злопамятный… - Не без этого… - довольно произнес Алеша. На душе наконец-то стало спокойно. - Лешка, в конце-концов, твоя обида на Анастасию глупа! - Ты тоже будешь ее защищать? Впрочем, ты у нас всегда всех защищаешь. - усмехнулся Алексей потягивая вино. Ноздри на лице Оленева раздулись от нахлынувшего гнева, но он быстро взял себя в руки. Не хватало только еще и ему с Корсаком поругаться?! - Может, хватит? Ты прекрасно помнишь, как она искала Белова. - Да, но это не помешало ей скоропалительно обвенчаться с другим… Все, Никит, давай больше не будем про нее. - А ты не допускаешь того, что у нее могли сложиться обстоятельства, которые вынудили ее так поступить? Ты вспомни ее в те дни. Неужели ее чувства были поддельными? И потом, не мы ли сами старательно убеждали ее в гибели Сашки?.. - Ну, ты еще скажи, что это мы ее с этим князем насильно обвенчали! - фыркнул Корсак. - Лешка, ну нельзя же быть таким упертым?! - в сердцах выпалил Никита, в последнее время он часто вспоминал невольное признание Белова. -«А если его догадка верна? Если Анастасия на самом деле тогда была в положении?» – вспомнилось злополучное венчание. Весенняя слякоть, питерская серость, толпа людей, и промелькнувший профиль невесты в проехавшей мимо карете. Он отчетливо запомнил лицо Анастасии, ее неестественную бледность, отвлеченный взгляд, и эта бросающаяся в глаза худоба. Все говорило о том, что она больна… Если бы он только знал истину тогда… И что? Чтобы он предпринял? Запретил бы венчание? Но все были убеждены в смерти Сашки. Все! И какой бы выход он тогда мог тогда предложить?.. Никита устало потер глаза. – Ты прав, оставим эту тему… Но на будущее, никогда не смей оскорблять Анастасию. Ни единым намеком… На эти слова Алешка только покосился на друга. Никита всегда держал нейтралитет ко всем, и вдруг такой порыв защитника… *** Вечер, перекресток, поворот. Покосившийся забор, крытая дранкой крыша. Сколько раз он прошел этой дорогой? Редкие прохожие не обращали на него внимания, а местным жителям он уже примелькался. А совсем недавно он приставал с расспросами к каждому встречному, теперь же он просто брел знакомой дорогой. Белов окинул улицу усталым взглядом. Сколько еще ему бродить здесь? Сколько всматриваться в прохожих, надеясь на чудо? Может, Корсак ошибся? Может, была она тут случайно? Надежда таяла, но он прекрасно понимал, что завтра и послезавтра, так же как сегодня и вчера, он снова придет бродить среди этих домов. И будет приходить всегда. А сегодня пора возвращаться домой, так как уже смеркается, да и после дежурства он ни часа не отдыхал. Вот сейчас он дойдет вон до того дома с зелеными ставнями и отправится домой. Дойдя до перекрестка, остановился, огляделся, пнул ногой камешек, и собрался было повернуть в сторону своей квартиры, но тут его внимание привлек темный силуэт. Вкралась мысль, почему бы не спросить напоследок этого человека, и потом уже точно отправиться домой? «На один квартал больше, на один меньше. С меня не убудет.» - сам перед собой оправдался Сашка и повернул в другую сторону от дома. При внимательном рассмотрении силуэт оказался монахиней. В планах Саши было догнать ее и задать заученные до скороговорки вопросы. Но монашка шла довольно быстро, и расстояние между ними сокращалось медленнее, чем хотелось бы гвардейцу. На очередном перекрестке монашка чуть повернула голову, и Белова обожгло. Этот профиль он узнал бы из тысячи. Переведя дух, он ускорил шаг, но женщина юркнула в переулок, а когда Саша повернул туда же, переулок оказался пустым. Молодой человек почти бегом дошел до следующего перекрестка, огляделся по сторонам, но везде не было ни души. Тогда он вернулся обратно, более внимательно оглядываясь по сторонам. Но глухие заборы и крепко запертые двери хранили молчаливую неприступность. -«Милая, где же ты?» - с отчаянием задавал он вопрос, но улица отвечала тишиной. Отчаявшись, он готов был сдаться, как его внимание привлекла чуть приметная тропка, которую выдавала невысокая примятая трава. Уходила она в заросли сирени. Чем черт не шутит? Саша решил рискнуть, не видя иного пути, и направился в заросли. За кустом оказался забор с оторванными досками, за которым был узкий проход, который ограждал с двух сторон высокий глухой забор. Этот проход резко обрывался, упираясь в неказистое здание с заколоченными окнами. Обойдя его, Саша вышел на кривой проулок и, о чудо!, увидел заветный силуэт. Но то, что он заметил, заставило его прибавить шаг и вскоре перейти на бег. За свернувшей в очередной проулок монашкой (а еще говорят, что в городе все улицы прямые першпективы?!) юркнули еще двое, которые, так же как и он, преследовали женщину и только чудом не заметили гвардейца. Саша почти догнал всю эту процессию, как в последний момент один из преследователей что-то достал из-за пазухи, и в следующее мгновение вспышка озарила сумрак ночи. - Настя! - вырвалось у Саши, но крик приглушил звук выстрела. В каком-то диком прыжке он настиг преследователей, буквально сбив их с ног. Женщина каким-то бесформенным пятном лежала на мостовой. Неужели опоздал?! Александр опустился рядом на колени. Его охватил страх. Что, если это не ОНА, если он ошибся? Или0 если он опоздал? И еще вопрос, чего из двух вариантов он боялся больше. Сердце бешено колотилось. Набрав побольше воздуха, но наконец решился прикоснуться к женщине и повернуть ее. Тело оказалось таким легким и податливым. Платок на голове чуть съехал и закрыл часть лица, Саша хотел было его поправить, но обостренный до предела слух вовремя уловил какое-то движение позади. И это спасло жизнь, так как гвардеец вовремя прижался к земле и откатился в сторону. Новая вспышка и в ответ, почти в тоже мгновенье, светом ответил булыжник рядом с Беловым. Выстрел был метким, но реакция еще ни разу не подводила гвардейца. Другим его коньком была быстрота и меткость. Одновременно с откатом, Саша успел выхватить дагу, с которой никогда не разлучался, выходя на улицу. Оказавшись в относительной безопасности, он метнул ее в одного из нападающих, который, на свою беду, очухался от удара раньше, чем его товарищ. Попадание было идеальным. И вот на одного разбойника уже стало меньше. Но это не интересовало Сашу, он приподнял голову женщины. В свете луна ее лицо казалось бледным пятном. Нет, он не ошибся. Это была ОНА! Саше прижимал к себе самое дорогое существо. Его молитвы были услышаны. Но реальность оказалась еще более жестокой, дав желанное и сразу это отобрав. - Настя… - тихо позвал он со страхом всматриваясь в родные черты. - Держись, любимая. - комок подкатил к горлу, он провел рукой по ее лицу. Капля выросла и темной струйкой скатилась от носа. - Не оставляй меня… - выдохнул он, глаза защипало. Ужас и отчаяние рвали душу. Мерно раскачиваясь, он все сильнее прижимал к себе любимую и все сильнее разум отказывался верить в случившееся. Как же так? Почему? За что?!. … - Отпусти. Мне больно. - тихий, сдавленный голос, больше похожий на вздох. Удивленно, но Саша немного ослабил объятия. В ответ он услышал отчетливый вздох. Все еще не веря в происходящее, он чуть встряхнул женщину. Тихо застонав, не столько от боли, сколько от возмущения, Анастасия пошевелилась и оперевшись свободной рукой о землю, немного повернулась, окончательно освободившись от опутавших ее рук. - И так тошно, еще и ты трясешь… - недовольно ворчала она, поправляя съехавший платок. - Господи, что произошло? Белов ошарашено смотрел на нее, глупейшая улыбка растеклась на его лице. -Так ты?.. - затем спохватился. - Ты ранена? Где болит?.. -Уймись! - одернула его Анастасия. - Единственное, что болит, это моя голова. Она приподнялась и поудобнее уселась, потирая лоб. Придя немного в себя от потрясения, Саша огляделся вокруг. Из двух нападавших лежащим остался только один, следовательно, другой, более благоразумный, втихоря ретировался. - Нам нужно уходить отсюда. Подняться сможешь? Анастасия сверкнула на него жгучим взглядом и решительно встала, но тотчас покачнулась. Охнув, она непроизвольно облокотилась на вовремя подставленную руку Белова, она поспешила заверить, что все в порядке. -Ну же, идем! - недовольно прикрикнула женщина в ответ на недоверчивый и озабоченный взгляд молодого человека. Нервно дернув губами, Саша покачал головой, но спорить дальше не было времени, вдали появились силуэты людей, а это значило, что необходимо как можно скорее уходить. Придерживая женщину под руку, парочка направилась в противоположную сторону, когда услышали голоса: -Эй, вы, стоять! С другого конца улицы тоже послышались шаги и голоса. Похоже, стрельба и суматоха все же привлекли внимание, а может это разбойник привел подмогу. Думать и разбираться было некогда. Но они оказались заперты на этой улице, вперед или назад им в любом случае придется пробиваться с боем. Что ж, Белов был готов и к нему. Обнажив шпагу, он занял оборонительную позицию, заслонив собой женщину, и пытаясь нащупать более слабого противника. - Не глупи. - тихо шепнула Анастасия, и положив руку ему на плечо, чуть потянула за собой. – Я знаю это место. Идем. Пятясь и не теряя никого из противников из поля зрения, Саша последовал за нею. Анастасия юркнула во двор, прошла его насквозь и, отодвинув доски, скомандовала: -Сюда скорее. Пройдя через этот лаз, они оказались во дворе какой-то конторы, явно не пекущейся о своем благополучии, но бардак был только на руку беглецам. Поплутав по двору, они оказались перед новым забором. -Черт! - вырвалось у Анастасии. Контора все же решилась немного обеспокоиться о своем имуществе, и заменило кое-где забор. Белов только хмыкнул и вышиб без труда несколько досок. Пропустив даму вперед, насколько возможно аккуратно поставил доски на место. Далее они вышли на небольшой пустырь, перебежав который они поспешили затеряться среди улиц и проулков. Но этот маневр не очень помог, голоса преследователей все еще доносились до них. Тогда они, уже не разбирая особо дорогу, стали плутать в проулках наугад. Только бы сбить преследователей со следа. Бежать. Кровь закипает в венах, легкие разрываются, но нельзя останавливаться. Нельзя ошибаться. Надо уйти от погони, запутать следы, спастись.! Поворот. Еще один. Кусты, заборы … Выскочили на слабо освещенный перекресток, где толпилась подвыпившая компания, которая встретила странную парочку монашки и офицера смехом и улюлюканьем. Резко развернувшись, беглецы направились в противоположную сторону, не отвлекаясь на колкие шуточки летевшие им в след. Их заметили. Это была большая оплошность, позволяющая преследователям выйти на их след. И снова перекрестки, проулки, едва заметные тропы. И стук в висках: «Надо бежать!». Воздуха не хватает. В темноте глаза не различают дороги. Ориентируются только на силуэты зданий и деревьев. И при этом, Белов цепко держит руку спутницы, ни на мгновенье не ослабевая хватку. Даже когда женщина с тихим вздохом упала, он сам едва не упав, все не отпустил ее руку. Эта временная заминка раздражала Белова. Нервно оглядываясь по сторонам , он опустился рядом с Анастасией, помогая ей подняться. - Нужно уходить отсюда. Мы слишком заметны. – быстро шептал он, но слыша ее сбитое дыханье, опомнился, ведь перед ним была хрупкая женщина, а не вояка, привыкший к длительным переходам. – Немного отдохнем и продолжим дальше. Но только надо уйти с открытого места. Женщина кивнула, соглашаясь с его словами, и резко поднялась, но практически сразу осела, и если бы не реакция Белова, который успел ее поддержать, непременно бы снова оказалась на земле. Быстро оценив ситуацию, Саша, оглядел местность, затем подхватил женщину на руки и направился в сторону полуразвалившейся избы. Пройдя вдоль повалившегося забора, он свернул вглубь усадьбы и за полуразвалившейся бревенчатой стеной, наконец, остановился и опустил женщину на остаток заброшенной поленницы. - Нога? – сухо поинтересовался Александр. - Да, кажется, повредила старую рану. - Анастасия хотела пошутить, но усмешка в ее голосе прозвучала вымученно. Не раздумывая долго, Белов задрал подол скромного платья и стал ощупывать ногу, снял мешавший башмачок, проверил лодыжку, стопу… Анастасия хотела было воспротивиться такому самоуправству, и даже чуть приспустила подол, но Саша так сверкнул своими глазами в ее сторону, что ей оставалось только безропотно покориться. Только когда он стал разминать ее стопу, она невольно вскрикнула от внезапной боли. Ситуация повторялась, и это забавляло Анастасию. Кто на этот раз сбежит первым? От этих мыслей она даже закусила губу, чтобы скрыть улыбку. Саша расценил это совсем по-иному. Извинившись, он крайне осторожно надел башмачок на поврежденную ногу. - Толком ничего не видно. - оправдался молодой человек. - Но, вроде бы все цело. Скорее всего небольшое растяжение. Посмотрим при свете, когда выберемся отсюда. Анастасия нахмурила брови: - Я сама посмотрю… Нам нужно разделиться, вместе мы слишком заметны… - и чуть помедлив, добавила. - Спасибо, что оказался сегодня рядом. От этих слов Саша напрягся. Не разгибаясь и не поднимая головы, он тяжело вздохнул, переводя дыхание, чтобы собраться с мыслями. - Послушай меня. – начал он медленно, от волнения его голос стал ниже и появилась небольшая хрипоца. - Я не буду просить прощения, так как отлично понимаю, что натворил. Я лишь надеюсь, что когда-нибудь, хоть немного, смогу загладить то зло, которое причинил тебе… Я потерял твою любовь и не достоин твоей дружбы, но я стану самым преданным псом. Я буду рядом все то время, пока тебе угрожает опасность. И когда все закончится, я стану тенью. Ни словом, ни делом не напомню о себе, но я всегда буду оберегать тебя. Этого ты мне запретить не сможешь… Анастасия слушала слова Александра и прислушивалась к себе, своим чувствам. Она отметила про себя, что былой обиды и неприязни уже не испытывает, нет страха, наоборот, появилось забытое желание прикоснуться к этой склоненной голове, провести рукой по непослушным вихрам… Вспомнились наставления иеромонаха. Простила? Впустила?.. Потянувшаяся было рука, в нерешительности замерла в воздухе, почти коснувшись упрямого завитка на буйной, и такой дорогой, голове, но затем Анастасия, будто опомнившись, отдернула руку и поднесла ее к своему лицу, словно отгоняя наваждение, провела по глазам. - Надо добраться до безопасного места. – резко ушла она от разговора. Ответ озадачил. Он ждал любых иных слов в ответ на его откровенность, упреки, вопросы, что угодно, но не этого холодного делового тона. Судорога пробежала по его лицу, но ее не увидела Анастасия. Саша поднялся с колен, стараясь не встретиться взглядом с женщиной, нервно передернул губами. - Пока поживешь у меня, а там мы что-нибудь придумаем. Расстройство Белова не ускользнуло от внимания женщины. Но что она могла сказать в ответ на его признание? -К тебе никак нельзя. Ни мне, ни к тебе… теперь… - как можно мягче произнесла она и на его удивленный вопрос ответила с грустной улыбкой. – За твоим домом давно следят. Ты же ходил к князю?.. Неужели никогда не удивлялся встречая одних и тех же людей в течении всего дня, почти в одних и тех же местах? Саша поморщился, но он на самом деле ничего такого не замечал. Неужели потерял хватку? - Ну, может они живут в тех местах или работают… - предположил он, чтобы хоть как-то оправдать свое невнимание. Анастасия ничего не сказала в ответ, только смеющиеся глаза опустила вниз. Молодой человек закусил губу. А ведь он, с некоторых пор, стал считать себя неплохим агентом. И тут такой провал! - Может и так. – Анастасия пришла ему на помощь и постаралась смягчить горечь от осознания своего промаха. – Только некоторых людей я знаю, они люди князя. Да. – быстро добавила она. – К Оленеву тоже лучше не ходить. -А за ним-то зачем следить?! Он к Гагарину не ходил. – невольно вырвалось у Саши. – Да-а… Он тяжело вздохнул, взъерошив волосы на голове, перебирая разные варианты выхода из сложившейся ситуации. - Ладно. – сухо произнес он в ответ на свои внутренние размышления и ставя в них точку, затем повернулся к Анастасии. – Как нога? Идти сможешь? Анастасия пожала плечами и поднялась. Нога, конечно, побаливала, но боль была терпимой. - Да, смогу. Но куда? – про семью священника и свое тайное убежище она пока решила не рассказывать. Кто знает, как все сложиться в дальнейшем? - Мне кажется, я нашел выход. По крайней мере, следить за этим человеком ни один разумный человек не рискнул бы. Он подал руку женщине, и вместе они вышли из своего убежища на тихую улицу. Нужно было понять, куда они забежали, спасаясь от погони. В ночи силуэты домов казались одинаковыми и незнакомыми. Не спеша, опасаясь шорохов и звуков, они направились вдоль улицы наугад. В скором времени до их слуха донесся удар колокола. Не задумываясь, они свернули в том направлении, откуда доносился мерный полуночный звон. И довольно быстро они вышли на церковь Симеона и Анны, острым шпилем пронзившую черное хмурое небо. Дальше ориентироваться в городе было проще простого. Белов уверенно вел спутницу по известному ему адресу.