Размыкая счастливые руки

В оконном проеме показалась круглая голова в ночном колпаке: - Доброй ночи, молодой человек. – поприветствовал граф. – Не пробовали воспользоваться менее опасным путем? – не дожидаясь ответа, он распахнул пошире окно, и отошел в глубь комнаты. - Ваше сиятельство, я извиняюсь за столь … неприличное поведение… но Анастасия Павловна… Корсак мне все рассказал и я не мог… Чернышев позволил себе снисходительную улыбку, но постарался сделать ее наименее заметной: - Комната Анастасии Павловны находится на женской половине, это в другом крыле. Позвольте вас проводить. Граф одной рукой взял под локоть Белова, а в другую руку - ночник с зажженной свечой. Саша был смущен, растерян, но его решимость встретиться с девушкой была непоколебима. С той самой минуты, когда мрачный Корсак вернулся с этого злополучного бала в Сан-Сусси и рассказал о том, что Анастасия напросилась составить компанию послу и его спутникам, где встретилась с шевалье, он задавал только один вопрос: «Зачем?». Зачем она поехала? Зачем рисковала? Ведь понятно же было, что встреча произойдет неминуемо… - По коридору, третья дверь. - граф остановился на углу и выразительно посмотрел в глубь коридора, затем кивнул. – Всего доброго, молодой человек. – и удалился. Смущение снова накатило на юношу. Как ни крути, но своим визитом он сильно компрометировал девушку, тем более проникнув в дом таким оригинальным способом. Но смущение это было недолгим, почесав кончик носа и выждав, когда граф удалиться, Александр направился к заветной двери и тихо постучал кончиками пальцев, впрочем, можно сказать, что скорее он поскребся. Боясь нарушить тишину дома и привлечь внимание, он не совсем мог понять, услышала ли его девушка, поэтому он повторил свой стук, но уже чуть решительнее. Дверь моментально открылась и он увидел ее. Кружевной пеньюар окружал ее тонкую фигуру белым облаком, волосы мягкими волнами спускались на плечи, оттеняя белизну кожи, в ее больших глазах застыло удивление. - Ты… - прошептала девушка и обвила его своими руками. Александр вошел в комнату, толкнув ногою дверь. Он целовал Анастасию словно одержимый, вопросы, упреки, все, что он намеревался сказать, осталось за порогом комнаты. А как же иначе? Он так соскучился с их последней встречи. Сколько они не виделись? Три дня, пять, неделю? Какая разница, когда его руки через тонкую ткань ощущают тепло ее тела, его губы ловят ее дыхание… Запретная страсть. Тогда, в царевом домике была их первая и единственная страстная встреча, вызванная горем и отчаянием. Тогда они осознали, насколько зыбко их счастье. Тогда они поняли, насколько нуждаются друг в друге. Тогда они стали единым целым. И судьба подарила им возможность спасения. Эта поездка в Пруссию. В подорожной, выданной Белову для поездки, было указано, что он едет в сопровождении лиц без указания пола и количества. Друзья не преминули возможностью этим воспользоваться, чтобы спасти Анастасию от гнева наследника. С чьей легкой руки был составлен подобный документ? Бестужева? Вряд ли, поездку старались держать в тайне от него. Самой государыни?.. Как бы то ни было, задача была проста, вывезти из страны девушку и спрятать подальше от Тайной канцелярии, а дальше ждать, когда все утихнет. Сколько ждать, и утихнет ли, они старались об этом не задумываться. Потому, предложение Чернышовых «погостить» Анастасии и него было принято с благодарностью, а расставание молодых людей полно печали, ведь отправляясь в Цербст, молодые люди не знали, смогут ли на обратном пути побывать в Берлине. И тут новая удача, герцогиня решила навестить короля, значит, есть возможность встретиться, но все омрачало присутствие шевалье де Брильи, давнего врага и соперника. Этот французский пройдоха пчелой вился вокруг Иоганны-Елизаветы Ангальт-Церстской, усиленно разыгрывая влюбленность. А после встречи с Оленевым-младшим, и выпитым по этому поводу шампанским, последние сомнения рассеялись. Де Брильи вел какую-то игру. Герцогиня является сестрой несчастного жениха Елизаветы, вполне вероятно, что государыня пригласила ее погостить. Но что за интерес имеет к ней шевалье? В молодых людях проснулся азарт охотников, было решено проследить за «старым знакомым», но дабы не привлекать внимание, и помня об актерском прошлом Корсака, слежку решили вести весьма оригинальным способом. К удивлению, эту затею поддержали граф и графиня Чернышовы. Так Корсак оказался в королевском дворце в женском платье. Вот только, Анастасия зачем туда пошла? - Пожалуйста, ни о чем не спрашивай. – шепчет Анастасия прижимая холодные пальцы к его губам. – Обними меня крепче… И он обнимает, губами чувствуя соль ее слез… - Пойми, там, в Ревеле, мы расстались нехорошо… Каким бы ни был шевалье, он спас меня от Тайной канцелярии, он рисковал собой… я не могла… Мне надо было с ним хотя бы попрощаться по-человечески… Попросит прощения… Саша слушал молча, не прерывая, сбивчивую речь девушки, только складка между бровей стала глубокой. Но этого Анастасия не замечала. Откинувшись на подушки, она старалась в полутьме разглядеть среди теней и неясных узоров одной ей понятные знаки, найти ответы на свои вопросы. - Но я не смогла с ним поговорить… Его глаза… Я испугалась… Саша, пожалуйста, увези меня! Увезти? Белов с горечью повторил ее слово. Обратно, прямо в руки Тайной канцелярии? Беглянку там с радостью встретят. И если ненавистный брак с губернатором все же удастся избежать, то за оскорбление царской крови помилования ждать не стоит. И тогда, зачем это бегство в Берлин? Не проще ли было сразу сдаться? Пойти под суд ему было не страшно, но Анастасия, за нее он готов сражаться хоть с наследником, хоть с чертом, хоть с этим французом. - Если бы я мог… Я не смею тобой рисковать. – Саша поцеловал ее ладонь, чувствуя, как дрожат ее пальцы. - Наше путешествие непредсказуемо… - Но Брильи меня не оставит! – в сердцах воскликнула девушка. – Он мне сам это сказал. – она чуть помедлила и тихо добавила. – И, если нам суждено погибнуть, то вместе. Без тебя мне не жить… Александр поморщился от этих слов. Похоже, смерть действительно становится единственным выходом. А может, снова удача улыбнется и получится обмануть судьбу? Что, если Анастасия права, и Брильи приложит все старания, чтобы ее увезти? Как он защитит любимую, находясь вдали? Как ни крути, но выходило, что нахождение девушки рядом с ним, меньшее из зол, по сравнению с той неизвестностью, которая ее ожидала в тихом посольстве. Ну, а в России он что-нибудь придумает. В конце концов, и в родной стране можно неплохо спрятаться. - Хорошо, собирайся… Наконец, побежденный слезами любимой и своими доводами, в большей части эгоистичными, согласился Саша, на что Анастасия, впервые за всю встречу, позволила себе улыбку: - Спасибо, милый! – но, заметив его мрачный взгляд, невольно смутилась своей внезапной радости. - «Я делаю большую глупость, давая свое согласие». – размышлял Саша, разглядывая тонкий силуэт возлюбленной, - «Но я не могу без нее». – честно признался он себе, после принятия решения на душе стало легче. – « И потом, если догадка верна, то есть вероятность, что шевалье задержится в Берлине, пытаясь снова встретиться с Анастасией, и это выиграет нам время… Вот только вывезти бы ее отсюда незаметно». - Чернышевых надо предупредить… - задумчиво произнес Саша. - Да. – сразу отозвалась Анастасия, в ее голосе уже не было страдательных ноток. – Они замечательные люди… - «Белов, по-моему, тебя дурачат». – промелькнула шальная мысль в голове у молодого человека, но пеньюар был так прозрачен, а силуэт у окна так манил… Ох, сколько раз он потом вспоминал это ночное свиданье, сколько было всего передумано. Если бы только он знал в тот момент, как сильно он ошибается, и какой опасности подвергнет в ближайшее время самого дорогого человека… - «Головой надо было думать, а не… страстями!» - корил он себя в последствии. Но мог ли тогда подумать юный сержант, что не просто гостей сопровождает, а будущую невесту наследника. И откуда он мог знать, что для шевалье политика окажется важнее любви. Впрочем, сгубила его все же не игра в политику. Эх, как же он завидовал смерти шевалье, сидя морозными вечерами в своей квартире на берегу Темзы. Но какой смысл винить прошлое? Француз в земле. И в последние секунды своей бурной жизни он был, наконец, счастлив. А счастлив ли он сам, Александр не мог ответить… Саша затушил огарок свечи и посмотрел в окно на ночной город, ставший вдруг таким холодным и чужим. Как же все-таки влияет на восприятие окружающего присутствие близкого человека. Еще недавно он любил этот город, был полон планов и идей, жизнь бурлила, а сегодня он чувствовал опустошение и тоску. Сон не помогал. Служба только обостряла отчаяние. Он знал, что исцелит его от этих мук, но суровый запрет Лядащева и здравый смысл удерживали молодого человека. Это было даже тягостнее, чем аресты в навигацкой школе за юные проказы. Там хоть стены подвальной школьной тюрьмы ограждали свободу, а тут волен куда хочешь идти, в любое время, в любую точку города, да хоть в другой город с поручением выпросись. Все можно! Все, кроме одного заветного места, куда и приближаться-то не следует… На небе показался краешек луны и быстро скрылся, но в другой части неба сквозь тучи пробилась яркая звезда. Где-то забрешила собака, разгоняя оглушающую тишину. - «К черту Лядащева! К черту здравый смысл!» – в груди молодого человека словно лопнула перетянутая пружина и стала быстро-быстро разматываться. Кого он слушает? Откуда всем знать, что лучше, как правильнее поступить? И потом, разве не полюбила его Анастасия за решительность? Быстро одевшись и стараясь не разбудить денщика, Александр вышел из дома. Смутно представляя, куда он направляется, и что будет делать, молодой человек, тем не менее, испытывал облегчение от принятого решения. Собственно, чем он рисковал? Они снова поругаются? Анастасия не захочет с ним говорить? А если нет? Острой болью резали слова, сказанные в порыве гнева о том, что он никто, что он не отец. В этот момент руки сами сжимались в кулаки. «Разве она не права?» - противным голоском вопрошала совесть. Сама того не подозревая, Анастасия знала куда бить больнее. Она горяча бывает в гневе. Но и отходчива. Кроме того, ему в тот злополучный вечер так и не дали объясниться. И, если потребуется, он готов прибегнуть к помощи священника. - «Да, хоть самого черта!» - закипал он внутри тем сильнее, чем больше росла его решимость. Наконец показался мост, до Сампсония оставалось совсем немного. На берегу у лодки копошились люди. Почему-то, вдруг, вспомнился Корсак и его слова о том, где он видел Анастасию, что впоследствии помогло выйти на ее след. - «А что, если Лешка видел ее именно здесь?» - промелькнула подленькая мысль. Место, на которое указал Корсак, было не близко от этого моста. Нет, такого быть не могло. Хоть и в ссоре были они на тот момент, но проверенный временем друг на подлость был не способен. - «Не способен». - тотчас согласился внутренний голос. – «А в Пруссии следил и рапорты писал». От этого внутреннего диалога Белову стало тошно, словно протухшую селедку проглотил. Подозревать друга было гадко и противно, поэтому Александр запретил себе эти мысли и сомнения. Тем более, что дорога уже привела его к невысокой ограде церкви Святого Сампсония. ** Черная бездна под ногами, где-то глубоко бурлит поток, от его гула закладывает уши. Земля крошится под ногами, проваливаясь в бездну. Она приближается. Она манит. Надо уходить. Несколько шагов спасут, но ноги, словно вросшие в эту самую землю, отказываются подчиняться. Еще немного. Трещины уже добрались до нее. Поток воздуха, вырывающийся из бездны, обдувает лицо и треплет волосы. Ледяной холод. Еще чуть-чуть. Еще мгновенье. Убежать нет сил. Последний, хрупкий осколок обламывается под ногами и она летит в черную бездну, которая ее заждалась. Но что это? Толчок. Чьи-то руки выхватывают ее, останавливают падение… Анастасия резко поднялась и села на кровати, прислонясь к стене. Все еще находясь во власти сна, не различая явь, она испуганно смотрела по сторонам, не узнавая комнаты. Сердце бешено колотилось, норовя разорвать грудь, в ушах стоял звон. -«Это сон. Всего лишь сон». – успокаивала себя женщина. Спустив ноги на холодный пол, она накинула на плечи теплую шаль и тихонько, чтобы никого не потревожить, пробралась на кухню к кувшину с водой. Выпив воды и немного умывшись, она вернулась в спою постель. Страх немного развеялся. ** Александр подошел к церковной ограде. В доме священника тускло светилось одно окно, церковь же наоборот, наполнялась светом, манила к себе теплом. Только сейчас он понял, насколько замерз. Не смотря на столь ранний час, народ собирался на службу. Идти в церковь или нет? Он знал, что затеряться в дальнем углу не составит труда. Но сможет ли он увидеть ее из своего укромного уголка? А если она не придет на службу? Впрочем, стоять в темноте под окнами избы, и ждать не весть чего, тоже глупо. Потоптавшись, молодой человек все же вошел в церковь. Тепло свечей, сладостное пение сразу обволокли его, растворили, успокоили, словно теплую ладонь положили на грудь, снимая тяжесть последних месяцев. Пройдя вдоль стены, Саша опустился на скамью. Широкая колонна надежно укрывала его. Здесь был полумрак, свет от алтаря почти не проникал, лампадка перед святым образом горела едва заметным красным огоньком. Когда он в последний раз был на службе? Исповедовался и то на бегу… Отогревшись и отдохнув, Саша заскучал в своем укрытии. Какой смысл было идти через весь город и сидеть теперь в полной неизвестности? Поднявшись, он встал слева от колонны оставаясь все так же в полумраке, но теперь ему стал виден центр храма. Неспешно он разглядывал лица молящихся, освещенные теплым светом свечей. Кто-то был хмур, кто-то весь ушел в молитву, кто-то бездумно повторял слова, кто-то склонил голову, кто-то смотрит по сторонам… У всех свои мысли, свои переживания. Белов одернул себя, негоже так откровенно разглядывать людей, и тут поймал на себе любопытствующий взгляд какой-то юной девицы. Для достоверности Саша неторопливо размашисто перекрестился и, как бы в раздумьях, опустил глаза в пол совершив небольшой поклон. Когда же выждав время, он снова искоса посмотрел на девушку, то ее уже и след простыл. Из любопытства Саша стал выглядывать ее в толпе молящихся, даже выдвинулся чуть ближе к центру, но в какой-то момент, поняв глупость и неуместность своего интереса, оставил эту затею. И тут он увидел ее, в скромном темном платье, закутанную в большой платок, только лицо белым пятном светилось в полумраке… После приснившегося кошмара Анастасия так и не смогла толком уснуть, а вскорости и священник с супругой проснулись, надо было готовиться к ранней службе. Сделав часть дел по дому, женщина направилась в церковь. Сбежав от любимого человека, Анастасия никак не могла обрести покоя. Отец Владимир не приставал с расспросами, подопечная всегда была скрытная, но сейчас в ее глазах появилось отчаяние, мудрая жена, на его беспокойство, посоветовала подождать, дать время самой женщине захотеть поделиться своей болью. Но Анастасия не хотела ни с кем делиться, да и как тут объяснишь, что самый близкий человек в одно мгновенье стал врагом? Как расскажешь, что сердце в один миг стало камнем? «Любовь всепрощающа. Любила ли ты его или любила себя в нем?» - вспомнилось наставление отца Сафрония. Любила, безмерно, безгранично! «Тогда, почему так быстро отказалась от него?» - звучал в душе голос священника. Нет, она не отказывалась, но как жить с человеком, который врал? «Разве он врал? Он всегда избегал разговоров про службу». – все тот же непреклонный голос иеромонаха. Но он служит в Тайной канцелярии, он пытает людей! Как жить с палачом?! Как принимать ласки рук, которые терзали, калечили других? Как улыбаться убийце? Как?!. Саша издали наблюдал за Анастасией, погруженной в свои мысли, и это были явно не молитвы. Он видел, как эмоции сменялись на ее лице, проявляясь то морщинкой межу бровей, то чуть поджатыми губами, то тяжким вздохом, то резким взмахом ресниц и быстрым взглядом. Он почти был уверен, что знает, о чем она думает. Нестерпимо хотелось подойти и прижать эту упрямицу к груди. Пусть будут крики, ругательства, слезы, это все пройдет, а потом, когда она обессилит от гнева, он все объяснит, он заставит себя выслушать… К горлу снова подкатили слезы. Анастасия подняла глаза и через влажную пелену увидела образ, Богородица мягко и отстраненно улыбалась какой-то своей внутренней радости, от ее теплых глаз стало разом неуютно, пришло ощущение ненужности, неуместности, Анастасия осознала насколько погрязла в бессмысленной суете, насколько запуталась в себе, в событиях, все мысли, выводы показались глупыми. С этим пониманием пришло чувство пустоты, бесконечной, всепоглощающей… Саша настолько проникся своим наблюдение, что, казалось, слышал стук родного сердца, чувствовал тепло любимого тела, не смотря на то, что их разделяло несколько саженей и несколько людей стояло между ними, он был рядом, он почти обнимал ее. Белов резко выпрямился и выдохнул, отведя взгляд в сторону. Что он творит, какие мысли он позволяет себе в святом месте? Это не любовь, это безумие, наваждение! Нет, не время еще для объяснений. Он видел, что Анастасия еще не готова к разговору. Он прочел ее боль на лице. Боль, которую причинил он сам. И, если он попытается сейчас поговорить, то ненависть женщины только усилится. Он не может причинить ей новые страдания. Он готов ждать. Ждать сколько потребуется. Главное, что с ней все хорошо, она в безопасности… Александр вышел из церкви сам не свой. В душе боролось два желания: увезти любимую, закрыть, запереть на все замки, и желание не причинять ей страдания, отпустить. «Насильно мил не будешь». – пришла на ум старая поговорка и зачем-то вспомнился покойный шевалье. Отчаянно влюбленный, решительный и учтивый, но потерпевший провал. Саша вспомнил, как сильно боялась француза Анастасия, и вспомнил ее испуганные глаза во время их последней ссоры. Неужели, она сейчас ненавидит его сильнее, чем когда-то боялась шевалье? От этой мысли Саша похолодел. Нет, Анастасия не может его ненавидеть. Обижаться, злиться, но не ненавидеть! Ведь столько было пережито вместе. Неужели все хорошее, вся страсть, вся любовь, будет перечеркнута? Перечеркнута по его вине! ** - Вы… Это вы? Я не могла ошибиться! – за спиной послышался женский голос, сбитый быстрой ходьбой. Анастасия обернулась, никак не ожидая на окраине города в такой ранний час встретиться со знакомыми. Перед ней стояла молодая девушка в скромном платье. - В той лавке, ведь это были вы? Женщина лихорадочно вспоминала, в какой лавке и где ее могла увидеть эта миловидная девушка. Эта встреча ее не радовала и была опасна, кто знает, откуда эта девушка и кто за ней стоит? - Вы приходили мужу ткань для шлафрока покупать, а потом пошли к Доре. – девушка быстро перекрестилась. – Я с трудом узнала вас в этом платье… Анастасия еще раз окинула девушку взглядом. Да, это была та самая нагловатая торговка, от той надменности сейчас и следа не было, зато было много назойливости. - Я тогда очень испугалась… Эти люди… Хорошо Яшка прибежал, я его и отправила к Василию Федоровичу, но было уже поздно… Анастасия совсем запуталась в эмоциональном рассказе девушки, кроме того, на них поглядывали редкие в такой ранний час прихожане, выходившие из церкви. Дав знак следовать за собой, она прошла в глубь небольшого кладбища, что было возле церкви, и направилась к небольшой скамейке возле одной из могил, с этого места хорошо просматривалась округа и было достаточно далеко от людей. - Я не совсем вас понимаю. – честно призналась Анастасия присев на скамейку и предложив девушке сесть рядом. – вы говорите про Лядащева? - Да! – радостно улыбнулась собеседница. – Ведь это он вызволил вас из тюрьмы. Собственно, я и хотела с вами поговорить, чтобы вы передали Василию Федоровичу… Пусть не серчает, не могу я так больше. Отсижусь в глубинке. Авось все утихнет… Анастасия наморщила лоб, история с каждой фразой становилась все более запутанной: - За что он должен на вас серчать? И, как вас хотя бы зовут? Теперь настало время девушке задуматься, она внимательно посмотрела на женщину: - Аксинья я… Мне показалось… Но вы же знаете Лядащева. – получив подтверждающий кивок в ответ, сомнения ее немного рассеялись. – У нас был договор с Василием Федоровичем о том, что я буду держать его в курсе всего, что происходит в лавке. Вы же знаете, он может быть очень убедителен. Я подумала… вы так хорошо разбираетесь в тканях, и Яшка этот. Он же тоже на Василия Федоровича работает… Вы не подумайте, Василий Федорович мне покровительство обещал и выручал неоднократно, но это заведение… торговля тканями приносила далеко не самый большой навар. Ну, вы же понимаете, о чем я? – Анастасия снова кивнула. – Я этим не занималась, моя обязанность была стоять в лавке, но клиенты разные попадались, всякое бывало. Разве теперь кому докажешь, что чиста осталась? Мне теперь либо такой как девочки стать, либо в монастырь. Кому я тут нужна? И боязно, люди вокруг все шастают, кабы не повторить участь Доры… А в провинции меня никто не знает. Наймусь к кому-нибудь, может, и замуж выйду… Анастасия перевела дух. Из всего, что наговорила Аксинья, важным казалось только то, что девушка работает на Лядащева и она напугана. - А от меня-то вы, что хотите? - Вы передайте Василию Федоровичу, чтобы не беспокоился обо мне, что не сгинула я, но службу мою продолжать более не могу. Вот, заехала помолиться перед дорогой у чудотворной иконы и на могилу к родителям зайти. А меня Господь на вас вывел. Я ведь тогда очень переживала. Следом за вами люди какие-то пришли. Один из них мне показался знакомым, он приходил к Доре вместе с ее… любовником. По их словам я сразу поняла, что будет что-то не ладное. А следом Яшка заглянул. Я его к Василию Федоровичу послала, а сама за караулом выбежала. Но Василий Федорович поздно прибыл, вас уже увели, а Дору унесли почти к вечеру. Я думала, они и вас убьют. Хорошо, что этого не случилось… Так вы передадите Василию Федоровичу? Яшка, Дора, Василий Федорович… в голове Анастасии все перемешалось, но все эти люди были каким-то образом между собой связаны. - Скажи, ты была дружна с Дорой? – как-то незаметно для себя Анастасия перешла на ты. - Дружна? Вряд ли? Она скрытная была? Людям не доверяла, нрава крутого была… но любила она своего Степана сильно, ревновала. И он ее любил, наверно, подарки дарил дорогие. Дора мечтала уехать с ним из столицы. Последнее время часто говорила, что не долго ей тут осталось… А оно вон как повернулось… - девушка всхлипнула. - Степан у нее давно не появлялся? – со смутной надеждой спросила Анастасия. - Давно… - пожала плечами Аксинья. – Дора очень серчала, говорила, что он к другой подался, отомстить все грозилась… Может, это Степан к ней своих ребят подослал? – испугалась своей догадке девушка и замерла, глядя на женщину широко раскрытыми глазами. – Ой, матушки, он и до меня тогда доберется… Ехать мне нужно срочно. Вы передайте Василию Федоровичу… Девушка резко встала, но Анастасия ее остановила: - Постой! Не мог Степан людей подослать. Его самого давно в живых нет. – на это девушка только захлопала в изумлении глазами и плюхнулась обратно на скамейку. – Скажи, может, что про тайные их дела знаешь? Может, разговоры какие слышала? Может, ездили куда? Девушка только головой мотала, размазывая по щекам слезы. - Нет, говорю же вам, она нелюдимая была. А Степан ее и того больше, ночами только приходил. Но о приходе своем всегда предупреждал, она гостей в ту ночь тогда никого не принимала… - Анастасия только хмыкнула на такую предусмотрительность – А поездки… Только про Туколку знаю, ребенок у нее там жил. Девочки обычно своих деток в чреве травят, но один ребенок у Доры точно родился, вроде как любила она его отца. А так, больше и не слышала о поездках… Господи, а как же бедное дите? Оно же круглой сиротой осталось. Кто о нем теперь побеспокоиться?.. - Думаю, отец Владимир возьмет заботу о сироте. – задумчиво произнесла Анастасия, глядя на синеватые стены церкви… ** Засидевшись допоздна Александр, не смотря на уговоры друга остаться, направился домой. Старый особняк действительно стал его домом, местом, куда тянуло. И пусть он сейчас опустел, пусть требует ремонта, это все временно, почему-то он был уверен, что все наладится. Белов улыбнулся этим своим ощущениям. Он всегда считал себя легким на подъем, свободным, а теперь его тянуло в эти стены. Одно омрачало, теперь его никто не ждал… Из-за угла вышла женщина с ребенком на руках, тусклый фонарь едва осветил ее фигуру. Немного помедлив, женщина быстро пошла в сторону Белова. - Вас проводить? – предложил Александр, время было позднее и небезопасное, а он особо не спешил. Женщина испуганно посмотрела на него и ускорила шаг. Тем временем на улицу въехало несколько всадников. Один из них показал на женщину и все пришпорили лошадей. - «Черт побери, что здесь происходит?» - только и успел подумать Белов, со словами. – Вы, ребята, так весь город перебудите. – он выхватил длинный шест из забора и ударил им по ногам первых лошадей, что ненадолго остановило погоню. Вытащив из того же забора жердь потолще и покороче, он стал методично лупить по всадникам, сбрасывая их с лошадей. Кто-то падал, кто-то предпочел спуститься самостоятельно. Драка была не долгой и небольшая банда быстро ретировалась. Оставшись один на поле боя, Белов огляделся, конечно, женщина давно убежала. И все же, это так неразумно ходить по улицам ночью. А если снова нападут? Он направился в ту же сторону, куда скрылась женщина, благо им было по пути, только шаг прибавил. Вдруг сможет догнать? И он действительно догнал, точнее сама женщина остановила его за углом. - Спасибо, что помогли. – прошептала женщина. В этот раз она не стала отказываться от помощи и согласилась на то, чтобы ее проводили. – Мне надо на Шпалерную улицу, там еще мясная лавка рядом… Это не так далеко. - Да, это совсем рядом. Вам, наверно, тяжело. Позволите мне взять ребенка на руки? – предложил Саша, заметив усталость женщины. – Какой дом вам нужен? Может мы соседи? Я тоже живу на этой улице… - От мясной лавки по другую сторону улицы третий дом. – после раздумья назвала адрес женщина передавая ребенка. - Но я боюсь ошибиться… Саша только бровью повел, при каких только ситуациях не познакомишься с соседями?! Закутанный в длинный плащ, сонный ребенок обнял мужчину за шею тонкими холодными ручонками. Александр взял одну ручонку и попытался согреть ее своим дыханьем. Очень хотелось отругать непутевую матушку, но вместо этого он поправил капюшон на детской головке. Какой смысл в этот поздний час отчитывать женщину? Очередной фонарь осветил детское личико с огромными серыми глазами и курносым носиком. Ребенок спокойно смотрел на мужчину. - Так кого вы ищите? – спросил Саша, он совершенно точно никогда ранее не видел эту женщину, но в ребенке было что-то знакомое. - Нам нужен… Александр Белов. – женщина не без труда вспомнила имя. Молодой человек внимательно посмотрел сначала на ребенка, потом на женщину: - Ну, допустим, вы его уже нашли… Женщина тихо ойкнула и перекрестилась: - Быть такого не может… - Может. – сухо произнес Александр. – Кто вы? - Я Аксинья. Меня к вам Анастасия направила. Сказала, вы позаботитесь о ребенке… Ребенок! Саша остановился возле фонаря, чтобы рассмотреть ребенка получше. - Тебя… зовут… Маша? – внезапно охрипшим голосом спросил Александр, чувствуя, как вся его спина покрылась ледяным потом. Ребенок кивнул в ответ. – Что с матушкой? – он поднял голову и посмотрел на женщину. – Вас послала Анастасия… Что с ней? Где она? - Она просила найти вас… Ой, там снова эти люди! Саша обернулся. Действительно, в их сторону направлялись те же бандиты, только в этот раз их было больше. - «Если у них есть пистолеты, то мы проиграем. Если только ножи, то есть шанс…» - быстро оценил ситуацию Белов. Но если бы он был один против этой толпы! Сейчас у него под защитой было двое. Передав ребенка обратно женщине, Саша обнажил шпагу. ** В предрассветный час в зале аустерии, где днем всегда было людно, не было ни души. Белов наскоро отдал приказания сонному и испуганному хозяину. Очень быстро спустился Лядащев, следом, в шлафроке и ночном чепчике, вбежала Марта. На шумные вопросы и разговоры дочка хозяина только шикнула: - Тихо вам, постояльцев разбудите. – и выразительно посмотрела на Лядащева, который немного смутившись, позвал всех в свои апартаменты. Поднявшись наверх, первым делом озаботились ребенком. С кухни принесли пирогов и теплого молока, расстелили постель. Пока женщины занимались малюткой, мужчины уединились в дальнем конце комнаты. - Ничего объяснить не хочешь? – Лядащев внимательно смотрел на своего подопечного. Саша намеренно долго умывался, затем не менее долго вытирался. Мыслей было много, но сказать было нечего. - Мы встретились случайно… Анастасия… она направила их ко мне… - Лядащев не мигая продолжал смотреть на молодого человека храня полное молчание, это раздражало Сашу, но еще больший гнев вызывала его собственная беспомощность. – Люди князя гнались за ними… Я думаю, Анастасия у князя. Василий Федорович передернул своими усами и отвел глаза в сторону женщин. Аксинья тот час отозвалась на его взгляд и подошла. - Рассказывай. – сухо приказал Лядащев. - Я уехать хотела из города. – живо заговорила девушка. – Перед дорогой помолиться зашла и на могилу к родителям, а там она. Та женщина, что в комнате Доры арестовали. Она хорошо вас знает, и я подумала… - на этих подробностях Лядащев поморщился и девушка, запнувшись, немного сменила тему.- Она спрашивала про Дору, про ее любовника, про их разговоры и планы. Но вы же знаете, Дора была очень скрытная… Я вспомнила, что несколько раз Дора упоминала про Тукола мне кажется, дочка у нее там жила… - Почему мне про это раньше не говорила? – все так же сухо спросил Лядащев. - Я не знаю… Я не думала, что это важно. – смущенно залепетала девушка, но хозяин комнаты жестом прервал ее оправдания. – Анастасия, когда услышала про деревню, очень загорелась поездкой туда. А так как, это было почти по пути с моей дорогой, мы и поехали вместе. В дороге карета увязла. Ох, и намучились мы. А когда приехали, то у церкви остановились, до постоялого двора не поехали. Анастасия прогуливаться стала. Говорила, что воздухом подышать захотелось и красотой полюбоваться, а сама все во дворы чужие заглядывала. В одном из дворов и приметила она эту девчушку. – Аксинья замолчала и робко посмотрела на грозного Лядащева. – Василий Федорович, неужели Дарья украла чужого ребенка? Зачем ей это было нужно? - Видать, нужно… - выдохнул Лядащев, а сам не мог понять, как он не уследил, почему никто не донес, что Анастасия покинула город, и почему никто раньше не сказал про эту чертову деревню?! – Люди, вас преследовавшие, откуда взялись? - Так, мы, как только из деревни той выехали, так сразу и увидели всадников. Вот только я бы сразу не поняла, что это за нами погоня, а Анастасия словно почувствовала, разглядеть-то она никого не могла… - Кто еще знал про эту деревню? - Я не знаю. Я, вроде, ни с кем про это не говорила. Только с Анастасией… - А она перед отъездом от Сампсония с кем-то прощалась? Говорила, куда едет. – Лядащев задавал вопросы резко, словно на допросе. - Нет, кажется. Только с матушкой попрощалась и обещала скоро вернуться. В дом наскоро забежала, одежду потеплее накинула… - Как вы расстались? - От погони уйти не могли. Петляли, как могли, ямщик хороший попался. И Анастасия ему щедро заплатила, я видела… А потом она нас всех высадила, дочку благословила, адрес назвала и уехала. Ямщик в одну сторону убежал, мы в другую. В кустах немного отсиделись и вдоль дороги пошли. Заблудились в темноте, да хорошо добрые люди вывели и почти до города довезли. А вот как в город вошли, так эти люди и появились. Хорошо, город знаю, сумели от них уйти. Да видно и они не плохо дороги знают, настигли нас. Если бы не молодой человек, не спаслись бы мы. – впервые за свою речь, Аксинья бросила взгляд в сторону безмолвно сидевшего Белова. - С Анастасией что стало? - Я не знаю. – девушка печально опустила голову. Саша резко встал и отошел к окну. Какой толк от этих расспросов, понятно же, что Анастасия в руках князя. Нужно ее найти, а не сидеть в этой комнате. Нужно действовать. - Успокойся, Белов. – Василий Федорович положил руку на плечо, безошибочно угадав мысли своего подопечного. – Он сейчас со своей зазнобой недалеко от города развлекается. За ним приглядывают... - У вас за всеми присмотр расставлен? - выпалил Белов, не сдержав своего раздражения. – «За Анастасией тоже приглядывали, и что?» - но этот упрек он уже сдержал и вслух произносить не стал… ** Маша сидела на кровати и, болтая ногами, увлеченно занималась тряпичной куклой, что-то бормоча себе под нос. Выспавшись и пообедав, ребенок заявил желание идти на прогулку, и Аксинье с Мартой пришлось долго отвлекать ее от своего желания. На какое-то время ее внимание увлекли бусы Марты, потом какая-то книжка с рисунками, чудом нашедшаяся в бумагах Лядащева, и, наконец, Аксинья придумала скрутить из тряпок куклу, Марта принесла кое-что из своих женских безделушек, и счастливый ребенок забыл о прогулке. - А мама скоро приедет? Я хочу показать ей свою Дуняшу. – обратилась Маша к Аксинье и протянула свою куклу. – Правда, она красивая? - Да… - только и смогла произнести Аксинья, растерянно поглядев сначала на Лядащева, потом на Белова. - Почему она не едет? Я так по ней соскучилась… У Саши подкатил ком к горлу. Как может он сидеть и ждать? Как может терять драгоценное время? Надеяться на чудо? Неужели он смирился? Лядащев догнал его уже на лестнице. - Далеко собрался? – дернул он за руку молодого человека. - Не знаю. – честно признался Александр. – Но надо что-то делать. Я не могу так… Где он развлекается?.. Я переверну его дом. Слуги должны что-то знать… - Хочешь в крепость загреметь за дебош? - Василий Федорович, не останавливайте. Я должен ее найти. Саша развернулся и, никем более не останавливаемый, вышел из аустерии. ** Оттолкнув лакея, Белов вошел в дом. Казалось, что прошли годы с его первого и единственного визита, как не похожи были эти два посещения, тогда он был растерян и полон сомнений, сейчас же – гнев и ненависть к хозяину дома рвало его душу. Это придавало силы, и, если разум не помнил дороги, то ноги уверенно привели его к кабинету князя, дверь в который была приоткрыта. Не раздумывая , Александр вошел в комнату. Беспорядок с прошлого раза стал еще сильнее, в разных креслах валялись дорожный плащи и шляпа, одна перчатка лежала на кофейном столике, другая рядом на полу. Именно эти детали сразу отметил для себя молодой человек и только потом обратил внимание на хозяина дома, который, заслышав посторонние шаги, резко обернулся. - Александр Белов! – зло усмехнулся князь, отправляя в печь небольшую стопку сложенных бумаг. – Признаюсь, не ожидал такой скорой встречи… Перед Сашей был уже не тот изнеженный и флегматичный аристократ, страдающий от пресыщения, Гагарин был собран, в глазах его горел огонь, а саркастическая улыбка придавала его облику что-то зловещее. С какой бы радостью Саша прошелся бы кулаком по этому самодовольному княжескому лицу! - Где она? – сдерживая гнев, произнес молодой человек. - О ком вы? – все с той же ухмылкой как бы удивился князь. Сашу передернуло от самообладания Гагарина, сдерживаться было все сложнее. И хуже всего в этой ситуации было осознание, что он тратит драгоценное время на пустую беседу в то время, как жизнь дорогого человека висит на волоске. Это сводило с ума. - Где Анастасия? – задав этот вопрос, Белов непроизвольно сжал кулак, что не упустил заметить князь. - Вы про мою жену? – повел бровью мужчина, продолжая свою игру. – Сударь мой, увы, она в монастыре… на кладбище при нем… Могу проводить вас туда. Но не сегодня… Извините, я тороплюсь по важному делу… Во время этого короткого диалога расстояние между мужчинами сократилось и на последних словах князя Александру не составило труда схватить хозяина за накрахмаленный кружевной шарф: - Сергей Васильевич, мы ее все равно найдем. – прошипел в лицо мужчине Александр. – И, если с ней что-то случится,… клянусь, я перегрызу глотку любому… Князь достаточно сильным ударом отбил руку нагловатого гостя от своих кружев. - Еще один страдалец. – с нескрываемой злостью усмехнулся он. – Сколько же вас таких?.. – не спеша он подошел к двери и запер ее. – Александр Белов… Вы хотите мою жену? Что ж, доверимся судьбе… Ведь она так любит ей доверяться. На этих словах Гагарин достал резким движением шпагу из-под плаща, брошенного на кресло. Это произошло так стремительно, что Саша едва успел отскочить от обнаженного клинка. Князь оценил быстроту реакции своего противника, теперь предстояло оценить его мастерство. - Меня последнее время несказанно интересует, почему вы бросили мою жену? Да еще так, что она искренне оплакивала вас столько лет… - Белов удачно парировал выпад. - Хотя, соглашусь, вывести она может из себя даже ангела, порой. Но разыграть свою смерть… Мне есть, чему у вас поучиться, женщины любят драмы! Но четыре года!.. Четыре года!.. Признайтесь, вы ее любили? – острие клинка прошло совсем рядом от груди Александра. - Я люблю ее. – сквозь зубы ответил молодой человек парируя выпад соперника и едва не ранив его в плечо. Князь отметил про себя ловкость соперника и чуть сменил тактику: - Тогда почему четыре года? – лезвие шпаги полоснуло по камзолу, распоров ткань, но не причинив рану. – А знаете, каково это все время находиться втроем? Все время чувствовать присутствие третьего? Даже в супружеской постели… наедине… всегда чувствовать присутствие другого. – клинок рассек воздух рядом с шеей, едва коснувшись шейного шарфа. – Четыре года я убеждал себя в том, что глупо ревновать к покойнику. Четыре года я сдерживал, прощал, понимал. А что ты делал четыре года? – еще один выпад и на одежде Белова появились первые следы крови, это порадовало князя. – Кажется, я немного задел вас?! - Продолжим! – коротко ответил Александр, поняв, что слова князя туманят его разум и мешают концентрации, вспомнились слова школьного учителя фехтования: «Потерявший хладнокровие – проигрывает бой даже ребенку». Но как заставить замолчать этого франта? Как перестать слышать горькую правду? Как заставить замолчать совесть? – Вы хотите сказать, что тоже любили Анастасию? Отчего же тогда все эти любовницы, князь? – Александру, наконец, удалось собраться с мыслями и нанести ответный шпажный удар принесший первое ранение Гагарину. - А вы не плохой соперник, с вами интересно сражаться. – признался Сергей Васильевич и перекинул шпагу в левую руку, взяв в правую дагу, но через несколько выпадов Александр сумел ее выбить и уравнять положение. – Браво! – воскликнул князь, когда дага описав в воздухе большую дугу, отлетела к дальней стене. – У вас был хороший учитель! Усложним игру? – он бросил канделябр с зажженными свечами на пол. – Из этой комнаты живым сможет выбраться только один из нас… или никто… Может это и к лучшему. Любить двоих она не сможет, но вот оплакивать вполне… Правда, думаю, ненадолго. Уж больно мужчины до нее охочи. Но не мне это вам рассказывать. Одна история с этим французом чего стоила?! Да и с наследником не все там чисто… Кровь прилила к голове Александра, каким-то немыслимым приемом он сблизился с противником лицом к лицу: - Не смейте говорить такое. – прорычал Саша и наотмашь ударил по лицу князя. - Белов, а как же дворянская честь? – размазывая кровь по лицу, усмехнулся Гагарин. – Ты же обычный босяк и дерешься как холоп… Между тем от брошенных на пол свечей загорелись портьеры, и дым стал наполнять комнату, кто-то из слуг настойчиво ломился в запертую дверь. Сражаться становилось все труднее и опаснее. Дым разъедал глаза и лишал воздуха. Два соперника не столько видели друг друга, сколько чувствовали, интуитивно предугадывая выпады. Но, отбив очередную атаку, в какой-то момент, Александр не увидел рядом силуэт князя. Пламя в кабинете разгорелось не на шутку, поэтому щелчок потайного замка, молодой человек расслышал не сразу. Только движение огня от хлынувшего притока свежего воздуха дало понять, что князь выскользнул из кабинета, оставив Белова в искусно составленной западне. Александр с трудом пробрался к окну и хотел было его выбить, но решетки со стороны улицы все равно не давали шанс на спасение. Сильно кружилась голова, легкие рвал кашель, кругом полыхал огонь. Саша осознал, что этот бой проигран. Но как же Анастасия? Кто поможет ей? Теряя сознание, он кое как добрался до двери, в которую все так же настойчиво продолжали биться с другой стороны. Но дубовые двери так просто не сломаешь… ** Белов с трудом пришел в себя. Голова раскалывалась, а тут еще кто-то настойчиво хлестал по щекам и тормошил. Дать бы сдачу… Сильный приступ кашля заставил перевернуться на живот. Пол. Значит, он лежит. Сознание быстро восстановило ориентацию в пространстве. Голоса, шум... Продолжая натужно кашлять, он нашел в себе силы подняться и сесть на пол. Перед ним на коленях стояла совсем юная девушка и испуганно что-то говорила, очень быстро, непонятно. Кто-то взял его за плечо и сильно встряхнул. - Надо уходить! – раздался громкий мужской голос. Слишком громкий, как показалось Александру. Он поднял голову и увидел старого знакомого, конюха Матвея. - Пожар. Уходить надо! – повторил он и рукой махнул на дверь. Не без труда Белов поднялся на ноги и позволил увести себя. Оказавшись на заднем дворе, он окинул взглядом полыхающий княжеский дом. Точнее, огнем была объята только одна половина здания. - Князь… Где он? – Саша понимал безнадежность вопроса. Встреча с Гагариным не помогла в поиске и отняла очень много времени. - Барин уехал давно. Лошадь его не расседлывали по его приказу… В этом ответе Белов не сомневался. Как же теперь быть? На заставах спрашивать про князя – потерять еще уйму времени. А как по-другому? Да и выехав из Московской заставы, тот мог направиться в любую сторону. Не каждый же постоялый двор опрашивать? - Барин, вы бы обтерлись. Холодно на улице. – снова появилась та самая девушка-подросток и протянула расшитое полотенце. - Ты что тут крутишься? – рявкнул на нее Матвей. – Марш в избу! А вы, барин, на самом деле бы обтерлись… Саша принял полотенце и хотел было поблагодарить, но бойкая девица не унималась: - Но, папенька, он же весь мокрый после ушата воды, а вы тут стоите, разговариваете… - при этих словах Белов только бровью повел и внимательнее присмотрелся к девице ища сходства с конюхом. Открытое, светлое лицо с чуть курносым носом и выразительными глазами, не то, чтобы красавица, но очень миленькая. С хмурым конюхом это юное создание никак не вязалось. – И потом, пока вы тут на пожар глазеете князь уже до Сарьяинен добрался наверно. - Какое Сарьяинен – переспросил Саша с замиранием сердца. - Как какое? Имение его. – всплеснула девушка руками. – Он когда приехал и приказал держать наготове Бурого, сказал, что торопится в Сарьяинен Только не поняла кому… - Опять в барском доме крутишься! Беду кличешь?! – Матвей в гневе взял непутевую дочь за ухо. - Оставь ее, она дело хорошее сделала. – Александр встал между отцом и дочерью, защищая девушку. – Не до ссор сейчас. Где мой конь? Матвей свистнул одному из слуг и крикнул, чтобы привели коня. Бросив полотенце на плечи конюху, Саша не стал ждать, когда приведут коня и сам направился за слугой. Выехав верхом на коне со двора на улицу, Белов увидел столпившийся народ. Люди всегда любили зрелища, особенно пожары. Протиснувшись сквозь толпу, Саша, наконец, смог пришпорить коня. Но очень скоро знакомый голос, окрикнувший его, привлек его внимание. Оглянувшись, он увидел на краю дороги Оленева. - Ты откуда такой… красивый? – с ироничной усмешкой спросил Оленев, когда они поравнялись. - Никита, извини. Спешу очень. – быстро произнес Саша и развернул коня, чтобы продолжить путь. - Анастасия? - Да. Я знаю, где она. Ни мгновенья не раздумывая, Оленев пришпорил своего коня и присоединился к Белову. - Сашка, стой! Стой, Белов! – Никита был хорошим наездником, но сейчас едва успевал за другом. – Стой, кому говорю? Ты как воевать собрался без оружия? – только сейчас Белов понял, что свою шпагу оставил в полыхающем доме князя. – Заедем ко мне. Возражать потом будешь. Волей не волей, но пришлось свернуть на Воскресенскую улицу. Перепрыгивая через ступеньки, друзья поднялись в покои Никиты. Наспех вооружаясь, Белов случайно увидел свое отражение в зеркале: опаленные волосы, размазанная по лицу сажа, порванная мокрая одежда… - Ты шире меня в плечах, но этот кафтан должен быть тебе в пору. Сухой плащ сейчас принесут. Не в сыром же тебе ехать?! - Никита, спасибо. – растерянно произнес Белов, но увидев, как друг пристегивает шпагу и засовывает за пояс пару пистолет, сухо произнес. – Я еду один. Это мое дело. - Белов, не дури. Вы с Анастасией моя семья, а за свою семью я буду сражаться. - Ты не понимаешь. Это уже не шутки. Это не игра. Либо я убью князя, либо он меня... Но при любом раскладе, у меня мало шансов вернуться. Я не смею рисковать тобой. - Белов, ты дурак и тратишь много времени. Идем! Ну? – Никита направился к выходу. Александру оставалось только встряхнуть опаленными кудрями обреченно помотав головой и поспешить в след за другом, надеясь в пути придумать что-то, что сможет остановить Оленева. На городской заставе путь им преградило пятеро всадников, кто-то окрикнул Белова по имени. - Черт. – нахмурился Белов пришпоривая коня. – Извините, ребята, я сильно тороплюсь… - Кто же вас без подорожной из города выпустит? – на крыльцо караульной избы вышел Лядащев , щурясь на внезапно появившееся солнце. – Белов, ты раньше был куда более сообразительный… - Василий Федорович… - Саша покачал головой. – Я все равно покину город… - Кто ж тебе запрещает? Нашему брату всегда дорога открыта… Только ребята поедут с тобой. - Нет. – резко ответил Александр. – Я сам разберусь. - Разберешься. – согласился Лядащев. – Но я хочу, чтобы трупов было поменьше… - Вот поэтому , я еду один. – Белов посмотрел в сторону Оленева, давая понять, что и его эти слова тоже касаются. - Я тоже еду. И не надо буравить меня своим взором. – Никита подъехал совсем близко и положил руку на плечо друга. – Неужели ты думаешь, что я тебя брошу? Прямой, открытый взгляд друга, взгляд, в котором безошибочно читается решимость. Саша хорошо знал нрав Никиты, знал, что он не менее упрям, чем он сам. Но рисковать другом он не может. - Никита… - Белов осуждающе покачал головой, на что Оленев только покрепче сжал его плечо. – Но больше с нами никто не поедет. – твердо объявил Саша после недолгого молчания. Неспешно спустившись по ступеням крыльца, Василий Федорович вразвалочку, с каким-то небрежением и в то же время с чувством собственного достоинства, подошел к скамейке и уселся на нее, облокотовшись спиной о дерево. - Эти ребята либо едут с тобой, либо ты едешь с ними… в крепость. – буднично, словно прошлогоднюю газету зачитал, произнес Лядащев. - Василий Федорович!.. – было закипел Александр. - Сержант Белов, ты будешь неподчиняться приказу поручика? – мужчина наигранно-удивленно повел бровью. - Я не смею рисковать чужими жизнями. Это дело касается только меня. И… - он чуть замешкался, при Никите не хотелось выдавать тайну своей службы, но сейчас было не до стеснения. – И у вас всех могут быть проблемы на службе… - Я снарядил отряд для задержания особо опасного преступника. – Лядащев верно понял смятение подопечного и пришел ему на помощь. – Ваша цель его поймать и доставить куда следует. Приказ ясен? Саша молча оглядел свой отряд. Все ждали его решения, а он… он не знал как поступить. Повисла тишина. В душе Белова боролось благородство и логика. Он понимал, что одному ему с князем и его людьми не справиться. Но он так же понимал риск, на который идет Лядащев, его надежный покровитель, риск на который идет Оленев, преданный друг, и риск на который идут ребята с его нового места службы. Как бы всем потом не оказаться в Сибири, связей у Гагарина будет достаточно, чтобы обеспечить смутьянам дорогу на восток… - Ладно, черт с вами. – сдался Александр, нервно кусая губы. – Мы теряем время… Василий Федорович, - смягчив тон добавил он, подъехав ближе к своему наставнику. - Пожалуйста, возвращайтесь, мне так будет спокойнее… Вместо ответа Лядащев коротко кивнул… ** Прибыв в имение князя Гагарина их ждало разочарование. Хозяина в нем не оказалось. Занавешенные окна, покрытая чехлами мебель, казалось, слуги говорили правду. И только одному из приехавших солдат пришла на ум идея проверить конюшню. В стойле оказался холеный конь. Конь хозяйский, но он был сух, значит, на нем не выезжали в недавнее время. - Коня вытереть насухо после дороги не долго, а накормить быстро не получится. – солдат кивнул в сторону ясель у которых стоял конь и отфыркиваясь от удовольствия поедал овес. Затем солдат подошел к епанче, которая висела неподалеку, и чуть приподнял ее, на ткани отчетливо виднелись следы пота. Солдат многозначительно улыбнулся. - Так, где твой барин говоришь? – Белов притянул обомлевшего управляющего за грудки к себе. - А тебе то что? – в дверях показался высокий широкоплечий детина. – Сказано же, их светлости тут нет. - Сам вижу, что тут нет. – Александр отпустил управляющего и направился к детине, за его спиной во дворе виднелись еще несколько молодцев. – Разговор у меня есть к твоему барину. Может, проводишь? - Не лакей я, чтобы к барину гостей водить… - А придется. – вздохнул Белов, снимая со стены нагайку, шпага в такой ситуации была бесполезна… ** Небольшой отряд пробирался сквозь поросшие густой травой и кустарником хозяйские постройки, за этой частью усадьбы явно не следили. Тишину разрезал женский крик. Надрывный, истошный. - Она жива. Не теряй голову. – Никита одернул Белова и преградил ему путь. – Сашка, если они узнают о нашем присутствии, то убьют ее раньше, чем мы сможем до них добраться… - Да, может, они ее сейчас убивают!.. – было вскипел молодой человек, но сразу сник, правда в словах друга все же была. Но как тогда быть? Ломиться через закрытые двери? Ломать замки? Все это обязательно привлечет внимание. И самое главное, отнимет драгоценное время. В сложившейся ситуации они не могли действовать, но и бездействовать тоже. Александр снова подошел к двери и налег на нее плечом, в надежде открыть ее, но, оббитая железными пластинами, дверь осталась неприступной. От отчаяния молодой человек хотел ударить по преграде кулаком, но остановил руку в последний момент. Вернулся посланный в разведку солдат. Других входов-выходов он не заметил, на узких окнах были прочные решетки, но с собой он привел местного мальчугана, который крутился вокруг любопытства ради. Мальчишка, лет десяти, с шапкой на затылке и полураспахнутом тулупе, признался, что недалеко есть лаз, через который они с другими ребятами иногда по ночам лазили в барские подземелья, так он назвал погреб, объясняя, что под землей есть несколько помещений соединенных разными ходами. Получив за свои сведения золотую монету от Оленева, мальчуган повел отряд в сторону небольшой живой изгороди, обогнув которую, они оказались возле небольшого холма. Мальчуган уверенно пошарив среди опавшей листвы и пожухлой, схваченной первыми морозами, травы, потянул за край какой-то доски, которая оказалась дверцей ведущей в подвал. - Ты доверяешь этому сопляку? – Никита остановился возле лаза и внимательно посмотрел на друга. - А вдруг ловушка? - Барин, да вы что? – возмутился ребенок. – Вы мне золотой дали, как я могу вас подвести?.. - Иди вперед. Дорогу показывай. – прекращая все споры и сомнения, Александр кивнул мальчугану на открытый ход и решительно шагнул в темноту. В нос ударил затхлый, сырой воздух, пропитанный плесенью и гнилью. - Держитесь правой стороны… - скомандовал мальчуган и повел отряд в кромешную тьму… ** Сыро, холодно и снова боль во всем теле. Сознание медленно возвращалось. Ее снова приводили в чувства. Почему она еще жива? Сколько еще продлиться ее мучение? Князь стоял рядом и с жадностью всматривался в лицо своей жены. Любил ли он ее когда-нибудь? Возможно. Давно. Сейчас он ее ненавидел. Остро. Болезненно. И чем сильнее становилась его ненависть, тем больше росло желание ее мучить. Сергей Васильевич взял супругу за мокрые растрепанные волосы и запрокинул ее голову. - С возвращением, дорогая. – зло улыбнулся он. – Продолжим разговор?.. И даже не надейся, быстро умереть я тебе не дам… Так, на чем мы остановились?.. ** Маленький отряд продолжал медленно красться в темноте по узкому коридору, стараясь соблюдать полную тишину. Мальчуган не обманул, он хорошо знал все повороты, спуски и подъемы, и очень скоро они стали улавливать голоса, сначала невнятные, но потом все четче, пока, наконец, малец не остановился. Потянув Белова за рукав, он, как можно тише, зашептал: - Сейчас поворот будет и там сразу дверь. Она закрывается на щеколду, мы ее прутом открывали, но это долго. Петли на двери совсем старые и, если взяться с двух сторон, то ее можно вырвать. Там есть за что зацепиться… ** - Так что же ты молчишь, любимая? – Гагарин нервно кусал губы, упрямство и самоотверженность этой женщины всегда сводило его с ума, но в этой ситуации ее поведение только подливало масло в огонь его ненависти. - Терпение, твоя светлость. – Анастасия с трудом произносила слова, каждое движение и каждый вздох добавляли боль. – Все узнаешь. Поверь, я даже с того света смогу тебе мстить… - Тварь! – удар наотмашь по лицу заставил замолчать женщину. – Ненавижу! Что б ты сдохла! – князь вцепился в шею свой супруги и стал душить ее. Женщина не сопротивлялась. Последнее, что успела она заметить, слетевшая с грохотом старая дверь в дальнем углу, но ей уже было все равно… ** В комнату ворвался отряд и быстро рассеялся, на ходу привыкая к свету, заляпанные паутиной и грязью, вторгнувшиеся незваные гости были похожи на посланников нечистой силы. Очень быстро обезоружили и скрутили людей князя. Белов же сам сильным ударом кулака обезвредил князя. Один из солдат стал развязывать конец веревки, привязанный к кольцу в стене. Александру показалось, что тот делал это слишком долго, поэтому молодой человек просто перерезал ее. Когда молодую женщину опустили на пол, Никита склонился, чтобы проверить пульс(лекции в европейских институтах и наставления Гаврилы давали неплохое познание в медицине), но как не старался молодой человек, его пальцы не чувствовали желаемого. - Никита, ну?.. – в нетерпении метался Белов. - Подожди ты… - нервно одернул друга Оленев, все еще не теряя надежду. Поверить в то, что они опоздали он не мог, не хотел. Пульс так и не прощупывался, других подручных средств, чтобы определить жива ли Анастасия, у них рядом небыло. Никита в растерянности поднял глаза и встретился с колючим, встревоженным взглядом друга. Они не произнесли ни слова, но их взгляды, как всегда, сказали друг другу все. - Убью… - сквозь сжатые зубы процедил Белов резко вставая и подлетая к Гагарину. Прежде, чем все успели опомниться, Александр успел нанести сопернику несколько ощутимых ударов. - Мужик и есть… - сплевывая кровь на пол, ухмыльнулся Гагарин. – Легко бить поверженного и безоружного… - Белов, прекрати! – прикрикнул Никита зная, что друг готов снова броситься в драку. – Не стоит мараться об этого… - он брезгливо бросил взгляд в сторону князя и снова вернулся к Анастасии, вид которой был ужасен, она вся была в крови, и тело представляло собой сплошную рану. Освобождая ее руки от веревки, Никите показалось, что он уловил движение ее пальцев. Неужели, надежда все же осталась?! - Дайте хоть какую-нибудь горящую лучину! – скомандовал Оленев, но очень скоро понял, что не ошибся, чуть заметный вздох указал на то, что женщина жива. Белов опустился на пол и прижал Анастасию к себе. - Родная, возвращайся... Я здесь… Все позади… - тихо зашептал он ей в висок. - Холодно… - еле слышно произнесла Анастасия. – Очень холодно… - ее глаза были все так же сомкнуты, и тело было бессильным. - Да, конечно… - забормотал Александр. Кто-то подал ему плащ, но этого показалось мало, и он стал стягивать с себя кафтан, чтобы укутать во все это любимую. В ответ на его заботу Анастасия, наконец, открыла глаза. Взгляд ее был осознанным, она даже попыталась улыбнуться. – Никогда тебя больше не отпущу… - он с нежностью провел по ее слипшимся волосам… Все оказались столь заняты молодой женщиной, что хозяин имения на короткое время остался без надлежащего надзора, полагая, что он теперь безопасен. Напрасно. Гагарин хоть и осознавал свой проигрыш, но совсем просто сдаваться не желал. У него было достаточно времени, чтобы оценить расстановку сил и просчитать все возможные варианты. Понимая, что у него есть только одна попытка и что от его ловкости зависит сама затея он, с отчаянием загнанного в угол зверя, ринулся вперед. Оттолкнув стоявшего рядом солдата, в прыжке подобрав шпагу, он вонзил холодную сталь в грудь своей все еще жены. Острие прошло насквозь. Месть князя осуществилась… ** Потрясенные случившимся, все замерли. Даже сбитый с ног и скрученный солдатом князь Гагарин притих, довольно улыбаясь. Его радость была бы полной, если бы он смог поразить обоих своих врагов, но и этим результатом он был доволен. Александр смотрел на любимое лицо и не мог поверить в происходящее. Как смерть могла настигнуть ее в его объятиях?! Глаза Анастасии медленно застилал туман, пока они не закрылись. Тонкая струйка крови показалась в уголке ее губ, но она терялась на избитом и измазанном кровью лице. Саша бессвязно что-то тихо бормотал, а когда женщина закрыла глаза, в недоумении провел по ее лицу, словно надеялся, что это временно и сейчас она снова взглянет на него. Но она продолжала молчать. Сознание билось в висок страшной фразой: «Это все!» и сердце верило, оттого и рвалось наружу острой болью. Белов со всей отчаянностью прижал Анастасию к себе. Если бы он мог сейчас отдать ей свою жизнь?! Если бы он не был так беспечен?! Если бы они поторопились?! Если бы он не отпускал ее?! Если бы … - Там карету пригнали.– Никита коснулся плеча друга. - Надо возвращаться. - Возвращаться? – переспросил Александр и только сейчас заметил, что в подземелье уже никого нет. – А где?.. - Он связан и под хорошим надзором. – Никита сразу понял, о ком хотел спросить друг. Как же он корил себя за невнимательность, приведшую к трагедии. Но что он мог сейчас сделать? – Пора ехать… Александр поднял тело Анастасии и направился к выходу. - Подожди. Это мешает. – Никита подошел и вытащил из тела женщины шпагу, почему то раньше про это никто не подумал. Свет факелов невольно освещало истерзанное женское тело. – «До сих пор идет кровь? Странно» . - подумалось Никите, когда сталь покинула человеческую плоть и по коже следом растеклось небольшое алое пятно. Когда подошли к карете и уложили в нее Анастасию, Никита стянул с шеи платок, и чуть приподняв княгиню, стал ее перевязывать. Белов, внимательно посмотрев на друга, стал ему помогать, не задавая лишних вопросов. – Может я и ошибаюсь, но у покойников кровь стамеет… - Сядешь на козлы? - Махом домчу! - Эй! Этого. – Белов кивнул в сторону Гагарина. – Доставишь прямиком в крепость. А ты к Лядащеву, расскажешь ему все как есть… Никита, гони! Весь отряд снялся с места и помчался по ночной дороге. ** - Скажешь… Впрочем, нет. Словам могут не поверить. – Белов быстро набросал на бумаге пару строчек и отдал слуге. – Передашь в личные руки Василию Федоровичу Лядащеву. И никому более. Адрес запомнил? Повтори. Слуга послушно повторил уже не раз сказанный адрес аустерии, где проживал Лядащев. Выслушав ответ, Белов немного успокоился и отпустил слугу с поручением. Затем вернулся в спальню, где лежала Анастасия. Он осторожно присел на край кровати. - «Ну же, милая, давай, приди в себя» .- мысленно обратился он к женщине. – «Ты очень нам нужна… пожалуйста, очнись». Саша всматривался в лицо Анастасии, ожидая хоть малейшего знака, хоть малейшего признака жизни. Но посиневшие, почти белые, губы с запекшейся кровью хранили молчание, а глаза были плотно сомкнуты, даже грудь не вздымалась от дыхания. - Их светлость в глубоком обмороке. – раздалось где-то совсем рядом. Саша повернул голову и увидел лекаря, копошившегося в своих инструментах. Он совсем забыл про этого человека. – Надо пустить кровь, облегчить организм. Саша отнесся к его словам безучастно, надо, так надо. Только брошенная фраза несколько раз повторилась в его измученном мозгу, прежде чем ее смысл достиг его понимания. - Кровь? – удивленно переспросил Белов. – Какая еще кровь?! Ты, что, охренел?!. – Саша вскочил на ноги и схватил горе-лекаря за грудки. – Чего ты там облегчать собрался?! В ней итак душа еле держится!!! На шум сбежались люди, кто-то безуспешно пытался вырвать из рук гвардейца лекаря. Но Саша, несколько раз встряхнув бедолагу, с такой силой оттолкнул его от себя, что тот отлетел к стене. - Вон! Вон отсюда, пока я тебе шею не свернул! Шарлатан! – кричал в след убегающему взбешенный Белов, кто-то из слуг спешно собрал лекарский чемоданчик и постарался передать вещи хозяину. – Никита, он ее зарезать хотел! Мясник!! - Саш, успокойся! Я пошлю за другим. Кажется, Лесток сейчас в столице… - Только не он! – резко перебил друга Белов. - Но он неплохой медик, саму государыню лечит. А о цене не беспокойся. – попытался оправдать свой выбор Оленев. Александр только головой помотал и вышел в другую комнату, где наткнулся на княжеского камердинера. - Гаврила, ты же лекарь. Ты же разбираешься во всем этом… - бормотал Белов. – Ну… хочешь, я выкуплю тебя на волю? Оплачу все твои ингредиенты… Хочешь… - Саша замолчал, понимая, что несет ахинею. – Прости. Я… Гаврила виновато мялся на месте: - Барин, да какой же я лекарь? Валерьянку варить еще не значит врачевание понимать. А тут такое… Саша взъерошил и без того лохматые волосы на своей голове. Что он требовал? От кого? - Я все понимаю. Прости. – он потрепал старого камердинера по плечу и вышел из комнаты. Наблюдавший за этим разговором из соседней комнаты князь подозвал своего слугу и прикрыл дверь, когда тот вошел. - Гаврила, ты должен ее вылечить. – тихо произнес Никита. Глаза слуги невольно поползли вверх. - Никита Григорьевич, батюшка, да разве ж я лекарь. Слуга, алхимик, если хотите, но не лекарь. Тут медик сказал, что бессилен. А я что супротив его знаний смогу? - То есть, как на мне свои снадобья испытывать, так ты медик, а как в таком деле помочь… - Барин, не губи ты меня! – камердинер грохнулся на колени. – Злого умысла никак не имел. И снадобья мои были безобидны. От похмелья, да для согрева груди. Больше ничем не потчивал. Разве бы стал я здоровьем вашим рисковать?! А Анастасии Павловне разве ромашкой и мятой поможешь?.. - Ты не понял. – Никита чуть склонился над слугой. Губы нервно подергивались, глаза чуть сощурены – явный признак негодования. Впрочем, князь и не скрывал своего раздражения. – Это не просьба. Это приказ. Головой за нее отвечаешь. Понял? Не дожидаясь ответа и новых причитаний, Оленев вышел. В одной из соседних комнат он увидел Белова. Саша сидел уткнувшись подбородком на сцепленные в замок руки и смотрел в пустоту, полностью погруженный в свои мысли. Никита неуверенно потоптался на пороге и развернулся, чтобы уйти. - Оставь Гаврилу, он же не господь бог. – Саша опустил руки и повернулся в сторону друга. – Я же все понимаю… Никита вошел в комнату и сел в кресло напротив. - Что ты понимаешь? – с жаром начал он. – Наслушался лекаришки. Анастасия выкарабкается. – он сжал кулаки, как бы усиливая этим жестом свою мысль. - Никита, я видел эти раны, и я знаю их опасность. А что еще помимо них?.. Она едва дышит. Пульс с трудом прощупывается… Я не должен был ее отпускать. Как бы сильно мы ни поругались. Я обязан был ее удержать. - Удержать Анастасию? – невольный сарказм вырвался у Оленева, но он быстро взял себя в руки. Не до шуток было сейчас. – Саш, она сильная… и упрямая. Она непременно выкарабкается. Вспомни, сколько раз ее все хоронили?! - «Удержать Анастасию?» - от кого-то он это уже слышал. Ах-да, Лядащев тоже в этом сомневался. Все твердят, что она сильная, что имеет право сама совершать поступки, решать свою жизнь. Но он обязан ее уберегать. Он поклялся в этом… И он снова не сдержал свою клятву… Вместо ответа Александр посмотрел на друга с такой тоской и усталостью, что у Никиты холодок пробежал по спине. Саша действительно устал сражаться, устал бояться. Сражаться за нее и с ней. Устал бояться потерять ее, что с ней что-то может случиться. Что останется один… Но, что он мог сейчас сделать? С каким врагом бороться?.. Его враг сейчас сидит в камере, под надежной охраной. Жив и здоров. Но даже, если он умрет, что это даст ему, Александру Белову? Чем это облегчит ему жизнь? - Сашка, если ты в нее не поверишь, то, что даст ей силы для борьбы? – в сердцах выпалил Никита. – Даже думать забудь! Она выживет! Слышишь? – он встряхнул друга за плечо, стараясь поймать его взгляд, но Белов старательно уводил глаза в сторону. - Никита Григорьевич,- на пороге топтался в нерешительности лакей. - там некто Лядащев пожаловали. Спрашивает, куда можно ребенка уложить. От тоски в глазах Белова тотчас след простыл, снова вспыхнул огонь, он стал решительным и деятельным. - Никита, нужна тихая и безопасная комната, лучше повыше. - Да, я сейчас распоряжусь… Наблюдая, с какой заботой и осторожностью укладывает Белов сонного ребенка в кровать, Оленев впервые увидел в нем отца, почему-то это показалось странным. Он привык видеть в нем отважного бойца, безнадежно влюбленного, но трепетный отец было что-то совсем новое, непривычное. - «Если бы не этот потоп…» - мысленно вздохнул князь и с легкостью представил счастливую семью Беловых, у них было бы непременно несколько детей, Сашка держал бы отменную псарню для охоты, Анастасия бы неспешно вышивала сидя у камина, а в доме обязательно жил бы здоровенный ленивый кот. И в эту картинку верилось, так как она была правильной. А все ныне происходящее выглядело кошмаром, который не должен был случиться. ** - Я все хотел спросить, как вы оказались вместе с Анастасией? Они сидели в маленькой комнате, примыкавшей к спальне, на время медицинских процедур молодого человека всегда выдворяли из спальни и он в эти минуты с удовольствием наблюдал за играми ребенка. - Господу было так угодно. – отозвалась Ксения. – Мы тогда случайно встретились у церкви. Я должна была уехать совсем в другое место, а вот как все вышло. Как тут не поверить в божий промысел? – в ответ Саша только вздохнул, и она уловила горечь в его вздохе. – Не отчаивайтесь. Вера и надежда и с того света привести могут… Вот вы не верите, а разве не чудо, что Анастасия Павловна жива? После всего-то… А все почему? Молится за нее кто-то. Сильно молится. Машенька, пойди сюда, моя радость… Похвались, что матушка тебе в последний раз подарила? – ребенок с радостью достал с груди иконку, болтающуюся на длинной цепочке. – Вот смотрите. Дерево резное, светлое, вроде как береза, но светлее и легче, резьба глубокая, линии мягкие, словно в масле вырезали, потому как дерево мягкое, податливое. Наших ли мест это дерево? А еще вот, письмена, вроде бы и наши, церковные, а буквы не все как у нас. – Саша повертел в руках таинственную иконку, раньше он на нее и внимания не обращал, разве что только крупной казалась для маленького ребенка, а потом вспомнил, что видел ее на Анастасии, когда они жили в своем доме. – У нас дома икона была старая, дед говорил, что Максим Грек ее подарил, когда в опалу попал. У нас в семье эту икону хоронили и почитали. Говорят, она с самой горы Афонской. Темная она, страшная, так вот письмена на ней схожи с этой иконкой. Может и прибыла она сюда с горы той святой. Тогда за Анастасию Павловну Святая гора молится и потому быть ей здоровой. От обилия этой информации Саше даже дурно стало. Какой Афон? Какой Максим Грек? Причем тут Анастасия? Набожность Ксении его иногда забавляла, а иногда заводила в тупик, логичностью нелогичных сопоставлений. - Вот вы в моих словах сомневаетесь. А ведь когда Анастасия Павловна на шею дочке иконку повесила Господь спас нас от погони, и к вам вывел среди ночи. Разве не чудо? И ее саму до поры берег этот образ. А ведь она знала, на что решалась, когда нас из кареты высаживала. Страшно было… - Что же ее этот образ до конца не уберег? – не выдержал Саша душеспасительной беседы. Как можно слепо полагаться на чью-то помощь, объяснять все высшей волей? Так можно всю жизнь просидеть у окна, ожидая счастливого случая, посланного свыше. - Ну, мы же всего не знаем… А вот только Анастасия Павловна в ту минуту верно сказала: в прощении спасение. - Нет, не так. – влезла в разговор Маша. – Она сказала, что там, где услышано покаяние, ждет спасение. Она еще повторила это. А я забыла сказать. Матушка поэтому на меня обижается? - Нет, конечно. Она любит тебя. – Саша прижал к себе ребенка. – Так все же, что сказала Анастасия при расставании? – он внимательно посмотрел на Ксению. Зная Анастасию, она в такую минуту не стала бы говорить пустые слова. - Анастасия Павловна очень торопилась. Мы все были испуганы. Удалось оторваться от погони, но мы понимали, что нас догонят. – Ксения отрешенно смотрела куда-то в даль, словно вновь переживала те жуткие моменты. – Она сняла с шеи этот образ и одела дочке, кажется, с этими самыми словами. Ода действительно пару раз их повторила, но перед этим назвала ваш адрес и заставила его повторить. Потом карета остановилась и мы побежали, а Анастасия Павловна поехала дальше. Ветер был сильный, потом дождь пошел, вот мы с Машенькой и затерялись. Догнали нас уже возле города. А дальше вы все и сами знаете. - Знаю… - кивнул Александр, раздумывая над словами Анастасии. Что она хотела сказать? Причем тут покаяние? Какая связь между покаянием и спасением? Может она не про покаяние, а про молитву имела в виду? Просила молиться за нее? И опять же, иконка эта… Александр промучился догадками весь оставшийся день и часть бессонной ночи. Под утро он решил отправиться к Святому Сампсонию, настоятель не напрасно покровительствовал Анастасии и к нему она прибегала за помощью. Может, втолкует что? Никита дал, по такому случаю, свою карету, а в попутчики навязалась Маша. Правда, Александр не сильно-то и сопротивлялся, ребенку радость и самому развлечение. Уже выехав со двора и проехав несколько кварталов, Белов потребовал разворачивать карету и ехать в Александровский монастырь. Отец Софроний встретил гостя неласково. Несколько монахов стояло в дверях наготове. Саша только ухмыльнулся этой предосторожности. - Вы осмелились явиться сюда после того, что натворили здесь? Как вас вообще сюда пустили? - Маленькие служебные тайны. – хитро улыбнулся Александр. – Ваше преподобие, пусть братия уйдет. Я пришел с миром и со мной ребенок. Ее матери нужна ваша помощь. Иеромонах в задумчивости оглядел гостей: - Уйдите все. И ты тоже. – кивнул он своему помощнику. - Благодарю, святой отец. – Саша чуть склонил голову. – Я пришел сегодня не исповедоваться. Мне нужен совет и помощь, как это ни звучит странно. – он чуть помедлил собираясь с мыслями, священник его не перебивал и не торопил. – Тогда, летом, судьба свела нас с одной женщиной, которая была в смертельной опасности. Увы, я не смог уберечь ее. - Она умерла? – сухо спросил священник. - Нет, но состояние ее крайне тяжелое. Я пришел просить вас молиться за нее. А еще… она что-то хотела донести до меня перед тем, как попасть в руки князя. Но я не знаю что… Понимаю, вы не доверяете мне после всего, что я натворил. Но мне очень нужно понять ее слова. Почему она сказала, что в услышанной исповеди спасение? Она ведь слышала тот наш с вами разговор? Слышала мое признание? - Она боялась вас. Боялась не меньше, чем тех разбойников. Боюсь, мне нечем вас обнадежить. А за здравие ее мы все помолимся… - Боже, какой же вы упертый… - Ой, смотрите, а тут барашек! – заскучавшая от разговоров взрослых, Машенька заинтересовалась большими бронзовыми часами, которые в положенный час стали отбивать нехитрую мелодию и в одном из оконцев появился крошечный барашек, это привело ребенка в восторг и заставило прервать взрослую беседу. - Маша, пожалуйста, отойди оттуда. Извините. - А я хочу еще посмотреть на барашка. Ну, пожалуйста… - она бесцеремонно подбежала к иеромонаху и дернула его за рукав. – Вы же добры, вы покажете мне барашка еще раз? Отец Софроний удивленно посмотрел сначала на Белова, потом на ребенка, такой смелости и прыти он еще не встречал. - Машенька, солнце мое, пойдем. Неприлично девочкам приставать к священникам. – Белов подошел и взял ребенка на руки. – Извините еще раз. Похоже, я сильно ошибся… - Постойте! – отец Софроний поднялся со своего места и подошел к гостям. – Тебе еще раз покажут барашка. – обратился он к ребенку нежно погладив его по голове, его рука чуть задержалась на груди девочки. – Феодосий! - позвал он своего секретаря. – Заведи эти часы еще раз, пусть дитя позабавится. А вы, молодой человек, следуйте за мной. Это ненадолго, о ребенке не беспокойтесь. Он вышел в соседнюю комнату и Белов последовал за ним. Закрыв поплотнее дверь за гостем, отец Софроний предложил гостю присесть на высокий стул. - Сестра до последнего отказывалась называть своего имени, но я догадался кто она. Эта женщина была сильно испугана, но твердила, что должна исполнить свой долг… - иеромонах опустился на соседний стул.– Я правильно понял, ее долг был перед дочерью? - «Нашей дочерью». - едва не вырвалось у Александра. – Да, она старалась вернуть ее. - Отнять ребенка у родного отца… - Софроний покачал головой. – Впрочем, если этот человек устраивает публичные похороны законной живой жены… Говорят, князя арестовали? – священник внимательно посмотрел на молодого человека. С последней встречи тот сильно изменился, осунулся, следы усталости были отчетливо заметны. – Выходит, сестра выполнила свой долг… - «Выполнила свой долг». - Саша невольно повторил слова священника, в которых было что-то завершенное, окончательное. – «Выполнила… Но нет! Нет, она не пошла на сознательную смерть! Она не хотела умирать!.. Но, она знала, что погибнет». - от этой мысли ему стало плохо, виски стянула острая боль. - Вам нездоровится? – осведомился священник, заметив, как резко побледнел его гость. - Просто усталость. – Саша нашел в себе силы только слабо отмахнуться рукой. – Святой отец, мне нужно понять последние слова Анастасии, когда она перед расставанием благословила дочь святым образом… И она, и дочь все еще в смертельной опасности. Она это понимала, поэтому несколько раз повторила: там, где услышано покаяние, ждет спасение. Неужели, это только просьба о том, чтобы мы о ней молились? - Она вам об этом сказала? - Нет, девушке, которая привела ко мне ребенка. – честно признался Белов, понимая, что доверие священника он так и не заслужил и вся беседа идет прахом. На какое-то время в комнате воцарилась тишина, каждый из собеседников думал о своем, и каждый не спешил прервать молчание. - «Может и нет тут глубокого смысла? Анастасия хотела, чтобы дочь спрятали в монастыре? Или священник при Сампсонии позаботился о ней, он, кажется, занимается попечением над сиротами? А может, она тетку свою имела в виду? Вот кто точно уберег бы кроху за глухими монастырскими стенами?!» Саша уже осознал напрасность своего визита и готов был распрощаться, но иеромонах все так же был погружен в свои раздумья и сосредоточенно перебирал четки, звук которых мерно нарушал тишину тихим постукиванием. Как вдруг до их слуха долетел заливистый детский смех. Внимание мужчин перешло на тяжелую незамысловатую дубовую дверь, за которой высоким звонким смехом жила жизнь, юная, беззаботная, приходящая в восторг от заводной безделицы… Сафроний, тяжко вздохнув, поднялся и, подойдя к секретеру, открыл потайную дверцу. - Будем надеяться, что мы оба правильно поняли эти слова. – иеромонах вернулся к гостю с неким свертком в руках и положил его на стол. – Я не знаю, что это, но обещал сохранить. Сестра говорила, что это что-то важное. Прежде, чем отдать, поклянитесь, что не причините вреда ей и ее ребенку. – по взгляду, которым посмотрел на него гость, он понял, что клятвы тут лишние и только подвинул сверток в сторону молодого человека. Саша молча принял сверток, немного подержал его в руках и спрятал за пазухой. Расчет оказался верным, но куда он его привел? Давая понять, что разговор окончен, иеромонах направился к двери. Александр, все так же молча, последовал за ним. В комнате их ждала раскрасневшаяся веселая Маша. С горящими от восторга глазами, она подбежала к Белову и сбивчиво, проглатывая слова, стала делиться своими впечатлениями от часов, где помимо барашка еще нашлись и звезда, и пастушки, и даже месяц. - Нам пора. Попрощайся. – Саша невольно поддался настроению ребенка и впервые за последние дни позволил себе улыбнуться. - Но мы ведь вернемся сюда? – с надеждой спросила девочка. – Я хочу еще посмотреть на барашка! Саша поднял глаза на священника и встретился с его взглядом, где не было уже места строгости, только теплота и забота исходила от его лица. - Обязательно вернемся. – честно пообещал Александр. Получив желаемые заверения, девочка тепло попрощалась с иеромонахом и с его секретарем, на время ставшим ее нянькой. ** В карете сладко пахло ароматным медовым пряником, который самозабвенно кусала Маша, при этом не переставая без устали взахлеб рассказывать про часы, про какую-то птицу, которая ее клюнула в деревне, про кошку Мурку, по которой она скучает, и про много еще чего. Пряничные крошки сыпались на серенькое платьице, рассыпались по сиденью кареты, скатывались на пол. - Маша, ты же подавишься. Прожуй, потом говори. – Саша хоть и журил ребенка, но был счастлив, что это маленькое существо сидит рядом и болтает ногами. – Ох, и влетит нам от Аксиньи за то, что не дождавшись обеда, пряниками балуемся… - А мы ее тоже угостим. Она добрая. Только, иногда скучная… Саша улыбнулся и, потрепав кучерявую детскую головку, поцеловал в темечко. Кажется, у этого ребенка на все есть ответ и действие. Карета въехала во двор и остановилась у крыльца, но слуги не спешили открыть дверцу. Наконец вышел лакей и спешно стал встречать приехавших. Спустившись на землю, Белов внимательно окинул лакея, который еще больше суетиться стал. В сенях им тоже никто не попался, только на лестнице им повстречалась Аксинья. - Что? – вырвалось у Александра при виде встревоженной няньки. - Жар открылся. – дрожащим голосом отозвалась девушка. – Прасковью позвали. И Гаврила Иванович там… - Забери Машу. Скоро обедать… Саша проводил взглядом ребенка и даже нашел в себе силы улыбнуться, но едва Маша скрылась в глубине коридоров, как он переменился в лице. Широкими шагами, почти бегом, он направился в покои Анастасии. У двери спальни его окликнул Никита. - У нее жар, она бредит. – на невысказанный вопрос друга ответил князь. – Саш, ты не хочешь Лестока, Блюментрост стар, но есть другие лекари… - Одного уже позвали. – Белов резко перебил Никиту. – Я не могу подпустить к ней неизвестно кого, тем более из этих… Никита в ответ только головой покачал. Сашка понимал волнения друга и признавал его правоту, но что-то останавливало, острым протестом восставало против того, чтобы позвать нового лекаря. Он боялся. Смертельно боялся потерять. Эта тонкая нить, на которой держалась жизнь Анастасии, была столь хрупка, от нее сейчас зависело все. Ему казалось, что только он в состоянии сохранить эту нить, уберечь… В спальне были привычно задернуты плотные шторы, прибавилось свечей и стало совсем душно. Рядом с кроватью вполголоса спорили Гаврила и Прасковья, которую ради женских болезней настоятельно рекомендовала Аксинья. Женщина считалась повитухой, но неплохо разбиралась и в других болезнях, что очень быстро подтвердилось. Правда, с Гаврилой они общий язык находили с большим трудом, взаимно считая друг друга пройдохой. - А я говорю, кровь надо пустить. Это жар собьет… - Какую кровь? Она столько ее потеряла. Жар это не успокоит. Надо спиртом обтереть… - Сдурел?! Лед приложить, не более… - И застудить ее… - Застудить? Шарлатан! Чтобы унять накатившее раздражении, Александр подошел к окну и распахнул шторы. Солнце радостно и жадно заполнило комнату. Спорившие разом замолчали и удивленно посмотрели на молодого человека. - Тут и здоровый заболеет. – приоткрыв чуть окно он подошел к горе-лекарям. - Проветрить надо… - Может, и без кровопускания обойдемся… - Гаврила озадаченно почесал затылок, что было явным признаком смущения. – Есть один рецепт, как жар сбить, но… - Рассказывай, колдун. – Прасковья вскинула на него свой тяжелый взгляд. - Сбор там сложный. Это не от похмелья лечить… - Ну, и чего встал, как пень старый? Показывай свой рецепт… Александр смотрел на эту парочку в смешанных чувствах и дал себе слово к вечеру позвать нормального медика… К вечеру жар стал усиливаться, спешно был вызван доктор. Но осмотрев пациентку, он только руками развел, его решение было однозначно: срочно пускать кровь. Доводы, о недавней большой кровопотери, он даже слушать не стал. Усиленно при этом предлагая свой эликсир от всяких тяжелых болезней. После ухода медика явился Гаврила со своим не очень приятно пахнувшим зельем. Посмотрев на подозрительную жидкость, Никита только сурово пригрозил своему камердинеру. Не справившись с волнением, Белов взял у Гаврилы бутыль, наполнил пахучей субстанцией ложку и, не моргнув глазом , проглотил. Горько-вязкая жидкость обожгла горло и стала растекаться по нутру, вызывая дурноту. - Барин, Александр Федорович, куда же вам?! Да еще так много за раз! – всплеснул руками камердинер. - Коли отрава, так лучше мне первому. - Какая отрава? Да разве бы я осмелился?! – запричитал Гаврила, обращаясь к своему барину, словно в нем ища заступника. – Вам-то с этого ничего не будет. Ну, может, уснете чуть крепче. Так может это и к лучшему… Лекарство это боль должно притупить и жар немного сбить. Поборов приступ тошноты и не чувствуя иных плохих ощущений, Саша присел на край кровати: - Как принимать эту гадость? - Слаба Анастасия Павловна. Думаю, и половины ложки достаточно будет. Сейчас дать и часа через два, а потом как жар будет усиливаться… Александр бережно приподнял Анастасию, с удивлением отметив, какой легкой она сейчас стала. Ее тело было горячим, но не было заметно ни капли пота. Коричневато-зеленая жидкость наполнила ложку, на мгновенье Саша чуть замешкался, рука дрогнула, едва не разлив лекарство, сомнения вновь посетили его, но взяв себя в руки, он влил в пересохшие губы зелье. Анастасия чуть было закашлялась, но кашель перешел в тихий стон. - Запить надо. – Прасковья подала стакан с водой. Саша наполнил ложку до краев водой и влил ее в рот женщины, затем еще одну ложку. Пока Анастасия снова не закашлялась и не стала заваливаться на бок, тяжело дыша. ** Темный коридор вывел его в просторную комнату не то склепа, не то храма, где на возвышенности, словно на жертвеннике или на ложе саркофага, возлежала женщина. Складки ее просторного алого платья ниспадали на пол и струились по ступеням, растворяясь в пространстве. Толстые восковые свечи, расставленные в высоких треножниках вокруг возвышенности, стекали кроваво-красными слезами и свет их поглощался мраком этой комнаты, границы которой стали казаться несуществующими. Эта темнота поглощала все, ложе, свечи и его самого. Не было слышно ничего, ни шороха, ни вздоха, ни треска свечей. Он подошел ближе и остановился возле первой ступени, всматриваясь в лицо женщины. На контрасте красного платья, и среди этой темноты, ее лицо показалось особенно бледным, но всмотревшись, он понял, что бледность эта не от света свечей, какой-то внутренний свет мягко освещал кожу изнутри, которая была настолько тонкой и белоснежной, что он стал различать тоненькие нити вен, видел, как пульсирует в них кровь, даже стал различать биение сердца среди этой тишины. Оно билось с каждым ударом все сильнее, разрушая вязкую тишину, заполняя собой всю комнату. Саша любовался красотой любимого лица, боясь потревожить этот сон, пока детская ручонка не легла в его руку. Это заставило отвести взгляд в сторону. Рядом стояла улыбающаяся Маша, ее восторженно-счастливые глаза смотрели с такой любовью, что он забыл и об алтаре и о женщине. он обнял ребенка, а та потянула его в сторону, требуя пойти с собой: - Пойдем. Ну, пойдем же… В этот момент он вспомнил о женщине, и, сделав было шаг за ребенком, резко остановился. - Пойдем. – продолжал требовать ребенок. – Оставь ее. Отпусти. – голос ребенка постепенно становился взрослым, а взгляд изменился до холодного. – Так лучше. Дай успокоиться. Не мучай… Саша помотал головой, прогоняя наваждение. Но повернувшись к ложу, понял, что подойти к нему больше не может. Что-то невидимое не пускало его дальше, вытесняя из комнаты. Это нечто не имело формы и плотности, но действовало неумолимо, если он делал шаг назад, то вернуться обратно он уже не мог. - Ты делаешь глупость. Оставь ее. – слышал он голос за спиной, отчаянно борясь с пустотой. Между тем жертвенник оказался ложем, устроенным на небольшой ладье, которая отчалив от пристани, стала медленно погружаться в воду, цвет которой походил на разбавленную свежую кровь. Он смотрел, как вода медленно принимает свою жертву, как свободное белое платье, погружаясь, сохраняет свою белизну. В мозгу Саши вдруг резко кольнуло понимание, что как только воды сомкнуться, он уже навсегда потеряет ее. Тогда он стал биться с этой непонятной пустотой еще озлобленее, в кровь разбивая руки, разрывая пространство, словно плоть. Он не слышал больше биения сердца, только пустоту, тишина оглушала, он не слышал своего дыхания, своего голоса, только видел, как вода коснулась родных плеч, как покрыла любимые ноги, как подобралась к прекрасному лицу… Саша опустил руки в кровавую реку, но не почувствовал влаги, красная субстанция на мгновенье расступилась вокруг его рук, а потом плотно их обхватила. Сквозь полупрозрачную гладь он видел, как расползается, плавится его кожа, но боли он уже не чувствовал. Край белого платья был совсем близко, и если он до него дотянется… ** Почувствовав чужое присутствие Александр резко вздрогнул и пробудился. Посторонним оказался ребенок. Маша взгромоздилась на высокую постель и пристроилась рядом с матерью. - Ты почему здесь в такую рань? – он аккуратно взял ребенка и посадил себе на колени. - Ничего не рано. – возмутился ребенок. – Солнце уже высоко. Надо окошки открыть, тут темно. А почему мама все время спит? Она на меня обиделась? - Ну, что ты… - Саша улыбнулся и потрепал кучерявую головку девочки. - А почему она тогда со мной не играет? Мне скучно без нее. Я соскучилась. У Белова ком подкатил к горлу от слов ребенка. - «Мы все соскучились». – Саша поцеловал в макушку ребенка, пушистые детские волосы пахли травами и безмятежностью. – Злой волшебник заколдовал ее. И я не знаю, как ее расколдовать… - А если убить этого волшебника? Тогда заклинание улетучится! – ребенок был очень решителен в своей идее и никак не мог понять, почему взрослым не пришло в голову такой выход. – Пусть дадут мне шпагу и пистолет, я сама его убью! - Нельзя. – сердце Саши сжалось от боли, но показывать свое страдание ребенку он не хотел, - Это очень сильное заклинание. Если волшебник умрет раньше срока, то заклинание останется навечно. Маша призадумалась над словами взрослого мужчины. Нахмурив брови и надув губки, она стала наматывать прядь волос себе на палец. - А я знаю! – она радостно откинула спутанную прядь и повернулась к Александру. – Мне мама читала на другом языке. Там принцесса тоже уснула, а потом ее нашел принц и у нее родились дети и один из ребенков высосал у нее из пальца отравленный шип. Надо посмотреть, может тут тоже… Маша заерзала на руках у мужчины пытаясь слезть. В эту минуту в комнату вошла встревоженная Аксинья: - Господи, Маша, я же просила не ходить сюда! Вот проснется матушка и будет серчать, что ты ей спать мешала. Пойдем, обедать будем скоро. - Но я соскучилась! – запротестовала девочка. – А она все время спит… - Ступай с Ксенией, я обязательно поищу тот самый шип. – честно пообещал Белов передавая ребенка новоиспеченной няньке. – И я обещаю, что тебя будут сюда пускать. Если будешь хорошо себя вести. - Обещаете? – с надеждой переспросил ребенок, у же не сопротивляясь и давая себя увести. - Обещаю. – подтвердил Александр. Когда дверь закрылась, он опустился на край постели: - Ты знаешь, у нас очень сообразительная дочь...- тихо произнес молодой человек, поправляя подушку. Анастасия спала, именно спала, ее состояние не походило на тот глубокий обморок, на беспамятство. Дыхание слабое и чуть хриплое было ровным. И было еще что-то, что Александр никак не мог уловить, но это указывало на глубокий сон. Он вспомнил слова Гаврилы. - «Да, уж. Выспались мы на славу оба». – усмехнулся он мысленно, но старый камердинер оказался прав, после той настойки, он действительно крепко уснул, впервые за последние дни, и он до сих пор жив, значит польза в этом вареве все же есть. Саша наполнил ложку терпким зельем и заботливо напоил им Анастасию. После этой процедуры, промокнув губы женщины салфеткой, он, наконец, понял, что убедило его поверить в сон, а не беспамятство. Жар, его не было, даже вчерашняя испарина пропала с лица. Он осторожно проверил пульс, как его учил Гаврила. Сердцебиение было слабым, но ровным. Надежда робким лучиком постучала в его душу. Неужели справились? Нет, радоваться рано. Вдруг, надежда ложная? Или спугнешь радостью удачу? Саша приподнял истерзанную руку женщины к своим губам и надолго прижался к ее пальцам своими губами. Может через эту нежность она почувствует его тепло и найдет в себе силы вернуться?.. В спальню заглянула служанка, звать к столу. Белов, по сложившемуся обычаю, приказал принести еду сюда, только в этот раз приказал соблюдать тишину и зорко следил за этим. Когда принесли скромный обед, и комната наполнилась ароматами еды, Саша осознал, что проголодался. - «Гаврила, какие еще свойства у твоего зелья, кроме крепкого сна и возбуждения аппетита?» - хмыкнул он, усаживаясь за маленький ломберный столик, на время ставший обеденным столом. Впрочем, в кресле лежал его сюртук, брошенный впопыхах и забытый. Саша было бросил его на соседний стул, но он показался немного тяжелее, и только сейчас молодой человек вспомнил о свертке, полученном от схимонаха. Он потянул сюртук обратно и достал из кармана свою загадочную ношу. Распутав тесемки и развернув холст, в руках у Белова оказалось несколько пожелтевших, частью сильно помятых, писем. В глаза сразу бросилось, что написаны они разными чернилами и на разных бумагах, почерк везде был разный, одно письмо было на французском, одно на немецком, а одно… на польском? Еще несколько бумаг были исписаны по-русски. Саша устало вздохнул. Опять бумаги, опять чьи-то архивы, опять тайны. Судьба словно водит по кругу, постоянно возвращая к одним и тем же событиям, ставя в схожие ситуации… ** - Настоятельно тебе советую, Василий Федорович, уйми своих голопузых. Чуть вскинув брови, Лядащев изобразил наивное непонимание: - Ваше сиятельство, помилуйте, о каких голопузых Вы говорите? Я вас не понимаю. - Вы… вы понимаете, во что ввязываетесь? – Шувалов, как это часто бывало с ним, от волнения начал заикаться. – Никакие заслуги, никакие протекции не спасут вашу голову. Все, я отстраняю вас от дел. Считайте, что вы в отпуске по состоянию здоровья. Ступайте… И без глупостей, Лядащев. – погрозил он пальцем. - Угу. – тихо пробормотал от порога Василий Федорович, мотнув головой, и щелкнув каблуками, со словами : «Честь имею!», вышел. - «Не ввязывайся.» – мысленно повторял он грозные слова своего начальника. –« А давно ли ты сам говорил эти слова Белову? Давно ли сам его стращал?.. Голопузые… Э-нет, Александр Иванович, темнить изволите… Кого же мы подцепили на крючок? Что за рыба такая, от которой круги пошли неслабые…» - размышлял он, выходя из сиятельного особняка начальника Тайной канцелярии. – «Эх, Анастасия Павловна, голубушка, поскорее бы вы в себя пришли. А то, чует мое сердце, потаскают нас скоро не только за усы, но и за…» Днем он наведался на Вознесенскую улицу. Состояние раненой было без изменений, а Белов, верным стражем, сидел подле нее. Но узнав о посетителе, вышел к гостю. - Слушай, Александр, а твоя Анастасия про князя ничего такого, личного, не говорили? – вкрадчиво спросил Лядащев, когда требуемые этикетом формальности были соблюдены. – Видишь ли, тут такое дело… Начальство требует отчет, по какой причине мы с солдатами на имение князя напали и его под арест отправили. Тут, если похищение безымянной, то выпустят нашу птичку. И тогда всем нам мало не покажется. Да и не верю я, что князь только из обиды и ревности ее искал – «Обиженный и обманутый муж прибьет, но пытать не станет…» – он резко наклонился и вцепился в подлокотники кресла, где сидел молодой человек. – Вспоминай, Белов! И дурака при мне не валяй. – он пристально смотрел ему в глаза тем особенным взглядом, от которого людей кидало в жар, не зря за опытным агентом ходило прозвище «змеиный глаз». – Хочешь ее спасти, давай вместе сотрудничать. Александр с большим трудом отвел взгляд в сторону и прокашлялся: - Василий Федорович, мы мало провели время вместе с Анастасией Павловной и нам было не до обсуждений князя… За исключением тех разговоров, что были при вас. Повисла тишина. Лядащев продолжал пристально глядеть на молодого человека, раскручивая в голове только ему одному понятную нить раздумий. Затем он резко выпрямился и отошел к столу. - Что ж, будем искать в другом направлении… - задумчиво произнес он, водя пальцем по наборному узору столешница. – Да, Белов, на службу тебе скоро придется выйти. В ведомство наше я теперь не вхож. Отпуск дали, по болезни… Ванька один не справится. Приглядишь за ним? - Конечно, Василий Федорович. – отозвался Белов, а в голове стучала мысль. – «Отстранили? Лядащева? Значит след взяли? Или догадываются? » – Василий Федорович, мне во дворец надо. – наконец выпалил он и тихо добавил. – До отъезда государыни в Москву. -«Чего? Совсем с головой не дружит?» – быстро пронеслось в мыслях у Лядащева, но в следующую секунду вся картина сложилась во едино. – «Значит, верна идея. Вот она зацепка!» – Но ты понимаешь, какой это риск? – он выжидательно посмотрел на Белова, а затем вскинул голову и расправил плечи. – Ну, что, вспомним молодость? Вот только не вожу я больше дружбу с лейб-медиком. Да и Шувалов меня на пушечный выстрел не подпустит. А к канцлеру сейчас соваться не стоит, занят сильно… Так что, нет мне места в твоей затее. Не помощник я тебе… Саша поднялся и подошел к столу. - Это даже лучше, что без их помощи. Но надо торопиться. – тихо бормотал он наполняя бокалы вином, затем протянул один из них гостю. – А ваше место, Василий Федорович, впереди, на коне. Как там: трам-тарарам-тю-рю-рю. – изобразил он барабанный бой и звук трубы. - Ах, ты…- Лядащев замахнулся ногою, намереваясь дать пинка шутнику. Тонкий намек на приключение, случившееся на маскараде в 43 году, где пострадали фрейлина государыни, французский посол и лица людей Разумовского, и которое имело большой шум, рассмешило обоих. – Тю-рю-рю, говоришь… - задумчиво произнес Василий Федорович, покрутив кончик своих холеных усов. – Ну, ну… ** - Откуда эти бумаги? – сухо спросила императрица, холодно кивнув в сторону столика. - Их мне передала дочь. – только потом Белов понял неоднозначность этой фразы, но из присутствующих никто не заметил подвоха. – Точнее она указала на место, где они были спрятаны. - Она что, тоже волшебно воскресла? Ведь всем известно, что дочь князя скончалась. – презрительно фыркнула Елизавета. – Слишком много чудес, Белов. Ты не находишь? Белов проглотил эту колкость и даже глаз не отвел. - Анастасия Павловна сама передала бы эти письма, если бы была в состоянии. Но успела рассказать дочери, некоторые подробности. В ответ государыня снова фыркнула, она не верила ни единому слову гвардейца, все рассказанное им казалось полнейшей выдумкой. Но Елизавета помнила о былой честности Белова. Это немного сбивало с толку. В раздумьях она подошла к столику, раскрыла верхнее письмо и стала читать. - Если она настолько плоха, то пусть ее осмотрит мой врач. Я хочу говорить с ней.– поморщившись, как от зубной боли, тихо произнесла Елизавета, продолжая думать о своем. - Лейб-медик никогда не прикоснется к Анастасии Павловне. - выпалил Саша раньше, чем успел подумать. - Белов, ты забываешься! – грозно прикрикнула императрица. - Лесток уже пытался отравить княгиню, а после разоблачения сделает это непременно. – голос Саши стал глуше, но появились металлические нотки. – Я перед богом поклялся беречь эту женщину. И клятву я сдержу. Слова гвардейца взбесили государыню. Первой мыслью было отдать строптивца под суд. Но его решительный взгляд из-под бровей, эти ходящие желваки… Елизавета подошла вплотную к Саше. - Это очень серьезное обвинение, Белов. Надеюсь, есть доказательства твоих слов. - Разве у Вашего императорского величества есть повод усомниться в моей честности?.. Анастасия Павловна сама все расскажет, как только поправится. – Саша произнес уже более спокойным голосом, минутный запал немного поубавился. - Поклялся оберегать, говоришь? – в глазах Елизаветы промелькнула задорная искорка. – А как же присяга государыне? – она вопросительно приподняла бровь. Оба вспомнили давнишний разговор в лесном домике во время охоты. Это разом сняло напряжение. - Проступок перед государем карается земным судом. Нарушение клятвы перед богом карается вечным проклятием. – из-за подступившего к горлу кома голос дрогнул, но Белов быстро взял себя в руки и добавил, опустив глаза. – Предательство ложится пятном на офицере… и на его патроне. Елизавета улыбнулась, гроза миновала. - Передай ей, пусть выздоравливает. Я подожду встречи… И не бойтесь Ивана Андреевича, я об этом позабочусь. Елизавета протянула руку, давая понять, что аудиенция закончена. Белов прикоснулся к тонким пальцам, почувствовав приятный прохладный мятный аромат, и постарался без лишней суеты поскорее удалиться из комнаты. Эту партию он, похоже, выиграл