Metamorphosis

— Может, объяснишься? — в голосе больше не было прежней игривости и напускного легкомыслия. — Какие объяснения ты хочешь от меня услышать? — тихо и как-то разбито прозвучало в ответ. — Ты ведь солгал в отчёте. Дух, за которым тебя послали, убил тех людей не самостоятельно. Зачем ты совершаешь настолько бессмысленные поступки? — Ты можешь убить меня сейчас, и в этом будет смысл. Ты можешь пойти и сдать меня верхам, ведь твоё зрение мне обмануть не под силу, и в этом тоже будет смысл. А в моих поступках его не ищи, ты всё равно не поймёшь. — Ты меня совсем за дурака держишь, Сугуру? Объяснись. Зачем ты натравил на гражданских проклятие? — Они этого заслуживали. — А просто подождать ты не мог? Чёрт тебя дери, почему я говорю тебе об аккуратности в работе? Чтоб такой ювелир, как ты, и не догадался выполнить работу чисто? Что там произошло? — Я бы подождал, если бы знал, — Сугуру прислонился спиной к стене и нашарил почти пустую пачку сигарет в кармане кожаной куртки. — Двойняшки Хасаба, которых я представил единственными выжившими. «Проклятые» дети этой деревни. Знаешь, почему там появилось особое проклятие? Из-за ненависти. Каждый местный житель ненавидел двух маленьких девочек за то, что они, имея силу, не хотели никому вредить. — Деревенские сами создали проклятье? Ты об этом сказать хочешь? — Да, отчасти, — он вытащил из пачки сигарету и, зажав фильтр зубами, чиркнул зажигалкой, чтобы прикурить. — Среди погибших есть ещё четверо Гето. Твои однофамильцы или какие-то родственники? — Мои родители и старшие братья, — усмешка вышла ещё более сломанной, чем первая попытка заговорить — она была насквозь пропитана горечью. — Серьёзно? Не ты ли три года назад говорил о том, что не будешь мстить бывшим соседям? Что ты выше всего этого и бла-бла-бла. А в итоге убил даже собственных родителей. — Думаешь, они чем-то были лучше других людей? — Сугуру выдохнул сизый дым и покачал головой. — Я действительно обещал не мстить за то, что произошло со мной, и своё обещание я сдержал. — Тогда какого чёрта в морг отправилось больше ста трупов? — Когда я справился с проклятием и смог его подчинить, я хотел проверить, что никто не пострадал. В доме, над которым оно появилось, я нашёл собачью клетку с двумя маленькими девочками, — он съехал по стене вниз, усаживаясь прямо на пол, и зарылся свободной рукой в собственные волосы, откидывая их с лица и внезапно сжимая на затылке. — Я не смог сдержаться, когда понял, что их заперли в клетке собственные родители. Да, это я отдал приказ проклятию уничтожить всех. — Сугуру, ты хоть понимаешь, как ты себя подставил этим поступком? На твоё счастье, больше никто не сможет узнать, что проклятая энергия духа была изменена до поглощения. Я сказал, что все следы на месте одинаковые. — Я понимаю. Ты в праве меня выдать, Сатору, или убить прямо сейчас. Я не уверен, что смогу остановиться, если увижу нечто подобное ещё раз. — Это из-за твоего прошлого? Тот кивнул, дрожаще выдыхая дым и отпуская волосы. — В клетке меня, конечно, не держали, но огребал я постоянно и за всё подряд. В посёлке не было сильных или хотя бы толковых магов, чтобы объяснить происходящее, поэтому они попросту меня ненавидели. Считали, что это я призываю проклятия на их головы. Ну, косвенно я и вправду был в этом виноват. В доме моих родителей проклятия появлялись стабильно каждую неделю или чаще. Я не хотел их убивать, за что били уже меня. Всем подряд, что под руку придётся. Отец всегда ремнём охаживал, а мать и братья просто всей домашней утварью подряд. Я частенько ночевал на железнодорожной станции километрах в пяти от деревни. Оттуда было ближе до школы, только зимой холодно. Я просил соседей о помощи, когда всё это происходило. Просил приютить меня, когда шёл снег и было ужасно холодно. Все, кто знал, кто я такой, даже не пускали меня на порог. К слову, зимние вещи у меня появились только в техникуме, и то на второй год обучения. Когда я уезжал, я думал, что этим людям и вправду будет лучше без меня, что это я — их главная проблема. Но когда я увидел, что ничего не изменилось… Я понял, что зря дал им шанс, которого они не заслуживали. Сатору удивлённо посмотрел на него, но молча кивнул и сел рядом, прислонившись сбоку. Он не проронил ни слова за всё время рассказа, лишь настороженно поглядывая в ответ. — Знаешь, я был готов к побоям. Многих детей бьют родители — это далеко не новость. Я даже не жаловался на это никогда, потому что привык со временем. Но я никогда не смогу простить того безразличия, которое обернулось для меня шестью месяцами издевательств. Меня изнасиловали в школе ребята постарше. Буквально пустили по кругу в одном из кабинетов. Я с трудом вернулся домой и попросил только о медицинской помощи на следующий день. Не смог рассчитать свои силы, и утром всё воспалилось. Сначала отец посчитал, что я лгу, а потом обвинил в том, что я сам отдался за какую-нибудь цацку, а потом решил отомстить потому, что не понравилось. Он избил меня снова, до крови, и заставил извиняться перед теми, кто это сделал. Через месяц всё повторилось снова, только уже не в кабинете, и потом повторялось опять. В целом около одиннадцати раз до того, как меня забрали из дома. Из-за своего статуса «проклятого» я не смог даже обратиться в полицию. Потребовали наличия тех, кто за меня отвечает, хотя я уже достиг того возраста, когда мог написать заявление самостоятельно. Потому, увидев девочек в клетке, я решил уничтожить всех до единого. Они все были виновны в том, что произошло. Если меня не убьют за этот провал, я буду добиваться опеки над двойняшками. — Даже если бы у тебя не было такой причины, я бы не сдал тебя, — тихо прошептал на ухо Сатору, обняв его сбоку. — Я ужасно беспокоюсь о том, что тебя могут наказать за такую оплошность. Это было очень неосмотрительно. Если ты хотел их уничтожить, ты мог просто сказать мне. Тебе бы не пришлось так подставляться. — Пусть. Я прекрасно осознаю тяжесть своего поступка, но я не жалею о том, что совершил его. Я бы не стал ничего менять, будь у меня возможность. Эти люди не стоили того, чтобы рисковать жизнью ради них, — он положил ладонь на светлую макушку и погладил его, ласково перебирая белоснежные пряди. — И я бы не стал просить тебя решать мои проблемы, особенно подобным образом. — Ты можешь провалить испытательный срок из-за этого, и придётся ещё год брать все без разбору миссии, чтобы приняли в учителя. Тебе это куда нужнее, чем мне, Сугуру, поэтому тебе стоило сказать мне. Я бы мог решить эту проблему иначе. — С помощью своих связей? Брось, ты только этой ерундой ещё не занимался, — он со смешком выдохнул дым в потолок. — Я не хочу, чтобы ты слетел с катушек, Сатору. Ты хоть и импульсивен, но не убийца, и я не хочу, чтобы ты становился им по своей воле. — Ты думал, что якудза продают милых кроликов, а не убивают других людей? Брось, я с самого детства знал, как лучше и незаметнее избавиться от человека. Не с помощью своей силы, а просто руками. Так что, слишком поздно беспокоиться о моём моральном облике. Но почему ты в таком случае взялся за миссию в родном посёлке? Мог отдать её мне. — Я хотел посмотреть, что изменилось за четыре года. Наивно надеялся, что я — единственная причина их ненависти из-за моей способности к взаимодействию с проклятиями. Но нет, они избавились от меня и просто нашли кого-то другого, чтобы ненавидеть. Двух маленьких девочек, представляешь? Им всего по пять лет, а они уже почувствовали на себе ненависть сотни человек. Ненависть, которой хватило на проклятие особого уровня. Эти люди не заслужили спасения. — Мне плевать на тех людей, Сугуру. Я беспокоюсь лишь о том, что это могло навредить тебе. Министерству не нужны твои причины, им важен сам факт. Если бы я не успел вернуться, мы бы и не встретились больше никогда, понимаешь? Для тебя это вообще хоть какое-то значение имеет? Тот затушил сигарету о собственное запястье, чтоб немного вернуть себя в чувства болью, а после криво усмехнулся. — Прости, я не подумал о тебе в тот момент. Мне словно и вовсе мозг отключили. — Ты что творишь? — Сатору выбил из его рук потухший окурок и перехватил его ладони в свои. — Никогда так больше не делай, слышишь? Я позову Сёко. — Не нужно. Пожалуйста, не беспокой её сейчас. Она не должна заниматься моим лечением после того, как я подкинул ей работы. О ней я тоже не подумал, — Сугуру виновато отвёл взгляд. — Нужно будет извиниться. Сёко не заслужила такого «подарка». — Она была в шоке, когда услышала. Собственно, потом поблагодаришь её — это она мне позвонила и сказала возвращаться. — Обязательно. Она наверняка поняла, что произошло, но… Я не буду в обиде на неё, если она скажет в отчёте правду. — Сёко не стала бы звонить мне, если бы сомневалась в том, что ты поступил так, как было необходимо. Потом всё объяснишь ей лично. А ожог всё-таки придётся обработать. Сатору поднялся и потянул его за собой в ванную, чтобы подставить обожжённое запястье под воду. Он был непривычно спокоен и сосредоточен, не было никакой игривости и пустой болтовни. Он искренне переживал за сохранность дорогого ему человека. Бережно нанёс мазь на уже охлаждённую кожу и наложил не слишком аккуратную повязку. — Не делай так больше. — Я постараюсь, — Сугуру слабо улыбнулся и снял куртку, оставаясь в чёрной водолазке под горло. — Спасибо, что позаботился обо мне. — Должен же кто-то о тебе заботиться, — тот тихо усмехнулся и, сполоснув руки, выключил воду. Гето чувствовал себя на редкость паршиво, но понятия не имел, что делать с этим своим состоянием. Его поедало чувство вины за то, что не подумал о самых близких своих людях, поддавшись собственным демонам. И он бы понял, если бы его ложь раскрыли общественности или просто отругали, но вот беспокойства о нём самом он не понимал вообще. От этого становилось ещё хуже. Он вышел в маленькую прихожую, после чего повесил куртку на вешалку и снял обувь. Прежняя комната в общежитии так и осталась за ним, как и за Иэйри её, потому что им обоим было некуда пойти, но официальными сотрудниками они ещё не стали, а вот Годжо пришлось съехать на время, пока он не получит свою лицензию. Впрочем, тот и не сопротивлялся, уладив тем временем дела дома. Но сейчас им обоим было о чём поговорить. — Как ты? — Потрясающе омерзительно, — сознался Сугуру, криво усмехаясь. — Будто в сточных водах искупался. Я всё это время старался забыть и отпустить своё прошлое, но меня словно взяли за волосы и макнули в него лицом. Во всё, о чём я никогда в жизни больше не хотел вспоминать. — Я могу принести виски или джин, если хочешь, или заказать что-нибудь поесть. — Нет, не нужно. Есть я однозначно не хочу, а пить в таком состоянии — не самый разумный вариант. А тебе уж и подавно не стоит. Закажи себе поесть, если хочешь, а заодно и Сёко. Я заплачу. Отнесёшь ей? Я хочу немного побыть один, разложить мысли по местам. — Мы пойдём вместе к Сёко. Встретим её и поужинаем втроём, раз сейчас ты не хочешь. Одного я тебя не оставлю, даже не проси. И вообще, я останусь ночевать у тебя. — Мне необходимо побыть одному. Я не собираюсь вредить себе или сбегать. Хотя бы полчаса. Пожалуйста. — Нет, — Сатору сгрёб ткань его водолазки на груди и притянул к себе, целуя в губы. Поцелуй вышел злым и каким-то совсем отчаянным. Сугуру попытался смягчить его, отвечая с нежностью, словно стараясь утешить и извиниться. Он даже не пробовал перехватить инициативу, полностью отдавая контроль над собой, за что в конце концов и поплатился прикушенным языком. — Если ты хочешь попросить прощения ртом, это можно сделать иначе, но не надо превращать поцелуй в домогательства к мертвецу. — Прости, я не в состоянии. Напомни утром, если ещё будет желание, — он снова стёк на пол по стене и обнял колени руками. — И вправду отвратительно… — Годжо растерянно посмотрел на него, понимая, что все его попытки ведут куда-то не туда. — Может, хотя бы в душ пойдём? Я помогу тебе с волосами. — Пожалуйста, оставь меня одного. Дай мне немного времени собраться с мыслями, — Гето устало посмотрел в ответ. — Не могу. Если с тобой что-нибудь случится, в этом буду виноват я. — Я ничего с собой не сделаю, обещаю. Можешь связать мне руки, если не доверяешь. Я просто хочу побыть один. Тот недовольно цокнул языком, но молча вышел из комнаты, закрыв за собой сёдзи. Наверняка отправился к Сёко. Сугуру совсем накрыл голову руками, позволяя себе заплакать. Подступающие слёзы душили его последние полчаса, и он с трудом сдерживался, чтобы не разрыдаться в плечо Сатору. Благо, тот всё же не стал упрямиться и ушёл. Он не хотел показывать друзьям свои слабости, потому позволил себе проявить чувства только в одиночестве. Тело подрагивало от безмолвных рыданий, собравшись в жалкий комочек. Перед глазами стояли картины из прошлого, которые он все четыре года упорно пытался забыть. Шесть месяцев унижений и невыносимой боли, которая не отпустила его до сих пор. Отвратительное ощущение несмываемой грязи, словно его искупали в мазуте, ставшем жирной плёнкой на коже. Сколько бы он ни пытался очиститься, ничего не получалось. Он тонул в этой вязкой жиже всё глубже и понятия не имел, как выбираться. Слёзы по-прежнему душили его, но он успел вытереть их рукавом, услышав приближающиеся шаги и голоса. Сёдзи вновь распахнулись, впуская в комнату вымотанную до полусмерти Иэйри и Годжо с огромным пакетом еды. Сёко молча опустилась на край кровати, дрожащими пальцами пытаясь вытащить тонкую сигарету из пачки — она всё пыталась бросить, но обстоятельства были явно против неё. — Сёко? — Сугуру тихо позвал её, опасаясь говорить громче, чтоб срывающийся голос не выдал его состояния. — Когда я соглашалась на работу в госпитале, я наивно полагала, что буду лечить живых, а не вскрывать мёртвых, — она щёлкнула зажигалкой, и огонёк в темноте осветил её измождённое лицо. — Я больше суток на ногах и сама, наверное, пропиталась кровью. Сто двенадцать тел за один день. Гето, какого чёрта это было? — Я могу объясниться завтра? — он так же тихо заговорил в ответ. — Нет, не можешь, — Сёко поднялась с кровати и открыла его шкаф, не глядя вытаскивая оттуда футболку и полотенце — любая его одежда была для неё слишком большой. — Я хочу знать, каким образом ты умудрился облажаться настолько, потому что завтра будет поздно. Завтра мне придётся строчить охрененно длинный отчёт, и я хочу знать сегодня, что мне нужно будет туда внести. — Пиши всё, как есть. Ты не обязана лгать. — Ты меня услышал, — она затушила оставшуюся половину сигареты о край пепельницы и ушла в ванную, закрывая за собой дверь. Сатору всё это время пытался в темноте разложить содержимое пакета на низком столике, но явно прислушивался к чужому разговору. Вскоре послышался и лёгкий звон стекла — на столе появились три бутылки какого-то алкоголя. — Ты всё же решил напиться? — Сугуру попытался улыбнуться, но вышло откровенно не очень. — Сёко попросила купить, сказала, что её тошнит от работы. Сначала я хотел взять просто пиво, но вам оно явно ничем не поможет. — Если хочешь меня споить, это плохая идея. Я, в отличие от тебя, почти не пьянею. Прости, но у меня нет желания потом провести всю ночь с тобой в ванной, потому что каждый раз заканчивается одинаково. — Я не собираюсь набираться до такого состояния, не переживай, — Сатору закончил со столом и включил торшер, чтоб не портить себе же глаза верхним светом, но сделал это слишком неожиданно. Сугуру не успел спрятать припухшее от слёз лицо и свои покрасневшие глаза. Внезапно включившийся свет застал его врасплох. — Выглядит так, будто ты не хотел, чтобы я это видел, — тот задумчиво посмотрел на него сквозь стёкла очков и снял их, откладывая на тумбочку. — Верно. Вы поймали меня с поличным. Я позволил себе небольшую слабость. — Небольшую слабость? Это похоже на большое недоверие. — Я не хотел вас беспокоить своим видом, прости, — он поднялся с пола и подошёл к шкафу, доставая оттуда одежду на двоих. Он не покупал себе вещей по фигуре, и узкие брюки вместе с водолазкой были заботливо подарены Сатору. Остальная же одежда, кроме совсем официальной, была заметно больше его настоящего размера и висела балахоном, полностью скрывая очертания тела. — Сугуру, я хочу тебе помочь, но ты сам не позволяешь ничего сделать. — Потому, что ты не должен мне помогать. Это моя проблема, и я сам должен её решить. Не ты и не Сёко. — Да как ты вообще себе представляешь решение подобной проблемы? Хочешь сесть на таблетки или что? — Тебя это не касается, Сатору. Хочешь помочь? Не мешай. Я сам разберусь. — О чём спорите, мальчики? — Сёко вышла из ванной в его футболке и с влажными волосами — она явно была довольна таким окончанием невероятно тяжёлого дня. — Он нам не доверяет и предпочитает лить слёзы в одиночестве, — белобрысый маг обиженно фыркнул и плюхнулся на кровать, раскидываясь звёздочкой. — Сугуру? — она повернулась к нему с полным непониманием. — Что произошло? — Всё в порядке, Сёко. Я должен извиниться перед тобой за то, что тебе пришлось столько работать. Мне правда очень жаль. Я провалил задание по личным причинам. Не смог быстро собраться от увиденной картины, и монстр успел добить остаток людей. — И как ты объяснишь то, что уцелели не самые сильные жители — две маленькие девочки? Их состояние уже стабилизировалось, но они побудут в больнице несколько недель. Они очень истощены и местами попадаются не зажившие до конца переломы, которые никто не обрабатывал. Когда это всё заживёт, их выпишут. Скорее всего, в приют, если никто из кланов не заинтересуется. — Их спасла клетка, в которой они сидели, — Сугуру невесело засмеялся и покачал головой. — Ещё и переломы… Что ж, я подозревал, что просто не будет. Я хочу взять над ними опеку. — Тебе не дадут, пока не получишь работу. А после такого провала… Я очень сомневаюсь, что это будет скоро. — Устроюсь на любую другую. Куда возьмут. Нанами же смог устроиться в офис. — Нанами не имеет особого ранга, потому его и отпустили без вопросов. Пока Цукумо не вернётся, только вы двое имеете достаточно сил. Тебя никто не отпустит. И с чего ты так в этих детей уцепился? — Это его родная деревня, вот и уцепился. — Сатору, тебе обязательно выдавать всё, что хранится в твоей светленькой голове? Пожалуйста, хоть иногда держи свой рот закрытым. Сугуру скрылся в ванной, закрывая за собой дверь. Ему не хотелось продолжать этот ужасный разговор, потому что он понятия не имел что говорить дальше. Ему меньше всего на свете хотелось бы заново рассказывать о своём прошлом и тревожить вновь открывшиеся раны. Даже ледяная вода не помогла успокоить порхающие в голове мысли. Если б не стук в дверь, он и вовсе бы с радостью утонул, но пришлось наспех вытереться и, натянув одежду, всё же выйти. Сёко протянула ему на четверть наполненный стакан и подтолкнула в сторону стола, после чего выключила свет позади. — Меня слишком долго не было? — Не очень, просто еда остывает, — она пожала плечами и ловко обошла его, усаживаясь на большую подушку перед столиком. — Не стоило меня ждать в таком случае, — он коротко усмехнулся и, взяв пепельницу с тумбочки, сел на пол перед столом. — Сатору уже успел напиться? — Обидеться, — Сёко засмеялась и шлёпнула лежащего лицом к стене мага по заднице. — Разворачивайся давай, а то тебе ничего не достанется. Я ужасно голодна! Тот что-то недовольно промычал, но всё же развернулся к ним, свешивая руку с кровати, которой утащил себе со стола пластиковый контейнер с карри. — Даже за стол не сядешь? — Сугуру отложил пепельницу так, чтобы и Сёко могла достать, и поставил стакан на стол. — Я понимаю, что ты злишься на меня, но это не повод есть на кровати. — Нет, не сяду! Ты вообще меня не ценишь. Сугуру тихо вздохнул и, бережно убрав контейнер обратно на стол, просто стянул Сатору с кровати, усаживая его себе на колени так, чтоб ему было удобно. Он аккуратно приобнял его за талию, прижимая к себе, и мягко поцеловал в шею, виднеющуюся из-под футболки, которую тот всё же надел. — Прости меня, пожалуйста. Я очень ценю тебя и твою помощь, но мне нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Я не хотел тебя обижать. Сёко усмехнулась, наблюдая за ними. Она сразу забрала себе в безраздельное пользование одну из бутылок, периодически подливая из неё в гладкий стакан. — Так что мне писать в отчёт, умники? — она вопросительно приподняла бровь, отпивая немного алкоголя. — Что они были убиты оголодавшим проклятием, — Сатору всё же немного смягчился от объятий и завозился, устраиваясь поудобнее. — Хорошо, я поняла. А на самом деле что произошло? Или вы решили оставить меня в счастливом неведении, мальчики? — Их действительно убило проклятие, но не по своей воле, — тихо заговорил Сугуру, зарываясь пальцами в светлые волосы головы на своём плече. — Те девочки выжили потому, что я так захотел. Я нашёл их в собачьей клетке, где даже ребёнок не встанет в полный рост. Они были в крови и жались друг к другу. Думаю, об их состоянии тебе известно лучше. — Я бы не хотела быть в курсе, если честно, но ты прав. На них я написала отчёт ещё вчера. К сожалению, использовать на них технику я не успела, пришлось идти в морг, но о них позаботились другие врачи. Как они вообще там оказались? Их кто-то похитил? Где их родители? Возможно, стоит позаботиться о лишении их прав на дочерей. — Их никто не похищал. Разорванные тела, что были в той же комнате — это и есть их родители. Я убил их. Натравил «особого», которого подчинил. К сожалению, они не расплатились в полной мере за то, что сделали со своими детьми. — Остальные трупы — тоже твоя работа? Он утвердительно кивнул. — Прости, что доставил тебе столько хлопот, но я не смог оставить их безнаказанными. Они все были виновны. Все до единого. Проклятый дух появился в деревне из-за их ненависти к этим двум девочкам. Так что, они заслужили быть съеденными своим творением. — Я запрошу более подробный отчёт о состоянии девочек. Если удастся доказать, что твои обвинения не просто пустые слова, то, возможно, на тебе останется просто небольшая служебная халатность, а не подозрения в массовом убийстве. — Спасибо, Сёко. Я не заслужил таких друзей, как вы, — он устало улыбнулся, залпом осушив свой стакан. — Прекрати, ты ничем не хуже нас, — она с укором покачала головой и протянула ему контейнер с горячей лапшой. — Ешь, пока не остыло, и не думай, что я одобряю твои радикальные методы. Но я понимаю, почему ты поступил именно так. Я бы тоже не сдержалась, наверное. До таких разрушений, конечно, не дошло бы, но я бы точно высказала родителям двойняшек много плохого прежде, чем забрать их. — Третьего шанса эти люди не заслужили, потому тебе не стоит сожалеть, Сёко. Думаю, в глубине души ты сама знаешь почему. — Знаю? Он молча показал на себе примерное расположение её шрамов на груди и забрал контейнер, откладывая на стол рядом с собой. Сатору нехотя завозился на его коленях и всё же слез, чтобы дать ему поесть, усаживаясь на пол и прижимаясь сбоку. Молчал он только потому, что успел вернуть себе свою порцию и сейчас попросту ел. — А, ты об этом, — она поморщилась и, даже не удосужившись воспользоваться стаканом, отпила прямо из своей бутылки. — Я была слишком маленькой, чтобы помнить подробности, но это было чертовски больно. Моих родителей это совершенно не заботило, но и второго шанса им тоже не выпало. Их убили за долги перед тем, как меня забрали в техникум. Мне просто повезло, что я не вернулась в тот день домой. Впрочем, это уже и не был мой дом. — Прости, что заговорил об этом. — Всё в порядке. Это такая же часть моей жизни, как и любая другая. Возможно, без неё я бы не стала врачом. Не подумай, что я рада этому событию, но я просто смирилась, что это произошло. Исправить уже не получится. Я больше не одинока, так что, это теперь не так важно. — Нужно отдать должное Утахиме-сенсей, — он усмехнулся, провожая взглядом недавно отставленный контейнер, который уже стащил Сатору. — Ты опять два дня ничего не ел и решил наверстать упущенное? Тот что-то недовольно промычал с набитым ртом и слабо пнул его в голень. — А я говорила тебе есть быстрее, — Сёко засмеялась, прислоняясь спиной к кровати. — Утахиме пока не знает о происшествии, и я не буду её беспокоить. Надеюсь, вы двое не подкинете мне работы до того, как она захочет встретиться. — Я под домашним арестом, так что, натворить ничего не смогу, — Сугуру тихо засмеялся в ответ и всё же взял со стола другой контейнер, с овощной нарезкой и каким-то соусом. — К тому же, пока печать не снимут, я не могу использовать свою проклятую энергию. Можешь не переживать об этом. — Я тоже постараюсь не создавать больше проблем, чем уже есть, — Сатору всё же подал голос, когда закончилась и отобранная еда. — Вы так мило воркуете друг с другом, что я вам и не особо-то нужен. — Просто травмы одинаковые, — Сёко пожала плечами, жуя очередную закуску со стола. — Тебе одному, похоже, повезло. — В какой-то степени, — он согласно кивнул и потянулся за коробкой дайфуку на столе. — Я хоть и рановато начал, но законно, добровольно и в удовольствие. Мне, по крайней мере. Он ещё раз покосился на Сугуру, переместив коробку к себе на колени. — Ты сейчас пытаешься в очередной раз намекнуть, что я тебя, такого замечательного, не люблю, не ценю и не хочу? — Отчасти. Не ценишь точно, а вот «любишь» и «хочешь» пока под вопросом. — Ты по-хорошему совсем не понимаешь, Сатору? Иногда нужно вовремя остановиться и закрыть рот. — А вот не хочу я его закрывать. Я тоже хочу любви и внимания, но ты только и делаешь, что всё это время говоришь мне заткнуться. — Потому, что ты наговорил очень много лишнего. Я просто прошу тебя остановиться. Ты ещё не пил, а уже ведёшь себя отвратительно. — Мальчики, не ругайтесь. Сейчас не лучшее время, чтобы выяснять отношения. Бедствие молча поднялось и с коробкой ушло из комнаты, закрыв за собой сёдзи. — И далеко пошёл? — Просто сидит за дверью. Куда он в одной футболке пойдёт? Сугуру устало вздохнул и, вслед за Сёко сделав пару глотков алкоголя, вышел на улицу, прихватив свою куртку. Сатору и вправду сидел почти прямо перед дверью и поедал сладости, свесив свои невероятно длинные ноги с деревянного помоста перед прудом. Светлые волосы трепал прохладный ветер, который пробирался и под его одежду. Сугуру тихо сел рядом и набросил куртку ему на плечи. Он молча обнял его со спины и прижал к себе. — И зачем ты пришёл? Вы и без меня отлично говорили. — Сатору, пожалуйста, прекрати. Ты прекрасно знаешь, что важен для меня. Я благодарен тебе, правда, очень благодарен. Если ты хочешь, чтобы я как-то расплатился за эту услугу, то скажи мне об этом прямо, без обид и намёков. Я этого совершенно не понимаю. — Да что в твоей голове сегодня? Я сделал это не для того, чтобы ты благодарил меня или что-то вроде этого. Мне просто обидно, что ты весь день только и делаешь, что говоришь мне заткнуться. Такое ощущение, что я заставляю тебя с собой спать, а на самом деле противен тебе. — Ты не противен мне, просто сегодня я совсем не в том состоянии, чтобы сделать это хорошо. Это не значит, что ты мне не нравишься, наоборот. Именно потому, что нравишься, я не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии. Если бы ты дал мне немного времени, утром всё бы было по-прежнему. — К чёрту… Просто не говори мне «закрой рот» или что-то в этом роде, ладно? Я не хочу слышать это от тебя. — Мне тоже не хотелось слышать от тебя некоторые слова, потому я и выразился довольно грубо. Прости, я не хотел тебя задеть или обидеть — только остановить. Сугуру ласково коснулся пальцами его щеки и погладил, вместе с тем вытирая остатки крахмала, которым были присыпаны сладости — тот снова объелся. Сколько бы он ни злился на его излишне болтливый рот, сколько бы они ни спорили и ни ругались, применять физическую силу к нему он не хотел. Раньше они вполне могли выпустить пар с помощью своих техник, но сейчас этот способ был недоступен, а распускать руки, зная, что Годжо опустил Бесконечность в знак своего доверия, он считал слишком подлым поступком. Потому просто растрепал его волосы с какой-то необъяснимой нежностью. — Давай вернёмся в комнату. Или вынести тебе плед? Ветер усиливается, ты рискуешь простудиться в одной футболке, даже куртка не поможет. — Ещё пару минут. Вы так много курите, что мне нужно больше свежего воздуха. — Почему штаны не надел, если хотел выйти? Ты же с голыми ногами выперся и… Только не говори, что ты ещё и без белья. — Я свободно себя чувствую в одной штанине твоих штанов. Они слишком большие и пояс сильно топорщится, когда я пытаюсь его уменьшить. Зачем тебе такая огромная одежда? Она ведь даже не твоего размера. И да, без белья. С самого-самого утра. — Так, поднимайся, — Гето сам подскочил на ноги и практически силой поднял его целиком на помост. — Ты не придумал ничего лучше, чем отморозить себе задницу? — Не так уж и холодно, чтобы что-то отморозить. К тому же, я всё равно потом хочу набрать горячую ванну. Тебе бы тоже стоило, Сугуру. Я постараюсь держать руки при себе. — Я подумаю над твоим щедрым предложением, если ты будешь вменяем к тому моменту, как захочешь пойти искупаться, — он поднял полупустую коробку и отвёл его обратно в комнату, закрывая сёдзи. — Какие же у тебя всё-таки длинные ноги! — Сёко с восхищением улыбнулась, прислонившись головой к шкафу. Она была немного пьяна и довольно щурилась, глядя на них обоих. От тёплой еды и алкоголя её достаточно разморило, чтобы уснуть прямо в комнате, но она всё ещё непонятно как держалась. — Потрясающие, правда? — Сатору подмигнул ей, вызывая у Сугуру понимающую усмешку — то, как этот гад любил себя, даже в представлении не нуждалось. — О, да. Но у Утахиме всё равно лучше… — тихо пробормотала Сёко, постепенно засыпая. — Иди в ванную, пожалуйста. Набери её, как и хотел, — он заговорил шёпотом, аккуратно забирая пустую бутылку из рук девушки и перекладывая её саму на свою кровать. Она была лёгкой, намного легче Годжо, которого тоже иногда доводилось таскать на себе, когда он умудрялся навредить себе по собственной же глупости или точно так же заснуть где-нибудь. Тот, к счастью, действительно ушёл в ванную, после чего раздался шум воды. Пришлось взять ещё парочку полотенец и какие-нибудь штаны поуже и подлиннее перед тем, как отправиться следом. А ноги у Сатору и вправду были потрясающими, особенно сзади. Невообразимо длинные и стройные, как у лучшей модели. Не удивительно, что он так любит брюки в обтяжку, чтобы демонстрировать всему миру свою красоту. Стыда и стеснения у него не было совсем. — Я принёс тебе домашние штаны, чтобы ты не замёрз, — Сугуру положил их и полотенце на стиральную машинку. — Ты так и не ответил мне, зачем тебе такая огромная одежда, — тот даже оборачиваться к нему не стал и наклонился ниже, чтобы закрыть слив. — Это удобно, и я просто привык к одежде, которая не сковывает движения. Не подумай, мне нравится одежда, которую ты подарил, но я ощущаю себя в ней довольно странно. Ты бы смотрелся в ней куда эффектнее. — Ты мог сказать, если она тебе мала и жмёт где-то. Всегда можно обменять или перешить. Всё лучше, чем те бесформенные мешки, что ты носишь обычно. — Я не хочу привлекать к себе лишнее внимание, Сатору, иначе я попросту отберу его у тебя полностью, — он мягко улыбнулся и склонил голову набок. — Ты правда думаешь, что сможешь это сделать? — тот хитро сощурил свои небесно-голубые глаза и снял с себя футболку, оставаясь полностью голышом. — Ты невыносим, — Сугуру ласково погладил его по голове, перебирая светлые пряди пальцами. — Давай, залезай в ванну, я не собираюсь тобой любоваться. — Что, прям совсем-совсем? — Сатору немного нахмурился, невольно подставляясь под прикосновения. — Совсем. Я правда очень устал. Меня около суток держали в Комнате Печатей и только после собрания Совета отпустили. Могу, разве что, залезть вместе с тобой, но не уверен, что не усну в тёплой воде. — Залезай, — он одобрительно кивнул и, поднявшись по деревянным ступенькам, забрался в ванну, вместе с этим выключая воду. — Здесь не очень горячо. Сугуру молча кивнул и начал раздеваться. За мешковатой одеждой он прятал вполне себе привлекательное тело. После обучения и тренировок он превратился из отвратительно тощего шкета во вполне привлекательного молодого мужчину с хорошо развитой мускулатурой, чему особенно поспособствовали боевые искусства. Старые шрамы всё ещё были заметны на коже, напоминая о не самых приятных событиях в жизни, но он принял их частью себя. Другого тела у него уже не будет. Вода и вправду оказалась не слишком горячей, но вдвоём они едва ли помещались в глубокой и узкой ванне, больше похожей на прямоугольный колодец, где сидя вытянуть ноги смогла бы только Сёко. Их ноги мешали друг другу и, собственно, заняли собой всё едва свободное пространство. Тяжело было быть обладателем роста «выше среднего» в стране, где большинство помещений и мебели были рассчитаны на кого-то заметно поменьше. — Будто в тазик для белья уселись, — Сатору недовольно поёрзал на месте, понимая, что этого самого места у него совсем не осталось. Сугуру тихо засмеялся, заслонив рот запястьем. Он ужасно устал за эти несколько дней и просто был рад, что всё закончилось. Дальнейшее развитие событий его не особо волновало. Даже если ему самому придётся податься в бега, несчастные дети теперь будут в безопасности. Смерти он уже давно не боялся, но и отвечать за неё не хотел. Тепло от воды и чужого тела рядом заставили расслабиться и почти что уснуть. Все тяжёлые переживания на время отступили. — Можешь сесть мне на колени, если тебе тесно, но не распускай руки, пожалуйста. — Можно было не повторять, я и с первого раза понимаю, — тот несколько обиженно проворчал и не слишком аккуратно спихнул его в сторону, усаживаясь рядом настолько тесно, что даже кости затрещали. — Хочешь, чтобы мы застряли здесь? — вопрос был явно риторическим, и Сугуру просто прикрыл глаза, обнимая его одной рукой. Сатору даже приоткрыл рот, чтобы возмутиться, но затих и положил голову на чужое плечо, точно так же закрывая глаза. И пусть наутро ужасно будут болеть затёкшие конечности и шеи, а само тело превратится в нечто очень сморщенное, они оба не были готовы разорвать эти порочные объятия и разойтись по комнатам. Такая до смешного простая близость была необходима им обоим.