Metamorphosis

— Ты солгал мне! — крик отразился от стен, вновь возвращаясь к центру помещения. — Солгал, — честно признаётся Сугуру, стоя на коленях посреди огромной комнаты поместья. — Не хотел, чтобы ты пошёл у них на поводу. — Тебя вообще ебать не должно, как я справляюсь со своими проблемами, — Сатору, стоящий перед ним в полный рост, схватил его за воротник нагадзюбана и сильно дёрнул на себя. — Ты должен был сразу мне обо всём рассказать, а не прикидываться, что ничего не запомнил. Или ты просто прикрыл его, потому что понравилось? — Хоть немного похоже, что мне понравилось? — тот вопросительно выгнул тонкую чёрную бровь. — Я очнулся в полицейской тюрьме в одной простыне с кровавым пятном от разошедшихся швов. В отличие от тебя, я не ловлю кайф от подобного обращения. — Я спрашивал тебя не про тюрьму, а про то, что было до! — Сатору отпускает ткань и со всей силы отвешивает ему пощёчину. Сугуру едва успевает выставить перед собой руки, чтобы не упасть на пол, но его хватают за волосы и заставляют вновь выпрямиться. Он смотрит в ответ с обидой и раздражением, но не сопротивляется. — Я был в полуобморочном состоянии, когда это происходило. Думаешь, у меня была возможность оценить? — Зато у него была, Сугуру. И твои фотографии сегодня побывали у директор Яги. На тебе стоит жирный знак вопроса по поводу увольнения. А ты, блять, даже не додумался сказать об этом мне! До того, как всё дошло до масштабов полного пиздеца. Ты закрыл свой блядский рот и молчал, не говоря мне правду. Зачем ты выгораживал Наою? Хотел снова присесть к нему на член? Ещё одна пощёчина оставляет алеющий след на щеке. Если раньше реакцией на происшествие были обида и взыгравшее собственничество, то теперь — настоящая ярость. Он и сам прекрасно понимал, что лгать не стоило, но не ожидал, что это будет воспринято таким образом. Сатору попросту не слышал его или не хотел слышать, продолжая хлестать по щекам. — Пожалуйста, прекрати, — Сугуру перехватил его запястье, удерживая дрожащими пальцами. — Я не собирался его выгораживать. Щёки пылали от ударов. Будь он сейчас один, незаметно бы расплакался от такой вопиющей несправедливости. Нет, с ним не впервые обходились подобным образом, но впервые это было настолько обидно. Любимый человек совершенно ему не доверял и бил, как какую-то загулявшую потаскуху. В последний раз его подобным образом наказывал отец, но тогда побои были куда сильнее и не только по лицу. Он тоже не верил в то, что с его проклятым сыном мог случиться секс не по доброй воле. — Мне плевать, что станет с Наоей, я не хотел подставлять тебя. Он добивался именно того, чтобы я позвал тебя на помощь, чтобы повлиял на твоё решение по техникуму. Первый раз из-за этого началась драка, результатом которой стало ранение. Во второй раз я оказался у него. Я бы не стал тебя вмешивать, даже если бы меня уволили. Если и техникум попадёт в руки Министерства, многие потеряют последний шанс на нормальную жизнь. — А мне плевать, что там будет с другими, пока ты не говоришь правду и не доверяешь мне. Ты сам виноват в том, что с тобой случилось, потому что ничего мне не рассказал. Твоё геройство никому не сдалось. Всем плевать на твои жертвы. Хочешь побороться за других проклятых? Помоги мне уничтожить Министерство. И то невелика вероятность, что хоть кто-то из этих мразей поблагодарит за оказанные услуги. Проклятые или нет — любые люди одинаково мрази. А ты сделал свой выбор в их сторону вместо меня. Похоже, тебе просто нравится страдать. Нравится, когда с тобой обращаются как со шлюхой и пользуют во все дырки. Ты ж, блять, всеми своими действиями к этому привёл. А мне чуть ли не клялся, что не любишь снизу и вообще секс тебя не привлекает. В итоге тебя перетрахал весь отряд зенинской охраны и сам Наоя. Молодец, Сугуру. Когда тебя уволят из техникума, иди в Кабуки-тё и занимайся своим любимым делом. Эти слова стали последней каплей. Он поднялся с колен и отвесил пощёчину в ответ, зная, что Бесконечность его сейчас не встретит. — Когда ты успел стать такой самовлюблённой мразью, Сатору? Тебя так задело, что я не рассказал тебе сразу? А я расскажу тебе сейчас, почему не сделал этого. Потому что ты в свои двадцать один по-прежнему ведёшь себя как ребёнок, которому все должны. Твоя сила не даёт тебе права играть чужими жизнями. Воспитание якудза сказывается, да? Тебе же с детства говорили, что ты весь такой уникальный, как грёбаное божество, и заслуживаешь только поклонения. В твоём мирке не может быть ничего плохого. Но спустись со своих блядских Небес на землю, открой свои Шесть глаз и посмотри, наконец, что вокруг тебя происходит! Ещё немного таких законов, и ты останешься один в этой чёртовой стране. Тебе совершенно плевать на меня, потому что ты считаешь меня своей бесправной собственностью. Тебе плевать, что мне может быть плохо или больно. Тебя интересует только то, что кто-то другой твоё потрогал, а я не сдох прямо под ним — значит, позволил. — На Небесах очень одиноко, Сугуру, — белобрысый маг внезапно притих, отводя взгляд. — Без тебя там совершенно пусто. Но тебя туда и не тянет, тебе нравится возиться в грязи среди тех, кто тебя не ценит. Скажи, почему? Неужели я настолько плох для тебя, что не заслужил даже минимального доверия? Почему ты не считаешь меня способным решить даже такую пустяковую проблему? Он очень быстро перегорел в своей злобе, замирая на месте после удара. Эта пощёчина прошлась по самолюбию сильнее, чем по лицу. Годжо ненавидел, когда с ним так обращаются, но он не понимал, почему Гето в очередной раз отказался ему доверять. — Я не говорил, что ты не можешь справиться с ситуацией. Я сказал, что тебе плевать на последствия твоего решения, даже если они будут во вред. Я не мог позволить тебе пойти у них на поводу, потому что нам нельзя потерять техникум. Ещё и этот закон… Его всё-таки приняли? — Отправили на пересмотр, я настоял. Не слишком большая отсрочка, но я добьюсь его изменения, — Сатору ненадолго замолчал, а после посмотрел ему в глаза, не скрывая своей боли и отчаяния. — Почему ты так сильно сомневаешься во мне? Я ведь ничем не хуже своего отца, я могу быть полезным. Я могу всё. — Никто не может всё, Сатору, — Сугуру покачал головой и обнял его, прижимая к себе. — Я хотел лишь, чтобы ты сконцентрировался на проблеме, а не на мне. Ты бы не стал ничего решать, если бы я рассказал тебе, а просто разнёс бы всё к чертям, не задумываясь о последствиях. — Я и сейчас всё разнесу! — тот нахмурился, недовольно морща нос. — Потому что они этого заслужили. Никто не имеет права касаться тебя, кроме меня. — Сатору, пожалуйста, не нужно таких разрушительных мер. Смотри в перспективе. Ты ещё не настолько хорошо контролируешь свои техники, чтобы справиться со всеми военными, а я не смогу тебе помочь. Моя энергия по-прежнему не слушается. — В такой перспективе ты ещё не раз сядешь на хер Наои. Или ты только этого и добиваешься? — Ты правда считаешь, что мне это понравилось? — Сугуру внимательно на него посмотрел, хмуря тонкие брови. — Мне бы понравилось, — совсем тихо проговорил Сатору, отводя взгляд и потирая запястьем кончик носа. — Но я — не ты, — он покачал головой и немного отстранился. — Меня не тянет на подобные эксперименты, и ты об этом знаешь. Да, я могу пойти тебе на уступки кое в чём, но только тебе. — Я не из-за этого зол на тебя, Сугуру. Даже если бы тебе это понравилось, я бы, наверное, простил тебя и просто попросил взамен разрешения на что-то подобное для себя. Но ты же посчитал меня недостойным правды! Ты солгал мне и сделал вид, что ничего не помнишь, вместо того, чтобы честно всё рассказать. Ты скрыл от меня то, что это сделал Наоя. — Я уже объяснил, почему поступил именно так. Я не пытался его выгородить, я хотел, чтобы ты не наделал глупостей. Но ты же всё равно их наделаешь, как бы я ни старался, — Сугуру тихо вздохнул и отпустил его, отходя в сторону и опускаясь на футон. — Сатору, тебя правда волнует только то, что я не сказал тебе об этом? — Нет, не только. Но с ним я разберусь позже, будь уверен. А с тобой — сейчас. Я не позволю тебе вести себя так и дальше. — Ты, блять, серьёзно? Гето устало посмотрел на него, даже не пытаясь как-то особо сопротивляться. Он просто лёг на свою постель, раскидывая руки в стороны. — Делай со мной что хочешь. Можешь в отместку сюда всех своих людей пригласить и посмотреть, как они будут со мной развлекаться. Но не смей мне что-то выговаривать за поведение. Ты ничем не лучше, умник. — Так ты и дальше планируешь скрывать от меня все важные события, да? — Если тебя волнует только это, то, клянусь, я тебе больше ни слова не скажу из своей жизни. Даже если это будет мне во вред, я больше никогда тебе ничего не скажу. Можешь считать меня кем угодно — это твоё право. А я сохраню за собой право на нормальное отношение со стороны любимого человека. Но, видимо, не с тобой. Годжо в два шага оказался рядом с ним и резко опустился на колени, чтобы иметь возможность сжать пальцами чужое горло. — «Не с тобой»? Повтори это громче, Сугуру. Повтори громче, что ты уходишь от меня. И скажи, к кому это ты собрался воплощать свои влажные мечты. К Наое? — Больной ублюдок, — Сугуру прохрипел в ответ, сжимая обеими руками его запястье. — Отпусти. — Шлюха, — Сатору отпустил его, но отвесил ещё одну пощёчину взамен. — Легче стало? — тот с трудом приподнялся на локтях. — Можешь назвать меня ещё раз шлюхой за то, что не стал посвящать тебя в подробности того, как мне сожгли вены наркотой и пускали по кругу двенадцать часов. Ведь ты настолько больной, что для тебя нормально — любить такое. Вот и люби это, пожалуйста, где-нибудь подальше от меня. — Ты вообще-то в моём доме! — Это вообще не проблема. Сугуру попытался подняться, чтобы уйти, но ему не дали, роняя на кровать и придавливая всем весом двухметровой туши. Сатору буквально лёг на него, прижимаясь всем телом. — Я никому тебя не отдам, Сугу. Ни за что на свете. Я никому не позволю коснуться тебя без разрешения, — он сбивчиво зашептал, ласково беря его покрасневшее от пощёчин лицо в ладони. — Пожалуйста, не уходи. — Слезь с меня, дебила кусок! Швы опять разойдутся, — тот слабо брыкнулся под ним, пытаясь сбросить с себя. — Я никуда не уйду. Сатору послушно слез с него и лёг рядом, на всякий случай всё-таки крепко обняв и закинув на него ногу. Он уткнулся носом куда-то в его шею и мягко поцеловал. — Прости меня, пожалуйста. Я не хотел делать тебе больно. — Ты только за это прощения просишь? — Нет, — он покачал своей белобрысой головой, снова утыкаясь носом в основание чужой шеи. — Ещё за то, что несправедливо назвал тебя шлюхой. Я вижу последствия и понимаю, что ты не мог сопротивляться, но меня просто выводит из себя одна только мысль о том, что ты не рассказал мне об этом. Я ведь всё сделаю для тебя, ты сам знаешь, так почему? Почему ты до сих пор считаешь меня ребёнком, неспособным нести ответственность за свои решения? — Потому что тебе плевать на эту ответственность и на последствия своих решений. Ты даже сейчас был готов выйти на открытый конфликт с Министерством, просто забив на то, что твои техники ещё не доработаны до конца. Тебя бы числом задавили в такой схватке, понимаешь, нет? И это уже не первое подобное решение. Потому я ничего тебе не сказал. Я не хотел, чтобы ты подвергал себя опасности из-за того, что случилось со мной. Ничего хорошего бы из этого не вышло, только лежал бы тут под капельницей рядом со мной. Если бы вообще был жив. — «Был жив»? Сугуру, ты совсем в меня не веришь? — Верю. Но я хорошо знаю, что бывает, когда противников слишком много. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты хоть и придурок, но твою смерть я просто не переживу. — Тебе не придётся переживать мою смерть, я никогда тебя не брошу, Сугуру. Обещаю. Только доверься мне. Сатору обнял его, мягко касаясь обветренными губами всё ещё горячей и красной щеки.

***

Гето молча наблюдал за тем, как Годжо с точностью футболиста бьёт ногой по одной отвратительной голове с выжженными осветлителем волосами. Они уже несколько часов находились на каком-то отдалённом складе в порту, пока снаружи была расставлена охрана клана. Сугуру сидел на крыше контейнера, прислонившись спиной к другому, что был поставлен поверх предыдущего. Он почти слился по цвету со здоровенными металлическими коробками, выбрав в качестве одежды подаренные Сатору узкие чёрные джинсы и такую же чёрную водолазку. Кажется, только поэтому его до сих пор не заметили. — Ты думаешь, что я единственный, кто трахал твою суку, Годжо? — Наоя сплёвывает кровь на пол. — На его задницу всегда найдутся покупатели, пока он так выгодно её продаёт. — Ты сделал это отвратительно, Наоя. Мало того, что ты не спросил позволения у меня, так ты ещё и не доставил удовольствия ему. Разве нормальные люди трахаются без удовольствия? — Сатору задумчиво смотрит на него и снова бьёт ногой, но уже по рёбрам, превращая недавние трещины в полноценные переломы. — Но тебя и человеком-то назвать сложно. Так — несдержанное животное. Тот сипло заскулил, заваливаясь на бок. — Без удовольствия? Да второй такой рабочей задницы во всей стране не найти, — Наоя едко усмехается, корчась на полу от боли. — Ты бы только видел, с каким наслаждением твоя сука принимает член. Или же это распространяется на все члены, кроме твоего? — У него отличная задница, верно. Но эта задница принадлежит мне, — Сатору ещё раз ударил его ногой куда-то в район уха. — И всякие животные вроде тебя не имеют права к ней прикасаться. От удара в голове зазвенело. Наоя глупо проморгался, пытаясь понять, не покинула ли его способность слышать. — Он сам подставился, я просто не смог ему отказать. Твоя подружка так сладко стонет и подставляет свой упругий зад, когда хочет член. Это просто непередаваемое удовольствие, Годжо, — Наоя мечтательно прикрыл глаза, едко усмехаясь. — Неужели ты совсем не пользуешь эту суку? Такое сокровище не должно простаивать зря. Сугуру замутило от его слов, и он молча зажал себе рот ладонью, пытаясь хоть немного нормализовать своё состояние. Он многое о себе слышал, но настолько откровенную и развратную ложь — впервые. Перед глазами всплыли события той ночи, и приятного в них вообще не было. Борозды от верёвок и другие синяки с запястий так и не сошли, поэтому он просто старался прятать их под одеждой. Сами руки по-прежнему болели из-за воспалённых от неизвестных препаратов вен. Он и курить стал меньше, потому что даже такое незначительное движение причиняло дополнительную боль. Он прекрасно помнил, как ему выворачивали руки и кололи какую-то дрянь, от которой под кожей разливалось адское пламя. Это было ещё хуже, чем поглощение проклятий. Но Сатору об этой боли знать совершенно не обязательно. Достаточно Сёко, которая уже вторую неделю пытается вывести из его организма всю эту дрянь, чтобы нормально запустить процессы лечения. — Я буду бить тебя до тех пор, пока ты не запомнишь, что не стоит соблазняться тем, что тебе не принадлежит. Даже если у тебя не останется целых костей, — Годжо с улыбкой на губах снова врезал ногой по голове Зенина. — Даже если твоя полная дерьма голова оторвётся от тела. — Он сам предложил секс, — Наоя тихо захрипел, уже не поднимаясь с пола. — Я лишь позвал его на разговор по делам. Твоя сука продала тебя, Годжо. Тебя и весь твой клан. И дала только за то, чтобы ты об этом не узнал. А ты даже сейчас эту безродную дрянь выгораживаешь. Он же никогда не поймёт, что означает семья. Ты трахаешь убийцу и профессиональную шлюху. Не знал, что твой Гето начал продаваться ещё в школе? В его очке отметились все старшеклассники, больше сорока человек. А его семья, чтоб избежать позора, хотела отправить его в исправительное учреждение, но техникуму зачем-то понадобился проклятый, и этого не произошло. Каково тебе пользоваться им после всех, под кем он побывал? — А я могу спокойно принять в своей заднице лошадиный хер, — с весёлой улыбкой отозвался Сатору. — Что? Сугуру на мгновение замер, как и Наоя. Оба уставились на непомерно весёлого мага с разных сторон, абсолютно не понимая, что за хуйня только что произошла. — Что? Я думал, мы тут делимся нереальными историями, — белобрысый шутник как ни в чём не бывало поправил очки и хлопнул себя по бёдрам. — У меня своя информация на его счёт, Наоя. А как мы трахаемся в своей спальне, тебя вообще ебать не должно. Но если тебе очень сильно захочется туда попасть, я приглашу как-нибудь. Только подготовься хорошо, чтобы не порваться от двух членов. Сатору повернулся к контейнерам, не переставая улыбаться. — Спускайся давай. — И что, даже не поможешь? — Сугуру впервые за всё это время подал голос. Он сидел на крыше контейнера, свесив ноги. При желании он мог бы и сам спуститься, но лишний раз напрягать больные руки не хотелось. Тем более что забраться наверх ему помогли без вопросов. Сатору всё же подошёл к нему и, использовав свою Бесконечность, чтоб прибавить роста, бережно снял его с верха контейнера, спуская на пол. Даже так он не упустил возможность облапать стройные ноги в узких джинсах. У Сугуру и вправду отличная задница, по которой он его звонко шлёпнул в конце. — Никогда бы не подумал, что моих скромных умений хватит для того, чтобы меня назвали профессиональной шлюхой. Да ещё и от кого такой комплимент… Я польщён, Наоя. Вот только ты несколько преувеличил мои достижения в этой сфере — И ты здесь, потаскуха. Может, повторим? Покажешь своему неумелому любовничку, как нужно двигать задницей и стонать. Сугуру молча ударил его с разворота ногой в челюсть. Послышался отвратительный хруст и глухой стук зубов друг о друга. — Что ж ты такой неаккуратный, Наоя? Сам сломал себе челюсть о мою ногу, — Гето едко ухмыльнулся. — Я ведь совершенно не против повторить. Он нанёс точно такой же удар, но уже по другой стороне лица. — Как тебе, нравится? Аж дар речи от восхищения отняло, — Сугуру поставил ногу на его горло. — Давай повторим? Наоя заскулил, пытаясь выползти из радиуса возможного поражения, но носок берца исчез с шеи и уткнулся в повреждённую и не смыкающуюся до конца челюсть. — Лживая мразь, — Гето надавил сильнее, вызывая этим болезненный вой. — Ты больше никогда в жизни свой грязный рот ровно не откроешь. — Не хочешь добить его в конце как-нибудь, м-м? Я тут недавно читал об одном интересном способе казни, и мне кажется, что Нао-чан его заслуживает. Как насчёт надеть ему на шею шину и поджечь? У меня как раз есть хороший бензин, — Сатору с явным воодушевлением наблюдал за процессом. — Нет, я хочу, чтобы он жил. Жил в перерывах между пластическими операциям и ревел по ночам от боли. — О, это тоже можно устроить! — Годжо повертел в руках танто, который отобрал в самом начале их «встречи». — Знакомая штучка? Испуганный скулёж вышел необычайно громким. Наоя снова попытался отползти, но Сугуру поймал его за ворот кимоно, удерживая на месте. Прилив адреналина от возвратившейся злобы позволил забыть о боли. — Не бойся так, я же не монстр какой, — Сатору весело улыбнулся и присел рядом на корточки, развязывая его хакама. — Ты даже сможешь пользоваться своим членом дальше, если очень постараешься. Наоя задёргался вдвое сильнее, почувствовав, что одежды стало меньше, но ничего этим не добился, кроме того, что Сугуру отпустил его одежду и прижал коленом шею, чтобы освободить руки. Годжо отбросил в сторону его штаны и снял бельё, наконец-то добираясь до сокровенного. Он со спокойным видом взял его яйца в ладонь, словно взвешивая. Зенин снова задёргался, пытаясь вырваться, но мошонку только сжали крепче. — Не переживай, я не настолько изверг, чтобы кастрировать тебя, хотя ты этого несомненно заслужил, Нао-чан, — Сатору прислонил лезвие к коже, повыше самих яичек, медленно её надрезая. — Но я сделаю так, что свой мерзкий род ты больше никогда не продолжишь. Он резал всё глубже, несмотря на усиливающийся вой, пока не показались две тоненькие белёсые трубочки. Сатору поддел их пальцем, вытаскивая из кожистого мешочка, а затем резко дёрнул, обрывая с одной стороны. Со второй уже пришлось отрезать, вынимая оба фрагмента. — Встань с него. Сугуру послушно поднялся и даже немного отошёл. Сатору перехватил воющего Наою за челюсть и без проблем открыл ему рот, запихивая туда фрагменты канальцев. — Глотай. Чтоб я видел. Шестиглазый маг с улыбкой смотрел на него, словно для него всё происходящее — обыкновенное дело. Несмотря на всю свою внешнюю белизну и пушистость, он был сыном главы преступного клана, а теперь и сам таковым стал. Наоя издал в ответ очередной неразборчивый скулёж, но послушно проглотил. Годжо отбросил его от себя. — Вывезите его на какую-нибудь трассу и сообщите медицинской службе. Для всех его сбила машина. Проследите, чтобы ублюдок не умер, — Сатору обратился к своим людям и, дождавшись от них поклона, вышел со склада, взяв Сугуру за запястье. — Не думаешь, что Зенины начнут пакостить тебе ещё сильнее? — тихо заговорил Гето, морщась от боли в руке. — Мне плевать. Прикоснётся к тебе ещё раз — своими руками или нет, — и я разберу его на органы, — Годжо толкнул его к машине, даже не глядя в лицо. — Также мне плевать, если ты будешь против его убийства, Сугуру. — Ты всё ещё думаешь, что я пытаюсь его выгородить? — Сугуру посмотрел на него уже с переднего пассажирского. — Возможно, — Сатору закрыл за ним дверь. Он обошёл автомобиль и занял водительское место. Самостоятельно он за руль почти не садился, хоть и имел нужное удостоверение: предпочитал свалить всё на личного водителя. Но в этот раз он не хотел, чтобы за ними кто-то наблюдал. — Это оскорбительно, — Сугуру пристегнулся и откинулся на спинку сиденья. — Закрой рот, будь добр. К тебе у меня ещё будет разговор. Гето вопросительно приподнял бровь, но ничего не ответил, отворачиваясь к окну. Раз уж Сатору опустился до таких слов в его адрес, то явно не в настроении.

***

Сатору сел на диван в своём кабинете и погладил всё ещё стоящего напротив Сугуру по бёдрам. Узкие чёрные джинсы идеально их подчёркивали, придавая большей соблазнительности. Сложно было удержаться от такого великолепия. Он расстегнул ширинку на чужих брюках и стянул их ниже, поглаживая прохладную обнажённую кожу. Несомненно хотелось зайти дальше, но пока у него были совершенно другие планы. — Ты что делаешь? — тихо поинтересовался Гето, так и замерев в одной позе напротив. — Ложись, — Годжо притянул его к себе и заставил встать коленями на диван, а потом уложил поперёк своих коленей. — И что ты собираешься со мной делать? — Сугуру поморщился, поёрзав на месте от неудобного положения. — Воспитывать, — Сатору улыбнулся, поглаживая его по голой заднице. — За то, что солгал мне. Чтобы меньше желания было делать это снова. — Ты серьёзно собрался меня отшлёпать? — тот нервно хихикнул, снова поёрзав на месте. — К тому же, мы всё уже обсудили. — Мы обсудили только то, что ты не виноват в том, что с тобой случилось, — он отвесил ему звонкий шлепок, вторую руку уложив на поясницу. — А вот насчёт твоей лжи разговора не было. — Да ты издеваешься надо мной, — Сугуру устало вздохнул, утыкаясь лицом в диванные подушки. — Разве? — ещё один шлепок оставил отпечаток ладони на бледной коже. — Ты очень много лжёшь в последнее время. — Я не лгал тебе, я всего лишь не сказал о том, что это произошло, — Гето недовольно фыркнул в ответ, но практически сразу же отхватил ещё один шлепок за свои слова. — Ты сказал, что не помнишь, — Годжо сжал его покрасневшее полушарие, а затем ударил снова. — А это ложь, Сугуру. И сейчас вот тоже. Ты пытаешься перевернуть факты. — Это не повод устраивать подобные игрища под таким предлогом! Если тебе захотелось развлечься, мог бы сразу так и сказать, — Сугуру нарочно поёрзал на месте, чтобы задеть его член выступающей тазовой косточкой. — Но ты же у нас не говоришь сразу, — буквально промурлыкали в ответ, сопровождая слова серией увесистых шлепков. — Ты безнадёжен, — он устало вздохнул, но смирился со своим положением, только морщась от неприятного жжения на коже. — А ты мог просто попросить прощения и больше так не делать, — Сатору сильнее надавил на его поясницу, вынуждая прогнуться, и вновь с размаху шлёпнул по заднице. — Я с тобой вообще разговаривать на эту тему не хочу, — тихо проворчал Сугуру, пряча краснеющее от стыда лицо в подушки. Годжо погладил его по нагретой шлепками коже и резко ударил снова. Это было куда сильнее, чем если бы он просто хотел поиграть и свести всё к постели, но Гето слишком привык за свою жизнь получать подобным образом. Даже когда отпечатки ладони стали оставлять фиолетовые вкрапления, он не проронил ни звука. — Я дождусь от тебя сегодня заветную фразу: «Прости, я больше никогда не буду лгать»? — Сатору огладил пальцами пока ещё едва заметные синячки. — Чтобы я солгал тебе, только произнеся её? — Сугуру криво усмехнулся и попытался обернуться назад, но его заставили вернуться в прежнее положение. — Значит, мне взять твою щётку? — ласковое поглаживание по обнажённой коже совершенно не вязалось с такой угрозой. — Ты точно надо мной издеваешься… Сатору, я человеческим языком тебе объяснил, почему поступил именно так. Я не собираюсь за это извиняться, — тот тихо зашипел в ответ. — Если тебя просто возбуждает вид синяков на моей заднице, то можешь продолжить. — А тебя самого разве не возбуждает? — Сатору усмехнулся, доставая из-под скомканного пледа плоскую щётку для волос. — Мне в бедро сейчас явно не зажигалка упирается. Это всё из-за позы или тебе просто нравится это ощущение? — Это из-за того, что ты меня гладишь, — Сугуру дрожаще выдохнул и зажмурился, стараясь успокоиться. — Ты снова лжёшь, — теперь шлепок прилетел щёткой. — Тебе просто нравится лежать у меня на коленях. — Нет! Мне правда нравится. У тебя очень холодные пальцы, и я вспоминаю то мороженое, — он снова уткнулся лицом в подушки. — Мы можем повторить без проблем, ты так сладко сжимался от языка, — ещё несколько оглушительных шлепков щёткой. — Но при условии, что дашь без резинки. — Если соглашусь, ты прекратишь оставлять мне синяки на заднице? Сколько угодно без резинки, только прекрати это издевательство, — Сугуру попытался подняться, но его снова опустили обратно. — Не так быстро, — промурлыкал Сатору. — Набери побольше воздуха. Тот даже отреагировать не успел, как оказался силой зажат в одной позе. Щётка безжалостно впечатывалась в голую кожу в серии ударов. Силы Годжо не пожалел, в конце концов отламывая ручку пластиковому изделию. На обеих половинках от этих шлепков сформировались два ярких синяка по форме щётки. Кожу жгло так, будто его в кипяток усадили. Сугуру невольно завёл руку назад, накрывая ладонью горячую кожу и прощупывая выпуклые очертания синяков. — Я тебя убью потом, — ласково пообещал Гето, оценивая масштаб ущерба. — Ты заслужил этого своей ложью, — Годжо помог ему подняться, но встать с дивана не дал, заставляя перекинуться через спинку. Теперь Сатору сам погладил его ладонью по свежим синякам, отмечая, что Сугуру на редкость хорошо с ними смотрится. Он сел на край дивана между его раздвинутых ног и сжал багровые ягодицы, впиваясь в них пальцами и раздвигая в стороны. Пульсирующее отверстие меж ними сразу же сжалось. Сатору провёл влажным кончиком языка по краю, смазывая слюной. Он нарочно пощекотал кончиком языка самую серединку, дожидаясь, пока мышечные кольца расслабятся, чтоб толкнуться глубже. Сугуру издал какой-то невнятный стон, опираясь локтями на спинку дивана. Умелый язычок отлично компенсировал боль от повреждённой кожи, но этого всё равно было мало. Сатору сплюнул на приоткрывшееся отверстие и грубо протолкнул внутрь два пальца, растягивая горячие стенки. — Пожалуйста, возьми нормальную смазку, — Гето зажмурился, морщась от не самых приятных ощущений: слюна быстро высыхала и пальцы двигались практически по сухому. — Зачем? Тебе вполне достаточно и этого, — Годжо полностью проигнорировал просьбу, продолжая силой растягивать вновь напрягшиеся мышцы. — Ты хочешь меня порвать или что? — он жалобно заскулил, пытаясь уйти от проникновения. — Больно, Сатору. Мне такие игры совершенно не нравятся! — Я разве говорил, что играю с тобой? — тот удержал его за бедро одной рукой, второй продолжая растягивать посуху. — Ты солгал мне и расплачиваешься за это. — Мне, блять, больно, — Сугуру вырвался из хватки и отполз в сторону, с шипением приземляясь на фиолетовую местами задницу. — Я по-человечески тебя попросил взять нормальную смазку. В чём проблема? Только-только прошлые повреждения зажили, а ты уже хочешь наделать мне новых? Он попытался натянуть обратно висящие у колен брюки, но ему не дали, силой стаскивая их совсем. Сугуру непонимающе посмотрел на Сатору, который явно не шутил о своих жестоких намерениях и готов был продолжить. — Если не вернёшься в прежнее положение, я свяжу тебя и буду бить до тех пор, пока кровь не появится. Ты ещё недели две сидеть не сможешь после этого, — шестиглазый маг с полным спокойствием посмотрел на него и похлопал ладонью по спинке дивана. — Можешь не связывать, я сам лягу, — бесцветно отозвался Сугуру. — Но я не дам тебе. Возьмёшь силой — я уйду. Навсегда. И больше никогда с тобой не заговорю. — Предпочтёшь ремень близости? — Да чем хочешь бей — мне всё равно. Я не хочу сейчас секса, тем более таким образом. Сатору, пожалуйста, оставь меня в покое. Я действительно не хочу. — Даже если я нормальную смазку возьму? — тот резко сменил линию поведения, с подозрением щурясь. — Вообще не хочу. Мне плохо и больно, — Сугуру устало посмотрел на него. — А после такого всё желание пропало. — Ты обиделся на меня? — Сатору сел рядом, обнимая его за плечи. — Ещё нет, но близок к этому. Я устал от твоих внезапных ролевых игр. Ты хоть к чему-то можешь относиться серьёзно? — он измученно посмотрел на него. — Я тоже живой человек, мне тоже бывает больно. Если ты будешь пытаться растянуть меня без смазки, мне, блять, будет больно. Зачем ты продолжаешь это даже после просьбы остановиться? — Ты часто отказываешь, а потом соглашаешься. Я уже не мог остановиться. Сугуру молча ударил его подушкой по голове несколько раз, а потом уложил свою голову ему на плечо. Он мелко дрожал и выглядел откровенно паршиво, но старался не подавать виду. — Я могу в твоём присутствии по… — Да хоть мне на лицо, только остальное не трогай. — Что, правда можно? — Сатору с явным воодушевлением посмотрел на него, ласково касаясь пальцами его волос. — Встань, — Сугуру устало вздохнул и слабо толкнул его в бок. Тот удивлённо похлопал своими белоснежными ресницами и поднялся, выпрямляясь в полный рост. Гето взялся за его ремень, с трудом расстёгивая из-за нарастающей боли от воспалённых вен. Чужой стояк оттягивал ткань на брюках так, что их едва удалось снять, не прищемив нежную кожу. Оба были без белья, явно предвидя какой-нибудь подобный случай. Сугуру облизнул губы и взял красноватую головку в рот, щекоча языком. Солоновато-горький привкус стал вполне привычным за столько времени. Он втянул щёки и медленно насадился ртом, принимая по самое основание. Никакого рвотного рефлекса. Они оба чувствовали, как член беспрепятственно входит в горло, задевая ребристые стенки. Сугуру сглатывает, чтобы добавить ощущений, и начинает двигать головой. Он словно родился только для этого. Сатору запускает пальцы в его волосы и крепко стягивает на затылке, начиная двигаться навстречу. Грубо и нетерпеливо, совершенно не задумываясь о чужом удобстве. Ему хочется обладать им целиком и полностью, но приходится довольствоваться только рабочим ротиком. И он предпочитает делать это на полную. Сатору громко стонет, на пару секунд перебивая громкие хлюпающие звуки. Он сильнее тянет за смольные пряди, не позволяя шевелить головой совсем, и ускоряет движения. Сугуру старается расслабить горло и не сбить дыхание. По подбородку на шею густыми каплями стекает слюна, впитываясь в ткань водолазки. Он даже думать не хочет о том, на что же это всё похоже со стороны. Кончики ушей краснеют от стыда. Толчки становятся ещё быстрее, лишая последней возможности дышать. Голова кругом идёт от недостатка кислорода, и Сугуру жалобно стонет, понимая, что вот-вот задохнётся. Именно вибрации от стона не хватало Сатору, чтобы достичь разрядки. Он резко останавливается, кончая в податливое горло. Сугуру шлёпает его по бедру, напоминая о своём существовании и потребности в кислороде. Только после этого его волосы отпускают, позволяя отстраниться. Он тяжело дышит, хватая воздух открытым ртом. Губы блестят от слюны, а на нижней осталась пара капель семени. — Какой же ты у меня красивый, — Сатору смотрит на него своими шальными голубыми глазами. Он проводит большим пальцем по его тонким губам, вытирая слюну и собственную сперму. Сугуру смотрит в ответ устало, но явно довольно после такого комплимента. Кончики ушей по-прежнему горят. — А ты — безнадёжно бессовестный, — он всё-таки улыбается в ответ и вытирает рот рукавом.