Я свободен...

      Пока я заполнял все необходимые бумаги и писал письмо Гринграссам, Молфруа сидел на кушетке с закрытыми глазами, устало привалившись спиной к стене, и, кажется, дремал. И вдруг он заговорил. Заговорил так тихо, как будто во сне: — Ты знаешь, а ведь я ненавидел тебя. Ненавидел за отвергнутое рукопожатие перед первым курсом. Ненавидел за то, что ты выбрал себе в друзья этого нищеброда Уизли и грязнокровку Грейнджер. За то, что ты им всегда улыбался, а мне доставался лишь презрительный холодный взгляд… И никогда ни одной улыбки. Ненавидел за то, что ты всегда был первым во всём. Что у тебя были настоящие верные друзья… Как я тогда думал. Ненавидел за то, что ты оказался таким дураком и не понял, что своими нападками я лишь хотел привлечь твоё внимание, взглянуть в твои ярко-зелёные глаза и хоть как-то прикоснуться к тебе. Ненавидел, когда рядом с тобой ошивались разные девки, особенно эта рыжая Уизлетта. Ненавидел, когда ты с ними разговаривал… Ненавидел, когда ты попадал в Больничное крыло и мне приходилось переживать из-за тебя, придурка, вечно влипающего в какие-то неприятности, и украдкой пробираться к дверям больнички, прислушиваться к разговорам Грейнджер и Уизли, чтобы узнать о твоём самочувствии. Меня всё это бесило, и я готов был язвить, обзывать и бить тебя… — он резко и широко распахнул глаза и уставился на меня немигающим, но спящим взглядом. — Ты думаешь, я тебя не узнал? Я узнаю своего любимого врага в любом обличии, — с лёгкой язвительной усмешкой произнёс он, сделав небольшой акцент на слове «любимого». Я же просто молча смотрел на него. — Я не пошёл с родителями, когда началась битва, убежал от них и не знаю, где они теперь. И живы ли вообще.  Меня арестовали сразу же после боя, да я и не сопротивлялся. Я ждал, что ты подойдёшь ко мне… Не знаю почему, но почему-то был уверен, что ты не бросишь… Заступишься… Но меня без всяких разборок отправили сразу в Азкабан. Я просил позвать Гарри Поттера. Поттер пришёл… Я только взглянул на него и понял, что это не тот Поттер, которого я знал. Слишком уж заносчиво, высокомерно и… опасливо, что ли, он держался. И глаза. У него были зелёные глаза, но какие-то холодные и… чужие. В них не было обычного выражения… Ни злобы, ни ненависти… Ничего. Пустые, холодные глаза. У того Поттера, которого я ждал, никогда не было такого равнодушного взгляда. Он молча стоял и смотрел на меня, а я смотрел на него и не понимал, что произошло с ним. Почему он ничего не говорит? Я спросил про родителей, и единственное, что я услышал от него: «Не знаю» — и голос — чужой голос… А потом он так же молча ушёл. И больше не приходил, а я перестал звать его… Прошло ещё какое-то время. Камеры рядом каждый день пополнялись знакомыми… И я мог узнавать хоть какие-то новости. Так я узнал, что старшие Поттеры оказались живы, Дамблдор тоже жив… А ведь я сходил с ума, считая себя чуть ли не убийцей. Про Снейпа никто ничего не слышал, и я решил, что он погиб. Если бы он был жив, то был бы или среди нас… или смог как-то помочь мне. Я догадывался, что Снейп был двойным шпионом… и надеялся, что Дамблдор защитит его, если, конечно, он жив… Но проходило время и никто, кроме охранников, приносящих еду, не появлялся. Хорошо, хоть дементоров больше не было в Азкабане. Не знаю, сколько прошло времени. Больше никого на этаж, где мы находились, не приводили. А потом меня забрали из Азкабана в Аврорат и привели в кабинет, там была одна Грейнджер. Оказалось, что за мою свободу внесли залог… Астория… Она дождалась, когда ей исполнится семнадцать лет, забрала своё приданое у родителей и внесла за меня залог. Грейнджер… она поставила ограничители на нашу магию и чары гламура. Потом выдала нам магловские документы на имена Деймона и Дарлин Молфруа и, взяв с нас непреложный обет, что мы никогда не появимся в магическом мире, и не только в Англии, всунула нам в руки порт-ключ, который переместил нас в какой-то захудалый район Лондона. Мне было невыносимо сложно и страшно. Я растерялся и не знал, что делать дальше. Я ведь привык, что за меня всё всегда решал отец или Северус. Но Тори… Она всё продумала… Видимо, она сама попросила у …этой, чтобы нас переместили именно в это место. Как оказалось, там жила старушка-сквиб, дальняя родственница её матери, и мы поселились у неё в небольшом доме. Миссис Бакер дала мне на первое время одежду своего сына, который жил в Америке, и помогла устроиться на работу в букинистическую лавку, расположенную недалеко от дома. Тори смогла сохранить связь с одной из своих подруг… Та маглорождённая, они учились на одном курсе на факультете Рейвенкло. Так мы могли узнавать кое-какие новости из магического мира. Про моих родителей и крёстного ничего не было известно… О нашей семье ходили слухи, что мы сбежали из Англии на континент… Мы с Тори долго жили как брат и сестра, ведь мы же не были в браке… Но однажды она пришла ко мне в комнату и… Она потом сказала, что очень любит меня, но понимает, что моё сердце давно уже принадлежит другому человеку, хоть и недостойному меня. Что она ни на что не претендует, и ещё она чувствует, что скоро умрёт, и хочет оставить после себя ребёнка. Так всё у нас и получилось. Тори очень тяжело переносила беременность. К магловским целителям мы не могли обратиться… Грейнджер нас ещё тогда предупредила о Статуте Секретности. Да и денег у нас не было. Тори успокаивала меня, что всё будет хорошо и она обязательно выносит и родит ребёнка. Я научился пользоваться телефоном… и позвонил этой подруге… Та сказала, что надо обратиться в клинику для волшебников, к маглам нельзя. Вот так мы и оказались здесь. — Он говорил медленно, тихо, сумбурно и безэмоционально, не договаривая предложения и перескакивая с одного на другое, не открывая закрытых глаз, из чего я сделал вывод, что он спит и всё это произносит во сне. — А сегодня я услышал голос… Тот самый голос, который я уже начал забывать. Мягкий, такой тёплый, способный согреть любую заледеневшую душу, с небольшой картавинкой и протяжными шипящими буквами. Такой близкий и… родной голос, — совсем тихо прошептал парень и начал заваливаться на бок.       Я подошёл к нему и осторожно, чтобы не разбудить, уложил его удобно на кушетке, подсунув под голову подушку и накрыв лёгким пледом. — Чего это с ним? — удивлённо спросил Бродяга, зашедший в кабинет этот момент. — Уснул, — спокойно ответил я, — слишком выматывающим и эмоциональным для него был сегодняшний день. Я предложил ему переночевать у нас. Рано утром надо попробовать сделать подпитку магии малыша магией отца. — А блокиратор? — спросил Сейпон, вошедший следом за амантом, и каким-то неопределённым взглядом разглядывая лицо своего бывшего ученика, даже не подозревая, кто это на самом деле. — У него метка Лорда, но он мне не знаком. — А ты что, знаешь всех, кому тот упырь понаставил меток? — с сомнением буркнул Брод. Его жутко бесило, когда амант вспоминал своего бывшего господина и называл его Лордом. — Не всех, но этот парень, если судить по возрасту, должен был учиться в Хогвартсе. Их всего было несколько человек. Двое из Рейвенкло и трое из Слизерина. Я их всех знал не только в лицо. Эд, тебе он никого не напоминает? — Я не очень хорошо знал студентов с других курсов и факультетов, — пожал я плечами. Я не собирался раскрывать тайну Малфоя, так как не был уверен, что он вообще вспомнит, о чём говорил во сне. Посчитает нужным, сам расскажет. — На нём чары гламура, — сказал я и вернулся к прерванному монологом Малфоя занятию. Писать письмо Лорду Гринграсс. — Сева, приготовь зелье для снятия блокиратора, — попросил я зельевара, присевшего на корточки рядом с лицом лежащего и тревожно вздыхающего во сне парня. — Не волнуйся, с ним всё нормально. Он просто спит. — Ты хочешь сам снять с него блокиратор? — я молча кивнул. — Эдуард! — возмущённо воскликнул Сейпон. — Ты опять собираешься играть с огнём! — Что ты подразумеваешь под словом «огонь»? — невозмутимо поинтересовался я. — Визенгамот! Вот что я подразумеваю под этим словом, — рявкнул он. — Сева, не понимаю, чего ты так всполошился? Ты же прекрасно знаешь, что для меня, как и для вас, кстати, тоже, жизнь ребёнка выше всяких Визенгамотов и министерств. — Для тебя да, но это может быть опасным для него. — Сейпон ткнул пальцем в парня, явно не собираясь сдавать свои позиции. — Абсолютно никакой опасности для него нет. Да и вообще, блокиратор хлипенький, и если бы он так не боялся не знаю чего, давно бы мог самостоятельно сбросить его. Магической силы у него — ну просто завались: один, ну, может быть, два стихийных выброса, и блок разорвался бы в клочья. Неужели у них за всё это время не было ни одного выброса? Даже после секса? А я подозреваю, что ставил его им не специалист, и не по решению Визенгамота, и даже не любитель, а так… какой-то криворукий, но чересчур уверенный в себе среднего магического потенциала волшебник. А Визенгамот… Что ж, Сева, ты же в курсе, что я знаю адрес, куда могу послать их всех с их дурацкими и жизнеопасными законами. Ребёнку нужна родственная магия — а остальное меня не волнует. Клиника Святого Мунго — веками освященная нейтральная территория и подчиняется только тем законам, которые прописаны в кодексе целителей и клятве Гиппократа: …Я направлю режим больных к их выгоде сообразно с моими силами и моим разумением, воздерживаясь от причинения всякого вреда и несправедливости. Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария… В какой бы дом я ни вошёл, я войду туда для пользы, будучи далёк от всего намеренного, неправедного и пагубного. Чтобы при лечении я не увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной. Мне, нерушимо выполняющему клятву, да будет дано счастье в жизни и в искусстве, и слава у всех людей на вечные времена. Да будут Мать-Магия и Дух повитухи мне порукой! — завершил я тихим, но твёрдым голосом так и не успевшую начаться дискуссию, посмотрел на застывших в изумлении старших волшебников и лучезарно улыбнулся. — Ну, чего застыли, как истуканы? Давайте приниматься за дело. Сева, на тебе зелья, сам знаешь, какие нужны. Крёстный, собери разряженные накопители. Из него сейчас много магии выплеснется наружу, как бы не разнесло нам тут всё.       Мы переместили парня вместе с кушеткой в ритуальный зал клиники, находившийся по соседству со стазисной в подвальном этаже — благо была уже поздняя ночь и в отделениях остались только дежурные колдомедики. Мои «подельники» отправились за зельями и накопителями, а я разбудил парня и сообщил ему, что собираюсь сделать. Тот к моему предложению снять с него блокиратор отнёсся сперва подозрительно, но когда я объяснил ему, для чего это надо, то его подозрительность в один миг сменилась восторгом и воодушевлением.       Я был прав, когда решил, что он разговаривал во сне и сейчас или не помнит того, что говорил, или делает вид, что не помнит и меня не узнаёт.       Алтарь был длиной в человеческий рост, с магическим, явно неземного происхождения камнем цвета ночного неба. Даже серебряные вкрапления, разбросанные по всему камню, напоминали звезды. По преданию, бытующему в клинике, алтарь принадлежал Кадмусу Певереллу, среднему из легендарных братьев Певереллов и, возможно, мому далёкому предку. Потому что всё же не совсем ясно, чьим же на самом деле был сыном Бонам Мунго — Кадмуса или Игнотуса. — Вот и отлично, — кивнул я после его согласия, — а теперь расслабьтесь и очистите сознание. Знаете, как это делается? — Знаю, — буркнул он и послушно закрыл глаза, позволяя тишине и покою затопить каждый уголок своего существа. Надев свои диагностические очки, которые называл про себя «Внутреннее око», я увидел в искрящемся сумраке струящиеся из ниоткуда в никуда сотни серых нитей. Они сплетались, завораживали, звали. Я потянулся на зов, плавно скользя вдоль струнных переплетений, и замер, наткнувшись на спутанный пульсирующий клубок. Инстинктивно отпрянул — вот оно.       Мои призрачные руки порхали над безобразным сгустком, погружались в тёмную дымку, вытягивая потускневшие нити. «Фу, мерзость какая!» — подумал я и чуть не сплюнул от души. Схватив тёмно-серую нить, я почувствовал её судорожную пульсацию и, потянув за неё, начал распутывать клубок. Мои руки танцевали над постепенно растворяющимся клубком… И вот взвихрились, зазвенели освобождённые струны магии, ударил ослепительный свет, сминая и отбрасывая жалкую чёрную тень.       Лёгкий толчок выбросил меня из искристого сумрака, тело пациента выгнулось, вбирая в себя воздух очищенными лёгкими, из горла выплеснулся душераздирающий крик и через все поры кожи хлынул поток сырой магии, заполняя зал серебристой, мерцающей и потрескивающей, как электрические разряды, дымкой.       Малфой открыл глаза и облегчённо вздохнул. — Я всегда знал, что ты Великий волшебник, превосходящий по мощи как Тёмного Лорда, так и Дамблдора, — благоговейно прошептал он, и из его глаз потекли слёзы. Чары гламура спали вместе с блоком, и на меня смотрел тот самый Драко Малфой, которого я помнил, повзрослевший и сильно похожий на своего отца.       Сделав вид, что ничего не услышал и не заметил, я бесцеремонно задрал его рубашку и положил ладонь на впалый живот. В моём жесте не было ничего интимного, но тем не менее Малфой напрягся. — Извините, но я должен провести диагностику. Как вы себя чувствуете? — Как будто сбросил с себя тонну драконьего дерьма, — хрипло ответил бывший слизеринец и закрыл глаза. Его живот слегка подрагивал, а на бледной коже проявились мурашки. — Спасибо, — добавил он и отвернулся к стене. — Не за что. Не так уж и сложно это было. Я думаю, что нам удалось полностью снять блокировку на вашей магии. Так что вы теперь полноценный волшебник и сами можете подпитывать своего сына магией. — Малфой судорожно всхлипнул и кивнул головой. — А сейчас спите. Вам нужен здоровый сон. Феликс мемори ин сомнус. * Спи, Драко, — произнёс я, когда услышал тихое сопение, — твоему сыну нужен сильный и здоровый отец.       Я разложил и активизировал на алтаре кристаллы — артефакты-накопители, их было больше двадцати штук, да, подразрядились мы. Серебряные нити тут же потянулись в них, а кристаллы стали всасывать в себя магию и, как мне показалось, даже причмокивали от удовольствия. Я позвал крёстного, чтобы он проследил за ними, а когда они заполнятся, забрал в наше отделение. Оставлять без присмотра нельзя, узнают из других отделений, стибрят и не посовестятся — магии стало не хватать в магической Британии. Севу, который впал в ступор, увидев на кушетке спокойно спящего крестника, попросил забрать его домой и разместить в гостевой. А сам направился обратно в свой кабинет, дописывать письмо Лорду Гринграссу.