Я свободен...

Снейп рассказывал о том Гарри Поттере, который был в этой жизни. По крайней мере, рассказывал то, что знал сам. А я сломанной куклой сидел на кушетке, подобрав под себя ноги, уткнувшись лицом в колени, и, затаив дыхание, слушал…

***

Северус Снейп и Лили Эванс были знакомы задолго до поступления в Хогвартс. Они жили на соседних улицах и посещали одну начальную школу в магловском мире. У Северуса мать была настоящей колдуньей из известного в магическом мире рода зельеваров, а отец — сквибом из исчезнувшего после инквизиции рода ведьмаков-травников. То, что рыжая зеленоглазая девочка — тоже волшебница, он понял, как только увидел её… (Снейп не стал вдаваться в подробности их общения в детстве) Потом они вместе отправились в школу Чародейства и Волшебства Хогвартс и, несмотря на то, что были распределены в находящиеся в оппозиции по отношению друг к другу факультеты — Снейп стал слизеринцем, а Эванс попала на факультет Гриффиндор — они смогли сохранить дружбу и детскую привязанность. После окончания школы Северус отправился в Германию. Магистр зельеделия Роберт Шнейдер согласился взять в ученики внука своего старинного коллеги и приятеля. А Лили Эванс осталась в Англии и поступила на курсы медиведьм. Сначала они часто переписывались, потом всё реже, и в конце концов Лили написала ему, что выходит замуж за их однокурсника Джеймса Поттера. Это для Северуса стало неожиданностью. Джеймс Поттер был из старинной семьи магов, а Лили — маглорождённой ведьмой (её родители не были даже сквибами), а ещё они не очень ладили в школе между собой. Лили Эванс — спокойная, правильная и целеустремленная отличница, а Поттер — беззаботный мажор и задира. По темпераменту они тоже совершенно не подходили друг другу… Северус вернулся в Англию спустя три года с дипломом мастера зельеварения и с правом готовить лечебные зелья и обучать других. Лили уже ждала ребёнка. Они случайно встретились в клинике Святого Мунго — Снейп пришёл на собеседование со старшим зельеваром клиники, а Лили — на очередное обследование. Закончив все свои дела, они посидели в кафе, что находилось на Ноктюрн Аллее. На вопрос, почему она вышла замуж за того, кого презирала и считала никчёмным задавакой, Лили ответила, что у них с Поттером договорной брак на вынашивание и вскармливание ребёнка. Отец Джеймса посчитал, что пора обновить кровь рода. После того как малыш будет отлучён от груди, они оформят развод и она будет свободна. Ребёнок останется у Поттеров, а Лили получит от них приличную сумму с несколькими нулями и сможет выучиться на детского колдомедика — она хотела работать в Хогвартсе (в этом месте рассказа Скреботекс согласно покивал головой, что так всё оно и было). Снейпу на собеседовании тоже порекомендовали закончить курсы колдомедиков — чтобы готовить лечебные зелья, нужно хорошо знать медицину. Северус не осуждал подругу детства, прекрасно понимая, что без денег и протекции маглорождённой ведьме сложно закрепиться в магическом мире. Каждый зарабатывает как умеет и тем, что имеет. Они договорились списаться и разошлись в разные стороны. Молодому мастеру зельеварения тоже нужны были деньги для учёбы, и он обратился к своему куратору по Хогвартсу Люциусу Малфою за поручительством. Так Снейп был втянут в группу чистокровных радикалов под предводительством Тёмного Лорда Волан-де-Морта. Северусу было неинтересно, чем занимаются вассалы его темнейшества, он не вмешивался в их дела, варил для них зелья и яды и получал за это неплохие деньги, что позволило ему поступить в колледж на колдомедика. Конечно, он не был полностью отстранён от мирской жизни магического сообщества и знал, что его подруга родила двоих детей. Мальчики появились на свет с разницей в пять минут, и эти пять минут впоследствии сыграли роковую роль для одного из малышей. Снейп и Лили случайно встретились в лавке ингредиентов в начале сентября восемьдесят первого года и, естественно, разговорились как старые друзья. Лили пожаловалась, что один из мальчиков родился сквибом и Поттеры не хотят брать его, а молодой безработной женщине ребёнок сейчас некстати, тем более сквиб. С ним же надо возвращаться к маглам, а ей не хотелось. Конечно, Поттеры заплатили женщине по договору, но этих денег недостаточно, чтобы купить жильё, учиться профессии и ещё содержать ребёнка. И она договорилась с директором Дамблдором, что он возьмёт этого малыша — которому за целый год даже имя не дали — себе (можно сказать, продала за небольшой домик в Хогсмиде), после того как он будет отлучён от материнского молока. Зачем ему нужен малыш, который никогда не станет волшебником, она не знает. Потом был тот злосчастный Самайн… Почему Волан-де-Морт решил убить Джеймса Поттера и его наследника, Снейп не знает. Ему о таких вещах не докладывали. О том, что Тёмный Лорд исчез именно в доме Поттера, Северусу рассказал Малфой, а вот как и почему это произошло, никто, кроме самого Джеймса Поттера, не в курсе. Лили тогда уже не жила с ним, а мальчик, который сквиб, находился у Дамблдора. Так что сына Поттера Дамблдор назначил героем-об-которого-убился-Тёмный Лорд. — Так, значит, Джеймс и Лили живы? — спросил я в свои колени. — Живы. Лили вышла замуж за иностранца и уехала из Англии, а Поттер с сыном живут в графстве Девоншир, — ответил Скреботекс. — Флимонт лишил его наследства и запретил появляться в родовом поместье. — А почему вы мне этого не сказали? — поднял я голову и обиженно посмотрел на гоблина. — Ты не спрашивал, — безразлично ответил тот. — Но вы же дали мне порт-ключи в дом Поттеров? Почему? — А кому их ещё отдавать? — искренне удивился Скреботекс. — Флимонт умер почти сразу после того происшествия… — Магический откат, — вставил реплику Сметвик. — Я сам устанавливал причину смерти. Из него буквально высосало магию, а он был уже не молод, вот и помер маглом. — Да, так и есть. — кивнул гоблин. — А Юфимия ушла в магловский монастырь, грехи замаливать. Не знаю, жива ли. Всё же они совершили преступление перед магией предков, выкинув наследника из своей жизни. Видите ли, Дамблдор установил, что мальчик сквиб, когда ребёнку было меньше года. То, что ты Поттер, на семьдесят процентов даёт тебе право на наследство и наследия предков. Хотя что там осталось от их наследий? Флимонт и Джеймс всё просрали одним неблаговидным поступком. — А тот, второй… Как они определили, что он волшебник? — У него уже в полгода были стихийные выбросы. Уж очень он был беспокойным ребёнком. А ты был спокойным — кушал, спал и пачкал подгузники… А у второго мальчика подгузники всегда магически самоочищались, и игрушки он мог приманить… А ты этого не делал и ждал, когда тебе в руку сунут какую-нибудь погремушку. Вот на этом основании и решили, что ты не волшебник, — осуждающе качая головой, сказал Сметвик. — Мне об этом рассказал Флимонт перед своей смертью. Умер-то он в нашей клинике. — А за что он лишил сына наследства? Ведь они оба решили, что я сквиб и мне не место среди волшебников. — Предки приказали, пригрозив ужасным посмертием, — фыркнул Сметвик. — Выходит, что Дамблдор забрал меня и подкинул на крыльцо дома Дурслей. — Кто такие Дурсли? — Это люди, в семье которых я жил. Петуния Дурсль — родная сестра Лили Эванс. — Да, я помню. У Лили была старшая сестра, Петуния, — вставил Снейп, — но, насколько мне известно, они не ладили между собой. — Не ладили?! Да тётка ненавидела её и меня заодно, — усмехнулся я. — Я вот всё равно не могу понять… Зачем директору это надо было? — Я так думаю, что Дамблдору нужен был ребёнок, подходящий к пророчеству, но такой… никому не нужный, чтобы вырастить из него «Воина Света, готового пожертвовать своей жизнью ради общего блага», — задумчиво произнёс Снейп. — Но тогда почему вы меня не знаете? Я же жил! Когда мне исполнилось одиннадцать лет, за мной пришёл Хагрид. Он рассказал мне о том, что я волшебник, о том, как погибли мои родители, о Хогвартсе. Я купил свою волшебную палочку из остролиста с пером феникса в сердцевине. Поступил в факультет Гриффиндор… Подружился с Роном Уизли и Гермионой Грейнджер. Было много приключений. На первом курсе: тролль, трехголовый Пушок, одержимый тёмным духом профессор Квиррелл. На втором — василиск, окаменения студентов. Тёмный артефакт в руках глупой девчонки. На третьем курсе мы спасали беглого из Азкабана… Кстати, а почему… Сириус сидел в Азкабане здесь?.. — Мой племянник всегда был бесшабашным, — с горечью в голосе сказал мистер Блэк. — Он устроил пьяный дебош в кабаке «Кабанья голова», разбрасывался непростительными, в результате чего убил двух авроров смертельным заклятием. — Ясно, — устало потирая виски, протянул я. — А он на самом деле был моим крёстным отцом? — Да. И обряд крещения был именно заклятием на крови. Но он сел в тюрьму ещё до того Самайна. — Но как же? Крестины, значит, провели, а имя не дали? — У тебя есть имя, — отозвался Скреботекс. — Тебя зовут Эдмунд Игнотиус Поттер. — Эдмунд? — проговорил я, с наслаждением перекатывая имя на языке. — Эдмунд Игнотиус. Хм. А мне нравится. Звучит лучше, чем Гарри. — Эдмунд, ты сказал, что на третьем курсе вы спасали беглеца из Азкабана, — подал голос мистер Икс, я согласно кивнул ему. — Но ведь тебе тринадцать лет и ты, по идее, должен перейти на третий курс? — Хм. Тринадцать. Да, здесь мне сейчас тринадцать. Но там, в моих «грёзах», как я это называю, мне было двадцать три года. И я начал рассказывать о той моей, другой жизни. О турнире Трёх волшебников, в котором мне пришлось участвовать, несмотря на то, что мне было всего четырнадцать лет, а остальным участникам по восемнадцать. Про смерть Седрика Диггори (Снейп перебил меня, уточнив, что студента с таким именем нет в Хогвартсе. Есть девушка — Катрин Диггори, и да, она учится на факультете Хаффлпафф и сейчас перешла на пятый курс). Рассказал про возрождение Волан-де-Морта и как он выглядел. Про дементоров и суд Визенгамота надо мной… Про то, как Снейп учил меня окклюменции и что из этого ничего не получилось, потому что мы с тем профессором не доверяли и не любили друг друга. Из-за этого погиб Сириус Блэк, упав в Арку Смерти, куда его Ступефаем столкнула Беллатрикс Лейстрендж, освобожденная Волан-де-Мортом из Азкабана наряду с другими Пожирателями. Невыразимец сочувственно покачал головой и сказал, что такого артефакта нет в Отделе Тайн, а из Азкабана невозможно сбежать, потому что эта крепость существует в водном пространственном кармане и туда можно попасть или выйти из неё лишь с помощью специального порт-ключа. А также нет никаких дементоров. И даже он не знает, что это за твари. После слов невыразимца я не выдержал, вскочил с кушетки и забегал по кабинету, держась за голову. — А Лонгботтомы? — подбежал к Сметвику. — Лонгботтомы лежат у вас в психиатрическом отделении? — Нет, — покачал головой главный целитель. — Лонгботтомы Августа, Фрэнк, Алиса и их сын живут и здравствуют и не жалуются на психику. — Тогда что это всё? — закричал я, размахивая руками. — Что это всё мне приснилось? Привиделось? Пригрезилось? Может, это я схожу с ума?.. Или я уже сумасшедший? Ведь не может такого быть, чтобы всё это было так реально, а на самом деле ничего не было?! Это же моя жизнь! — я снова бухнулся на кушетку и закрыл лицо руками. Мне хотелось реветь, орать, доказывая, что всё это было в реальности. Что я не выдумал всё… Что это всё было со мной. — Так, — поднялась Майя, — я думаю, что нам надо успокоиться и перекусить. Такое трудно переварить на пустой желудок. Тем более мальчик ничего не ел с самого утра. Несмотря на то, что я находился в раздражённом состоянии, и даже более того, был взбешен, я незаметно для себя слопал полную тарелку картофельного пюре с двумя котлетами и утрамбовал всё это большим куском пирога с капустой и мясом, который мне услужливо подсунула Майя. Я мысленно искал доказательства того, что я реальный, а не какой-то там фантом из ниоткуда. — Сундук! Мой школьный сундук! — воскликнул я. — В нём были мои вещи. По крайней мере, одежда. — Ты уверен, что это именно твои вещи? — скептически спросил Снейп. — Школьная форма одинакова. — Там была не школьная форма. Эта одежда мне досталась от Дадли, — уже не так уверенно пробормотал я. А ведь действительно, я не рассматривал одежду, так как она была вся смотана в клубок, и на пергаменты не посмотрел, может быть, мог бы отличить почерк. Всё же он у меня был специфический. Даже Гермиона не могла подделать его, когда исправляла ошибки в моих домашних работах. — Ну и всё равно. Если я не существовал в этой жизни, то почему директор отправил меня к Дурслям сейчас? — упрямо проговорил я, глядя в упор на Снейпа. — Эти же Дурсли, если они вообще есть здесь, они ведь могут и не знать меня вовсе. — Я думаю, что ты всё же какое-то время жил с ними, а потом с тобой что-то произошло и ты впал в магическую кому. Дамблдор узнал об этом и спрятал где-то в замке под стазис. Я тогда только устроился на работу в Хогвартс — мне нужно было искать учеников, чтобы получить звание Магистра зельеварения, — и хоть я и учился в Хогвартсе семь лет, но всё в замке не было возможности обследовать. А у профессора больше доступа к закрытым дверям. Так вот, однажды я наткнулся на дверь, запертую на обычный магловский замо́к. Открыть её не представляло никакого труда. Помещение за дверью было небольшое и тёмное. Осветив Люмусом комнату, я увидел возле стены кровать. В ней лежал ребёнок не больше трёх-четырёх лет. Я сначала думал, что это труп ребёнка, но когда дотронулся до него… Это была кукла. Большая, похожая на маленького мальчика кукла с чёрными волосами… А на кровати возле другой стены лежало ещё одно тело… Я узнал его. Это тело раньше принадлежало Тёмному Лорду. И оно тоже было из того материала, из которого делают кукол. А вокруг обеих кроватей на полу были выписаны рунические цепочки. Я не очень хорошо разбираюсь в рунах, тем более кельтских, и решил показать это место профессору Бабблинг. Но после того как я вышел из этого помещения, дверь исчезла в стене. А потом я просто забыл про это место, хотя не раз ходил по тому коридору… Когда Гарри Поттер сел на табурет под распределительную шляпу, я, рассматривая его, всё никак не мог понять, где же видел это лицо. А я точно знал, что никогда не встречал этого мальчишку. И вот только сейчас вспомнил… Это был ты, Эдмунд. Та кукла — это был ты. Когда Драко Малфой обнаружил тебя в туалете Плаксы Миртл, мы отчего-то решили, что ты был окаменён… И почему я поверил Дамблдору? Ведь камень и каучук… Как можно их спутать?..