***
Отделавшись от надоедливой полукровки, она поспешила на встречу, витая в мыслях, увиденных в голове Малфоя. От воспоминаний, где она сидела на коленях поглаживая и лаская твердый член и от удовольствия у себя между ног от его умелого языка, жар накатывал периодическими волнами, отчего Эммелин пришлось расстегнуть блузу на две пуговицы. Поднявшись по лестнице и пройдя Коридор Одноглазой Ведьмы, минуя Часовую башню и не доходя до Зала Трофеев, девушка завернула вправо, в самый темный и вроде бы неприметный коридор в котором было очень холодно и витал сквозняк. Сердце бешено подпрыгивало с каждым звонким ударом каблуков по каменному полу мрачного замка, а затем замерло на месте так же, как и его обладательница. Скрестив ладони вместе на серебряной голове змеи, Люциус стоял рядом с гобеленом, властно взирая на Эммелин своими стальными глазами. «Он ждал — это хороший знак!» По его лицу совсем невозможно было прочесть скучал ли он по ней или нет. Думал ли о ней с той самой ночи, а может и вовсе старался забыть, как можно скорее. А может и не старался, легко и просто выкинув из головы, как очередную свою шлюху. Но ведь это было совсем не так! В уголке губ образовалась жесткая ухмылка, которая тут же исчезла, стоило ему жестом указать подойти ближе. Внизу живота затрепыхались одурманенные бабочки, щекоча гладкими крылышками пульсирующий от напряжения клитор. Слова, которые Эммелин хотела высказать Люциусу при встрече, совсем вылетели из головы, а сама она уже стала сомневаться в правильности своего решения прийти к нему на встречу. — Ну и сколько ты предлагаешь мне тут торчать? Целую вечность? От ледяного тона, сердце ее сжалось, а к горлу подкатила разная смесь чувств и эмоций. Ну и зачем он так делает? Что за манера у этого холодного аристократа, обламывать всю эйфорию, возникшую из-за посланных им же самим разгоряченных мыслей? «Неужели я ошиблась? Вот дура.» Не желая показывать подавленность от собственных, как она полагала, глупых мыслей и надежд, Эммелин приподняла голову выше, нацепив на лицо маску безразличия. — Меня ждут более важные дела, так что поторопись, дорогуша, — нетерпеливо постукивая тростью по каменному полу, предупредил Малфой, все так же пристально и строго разглядывая волшебницу. — Ну и? — спросила Эммелин остановившись напротив мужчины. — Ты все-таки дождался, значит дела оказались не такими уж и важными, правда? — поглядывая на него из-под длинных ресниц, она деловито улыбнулась, поправив локон. — Ты слишком самоуверенна, — растягивая слова, мужчина гордо вздернул подбородок. Из-под опущенных век, серо-голубые глаза проследили за ладонью коснувшейся его груди, которая медленно заскользила по дорогому драпу мантии к низу живота, вызывая напряжение в мужском органе. — Неужели? Тогда, дорогой мой, тебе немедленно нужно проверить у целителя сбивчивый ритм своего сердца, — прошептала усмехнувшаяся девушка, похлопав того по груди и отстранившись, волшебством отворила скрытую за гобеленом дверь секретной комнаты. — *Ynot rebagon! Сузивший глаза Люциус, заигравший желваками, не доверчиво оглянулся. — Давно ты обнаружила эту комнату? — спросил он, едва за ним захлопнулась дверь. — Астерион рассказал, — просто ответила Эммелин, которая впервые рассматривала странное помещение. В дальнем углу стояли диван и два кресла, рядом небольшой кофейный столик. Вдоль боковой стены были собраны парты и лавочки, а на противоположенной стене висела старая, высохшая доска с облупившейся краской. В другой стороне стоял шкаф-буфет с парой чашек и старый патефон, на котором образовался сантиметровый слой пыли с паутиной, а за шифоновыми шторками, висевшими вдоль мраморных колонн, стоял умывальник. Комната походила на старую учительскую с элементами гостиной и учебного класса, которую запечатали по странным обстоятельствам, но которую успели обустроить под себя избранные, только привилегированные студенты прошлых десятилетий. — Астерион Блэк? Этот щенок значит, — покачав головой, Люциус покрутил в голове какую-то мысль, а затем вдруг вздернув бровь ухмыльнулся, остановившись на девушке, которая в свою очередь улыбнулась его словам. — Насколько ты близка с ним? Облюбовав обрамленное меандровым узором зеркало, ведьма стерла слегка размазавшуюся помаду с уголков губ и подправив выбившийся локон ответила: — Не понимаю, о чем ты, Малфой. Какая тебе разница? Слушать его истории рассказанные перед сном, еще не означает, — начала оправдываться она, а затем поймав изумленный взгляд в отражении поняла, что наконец-таки задела его за живое, когда безразличная маска стала медленно трещать по швам. Лукаво сверкнув глазами, Эммелин распахнула мантию делая вид, что поправляет блузу и юбку. — Перед сном? Он что ночевал у тебя? — едва сдерживая гнев в узде, Люциус стал подходить ближе. — Отвечай мне, ведьма, — крепко схватив за плечи, он развернул ее лицом к себе, сильнее надавливая пальцами. — Он оставался у тебя этой ночью? — Да, оставался, — с вызовом ответила волшебница, уперевшись руками о сильную мужскую грудь. — Вчера. В моей спальне. На всю ночь, — ее голос перешел на проникновенный шепот. Для себя Эммелин отметила, что ей нравилось наблюдать как серо-голубые глаза, расширившись в черных зрачках, словно у вервольфа во время охоты, жадно впиваются в ее собственные, нервно бегают от одного глаза к другому, а затем спускаются на губы задерживаясь на них, при этом Люциус бессознательно облизывает свои. Так мило выглядит и черт возьми распаляет все ее чувства! Ей нравилось видеть, как его ноздри раздуваются, с шумом втягивая побольше воздуха смешанного с ее ароматом, пытаясь таким образом сохранить сдержанность. Ей нравилось действовать ему на нервы, нравилось дразнить его. Ей нравилось создавать иллюзию драгоценного бриллианта, обладателем которого был только он. Ей нравилось, как он ревновал ее. Он сам ей очень нравился, несмотря на обиды, полученные в прошлом. — А в чем дело, Люциус? Я могла бы подумать, что ты ревнуешь… — Ревную?! — глубоко усмехнулся тот, растягивая губы в кривой полуулыбке. Приблизившись еще ближе, да так, что дыхание щекотало кожу, даря непревзойденные мурашки, Люциус, нежно заправив каштановый локон за ухо делающей безразличный вид Эммелин, обхватил ее лицо обоими руками. «Поцелуй меня, ведь я так этого хочу» — едва не выпалила она, чуть приоткрыв губы. — Я никогда в жизни никого не ревновал. Теперь уже Эммелин сдержалась, едва не фыркнув. Если в начале ей хотелось ласки на своих губах, то теперь от услышанных слов ее как будто отрезвили. Складывалось ощущение, будто кто-то услужливо или специально выплеснул в лицо порцию холодной воды. — Но ты даже не представляешь в каком я бешенстве, дорогуша, — почти злобно прошипел он и скользнув ниже, сомкнул пальцы на ее шее. — Что правда?! — глотнув воздуха, всматриваясь в полуприкрытые глаза мужчины, Эммелин дерзко улыбнулась. — Тогда тебе суждено вариться в этом зелье, потому что я не твой личный артефакт и не собираюсь терпеть твои дурацкие заскоки. Напряженно втянув воздух, она подумала, как это должно быть очаровательно. Вроде что-то похоже на сладкую вату, которую тебе покупают в детстве. Она такая огромная у тебя в руках, ты ее ешь, но в итоге сахар тает, и вся пушистая прелесть исчезает вместе с ним. И вроде бы ты должна радоваться полученному лакомству, но оно так быстро закончилось и чувства насыщения нет, но к горлу уже подпирает тошнота ударившее по сердцу, а ты все еще хочешь чего-то сладкого. Конечно, высказать ему о чувствах, которые гложили все эти дни, она не стала. Да и зачем ему знать, насколько сильно она скучала по нему, если временами он холоден и безразличен, а потом как ни в чем не бывало заявляет, что хоть и не ревнует, все же никогда не позволит кому-либо приблизиться к ней. Поэтому Эммелин решила упрямо оставаться в той позиции, с которой начала вместо того, чтобы подчиниться и поплыть по течению особых и трепетных чувств, появляющихся только к этому мужчине. — Другая бы терпела с удовольствием, — саркастично, но довольно жестко произнес Люциус, все так же пристально смотря ей в глаза и продолжая держать руку на шее. Воспоминание стало вырисовывать неприятные сцены, от которых в душе зашевелилась противная ревность. — Вот и иди к другой, — оскорбленно выдохнула девушка. — И вообще перестань меня трогать! Не в силах больше сдерживаться от гнева и возникшего желания треснуть наглеца, она схватила его руку, не больно сжимавшуюю горло и оттолкнув ее отошла назад. — Что ты хотела? — более строгим голосом спросил Люциус, оценочно смерив ее взглядом, скрестив руки на груди. — Для чего позвала? Возмущенная его тоном девушка ничего не ответила, а лишь отвернулась и прошла к мраморным колоннам. Повернув рожки крана в виде лилий, который задрожал, шумно выплюнув скопившуюся грязную воду, мадемуазель немного подождала и слегка увлажнила лицо, шею уже чистой водой. Как же много ей хотелось высказать ему! Высказать все, что она думает о нем и так же много хотелось сделать по отношению к нему. Как смеет он сравнивать ее с другими женщинами? Как смеет говорить об этом прямо ей в лицо? Проглотив подступающий комок досады прохладной водой, Эммелин взяла под контроль чувства и вскоре, успокоившись и наконец вспомнив зачем пришла, взглянула в отражение. — Долохов не выходил на связь вот уже несколько дней, а последние новости могут быть важными для Темного Лорда. Я хочу, чтобы ты передал ему мое сообщение. Прошлым вечером Дамблдора хотели арестовать и увезти в Азкабан за организацию группы по устранению министра магии и подрыв его власти. Однако старик успел сбежать и вскоре передал записку через Блэка. Теперь я официально в Ордене Феникса. Утром мы с Астерионом пошли в кабинет Дамблдора. Закусывая губу, Эммелин решалась рассказать все как есть или умолчать о неудавшейся попытке перехватить роковое пророчество. Взвешивая все за и против, она решила все же рассказать, так как умолчать принесло бы гораздо больше неприятностей, тем более скрывать это от Темного Лорда не имело никакого смысла. — В общем, Астерион забрал какую-то шкатулку, видимо очень ценную для Дамблдора и как мне кажется, внутри находилось то самое пророчество. Что мне делать, Люциус? — чуть севшим голосом спросила она, прижавшись спиной к холодному кафелю возле раковины. — Я хотела забрать шкатулку и убедиться, но этот мракоборец Бруствер… Не смогла… Он будет в бешенстве, да? Вполне внимательно слушавший Люциус вдруг резко нахмурился, сглотнув он неопределенно покачал головой. Наблюдая, как между его бровей залегла морщинка, а челюсть сжалась как у акулы, Дюваль нервно вздохнув, откинула голову и прикрыв глаза, неосознанно защипала запястье под манжетами. Похоже она не справилась со своим заданием, а от брошенного когда-то предупреждения стать ужином для Нагайны, желудок скрутило и прижало к позвоночнику вместе со сжатыми легкими. По спине скатились пара капель холодного пота от одной только этой мысли. Темный Лорд и впрямь не будет в восторге от услышанного, если только недорассказать ему лишь некоторую часть истории. — Умолчать об этом? Ты издеваешься?! — воскликнула побледневшая девушка. Удивляясь как легко и просто, Люциус предлагает скрыть от Милорда часть информации, она тут же отрицательно покачала головой и нервно засмеялась на выдохе. — У тебя есть другой план? — невозмутимо спросил он, стараясь выглядеть бесстрастно. Однако в душе Малфой знал, чем это может обернуться не только для нее, но и для него самого, если Темный Лорд все-таки соизволит вторгнуться в ее воспоминания. И от одной только мысли об этом, изнутри его сковала колючая боль, напоминая о Круциатусе полученном за провалы и ошибки на службе у темного волшебника. — Мы будем ждать, — предупредительно вскидывая указательный палец вверх, заверил Люциус, — а после, когда ситуация проясниться, начнем действовать. Поразмыслив немного, Эммелин не оставалось ничего, кроме как согласиться и надеяться на то, что Темный Лорд ничего не узнает и что в скором времени она наконец раздобудет злополучный шар с пророчеством и все на этом. Уедет во Францию, навсегда оставив воспоминания об этой главе в ее жизни и о мужчине стоявшем напротив, здесь в Англии, развеяв их по ветру, как развеивают порошок из златоглазок для обряда в Вальпургиевскую ночь. Хотела ли она этого на самом деле? Возможно да, чем нет. Решилась ли на это после услышанного в подземелье Малфоя или только сейчас? На это Эммелин ответить не могла. Однако что-то такое все же щемило сердце, заставляя ведьму свести скулы от раздражения на собственные чувства. В мыслях простонав о положении в котором оказалась, она поблагодарила Люциуса за совет и медленно направилась к выходу. — Эми, — окликнул он спокойно. Его бархатисто-низкий голос, прозвучавший за спиной, вызвал причудливые мурашки по спине. — Да?! — Обернувшись, отозвалась она с некой надеждой, заворочавшейся в груди, вместе с учащенным сердцебиением и легкой потливостью в сжатых ладонях. Задумчиво обдумывая что-то у себя в голове и смотря на девушку, словно на редкостный артефакт, волшебник деловито приблизился, манерно сжимая в руке трость. Задержавшись на ожидаемом и удивленном лице, он еще мгновение томил ее, а затем повернул голову в сторону, щелкнул пальцами и сию же секунду рядом с ними появился его домашний эльф. — Принеси вещь из сейфа в моем кабинете, живо. И будь аккуратен, не то шкуру спущу, — ядовито процедил волшебник, бросив на существо злобный взгляд. Домовик в свою очередь, запищал и сжавшись от страха, услужливо склоняясь и бормоча, тут же исчез, а мгновенье спустя вновь появился, выполнив особый приказ хозяина. Взяв шкатулку, на крышке которой были выгравированы специальные руны и непонятные надписи, Люциус вытащил из трости свою волшебную палочку и коснувшись замка, зашептал какое-то заклинание. Надписи и руны осветились голубоватым оттенком, задрожали и вспыхнув, постепенно стали меркнуть, приходя в спокойное состояния, переливаясь в сиреневую дымку. — Я надеюсь ты будешь хорошей девочкой и не ослушаешься опытного волшебника, который захотел тебе помочь, — издевательский проворковал Люциус, доставая красивое украшение после того, как замки на крышке шкатулки с щелчком отворились. Наблюдая за этим процессом, Эммелин вздернула бровь. Ей даже захотелось рассмеяться от всех этих секретных шкатулок, встречающихся за последние дни. Недоверчиво покосившись на украшение, она сдерживает любопытство. Мгновенье спустя видя сомнения на ее лице, Люциус все же объяснил всю суть дела. — Этот медальон — артефакт. Если ты заметила, он очень древний, судя по шкатулке, запечатанной рунами. Не вздумай швыряться им, а тем более уничтожить его. Он поможет раздобыть пророчество, — предостерегающе процедил он сквозь зубы, уловив вызов в ее глазах. — Очередное задание Темного Лорда, о котором я не знаю?! — с долей иронии спросила Эммелин, в глазах которой заплескались злость и отчаяние. Ресницы Люциуса незримо дрогнули, в отличие от кадыка, резко дернувшегося вверх. Воспоминание о том, как своими поступками он причинил ей боль, крепко сжало внутренности мужчины. Оглядев Эммелин с головы до ног, Люциус крепче сжимает челюсть, будто борясь со своими чувствами, а затем зарычав, резко хватает ее за руки. — Повернись! Собирая волосы в сторону, Эммелин позволила Люциусу застегнуть застежку медальона, наблюдая за ним в зеркале. Вытянутое, напоминающее драконий глаз украшение, обрамленное в белое золото, обладало странной, но в вполне приятной энергетикой, которую ведьма почувствовала сразу. Камень мистически блеснул и завибрировав успокоился. Опустив широкие ладони на плечи девушки, Малфой прижался мощным торсом к стройной спине, вдохнул ее сладкий аромат и невесомо, как перышко или крылья бабочки, опалил дыханьем ее шею. Ощущая его приятное тепло и щекотку, в груди Эммелин поднялось радостное и томящее чувство. Все произошло так быстро, что волшебница потеряла контроль над чувствами, которые старалась держать в узде. Блаженно прикрыв глаза, она повернула лицо и ее губы тут же были схвачены властным поцелуем. Люциус обхватили ее талию и медленно спустился вниз, поглаживая живот. Сама же Эммелин накрыв его руки своими, направляла их к чувствительным местам своего тела. Твердая мужская плоть, упирающаяся в копчик, взволновала девушку, податливо принимающего его поцелуи. Разворачивая ее к себе, Люциус стал крепко прижимать ее, словно она вот-вот убежит, хотя Эммелин не сделала бы так на этот раз. Лаская пальцами его грудь, шею и плечи, мадемуазель с улыбкой проговорилась как сильно она его желает. Мгновенье и дыхание обоих волшебников стало сбивчивым, а воздух вокруг показался каким-то горячим и раскаленным. — Темный лорд зовет меня, — понизив голос произнес Люциус. — И смотри, дорогуша, не снимай его в течении семи дней, — предупредил он, все еще удерживая ее спиной к себе. Опомнившаяся от наваждения, Эммелин рассеянно захлопала глазами. Для чего воображение подкинуло такое видение? Это точно было не ментальное вмешательство со стороны Малфоя, в этом она была уверена на все триста процентов. Во всем виноваты похоть и страсть, ее чувства и желания, которые следует как можно скорее задушить, избавиться от них даже если будет очень больно. Хотя куда больнее разбитого сердца, царапающего душу при каждом дыхании. А может все-таки стоит дать им шанс? Чувствам, что так и просятся наружу в виде посылаемых сигналов тела и наполняют душу радостью? Ведь именно с этой мыслью она пришла сюда на самом деле. Отвечать себе Эммелин не захотела. Все, что она могла сделать в данный момент, это учтиво кивнуть, стискивая пальцы на пуговице блузы. Ничего не ответив, она лишь проводила раздраженным взглядом самодовольного волшебника с наглой ухмылкой, гордо вышедшего из секретной комнаты, все так же неизменно сжимавшего в руке полированную, черную трость.***
После объявленного Амбридж мероприятия, за завтраком в Большом зале, школа и все ее обитатели, как с катушек скатились. На каждом углу, в каждой кучке и компании, под каждым пергаментом домашнего задания и эссе, обсуждался предстоящий чемпионат по зельям. Казалось обучающиеся разделились на два лагеря: те кто был за проведение чемпионата, а их было большинство, предвкушали интересные знакомства и надеялись на то, что как и в прошлом году, администрация школы устроит бал, ну или хотя бы позволит денек отдохнуть от уроков, пока иностранные гости разместятся в предоставленные им апартаменты. Другие же, в основном это были золотое трио, как их прозвали за крепкую и верную дружбу, а также несколько студентов с их факультета и парочка с остальных, были категорически против. Пуффендуйцы даже пытались устроить бойкот, выстроившись по цепочке вдоль коридора ведущей в Большой зал, требуя отменить никому не нужный чемпионат в память о Седрике. Однако, что может сделать кучка каких-то детишек против новой власти в лице Амбридж, с наклонностями жестокой маньячки, иначе как пытки и наказания в виде выцарапываний на кистях и предплечьях надписей «Я не должен идти против системы. Я должен быть послушным учеником» специальным пером, никак не назовешь. Для проведения самого чемпионата, которого не проводили уже много лет, была выделена огромная территория за квиддичным полем. Как и предупреждала Амбридж, главной и ответственной по сооружению Таинственного сада стала Макгонагалл. Бедолага была так сильно вымотана за эти пару дней обустраивая и украшая павильон, тем более занимаясь им строго после проведенных уроков (опять же по приказу Амбридж), что казалось вот-вот упадет, потеряв сознание прямо на уроке, объясняя тему по трансфигурации. Бледная как мел старушка так бы и сделала, если бы не помощники и целебная настойка, придающая сил, которую та взяла у мадам Помфри на утро после подготовки и покрытия стен сада густыми лианами, дрожащими ногами доползая до койки больничного крыла. Профессор Стебель и профессор Флитвик, первыми пришли на помощь к коллеге. Окидывая виноватым взглядом только что уложенные дьявольские силки в одно из темных расщелин сада, Помона жалобно вздохнула, беря в руки хорошенькую, созревшую тыкву с длинными, цепкими стеблями. Филиус Флитвик также помогал накладывать специальные заклинания, которые должны были запутать участников чемпионата. Вовремя увернувшись, он бросил заклинание в гигантскую дионею, захотевшей слопать маленького профессора, которая, завизжав и заскулив спряталась в свое укрытие. Другие профессора также вносили вклад в сооружение сада, помогая по мере возможности. Например, Батшеда Бабблинг наносила руны на специальные таблички, а Вильгельмина Граббли-Дёрг, которая стала временным преподавателем, заменив полувеликана Хагрида, подготавливала места обитания для волшебных существ. Для мадемуазель Дюваль, директриса подготовила не менее ответственное задание. Злопамятная горгулья, нетерпящая ее выходки на последнем собрании, тщательно изучила досье молодой ведьмы. Аргументируя ее обучение в академии магии Шармбатон и то, что на протяжении всей учебы она занималась танцами, директриса раскомандовалась, назначив мадемуазель Дюваль ответственной в подготовке учеников этому ремеслу, приветствуя иностранных волшебников от лица Хогвартса. Рассерженная идеей танцевать и скакать перед кучкой неповоротливых нарглов, Эммелин яростно толкнула тяжелые двери, скрипуче отворившиеся с лязгающим кольцом ручек. В специально выделенном кабинете собрались желающие и те, кто отбывал наказание за потасовку в Большом Зале. Не подающая вида недовольной и нахмуренной, девушка отвернулась, вовсе не жаждущая в перспективе вновь выслушивать детские гадости, которыми бросались в друг друга соперники факультетов орла и змеи, подошла к волшебному проигрывателю и взмахнула волшебной палочкой. — И так, — начала мадемуазель, хлопнув в ладоши, привлекая к себе внимание и заставляя бормотание смениться тишиной. — Как и вы, я также нахожусь в полном восторге встречать иностранцев от лица нашей замечательной школы! — Нам обязательно скакать перед ними? Слишком велика честь, — проворчал Драко, недовольно сидевший на подоконнике. Еще не извинившийся за свои слова, он не отвел задумчивого и не веселого взгляда. Малфои никогда так не делают. Драко продолжил обозленно буравить преподавательницу, из-за которой ему пришлось недоуменно и терпеливо выслушивать пару ласковых от Малфоя-старшего. Парень действительно не понимал, почему отец так жестко поговорил с ним, но все же склонялся к версии, что тот просто слишком устал от заданий Темного Лорда, а тут еще он едва не запятнал репутацию чистокровных Малфоев затеяв драку. Казалось бы, и с кем? С каким-то вонючим Уизли, не стоящим даже внимания и не менее поганой и мерзотной грязнокровкой, да еще и святым Поттером в придачу. Последнего он также сверлил состроив на лице кислую мину. Все что сказала мадемуазель Дюваль так это то, что здесь никого не принуждают и она вполне может сделать номер с двумя студентами, а те, кто не желает оставаться, могут идти к Макгонагалл после занятий и помогать строить сад. Ученики с интересом шептались между собой, кто же будет участвовать на чемпионате. — Профессор Дюваль, а вы не в курсе как проходит отбор? — Захотелось получить приз, Уизел? Надеешься продать его и купить еду для своей семейки? — съязвила Паркинсон, сидевшая на лавочке подле ног Малфоя, на что сразу же получила замечание профессора. Грейнджер, как обычно напутствовала друзьям сохранять спокойствие и не обращать внимание, но тут же открыла рот услышав ядовитые слова Малфоя. — На этот раз тебе не удастся подкинуть свое имя в кубок, а если и удасться, я надеюсь ты мигом отправишься к своему дружку из Пуффендуя, которого так безжалостно убил! Вспоминая лицо Седрика, лежавшего в той траве, Поттера будто взяли за шкирку и резко засунули в тугое желе, где не было воздуха. Вновь терзаясь угрызениями совести за то, что, если бы не его пресловутое благородство разделить победу вместе, Седрик Диггори не встретился бы с Волдемортом в Литтл-Хенглотоне и остался бы жив, Гарри перестал дышать. В классе повисла полная, сгущающаяся тишина. Даже Трейси, до этого жующая какие-то диетические сухарики, перестала хрустеть в надежде услышать, что скажет Поттер о бывшем красавчике школы. Резко повернув голову, будто неправильно расслышав слова, Гарри уставился на Малфоя, а затем медленно растянул губы в злобной и кривой усмешке. — Что ты там мямлишь, Поттер? Язык проглотил от радости? — Гарри тебе не хорошо? — взмолилась перепуганная Гермиона вцепившись за плечи мальчишки, нервно дергающего пальцы. — Авада кедавра! Поступок, совершенный Поттером, вызвал просто сумасшедший переполох в классе. Кто-то завизжал, кто-то закричал, некоторые в страхе отпрыгнули назад вместе с Малфоем, которого какие-то силы отбросили в сторону. Естественно, у Поттера не получилось нанести вреда, ведь для этого непростительного заклинания нужны тренировки и тьма, завладевшая душой. И даже если из конца волшебной палочки избранного не вылетел зеленоватый цвет, все же вовремя среагировав на это, Эммелин перегородила путь к Драко, выкинув его почти в самый дальний угол кабинета. — Считай это предупреждением, хорек, — не сводя глаз с обомлевшего Драко, — в следующий раз ты точно получишь, — накричав, Гарри рассерженно отпихнул от себя Гермиону и вышел из кабинета кипя от злобы. — Все это слышали, да? Теперь ему не отвертеться, — понимая, к чему может привести ошибка избранного, предупредил Драко. — Мой отец узнает об этом! Хватит, Пэнс. Лучше сделай для меня… — тихо произнес он на ухо Паркинсон, округлившей болотно-зеленого цвета глаза. Скользнув на преподавательский стул с высокой спинкой, Эммелин закрыла глаза молясь, чтобы этот цирк поскорее закончился и чтобы Люциус наконец приструнил сына, доставшего уже и ее, своим вредным характером, не чуть не уступающего какому-нибудь маглу. Придет ли он вновь, размышляла мадемуазель втянув побольше воздуха. Легкая улыбка заиграла на ее губах при мысли о Люциусе, на фоне ускользающей мелодии, исходившей из волшебного проигрывателя. Мелодия вальса, под которую они когда-то танцевали. *Ynot rebagon — Пропустите меня, на Валирийском языке