— Ладно, тогда… Раз уж мы оба здесь, давай просто сделаем эту встречу интересной, что скажешь?
Юнги пропускает вопрос мимо ушей. Его спутник, сидящий напротив него, небрежно пожимает плечами. Он не думал, что зайдет так далеко, будучи полностью откровенным. На самом деле, его друзья вразумили его не рушить начатое. Но несмотря на все предупреждения, включая сообщения, которые продолжают жужжать в его телефоне в этот самый момент, он так сильно психовал из-за этого, что в конечном итоге сделал прямо противоположное, раскрывая все карты. Он полагал, что его автобиография в лучшем случае указывала на социальную отстраненность, в худшем — неопытность. Кто знал, что быть откровенным и сказать кому-то, что ты даже не тот человек, кто создал этот дурацкий профиль и начал весь этот неловкий процесс, на самом деле будет достаточно удачным решением, чтобы они действительно захотели продолжить общение?
Итак, вот он, Мин Юнги, самоуверенный троглодит, уставившийся в ядерно-розовые, похожие на жвачку, пушистые волосы парня-совершенства, который пожал плечами так, будто тяжесть за все вышесказанное скатилась с его плеч после того, как Юнги объявил, что не заинтересован в продолжении этой ночи. У Юнги теперь есть два варианта, в то время, как до этого момента он видел только один. Он мог остаться или уйти. Он прикидывает, сможет ли это свидание пройти хорошо с его неловким признанием, и так как он уже проделал весь этот путь…
— Ну, я просто не хотел подавать ложных надежд, и я чувствовал ответственность, чтобы признаться лично тебе, когда узнал, что мои любопытные друзья сделали это. Еще раз прошу прощения за это…
Свидание, как, помнится, говорил Юнги. Чимин лишь поднимает руку и отмахивается.
— Честно говоря, Юнги-ши, это очень похоже на Уэстли, но, ради бога, не извиняйся. Твоя честность, на самом деле, очень помогла. И послушай, как я понимаю, ты здесь, потому что понятия не имел, что, собственно, происходит, а я здесь, раз уж мы в духе честности, то сделаю дружеское напоминание, так как по счастливой случайности отказался от отношений ради бесплатного бургера и отвлечения внимания. Таким образом, мы могли быть подобны двум мимо проходящим кораблям, которые проживают свою важную, или в моем случае, не очень важную жизнь, или мы можем максимально насладиться этим вечером, после которого вновь обратимся к своей важной, или, опять же, в моем случае, не очень-то и важной жизни.
Это заставляет Юнги моргнуть. Опять же, ему нужно время, чтобы всё переварить. Чимин говорит громко. Быстро, оживленно и интенсивно. У Юнги вроде как есть такой друг, и теперь это обилие оживленности становится невыносимым для парня, который тихо скользит по жизни. В этом Чимине есть что-то противоречивое, но завораживающее. На первый взгляд он похож на одну из тех пушистых игрушек для деток, которые боятся монстров под кроватью. Юнги знает, потому что он сам был одним из тех детей, и он хотел, чтобы у него была такая же пушистая игрушка, как Чимин на первый взгляд. Но что-то есть в глазах его спутника; укол, жадность, немножко избытка огонька, вызов и какой-то «ох», который одновременно обезоруживает и хаотичен. Юнги не совсем уверен, что с этим делать.
Прошло много времени с тех пор, как он был на свидании, не говоря уже о таком необычном. Он даже не думал, что всё зайдет так далеко. Настолько, что у него в багажнике лежит белье, которое он собирался принести домой и сложить.
Пока его мозг догоняет все это, он отдаленно слышит, как сам спрашивает: — Уэстли?
Должно быть, это был неправильный вопрос.
Следующее, что он помнит, — это то, что Чимин сидит прямо, комично широко раскрыв глаза и размахивая руками. Он снова громко говорит, задаваясь следующим вопросом: — Пожалуйста, скажи мне, что ты видел или, по крайней мере, читал «Принцессу-невесту»?
Юнги моргает. И снова моргает. По его лицу должно быть видно, что он ничего не замечает.
Он наблюдает, как Чимин поправляет свои волосы, фыркает, а затем говорит: — Если бы ты не был живым воплощением лютика, я бы действительно прервал это свидание прямо сейчас! — а затем он в ужасе падает обратно на свое место.
Юнги поймал себя на том, что краснеет. Он думает, что с ним флиртуют, но не может быть в этом слишком уверен. Ему никогда раньше не делали комплиментов в виде цветов.
— Э… Спасибо? — должен ли он был благодарить его? Он не знает. Прошло слишком много времени, и он уже забыл о существовании этикета.
Пак Чимин, кажется, воспринимает все это спокойно, то, что он делал на протяжении всего их не очень свидания. Юнги наблюдает, как его пухлые губы складываются в ухмылку, и он снова пожимает плечами.
— Ты не ответил на мой вопрос, — продолжил другой. — Но, как я могу судить, смотря на твое явное заблуждение и полное непонимание отсылок на литературу, ответ «да»?
И хотя Юнги действительно не уверен, издеваются над ними или заигрывают, он говорит: — Конечно. Ты сказал, что давай сделаем все возможное, чтобы провести время хорошо. Что думаешь?
Что самое худшее, что может случиться?
*.*
— Топ-девять вещей, которые вы никогда не должны делать на первом свидании? — Юнги склонил голову набок, прищурившись, чтобы посмотреть на экран телефона Чимина. Он пододвигается ближе к нему в кабинке, где они сидят, чтобы было лучше видно.
Чимин кивает с большим пылом и энтузиазмом. — Ладно, послушай. Ну, раз уж мы, скорее всего, больше никогда не увидимся, почему бы не извлечь из этого максимум пользы, не пойти на все и не сделать все то, что, как они говорят, ты не должен делать на свидании, а потом просто забыть об этом?
— Ну, ты кажешься достаточно милым человеком, Пак Чимин-ши. Я не хочу, чтобы мы ненавидели друг друга, даже если мы не сделаем этого снова? — Юнги никогда намеренно не пытался саботировать свидание. Непреднамеренно? Это уже другая история.
Он все обдумывает. Юнги не совсем уверен, к чему ведет Чимин со своим предложением. Но с другой стороны, он не может сказать, что когда-либо был уверен, что другой согласился продолжить то, что не должно было произойти… по крайней мере, со стороны Юнги. Юнги не уверен, должен ли он сожалеть о том, что сделал выбор остаться подольше. По крайней мере, у них есть молочные коктейли.
Чимин прочищает горло и ухмыляется. — Если бы ты только носил черную бандану и боролся с грызунами необычных размеров… — и он замолкает.
Юнги не уверен, что это значит, но, судя по ленивой улыбке Чимина, вероятно все в норме. С другой стороны, его замешательство может отражаться на лице, и, возможно, над ним насмехаются.
— Не думай о нашей встрече, как о свидании. Не нужно притворяться. Можешь даже не стараться. К чёрту всю эту дерьмовую помпезность, нервозность и чрезмерную вежливость. Я чувствую себя очень откровенным и свободным с тобой, потому что знаю, что эмоционально недоступен, а ты очень хочешь жить в своей пещере, как ты ее называешь, — делится Чимин.
Неумелый. Именно в этот момент Юнги официально решает, что он действительно неумел. Он не может поверить, что рассказал незнакомцу, что ему нравится тусоваться в своей пещере. Пока он внутренне ругает себя, голос Чимина возвращает его в реальность.
— И поэтому это действительно немного освежает — быть здесь, отбросить все ожидания, поскольку ни один из нас ничего не получит от этого, кроме молочных коктейлей, я прав? — весело спрашивает он. — Как говорится, некоторые люди чувствуют себя более непринужденно, делясь интимными моментами с незнакомыми людьми. У меня такое чувство.
О Пак Чимине действительно можно многое сказать. Даже если он наблюдал за ним всего несколько минут. Юнги не особо понимает, что это за вещи, но он знает, что их много. Если бы все было наоборот, он не уверен, что сказал бы много о нём, потому что у него не находится даже пары грамм силы духа, достаточной, чтобы превратить это в нечто большее. Он, вероятно, залечивал бы свои раны, поджав хвост, сожалея о жизни за бутылкой виски. Все это выходит за рамки его нормы, поэтому он считает, что этого не повторится. Так почему бы и нет?
— Почему-то мне кажется, что меня эксплуатируют, Пак Чимин-ши. Откуда мне знать, что у тебя не вошло в привычку соблазнять пыльных одиночек бесплатными молочными коктейлями? — на лице появляется полуулыбка. Юнги надеется, что этого достаточно, чтобы показать свою попытку быть игривым.
Дело не в том, что он плохо разбирается в чувствах. Ладно, так и есть. Иногда он действительно плохо разбирается в чувствах. Но он надеется, что его старания сделать эту ночь веселой будут оправданы. Чимин награждает его звонким смехом и шумно откидывает голову назад. Улыбка Юнги превращается в ухмылку.
— И откуда мне знать, что ты просто не играешь в отшельника, чтобы развести эмоционально измученных людей на молочный коктейль, а? — идет навстречу Чимин с приподнятой бровью и скрещенными руками в придачу.
Когда Юнги шел в этот ресторан, на его плечи давило так много всего. Он даже не осознавал этой тяжести, пока не перестал чувствовать ее где-то между признанием собственной некомпетентности и дерзкими ответами.
Он фыркает и смеривает Чимина равнодушным взглядом. — Даже не думай об этом. Я — хён. Я плачу. Конец дискуссии.
Улыбка Чимина ослепительна. Яркая, оглушительная, озорная. — Ты действительно один из них, а, Уэстли? Ты даже не знаешь этого, — он хихикает про себя, и в выражении его лица читается секрет, которого Юнги явно не знает. — Ну, я согласен, чтобы ты оплатил молочные коктейли, если я выберу, что мы будем делать на этом свидании. И я говорю: мы попытаемся пройти через этот нелепый список, договорились?
Юнги снова фыркает и пожимает плечами. Он снова наклоняется, читая вслух. — Во-первых, будь груб с персоналом, — он замолкает и погружается в себя, будучи подавленным. — Я… мне очень жаль, Чимин-ши, но у меня есть хен, который работает в ресторанном бизнесе, и я просто не могу…
Прежде чем он продолжает, Чимин снова отмахивается от него и качает головой. Он кладет руку под подбородок и хлопает ресницами. — Держу пари, ты бы полностью пережил Огненное Болото… — и это звучит немного грустно для Юнги, но затем он снова наблюдает, как другой улыбается самому себе от своей секретной шутки, а затем качает головой. — На самом деле у меня тоже есть хен в индустрии, и у меня такое чувство, что если я даже попробую, его нос задергается, и он отравит мою еду. Видишь? Кто знал, что у нас есть что-то общее. Ладно, давай двигаться дальше! Номер два…
Он наклоняет телефон в сторону Юнги и жестом просит его снова прочитать вслух. — Постоянно проверяйте свой телефон…
Глаза Чимина загораются, и он подпрыгивает на своем месте, — Давай прочитаем первые пять сообщений на телефонах друг друга! Что думаешь?
Юнги может сказать, что его лицо выражает каждую частичку страха, судя по выражению лица Чимина. Как будто он тайно находит удовольствие в нынешнем страдании Юнги. Не то чтобы Юнги был против чего-то столь абсурдного. Дело в том, что его друзья взрывали его телефон все время, пока он был здесь, и поэтому он может только представить, какое досадное дерьмо ему присылают прямо сейчас. Он не уверен, что хочет раскрывать это самому себе, не говоря уже о незнакомце. Особенно такому незнакомцу, как Пак Чимин, который сейчас возбужденно протягивает руку, одновременно с этим предлагая свой телефон. Плечо Юнги неохотно опускается. Он сказал, что здесь он будет другим. Что сделает все возможное. Что самое худшее, что могло случиться, верно? Обмениваясь телефонами, он мысленно стонет, пока жужжание в руках Чимина продолжается, к большому удовольствию тех, кто не на свидании.
— Что означает «БВМЗ», Юнги-ши? — слышит он. Это только начало.
Юнги вздыхает, — Боль в моей заднице… — делится он. Чимин весело хихикает и Юнги на самом деле считает это очаровательным.
— Это твои друзья? Они у тебя в контактах как «заноза в заднице 1» и «заноза в заднице 2»? — спрашивает он вслух, хихикая. Это явно забавляло. К большому огорчению Юнги.
— Ты их не знаешь, иначе ты бы понял мою боль… — Юнги не пытается ныть, но он уверен, что, скорее всего, это звучит именно так. Будто он надутый капризуля. Однако это, похоже, не влияет на Чимина, который просматривает телефон Юнги.
— Вау, ты действительно был прав. Ты не должен уходить. Они буквально взорвали твой телефон, чтобы убедиться, что ты не рассказал мне все то, что в конечном итоге рассказал, — снова хихикает Чимин, — и похоже, что они на самом деле приехали к тебе домой, чтобы убедиться, что ты не вернулся. Вау! — присвистывает он и усмехается.
Юнги хрюкает и опускает голову, — Вот о чем я и говорил! Боль в заднице. Моя мама даже не вертит меня так!
— Говоря о твоей омме, она говорит, я цитирую: «Мин Юнги, вытащи голову из своей задницы, выйди из своей пещеры и обязательно позвони мне, я знаю, что ты читаешь это! Не заставляй меня ехать в Сеул!» Вау, она звучит очень устрашающе… — тем не менее, Чимин все еще хихикает, явно взволнованный всем этим испытанием.
Несмотря на то, что Юнги давно не был на свидании, он думает, что даже с учетом смущения, неловкости, унижения и нестандартности всего этого, на самом деле всё не так уж и плохо. Может быть, это был хороший перерыв для разнообразия. Однако он не признается в этом своим друзьям. Они слишком много вмешиваются в его жизнь.
И, говоря о его друзьях, — Твои друзья снова написали смску, Юнги-ши! Они сказали, что просто проехали мимо ресторана и увидели, что твоя машина все еще припаркована.
Чимин, кажется, получает от этого полное удовольствие, потому что он откидывается далеко назад и чуть не падает, смеясь. Если бы Юнги мог дать цвет для этого смеха, это было бы что-то неоновое.
Он поймал себя на том, что вздыхает и жалобно качает головой. Проверив сообщения Чимина, он меняет тему, делясь: — Похоже, твой хен хотел напомнить тебе, чтобы ты не кусал этого парня. Я предполагаю, что на этот раз это должен быть я. Он кажется достаточно милым. Я не принял тебя за кусачку, Чимин-ши, — он прочищает горло. Это его флирт? Может быть? Нет? Ладно, может быть, немного?
Чимин ухмыляется, — О, Юнги-ши, ты даже не представляешь…
Если бы Юнги пил свой молочный коктейль или стакан воды рядом с ним, он бы подавился этим. Вместо этого он давится воздухом, — Верно, — откашливается Юнги, — э-э-э… Я не уверен, хочешь ли ты, чтобы я увидел это в следующий раз…
И он поражен и дезориентирован, но снова происходит фирменный взмах беспечной руки Чимина.
— В чем дело? Мне нечего скрывать. У нас не свидание, помнишь? — небрежно делится Пак, откинувшись назад и раскинув руки на крышке кабинки.
Он может быть небрежен во всем этом, но шея Юнги медленно краснеет. Он осторожно поворачивает телефон к Чимину, — Я имею в виду, если ты уверен… — а затем он замолкает и наблюдает, как глаза Чимина за считанные секунды превращаются из холодных и расслабленных в блюдца.
Он выхватывает телефон и вскрикивает. Некоторые посетители ресторана поворачивают головы в сторону шума, — Э-э… Давай просто перейдем к следующему номеру.
Он покрывается насыщенным румянцем. Да, Юнги определенно не должен был этого видеть.
— Номер три, — читает Юнги, как только они оба приходят в себя, — поговори о своем бывшем… не хочешь ли ты начать с этого? Что-то мне подсказывает, что у тебя, вероятно, есть что рассказать.
Чимин снова неоново смеется. Его смех не утихает, когда он говорит, — О, некоторые из них были просто богомерзкими. У меня есть несколько забавных, странных… давай посмотрим, — он задумался на мгновение. — О! У меня был бывший, который ломал все мои вещи. Я имею в виду, назови хоть что-то, что ты считаешь нерушимым, и ему все равно удалось его сломать. Было настолько невыносимо, что мне пришлось накрыть всю мебель пластиком пока мы встречались.
Юнги наблюдает, как Чимин качает головой, а затем проводит рукой по своим волосам цвета жевательной резинки, явно расстроенный, — Это даже не шутка. Он часто пропадал, да? И вроде бы я все понимаю. Людям нужно побыть наедине с собой. Но я, как правило, более практичный любовник, так что, знаешь, мне было немного неприятно, что он просто встанет и исчезнет, а потом захочет прийти и поговорить об этих путешествиях, которые у него были. И все же, когда мы, наконец, занялись сексом в первый раз, он буквально появился с кольцом на следующий день и сделал предложение. Боже, после того, как я сказал ему, что мы должны сделать перерыв, он продолжал посылать мне эти сонеты и любовные записки, а их было очень много. Так что я закончил тем, что стал его игнорировать, потому что я просто не думаю, что он это понял.
Чимин посмеялся, но это не похоже на неон. Этот смех ему кажется немного подавленным, с серыми оттенками. Юнги не может сказать, что винит его. Он вздрагивает. Юнги не гордится тем, что он лучший парень на свете, но даже он знает, что это звучит довольно высоко в списке «нет-нет».
— Ну… это… Я этого не ожидал. Неудивительно, что ты такой… как ты это сформулировал… стремишься разрушить патриархат, отказывая мужчинам в романтических отношениях из-за одной отвергнутой любви, — добавляет он наконец, и Чимин фыркает. — Ты сожалеешь о чем-нибудь?
Он наблюдает, как Чимин останавливается на мгновение. Затем не-партнер продолжает: — У меня был хён, с которым я танцевал. Какое-то время мы были партнерами по танцам, но потом, наконец, решили посмотреть, к чему все может привести. Я думал, знаешь ли, основываясь на нашем партнерстве, что мы вполне совместимы. И ты знаешь, секс с ним был великолепен. И он очень хорошо целовался. Но у него была привычка проявлять чрезмерный энтузиазм по поводу всего, включая иногда секс. И ты знаешь, что иногда происходит, когда люди перевозбуждаются. Итак, однажды мы гуляли, и я действительно напился и, ну… Я случайно сказал некоторым его коллегам, что, когда он немного волнуется, он делает это довольно быстро, но потом я отключился, и в то время я не знал, что на следующий день он намеревался удивить меня и представить своей семье. И они пришли к нам, споря… это было так неловко. Он изобразил меня любовью всей своей жизни, и они накинулись на меня, крича о прелюдии. Излишне говорить, что мы расстались не очень хорошо. Он перестал со мной разговаривать, и я не ожидал, что это произойдет, понимаешь? Сначала мы были друзьями, а потом это просто прекратилось… Я… я несколько раз пытался связаться с ним, просто чтобы поговорить и даже извиниться. А он продолжал избегать меня, так что я в конце концов понял намек и сдался, — Чимин пожимает плечами, мешает молочный коктейль соломинкой, а затем делает глоток.
— Ты знаешь, в советах говорится не добавлять свою собственную историю к чьей-то боли, но так как мы нарушаем все правила… Я не знаю, чем это поможет, но я — самое неловкое свидание на свете. Нет, правда! Однажды я был с кем-то на свидании, и мы решили пойти в кино. И я не купил билеты заранее, так что, когда мы добрались туда, мы оказались в разных концах театра. Поэтому я посмотрел фильм один, как и этот человек, а потом, когда все закончилось, я просто неловко помахал рукой и ушел… — Юнги даже демонстрирует, как он помахал, и какое лицо он помнит.
Несмотря на то, что прошло много времени с тех пор, когда это произошло, ситуация продолжает всплывать в его памяти, и он сожалеет, что тогда у него не было присутствия духа. Он не может поверить, что сделал это. Он не может поверить, что поделился этим.
Тем более, когда клубничный молочный коктейль вылетает изо рта и носа Чимина. Юнги в панике выскакивает из кабинки, а затем протягивает ему салфетку и опрокидывает воду. Она разливается по столу, и Чимин смеется еще сильнее, когда вода начинает капать на рукав его рубашки. Они оба, кажется, не замечают постороннего присутствия, когда Чимин вытирает глаза и встает.
— Подожди, мы должны побольше погрузиться во все это после того, как я вытрусь полотенцем. Не может быть, чтобы у тебя не было более неловких историй о свиданиях. Никуда не уходи, я обязан знать всё! — а потом он уходит, громко гарцуя по направлению к тому, что, как предполагает Юнги, является туалетом.
*.*
— Ух… Я знаю, что мы решили нарушить все правила свиданий, Юнги-ши, но привезти своих детей на первое свидание, даже нет в этом списке… — он слышит, как Чимин осторожно говорит, когда скользит назад в будке.
Юнги не выходил из ступора с тех пор, как все произошло после ухода Чимина. Какая-то часть его мозга вспомнит, что он просто занимался своими делами, убирал со стола, когда что-то дернуло его за штанину, и он, возможно, взвизгнул октавами, которые должны слышать только собаки. Это нечто — с парой больших, ярких глаз, заставляющих Юнги издавать звуки, которые звучат поразительно близко к крикам динозавров. Прежде чем он успел по-настоящему осознать все, что происходит, перед глазами появляется короткая, маленькая, липкая ручка и круглое пухлое лицо. Ребенок. Чей-то ребенок сидит под столом в их с Чимином кабинке. И прежде чем он успел полностью осознать это, упомянутый ребенок забрался ему на ногу, пробираясь на колени. Его мозг в какой-то момент также будет обрабатывать, как мальчик, немного старше, проскальзывает в кабинку что-то бормоча. Но сейчас ничто из этого даже отдаленно не воспринимается его головой.
Он может сказать, что Чимин изучает сцену перед ним. Он видит, как Чимин вопросительно смотрит на него, приподняв бровь и наклонив голову. Юнги, должно быть, выглядит потрясенным, чертовски близким к кататонии. Он не пошевелил руками, которые неловко раскинуты по бокам стола, цепляясь за него изо всех сил. У него такое чувство, что глаза вот-вот выскочат из орбит.
— Милые дети, Юнги-ши… — он слышит, как медленно осмысливает всё Чимин. Но Юнги не может двинуться с места. Не двинется. Он не понимает, что происходит в данный момент. — Сколько им лет?..
Слова. Юнги их знает. Он думает, что знает их. Верно. Слова. Он может это сделать, — Чимин-ши, я думаю, на меня нападают маленькие монстры с липкими мордочками… — ладно, это не те слова.
Он видит, как Чимин ухмыляется, качает головой и проводит рукой по лицу, — Ну, мы же говорили, что сделаем эту ночь интересной, — затем он поворачивается к старшему маленькому мальчику, который тихо, но счастливо сидит между ними, дрыгая маленькими ножками и покачивая головой из стороны в сторону, пока пьет молочный коктейль Юнги.
— Привет, сладуся, меня зовут Чимин, а это Юнги. А как тебя зовут? — мягко спрашивает он со своей неоновой улыбкой.
Маленький мальчик расплывается в широкой квадратной улыбке. Его лицо грязное, молочный коктейль растекается по верхней губе, а лохматые темные волосы вьются над большими любопытными глазами. — Привет! Я Тэхён, но мне нравится, когда мои друзья называют меня Тэ-тэ! Ты мой друг? Я уже большой!
Он поднимает три маленьких пальца, затем делает еще один восторженный глоток молочного коктейля Юнги, но пьет слишком быстро. Он крепко зажмуривается и качает головой — в голову ударил морозец от мороженого, — Это о-о-очень вкусно!
Юнги слышит, как Чимин начинает ворковать от умиления. Конечно, Чимин был бы открыт для подобных вещей. Конечно, именно так будет проходить их не-свидание, — Я рад знакомству, Тэхён. А кто этот милый маленький крольчонок на коленях у Юнги-ши?
— Его зовут Чонгуки. Но я зову его Куки! — а потом маленький мальчик хихикает про себя, что было очень похоже на Чимина.
Как будто тайны мира принадлежат им, включая все шутки вселенной. И Юнги, конечно, не посвящен ни в одну из них. Тэхен снова с энтузиазмом дрыгает ножками и говорит: — Он просто ребенок! Но он мне нравится. Ему, кстати, тоже уже много лет!
А затем он поднимает один маленький пальчик, прежде чем снова обратиться к
Юнги своему коктейлю.
— О, ты такой большой мальчик, заботящийся о своем младшем брате! — поощрительно говорит Чимин, а затем осторожно продолжает: — К-как ты сюда попал?
Судя по лицу Чимина, Юнги считает, что он все еще думает, что эти дети — его. Но затем Чимин делится взглядом неуверенности и беспокойства, особенно учитывая контузию Юнги, и где-то в доступной функционирующей части разума Юнги, он думает, что, возможно, грязных лиц, испачканных подгузников и рваной одежды достаточно, чтобы начать бить тревогу. Он заходит обратно в будку, слыша тихое хихиканье.
— Ты забавный, Чимми-хенни. Куки мне не брат, глупец. Я его защитник! Мы встретились в приюте… приют… месте, куда ходят дети, у которых нет ни мам, ни пап! — ребенок говорит это так сухо и буднично, как будто они просто должны знать.
Затем малыш оглядывается, прежде чем немного присесть, и показывает крошечным пальцем Чимину. Чимин мягко улыбается и наклоняется к маленькому мальчику.
Юнги наблюдает, как он сжимает свой маленький ротик и самым громким шепотом говорит: — Мы должны были оставаться с людьми в черном, но они кричат и говорят гадости. Они забрали нас из дома и сказали, что мы должны быть очень тихими…
Это, кажется, встряхивает Чимина, потому что он смотрит на Юнги, пытаясь заставить его прийти в себя. Юнги, наконец, моргает и глубоко вздыхает. В глазах Чимина он видит нечто большее. Чимин наливает остаток молочного коктейля в стакан, из которого пил Тэхён, затем хлопает мальчика по макушке. Глаза малыша загораются, и он снова начинает пить и напевать что-то неразборчивое. Чимин наклоняется к Тэхёну и Юнги.
— Я… Когда я выходил из туалета, то услышал, как эти два парня что-то говорят о поисках мальчишек, потому что они не смогут получить хороший заработок, если у них будет только пятеро вместо семерых, обещанных какому-то человеку, которого они назвали Тигром. Ох… Ха-ха… Я не думал об этом, но теперь, когда… Мне кажется, нам нужно вызвать полицию, Юнги.
Прежде чем Юнги успевает ответить, он видит, как Чимин хватает свой телефон, но их обоих поражает испуганное выражение с широко открытыми глазами на лице маленького мальчика, который внезапно бросил пить.
— Т-ты не можешь звонить в полицию! Люди в черном сказали, что у них есть друзья-полицейские, и они могут убить нас, если мы не будем послушными! — он тихо шепчет, дрожа. Юнги обменивается взглядом с Чимином.
Он, по общему признанию, не уверен, во что, черт возьми, они ввязываются. Если они вообще в чем-то замешаны. Но он знает, что бы они ни делали дальше, это должно произойти быстро. Он наблюдает, как Чимин опускается ближе к потрясенному маленькому мальчику.
— Тэхён… Тэ-тэ, м-мы не будем звонить в полицию, хорошо? Ничего, если я потру тебе спинку? Когда я был маленьким, и все было страшно, мне нравилось, когда мне растирали спину. Так нормально? — мальчик кивает, шмыгая носом.
Чимин потирает спину сначала нерешительно, потом успокаивающе. Он снова смотрит на Юнги с вопросом в глазах, — Что нам делать? — он пораженно размыкает губы, сбитый с толку. Чимин кажется совсем тихим, и все же, все еще слишком громким, к его удивлению.
— М-мой друг! Один из моих болей… один из БВМЗ… адвокат. Если это не что-то хорошее, и было бы опасно вызывать полицию, он может знать более выигрышные варианты? — предлагает он.
Он не уверен, что заставляет его подражать Чимину, потирая спинку ребенка, который оккупировал его коленки, чувствуя себя на них как у себя дома. Она мягкая под его большой рукой, которая занимает большую часть спины мальчика. Чимин внимательно наблюдает за ним, переводя дыхание.
— Т-ты сделаешь это со мной? Я не собираюсь оставлять этих детей одних… — решительно, неоново проговаривает Чимин, очень похоже на опыт Юнги в прошлом, как бы долго ни длилось их не-свидание. Он знает.
— Что ж, мы договорились сделать этот вечерок интересным, — добавляет он.
На это Чимин мягко улыбается, сомкнув губы, — Я знаю, что мог и не показывать этого, но я верю, что вещи случаются по какой-то особой причине, и по какой — только Вселенная знает, почему они оказались в этой будке вместе с нами. — он пожимает плечами, затем потирая затылок.
Он нервный, неуверенный и очень взволнованный, если честно. Он может даже приблизился к тому моменту дня, когда он начинает чувствовать себя чрезмерно возбужденным. Что-то, однако, в том, как Чимин ухмыляется, растягивая свои губы в этой полуулыбке, цветом не уступающие цвету его волос, кажется, заземляет его.
— Ты действительно Уэстли. У тебя косматые светлые волосы и все такое, — слышит он, а затем: — как они вообще сюда попали? Как нам их отсюда вывести? И куда мы их вообще возьмем?
Маленький мальчик ерзает на диванчике, и прежде чем Юнги успевает что-то добавить, он взволнованно, как заговорщик, говорит: — Люди в черном сказали, что мы не должны выходить из большого фургона потому что мы с Чонгуки самые маленькие. Но я сказал им, что мне нужно сходить на горшок, и сидеть на полу было больно моей заднице! Он слишком ухабистый! И затем… а потом они привели нас всех сюда, и когда мы пошли на горшок, я проделал волшебный трюк и испарился, когда они меня не видели, и выпустил Куки из кресла, пока они смотрели на старших детей. А когда Чонгуки вывернулся и пополз, и я тайком пополз с ним, мы нашли Юни-хена! Он хороший парень. Он дал нам сладкого молока. Оно такое холодное!
Он снова хихикает про себя, как будто одержал самую большую победу, — Они сказали, что быть хорошим мальчиком означает, что я должен слушаться их, и сестра в детском доме сказала: «Тэхен, мы не берем то, что нам не принадлежит!» — затем он надувает губы и скрещивает руки на груди, выглядя опустошенным. — Но я не думаю, что я плохой мальчик, если я взял это… на нем есть мое имя и имя Чонгуки! Я знаю свои письма!
Затем он шевелится, чтобы поднять рубашку. Между его брюками и нижним бельем засунуты две папки из манильской бумаги. Он вытаскивает их с помощью Чимина. Внутри папок, по-видимому, находятся все документы мальчиков, указывающие на то, что они находятся под опекой государства, и в том числе фотография. Чимин практически задыхается и смотрит на Юнги, а затем снова на Тэхена, который указывает: — Видишь, там написано Ким Тэ-тэ и Чон Чонгуки! Это мы! Разве это не значит, что это мое, и я хороший мальчик, Чимми-хен?
Чимин проводит рукой по растрепанным волосам Тэхена, — Ты, Тэ-тэ, самый лучший мальчик, ты маленький гений. Ты так хорошо справился! — маленький мальчик расцветает от комплимента.
Тэхен тянет Юнги за рукав рубашки, пытаясь произнести слово «гений». Юнги мягко улыбается и кивает, затем снова переводит взгляд на Чимина.
— Хен! Это их документы. Что-то подсказывает мне, кем бы ни были эти люди, если они поймут, что дети исчезли вместе с их документами, они будут не слишком счастливы. Мы должны что-то сделать, причем очень быстро. Я даже не могу взять их к себе домой. Это даже не дом, а какая-то обувная коробка… что нам делать? И если у них есть другие дети, как мы их вытащим, или расскажем кому-нибудь?
Они тихо разговаривают, и Юнги находит время, чтобы оглядеть ресторан. Он достаточно занят, чтобы два маленьких мальчика, ползающие под столами и стульями, могли остаться незамеченными, но Юнги задается вопросом, на долго ли? Он делает глубокий вдох и замечает двух мужчин, стоящих у главного входа. С точки зрения Юнги, он мог бы следить за ними, но им пришлось бы обойти несколько колонн, чтобы увидеть его и Чимина. Он не хочет, чтобы они начали ходить по ресторану. Он еще раз быстро оглядывает ресторан.
Затем что-то просто щелкает в его голове: — М-мой дом достаточно большой. Ты останешься здесь с ними, пока я расплачусь и попрошу у них самую большую сумку, а потом пойдешь к моей машине. Я собираюсь посмотреть, есть ли поблизости этот фургон, и попытаться получить теги, записать любые другие описательные вещи, которые я могу увидеть или вспомнить. Я собираюсь подогнать свою машину вон к тому заднему входу, — он указывает на дверь в нескольких метрах от них. — Не спрашивай почему, но у меня в багажнике есть белье, включая кучу одеял. Я постараюсь засунуть два одеяла в сумку и вернусь сюда. Я собираюсь переложить свое белье на заднее сиденье. Таким образом, мы завернем Чонгука в одну, а Тэхена в другую, и если кто-нибудь подойдет к моей машине, когда мы их посадим, это будет выглядеть как стирка…
Юнги потирает затылок и протягивает Чимину ребенка. Он смотрит на него с самым любопытным выражением в глазах. — Я знаю, что мы планируем, по-сути, похитить двух потенциально похищенных детей, но это было очень конкретно… есть еще что-то, что мне нужно знать?..
Его настигает робость. Юнги не понимал, что это могло произойти, до этого момента, — У меня был друг, которому несколько раз нужна была помощь, чтобы улизнуть от бывшего сталкера, а также я писатель…
Глаза Чимина сканируют и внимательно изучают Юнги, казалось, целую вечность. Они яркие, снова неоновые и проницательные, — В таком случае, этот навык быстрого мышления делает тебя действительно, на удивление, сексуальным и желанным, но мы разберемся с этим, может быть, в другой раз. Тебе нужно поторопиться, пока обслуживающий персонал не подошел, чтобы проверить нас, а я попрошу этих двоих вести себя тихо.
Юнги передает ребенка Чимину, а Чимин отдает Юнги две манильские папки. У него внезапно возникает желание и он решает показать Тэхёну, что он делает. Это важно. Он также чувствует себя одним из шпионов из тех фильмов, которые ему нравятся, когда незаметно засовывает папки под свою рубашку, как это сделал Тэхён. Ребенок, кажется, в восторге от идеи пойти с Юнги и Чимином, и чем больше Юнги думает о том, что сказал им ребенок, тем больше он хочет сказать ему это, он действительно умен для своего, столь юного возраста.
Сделав глубокий вдох, Юнги небрежно направляется к кассе. Он замечает двух высоких мускулистых мужчин у главного входа, и еще один вышел из зоны, где находятся туалеты. Тот, кто вышел из туалета, качает головой, пожимая плечами. Оттуда Юнги видит татуировку на его запястье. Он быстро делает мысленную пометку, стараясь не вызвать подозрений. Он небрежно делает вид, что смотрит на свой телефон, ожидая оплаты счета. Он убеждается, что телефон молчит, а вспышка выключена. Затем он делает свое лучшее впечатление о своем халмеони, притворяясь, что не видит, когда он поднимает телефон и бормочет себе под нос, притворяясь, что пишет сообщение, когда он фотографирует татуировку. Он чувствует на себе взгляды трех мужчин. Это также заставляет хозяина поднять глаза и вежливо улыбнуться. Юнги играет эту роль и дальше. Он обязательно упоминает что-то о своих назойливых друзьях, которые постоянно прерывают его свидание и посылают ему смайлики.
Для того, чтобы не выдавать себя, он выключает свой телефон и поднимает его, чтобы хозяин мог видеть. Это, кажется, отвлекает от него внимание, когда ведущий смеется, и мужчины возвращаются к своему предыдущему занятому разговору. Он платит и просит самую большую сумку, не вызывая никаких подозрений. Когда Юнги закончил, он направляется на улицу, приближаясь к входной двери. Проходя мимо троих мужчин, он слышит, как они говорят что-то о том, что не могут проверить ресторан, и дети, возможно, вышли на улицу. Он также замечает, что у одного из мужчин такая же татуировка, но на шее, с правой стороны. Мужчины упоминают что-то о быстрой проверке соседнего магазина игрушек, о котором, как они помнят, упоминали некоторые дети. В конце концов, дети любят игрушки. Они сталкиваются друг с другом, пытаясь прорваться к двери. Юнги выходит раньше, чем они, и, когда он выходит на улицу, пригибается и делает вид, что завязывает шнурки, принимая фальшивый телефонный звонок прямо за фургоном. Он задается вопросом, одни ли эти трое там, есть ли еще дети в фургоне, может ли он рискнуть и открыть дверь.
Решив, что у него было достаточно времени только для того, чтобы спланировать помощь первым двум детям, он делает все возможное, чтобы уменьшить свою тревогу, напоминая себе, что он думал о том, чтобы получить описательные детали, чтобы попытаться помочь и другим детям. Он решает, что, поскольку окна тонированы, он не рискнет открывать какие-либо двери прямо сейчас. Он рассуждает так: если это какие-то похитители, то в машине, скорее всего, находится еще один человек. Он мысленно пинает себя за то, что не спросил Тэхена, помнит ли он, сколько их было раньше. Он быстро щелкает номерной знак, надеясь, что никто не сможет каким-то образом наблюдать за ним из задней части фургона. Затем он встает, делая вид, что все еще небрежно разговаривает по телефону, и идет к своей машине. Когда он выходит из поля зрения фургона, он бросается бежать.
Отперев машину, он быстро бросает белье на заднее сиденье, как и планировал. Затем он кладет папки в бардачок и запирает его. Он подъезжает к входу, у которого они с Чимином договорились встретиться. Оглядевшись по сторонам, чтобы посмотреть, не заметит ли их кто-нибудь, он быстро выходит из машины, запихивает два одеяла в сумки и направляется к двери. Чимин стоит прямо там с ребенком на бедре, и Тэхен прижимается к нему, защищая. Когда он поднимает глаза и замечает Юнги, он открывает дверь как можно тише. Юнги вытаскивает одеяла, Чимин протягивает ему ребенка, Юнги заботливо заворачивает его в одеяло. Каким-то образом они работают так, как будто танцуют — быстро, тихо, эффективно. Чимин взял завернутого в одеяло Тэхёна и быстро направился к машине. Юнги наблюдает, как он осторожно кладет Тэхёна на белье, а затем бросается к пассажирской стороне. Оказавшись внутри, он жестом просит Юнги передать ему мягкий сверток в его руках.
Он так и делает, тихо закрывает дверь со стороны Чимина, а затем пересаживается на водительское сиденье. Пристегнувшись, Юнги смотрит на Чимина, который баюкает теперь уже суетливого ребенка у себя на коленях, успокаивающе потирая ему спинку. Он заводит машину, но в его голове мелькает мысль, когда он отъезжает. Он смотрит в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что за ними не следят, затем переводит дыхание. Нигде не было видно ни большого белого фургона, ни камер. По крайней мере, он это видит. Черт, он забыл о камерах. Он хлопнул по рулю в отчаянии, напугав Чимина.
Он говорит, не поворачивая головы: — Я не подумал о камерах… т-там могли быть камеры, Чимин… — он скрипит зубами, когда чувствует, как мягкая рука касается его затылка.
— Учитывая, что мы только что потенциально замышляли и, по-видимому, успешно похитили некоторых, очень вероятно, уже похищенных детей, которых мы еще не знаем, как или можем ли мы привлечь полицию, я думаю, что это нормально, простить себя за то, что не подумал о камерах, хен. Ты хорошо поработал, все в порядке, — боковым зрением Юнги видит, как Чимин кивает головой.
Юнги сжимает челюсти, когда ему в голову приходит мысль, — Хен? — он ловит себя на том, что это был вопрос. Они останавливаются на светофоре, и он поворачивается к Чимину, ухмыляясь.
— Нужно ли напоминать тебе, что мы только что похитили потенциально похищенных детей? На данный момент мы уже далеко ушли от формальностей. Посмотри правде в глаза, Юнги-хен, мы стали родителями, — затем он еще больше отодвигает одеяло от ребенка, нежно укачивая его.
Прежде чем у Юнги появляется шанс возразить, очень взволнованная, очень статичная голова Тэхёна вылезает из-под одеял и белья, — Теперь вы мои родители?! — и он визжит для пущей убедительности.
Чимин посмеивается про себя, — Ах, Тэ-тэ, милый, убедись, что твое одеялко все еще на тебе, хорошо? — если бы это было какое-то другое обстоятельство, все это было бы очень домашним.
Юнги приходится напоминать себе, когда он смотрит вслед мальчику в зеркале заднего вида, что это должно было быть свидание. Он усмехается про себя, качая головой. Все это недоверчиво. Он даже не смог бы написать ничего из этого, даже если бы попытался. Чимин что-то напевает, позже прекращая вопросительной нотой.
— Держу пари, мы никогда не забудем такое свидание, как это, — размышляет Юнги, и Чимин снова возвращается к неоновому смеху, плавно покачиваясь своим телом в сторону Юнги, когда смех усиливается.
— О, это для книг, мой друг. Как могло случиться, что я пошел на свидание, чтобы отказаться от вечера и своего партнера, и в итоге вышел замуж за него с двумя детьми в одну ночь? — он хихикает, и это похоже на — Юнги представляет себе — шаги феечек.
Как только они оба приходят в себя, он говорит: — Говоря о книгах, я… опять же, не спрашивай, но я читал раньше, что когда похищают детей, если ты ищешь ребенка, ты должен искать его обувь, потому что похитители не часто утруждают себя сменой обуви. Это может показаться очень странным, но поскольку ребенку нужны подгузники, а Тэхен, вероятно, мог бы использовать более чистую одежду, может быть, мне также следует купить ему другую обувь? Скажи свой адрес, я, наверное, мог бы отвезти тебя домой, так как уже темнеет, и я возьму их с собой и свяжусь со своим другом…
У Чимина нет времени вмешиваться, потому что Тэхен принял решение за взрослых. — Нет, Юни-хен! Ты не можешь заставить моего другого нового родителя попрощаться со мной. Теперь вы родители, и вы должны оставаться вместе! Я этого не допущу! Ты сейчас не очень хороший папа, Юни-хен! — затем он продолжает разглагольствовать дальше и закатывает истерику в спину.
Юнги моргает. Чимин пытается снова не рассмеяться, прикрывая рот рукой. Они подъезжают к другому светофору, и у Юнги, возможно, кружится голова, когда его ругает малыш. Чимин, несмотря ни на что, делает все возможное, чтобы не издеваться над Юнги. В свой первый день в качестве родителя, о котором он даже не подозревал, он явно терпит неудачу.
— Скорее всего нам придется помочь им разобраться в привязанности, но на данный момент он уже подсел на нас обоих, хен. Я не думаю, что это хорошая идея — разделиться. Я не хочу тебя огорчать или что-то в этом роде. Я понимаю, что это, вероятно, повлияет на тебя и состояние твоей пещеры, но?.. — Чимин замолкает. Юнги смотрит на него. Он задает невысказанный вопрос.
Юнги снова потрясен. Но он замечает искру в глазах Чимина. Это, безусловно, самая странная, самая необъяснимая серия событий, которые когда-либо происходили в жизни Юнги. А однажды был целый семестр в университете, когда Юнги мирился с тем, что скрывал взрослого человека самыми творческими способами от преследователя. Так что это говорит о многом. Он просто кивает. Чимин задерживает взгляд еще на мгновение. В его глазах еще один вопрос. Ты уверен? Он делает глубокий вдох, проглатывая желчь, которая, кажется, вот-вот поднимется к его горлу. Верно. Сейчас на его попечении находятся два уязвимых существа. Он может это сделать. Он кивает более решительно. Он наблюдает, как Чимин воспринимает это, различая, сканируя.
— Тэ-тэ, Юнги-хен имеет в виду, что мы поедем туда, где я живу, чтобы взять мне одежду, и мы остановимся, чтобы купить тебе и Куки одежду и вещи. А потом мы все пойдем к Юнги-хену, хорошо? Наверное, нам тоже стоит их покормить, верно, хён?
Свет светофора снова меняется, и он заводит машину. К большому удовольствию Чимина и Тэхена, он добавляет: — Кажется, у тебя все получается лучше. Можешь ли ты составить список всего, что, по твоему мнению, им обоим понадобится, чтобы быть в безопасности и комфорте? Ах, и-и что бы я делал… Я имею в виду, что мы должны сделать, чтобы мой дом был безопасным для ребенка? Н-не беспокойся о расходах или о чем-то еще…
Он бросает быстрый взгляд на Чимина, который ухмыляется. Юнги не уверен, но он думает, что это, вероятно, озорство, и, возможно, он не может этому доверять. Наконец после долгой паузы Чимин заговорил, — Если это ближе всего, что я могу заставить тебя сказать «как пожелаешь», я сделаю это…
