Яблочный пирог

Возле машины столпились уже знакомые Леви надоедливые ребятишки. Растрепанный пацан гордо вручил Эрвину плетеную корзину с сырами и ещё какой-то странной желтой жидкостью, напоминающей козье молоко — видимо, мамкины пожертвования. Священник мягко улыбался и внимательно выслушивал детский лепет. Одна угрюмая девочка без остановки дергала его за рукав сутаны, чтобы он обращал на нее внимание больше, чем на других. Абсолютно идиллическая картина. Леви поморщился. В груди неприятно скребло. Как только в поле зрения детей появился заключенный, они тут же умчались прочь по пыльной дороге, испугавшись Леви, словно тот был страшным ночным монстром из-под кровати.  — Странно, что они так разбежались, завидев тебя, — открывая скрипучую дверь машины, произнес Эрвин. В его голосе слышались смешливые нотки. Осужденный лишь безразлично пожал плечами, устраиваясь на старое, выцветшее от солнца переднее сидение. Он достал из кармана джинс мятую пачку сигарет, щелкнул красной зажигалкой, прикуривая. Быстро затянувшись, он выпустил облачко дыма в открытое окно. Было не по себе. Руки и губы ещё помнили тепло чужого тела, казавшегося знакомым и родным. А мысли пылали холодом страха и недоверия. Леви плохо представлял, как теперь следует вести себя со Смитом. Расцарапанный от нервозного почесывания палец больно засаднило. — А можно мне тоже? — неожиданно произнес Эрвин. Заключенный обернулся в сторону водителя, нахмурил брови. Собравшаяся у переносицы сетка морщинок сейчас выдавала его настоящий возраст: — Сигареты? — Ну, да, — Эрвин уже протянул руку. — Не дам, — отворачиваясь сказал Леви, выпуская в окно очередное облачко дыма: — Это вредно. — Но ты же куришь. — Меня не жалко, — невнятно прошептал себе под нос заключенный, затем более громко и внятно проговорил: — Поехали уже. Однако вместо ожидаемого движения машины под собой он почувствовал, как чужие пальцы смыкаются на его запястье. Эрвин осторожно поднес к своим губам сигарету и жадно затянулся, прикрыв глаза. Леви нервно сглотнул вязкую слюну. После короткого замешательства он поспешно высвободил свою руку: — Нас здесь увидеть могут. — Ну и что… — красиво выдыхая дым, сказал Эрвин. Вид курящего священника завораживал. Легкий загар кожи, светлые, слегка заметные веснушки на носу, золотистые ресницы и взгляд снизу вверх. Растрёпанная чёлка и острые скулы. К сожалению, эффект был бесповоротно испорчен тем, что в следующую секунду Смит закашлялся: — Гадость. Леви украдкой улыбнулся: — Поехали уже, святоша. Нет, он не мог ошибиться в этом человеке. «Пока стоит вести себя так, будто ничего и не произошло», — решил про себя заключенный и выбросил окурок под колеса машины.

***

Солнце вновь беспощадно пекло. Недвижимый атмосферный столб предвещал наступление грозы в скором времени. На этой неделе так точно. Эрвину пришлось долго уговаривать заключенного, за состояние которого он нес прямую ответственность до сих пор, надеть на голову панаму, чтобы не повторилось печальное событие предыдущего дня. Раздражающие голубые цветочки, минималистично изображенные на шляпе, выбешивали Леви. Однако других вариантов не было. Панама, доставшаяся Смиту, была ещё хуже: зеленая, с ажурными белыми краями и лямками… Если бы заключенному сказали, что священник отобрал её у умирающего древнего старика нациста, то он поверил бы. Церковный сад рос и благоухал с каждым новым летним днем всё сильнее и сильнее. Из пышных кустов сирени звонко доносилось жужжание довольных шмелей. Они, словно маленькие, пушистые клочки солнца кружили над трехлистными цветами, собирая своими усиками и лапками нежный нектар. Состояние же яблони повергло Леви в шок. Из крупных, красных плодов торчали, чуть ли не вываливаясь на землю, жирные личинки паразитов, а узкие листья были покрыты страшным черным налетом, сквозь который не мог пробиться ни один золотой луч. Выглядело это мерзко и очень болезненно. — Если скажешь, что это меня сатана испытывает, то я тебя поколочу, — пробормотал он, обращаясь к подошедшему сзади священнику. — Я удивлен, что ты до сих пор сомневаешься и считаешь подобное совпадением, — пожав плечами, ответил Смит: — Что делать будешь? На самом деле, подобные совпадения начинали пугать. От этого их хотелось отрицать ещё больше. Леви достал из кармана свой разбитый телефон, быстро гугля в интернете, что надо делать в подобных ситуациях. Однако в этой сельской глуши абсолютно ничего не грузило. Заключенный недовольно запихнул обратно в карман старенький аппарат. — Мне кажется, что только одна ветка пока больная, — проговорил священник, рассматривая дерево. — Тогда я попробую спилить её. Может зараза не распространится на другие. Есть ведь лестница и пила здесь? Смит почесал светлый затылок, зеленая шляпа смешно съехала ему на глаза: — Пила есть, а вот со стремянкой проблема. Гордон её потерял. Леви непонимающе округлил глаза: — Сторож? Пропил что ли? — Ну да, — вздохнув, виновато признался Эрвин, словно это он в кабаках оставляет казенное имущество, а не его подчиненные. — Тащи пока пилу. Что-нибудь придумаем. Из покосившегося сарая, покрытого многолетним налетом плесени, священник послушно принес пыльный инструмент. Леви брезгливо отер деревянную ручку. Сначала он планировал забраться на дерево, устроившись на одной из здоровых веток, но подходящей рядом с гнилой не обнаружилось. — Давай я тебя подсажу? — неожиданно предложил Эрвин. И встал, не дожидаясь ответа, на корточки. Он отложил в сторону панаму, чтобы она не закрывала обзор и похлопал себя по плечам, приглашая присесть. — Отказываюсь, — резко ответил мужчина. — Боишься? — хитро щурясь, окинул его взглядом снизу вверх Смит. — Тц, — Леви несильно ткнул носом ботинка в крепкое бедро священника: — Ты тупо не поднимешь меня. Я тяжёлый. Эрвин театрально закатил глаза — такой, на самом деле, странный, немного манерный жест для очень простого в других вещах мужчины, каждый раз удивлял: — Давай попробуем. Тогда я ведь смог донести тебя на второй этаж, когда ты был без сознания. Леви недовольно нахмурил брови — он никогда не любил, когда напоминают о его слабостях. — Черт с тобой. Но только попробуй уронить… — осторожно забираясь на широкие плечи, пробубнил заключённый. — Так точно, капитан, — сказал Эрвин, медленно, аккуратно приподнимаясь. Ноги Леви беспомощно оторвались от мягкой земли. Смит выпрямился в полный рост. Привычный пейзаж показался заключенному незнакомым — так странно глядеть на знакомые вещи с другой стороны. От резкой остановки Леви опасно покачнулся, но священник придержал его за напряженное бедро. — Не стесняйся, цепляйся за меня ногами и руками. Я скажу, если будет больно или тяжело, — произнес мужчина. Он запрокинул голову, весело посмотрел на Леви: — Такой ракурс необычный… Очень красиво. Заключенный цыкнул: — Перестань. И переложи руку в другое место. Пожалуйста, — щеки залил непрошенный румянец. Перехватив удобнее пилу, а другой рукой схватившись, за тонкую, но крепкую ветку — для дополнительной точки опоры, он начал усердно пилить. Хлопья деревянной стружки летели в разные стороны. От быстрых, сильных движений место спила заметно нагрелось. А мышцы Леви работали словно движок дорогой машины. Тоже пропитая, как оказалось, бензопила не справилась бы лучше. Ветка беспомощно треснула и с глухим стуком упала на землю. — Спускай меня, — отдышавшись, сказал осужденный, утирая капли выступившего пота с лба. Своими пальцами он зарылся в светлые мягкие пряди — для дополнительной точки опоры. Исключительно. — Держись крепче, — донесся снизу голос. С подрагивающими от тяжести ногами Смит опустился вновь на теплую траву: — Вот и родная земля, — тоже смахивая с лица катящиеся капли, выдохнул священник. Светлые волосы и черная ткань сутаны были усыпаны древесной стружкой и пылью. Даже на длинных ресницах и острых скулах прилип надоедливый сор. Леви сел рядышком, по-хозяйски, заботливо отряхивая одежду священника, аккуратно смахивая с его головы опилки. — Что ж ты не сказал, что сыпется так сильно… — словно отчитывая маленького ребенка, проговорил заключенный: — Хорошо, что в глаза хоть не попало. — Ты сам не лучше выглядишь, — посмеялся Смит: — Предлагаю сходить на речку, искупаться. Предложение было крайне заманчивым. Вся футболка Леви была влажной и уже неприятно липла к телу, обрисовывая на груди неприлично торчащие соски. Стягивая с головы панаму, что всё равно не спасала от жары, он зачесал пальцами волосы назад, открывая светлый красивый лоб, что был тоже влажным. «А как он бедный в этом черном балахоне таскается весь день», — пронеслось в голове у заключенного. — Да, пойдем, — сказал Леви, поднимаясь с мягкой травы. Он протянул руку священнику, помогая встать. — Я тогда за полотенцами и одеждой. Тебе мою рубашку принести, чтобы переодеться? — выпрямившись, произнес Эрвин. Леви утвердительно кивнул и бросил уходящему мужчине в след: — Отсюда далеко? — Минут пять пешком, — донес легкий ветерок. Осужденный, как только священник скрылся в темном проеме церкви, поднял с земли гнилое яблоко. Брезгливо разрезал пополам, рассматривая изъеденные паразитами черные лабиринты на двух белых, сверкающих на солнце половинках.