* * *
После той роковой ночи, когда Николас искусал шею бедному Рику, они старались не пересекаться. Ну, вернее Браун настойчиво касался напарника как бы невзначай: то без необходимости близко льнул к нему, то «случайно» ударялся с Уориком плечами или ладонями, а тот боязливо избегал прикосновений. На этой почве у них случались частые стычки. Одноглазого дико бесила эта излишняя навязчивость со стороны фальшивого, а второй злился на него, так как ожидал другой реакции на своеобразные знаки внимания.* * *
Алекс ни разу за свои четверть века не была нигде, кроме Америки. Девушка давно мечтала побывать в Италии: грезила о том, как будет путешествовать по стране, делать много фотографий Колизея, Пантеона, популярно фоткаться у Пизанской башни, пробовать легендарную итальянскую кухню, которая была перенята и в Соединенные штаты, но здесь она отвратительна, и точно далека от оригинала. Как только мулатка мельком услышала о том, что Николас с Уориком собираются лететь в Италию через пару дней, тут же стала как в бреду умолять их взять ее с собой, однако, несмотря на ее напористость, Рик убедил Алекс остаться, аргументируя тем, что они едут на рискованное задание в другую страну, что они будут сражаться с демоном и его хозяином, который, наверняка, опасный и скользкий тип. В день отправления, напоследок напомнив о всей серьезности сложившихся обстоятельств, Бенрия заперли дверь и ушли, оставив девушку наедине с собой.* * *
Прошло два дня, Бенрия проникли на территорию Корсика глубокой ночью. Как и сказал покойный Уранос, в ангаре, который располагался в другой стороне от поместья семьи Корсика, стоял краденый синий Гольфстрим с красивыми голубыми крыльями и хвостом. Самолет загружали черными большими коробками, в которых, скорее всего, был товар для Буджардини. ― Осторожно! Поставь это туда, ― крикнул щуплый мужчина с планшетом в руках и карандашом за ухом, видимо он нормировщик. ― Это последняя. ― Фух, наконец-то, ― вздохнул крупный бородатый мужлан, вытирающий пот со лба тыльной стороной ладони, который с тремя другими грузил самолет; был еще пилот и его помощник, в общей сложности семь человек, ― последняя коробка? ― Нет, последняя транспортировка, ― сказал щуплый, потирая переносицу. ― Мы должны закончить с этим, а потом придется искать новую работу… ― вторую часть предложения он произнес тише и с некой грустью в голосе, а затем ушел в экипажный фюзеляж. Бенрия сидели практически у самого входа в ангар. Николас вдруг резко ощетинился, спиной ощутив приближение сзади. Он пихнул напарника в бок и, увидев недовольный взгляд, показал жест, означающий вероятность быть обнаруженными. Блондин кратко кивнул и достал из-за пазухи огнестрел, а второй угрожающе положил руку на ножны. Они резко обернулись, напугав подкравшуюся позади девушку, которая взмыла руками вверх, что-то уронив, и охнула. ― Алекс?! ― громким шепотом воскликнул Уорик, убирая пистолет. ― Ты что тут делаешь? Как ты вышла из убежища? ― Я сбежала через окно… ― смущенно призналась мулатка, поднимая что-то с земли и, выпрямившись, убрала локон волос за ухо и опустила глаза. ― Что это у тебя? ― Вы забыли линзу, я решила ее принести, ― девушка аккуратно держала линзу между большим и указательным пальцами, а затем, подняв на высоту своих глаз и покрутив маленькую круглую стекляшку, положила ее в боковой кармашек дорожной сумки, которая висела на плече Николаса (там лежит оружие). ― Понятное дело, что ты сбежала сюда не за этим, ― хмыкнул Уорик, хитро смотря на смущенную Бенедетто. ― Ладно, не отправлять же тебя обратно, да еще и в такое время… План поначалу состоял в том, чтобы вырубить всех врагов и полететь самостоятельно, однако Николас, удивленно посмотрев на напарника, спросил его: «Ты умеешь управлять самолетом? Я нет.», к тому же к ним неожиданно присоединилась Алекс, поэтому в итоге решили просто заныкаться среди коробок в грузовом отсеке и проскочить незамеченными через экипаж и проверку товара в пункте назначения.* * *
Отправились они ровно в три часа до полудня, летели 19 часов, прибыли приблизительно в десять ― после. Измотанные, с отекшими конечностями и урчащими животами (ну не подумали, взяли одну бутылку с водой, которая иссякла за 5 часов полета), «живые мертвецы» поплелись в ближайшую гостиницу. Троица решила отдохнуть ночь, поесть и набраться сил, а на следующий день отправляться на поиски Кадео и его хозяина. Пройдя метров двести, они оказались у двухэтажного маленького здания с яркой, слепящей глаза вывеской с забавным названием «Габьяни Урланти» (что с итальянского означает «Кричащие Чайки»). Троице повезло, что пожилой итальянец на ресепшене неплохо знает английский и с ним удалось договориться. В гостинице оказалась бесплатная столовая, в которой они поели острого фасолевого супа (ты не ты, когда голоден), после чего они еще долгое время опустошали кулер с водой. Бенрия сняли два номера: один на двоих, второй ― на одного. Уорик собирался поселиться в одноместный, подальше от жуткого ревнивого Николаса, но Браун схватил блондина в охапку и понес в соседний номер: сколько бы одноглазый не брыкался, кричал и пытался вырваться, в итоге был утащен в номер на двоих. Алекс смотрела на это с большими круглыми глазами (в голове пронеслась мысль «Как хорошо, что в это время в холле никого не было»), а потом, пожав плечами, с глупой улыбкой ушла, щелкнув за собой дверью.* * *
Уорику на мобильный позвонила одна из постоянных клиенток ― Ребекка. Она сказала, что звонила на их рабочий несколько раз, но никто не брал трубку, поэтому ее переадресовали на телефон блондина. Мужчина быстро сбежал на балкон под предлогом стрельнуть сигаретку и наглухо закрыл раздвижную стеклянную дверь. Одноглазый стал шипеть в трубку о том, что женщина позвонила совсем не вовремя, стал отмазываться, неловко посмеиваясь и стараясь как можно быстрее закончить разговор. Ребекка обиделась на такую грубость с его стороны и стала визжать в трубку, от чего Уорик чуть не оглох, оторвав мобильный от уха и отстранив его на расстояние вытянутой руки. Вдруг над головой блондина показалась жилистая рука, выхватившая у него телефон. Он испуганно поднял взгляд вверх и встретился с черными глазами. Николас сжал в руке мобильный (и, видимо, раздавил его) и спрыгнул на балкон: он выглядел раздраженным и даже опасным. Рик не на шутку запаниковал, открыл раздвижную дверь и убежал вглубь номера. Несмотря на их постоянное ребячество, Николас сильнее Уорика. Намного сильнее. Случались моменты, когда блондин даже боялся его, ведь знал, что в рукопашную один на один он не справится с фальшивым, даже когда тот не под лекарствами, потому что он ― не человек. Единственное, что помогает одноглазому справляться с этим беспокойством ― мысль, что он ― хозяин, а Браун ― его сумеречный, но бывают моменты (такие, как этот), когда кажется, что это уже совершенно не играет никакой роли. ―Ты специально делаешь это, да? ― брюнет угрожающе двинулся за Уориком, который пятился все глубже в комнату, выставив руки перед собой, у него было некоторое чувство дежавю. ― Ты хочешь, чтобы я злился еще больше? ― Я-я вообще не понимаю, о чем ты… ― нервно посмеивался одноглазый. Николас мгновенно метнулся к напарнику. Тот даже не успел отреагировать, как с его грубо груди содрали свитер. ― Что ты творишь?! Это ведь даже не моя вещь! ― Вот и-мен-но. В тот момент блондин очень сильно пожалел, что не носит с собой замедлитель.* * * *
Двухместная комната тесноватая, но достаточно уютная: большая кровать на двоих, тумба, шкаф, крошечный холодильник и телевизор; также есть маленький балкон и совмещенная ванная комната. В ванной теснее, чем в переполненном лифте. Душевая кабина ходила ходуном от двух обнаженных тел, которые находились в ней: Уорик долгое время сопротивлялся, пытаясь убежать, рычал и пинался, но его перевернули лицом к холодной стенке кабины и буквально вдавили чужим крупным торсом, да так, что он не мог шевельнуться. Его нагнули буквой «Г», заломали руки за спину и громко дышали над ухом, заставляя дергаться от страха и отвращения. У Рика уже был опыт анального секса и не единожды. Ему приблизительно с 14 лет приходилось отдавать на прокат свое тело налево и направо, обычно его снимали взрослые женщины, но иногда его клиентами были доминантные дамы, любящие играть страпонами, и толстые, омерзительные мужики, которые противно посмеивались, вдалбливая его хрупкое тело в скрипучий матрас. Фальшивый же никогда не занимался сексом вовсе, он действовал инстинктивно, его затуманенный разум не позволял думать трезво. Блондина разрывало изнутри, как будто его пытались расчленить тупым предметом. Вода в душе тарабанила по спине, она была непонятной температуры: то казалась невероятно ледяной, то обжигающей. На кончиках пальцев оголялись нервы, легкие судорожно сжимались и разжимались в рваном ритме, ноги дрожали, а колени подгибались. По внутренней стороне бедра текло что-то горячее, медленно стекало по икре и лодыжке, а затем смешивалось с мутной водой. Кровь. Его собственная кровь. Заломанные руки затекли. Хотелось кричать как можно громче, но одноглазый сильно сжал челюсть и до крови искусал свои губы, хотелось сбежать, но Николас слишком силен и сейчас совершенно безрассуден, хотелось не думать об этой мерзкой боли в области задницы и спины, но с каждым грубым толчком боль вспышкой проходила вдоль позвоночника, заставляя скулить как блядская сука. Через некоторое время страданий оба тела накалились до предела, дыхания стали более глубокими, движения перестали быть рваными, обрели плавность, два атлетичных тела скользили друг о друга. Задница блондина предательски поддавалась навстречу твердой плоти, глаза закатывались, вода все продолжала шуметь вперемешку с рыками, вздохами, грохотом душевой кабины и грязными шлепками. Николас резко схватил Рика за длинные мокрые волосы и потянул на себя, заставляя прогнуться в спине и запрокинуть голову, не останавливая возвратно-поступательные движения. Сделав это, одноглазый встретился взглядом с черными глазами, в которых читалась похоть и удовольствие. Брюнет влажно облизал кровь с чужих губ, держа напарника за острые скулы одной рукой, а второй все еще сжимая обе его кисти крест-накрест. Толчки становились все быстрее, теперь оба стали получать от происходящего удовольствие. Стоны громче, дыхание глубже и чаще. От боли и отвращения не осталось и следа.