Хроника Темного Зодиака. Последняя звезда

Тысяча девятьсот девяносто девятый год, лето (девять лет назад). Она не плакала. Перекрыв камин и наложив чары на дверь, села на диван. И поняла, что просто не может себе разрешить рыдать. Она, в конце концов, гриффиндорка. А гриффиндорцам не позволительно распускать сопли и сожалеть. Нужно взять себя в руки. Но она… не смогла. Не увидела смысла, лишь окончательно запутавшись и истратив все внутренние резервы на эту последнюю истерику. Каждое движение теперь казалось фатальным. Бессмысленным. И ненужным. Солнечный свет просачивался сквозь пыльное стекло и, огибая ветхие шторы, бросал сияющие копья в комнату с целью добраться до хозяйки дома. Но неизменно попадал на пыльный пол. А Мирам растратила последние силы на то, чтобы заставить себя молчать. И теперь, заворачиваясь в клетчатую ткань, дрожала, перебрасывая загнанный взгляд с одного предмета на другой. Гриммо скрипел и кряхтел. А Мира, слушая голос старых перекрытий, чувствовала себя загнанной в угол и пугливо дергалась. Лохматая, в мятой рубашке, она не могла заставить себя даже взять палочку и призвать одежду потеплее, не то, что подняться наверх и переодеться. Хотя знобило. Зубы выстукивали почище кастаньет, а ледяные ладони были влажными. Мысли путались, будто клубок старых ниток, которыми играет кот. И также непредсказуемо перекатывались по потяжелевшей от напряжения голове. Хаотично перебегая от одного воспоминания к другому в поисках успокоения, она лишь задевала самые чувствительные струны собственной, внезапно обнажившейся и окровавленной, души, отзывавшиеся лишь виной и скорбью на все ее призывы. В глазах иногда темнело настолько, что казалось, уже наступил вечер. И он и вправду пришел, пусть и запоздало. А за ним следом в мрачный дом прокралась ночь. Ядовитая, удушливая. И находиться в темноте стало совершенно невыносимо. Если бы не Кричер, соизволивший зажечь свечи и растопить камин, девушка умерла бы от ужаса на месте. В углах ей чудились тени. Жестокие и опасные. Волшебница краем сознания понимала, что не сможет от них сбежать, потому что существовали они лишь в ее помутненном рассудке. Но и перестать их видеть не могла. Вся сила воли уходила на то, чтобы не лить слезы. Глотать ком, мешающий дышать и давящий грудь. Ей не было так плохо, когда она узнала, что случилось с Поттерами. Не было так отвратительно, когда погиб Сириус. Она старалась не впускать укоряющие взгляды мертвецов в свою жизнь даже после Победы. И она не имела ни малейшего понятия, почему именно сейчас смысл существования утратился окончательно. И так внезапно. Возможно, потому что это – последняя капля. Возможно, потому, что переутомление и раскол магической сердцевины – это не просто слова. Возможно, боль и печаль имеют накопительный эффект. Возможно, чувство вины и вправду способно свести с ума, особенно если оно – оправданно. Ибо не спасти – это все равно, что убить. Возможно, в этом случае, в отличие от остальных, она совершенно не представляла, что именно потеряла. Однако, факт оставался фактом. То, что не смогли ни Пожиратели Смерти, ни Василиск, ни Турнир Трех Волшебников, ни Дамблдор, ни Вол-де-Морт… С этим справился чертов кусок заколдованной ткани. И это было смешно. И ведьма смеялась. Смеялась долго. Пока не забыла, почему. А после – на долгие часы впала в прострацию, вновь не имея возможности пошевелиться. И настолько ушла в себя, что стало казаться, будто мир вокруг остановился. Или она сама – умерла. Так или иначе, рассвет второго дня застал Мирам на том же месте. Краснотой глаз Золотая Девочка уже могла бы поспорить с самим Темным Лордом. Мышцы, никогда так долго не находившиеся в одном положении, помимо желания хозяйки судорожно дергались. Пожалуй, если бы не домовой эльф, неизвестно, сколько бы еще зеленоглазая пробыла в таком состоянии. Кричер видел, что что-то не так. Ему и до этого не нравились занятия наследницы, которой о семье бы думать, а не в Министерство шастать. Но теперь… Он понимал, что случилось нечто плохое. Нечто, что может повлиять на будущее дома. И Хозяйка Вальбурга будет недовольна. Очень недовольна. А потому старый эльф нарушил правила и заговорил с волшебницей. Безо всякого повода и причин обратился к владелице напрямую. Скрипучий голос она слышала словно сквозь толстый слой ваты. Ей было все равно. Но он не умолкал. И тяжело выныривая откуда-то из глубины, где было безопасно и пусто, она вернулась в реальность. Взор стал осмысленным. Медленно обозрев недовольного старика, о чьем существовании совершенно забыла, Мира поморщилась, не вникая в его речь. Не понимая, о чем он. В глаза будто насыпали песка, а все тело ломало и выкручивало. Мысли, от которых отрешались изо всех сил, вновь забились раненными птицами и их острые перья вонзились в область груди. Кастрюли. Кричер говорил о… кастрюлях. Мирам оторопело замерла. И повернулась к этому чудаку. Кастрюли. Ей бы его проблемы. Раздраженно размахивая костлявыми ручками, домовой удалился на кухню. Если эта ведьма желает сходить с ума, кто он такой, чтобы мешать? А Мирам заходилась истерическим хохотом еще несколько минут. А после, успокоившись, нервно закурила. И затребовала кофе. *** Горько кривясь, Девочка-Которая-Выжила изучала свое отражение. Хищно встряхнув раму, зло оскалилась. Дело было не во внезапно образовавшихся седых волосах, нет. Она была почти уверена, что это – не ее лицо. Вечерние тени колыхались в бездвижном воздухе, пока одинокая волшебница бродила по дому. Она мало от них отличалась. Разве что движения ее были быстрыми, а маршрут – рваным и путанным. Будто тигр в клетке, она металась из комнаты в комнату, не в силах выплеснуть бессильную ярость. Кроме себя, винить было некого. Хотя очень хотелось найти крайнего. Очевидным кандидатом был зельевар, который великодушно позволял себя ненавидеть всем и каждому. И очень старался, чтобы, не дай Мерлин, никто не разуверился в том, что Снейп – личность отвратная. И опять – мимо. Ошибка. Ее, Мирам, ошибка. Уже года так два или три она все больше убеждалась в том, что мир не черный и не белый. Нет плохих и хороших. У всего есть свои причины. И сетовала лишь на то, что либо поздно их узнает, либо не знает вовсе. Мастер Зельеварения не был хорошим человеком в стандартном понимании. И плохим не был. Он был для Миры… сложным. Выводил из равновесия. И был не тем, кем казался. А в тот май, что в ее воспоминаниях отпечатался алыми и бурыми фрагментами, все детали, что не вписывались, встали на места. И это мало утешало. Вообще, если бы ее попросили основать свою собственную религию, она бы его еще год назад канонизировала. Скромненько, но необратимо. В личном мирке девушки этот нелюдимый волшебник занимал слишком много места. Эдакий неправильный ангел-хранитель на грани фола, присутствие которого мало что меняло. Ну, какой Герой, такой и Хранитель, не так ли? Таким образом, имея бешенное желание мстить и карать, она понятия не имела, на кого выплеснуть злость и отчаяние. Кроме себя, кандидатов не было. Приглушенно зарычав и опрокинув уродливую стойку с зонтиками, Мирам разбудила леди Вальбургу. И уже всерьез приготовилась разнести стену вместе с портретом, коли старуха вновь начнет визжать. Ведьма в принципе давно искала повод избавиться от злобной дамочки. Леди Блек разочаровала крестницу сына. Сдержанно зевнув, она подслеповато прищурилась, разглядывая силуэт, окутанный темнотой. И вопросила: - Белла? Это ты? Пока портрет, недоуменно хмурясь, вычислял, какой нынче год, Мира уже была в гостиной и судорожно искала сквозной пергамент. Ее только что перепутали с психопаткой. Будто ушатом ледяной воды окатили, право слово. Что, если не это, должно было быть звоночком? Девушке нужна была помощь. И она даже не представляла, какая. Но оставаться в одиночестве более себе позволить не могла. «Джинни, ты мне нужна. Срочно. На Гриммо. Аппарируй из Хогсмита» *** - Что случил… Ох, дорогуша, тут что, зеркал нет?! С первыми лучами солнца в дверь постучали. И Джиневра узрела нечто в безразмерной клетчатой рубахе. Босая и взъерошенная, Поттер напоминала маггловских наркоманов или любителей опиума и могла бы сойти за опасную сумасшедшую, если бы не общий жалкий вид. Игнорируя восклицание, черноволосое умертвие скрылось в недрах дома. Фыркнув, рыжая прошла за ней, запирая дверь и морщась от визжания мерзкого портрета. Догнав Мирам, что сидела, упираясь локтями в колени и уронив голову на руки, Уизли весомо заявила: - Тебе чертовски повезло, что сегодня воскресенье. И очень советую посетить ванную и надеть юбку. - Мой отец был жив. Болезненное пламя зеленых глаз то вспыхивало, то гасло. Мирам горько кривила губы и, видимо, чего-то ждала. Джин не знала, чего именно, поскольку попросту не понимала. И на всякий случай прикидывала, сможет ли она аппарировать без пяти минут аврора против ее воли в Мунго. - Эмм… А поточнее можно? Шалой лягушкой самая завидная невеста Британии по версии «Ведьмополитена» исчезла в библиотеке. Откуда брались силы в самые неожиданные моменты у этой невозможной человеческой особи, Джинни не понимала. Когда подруга вернулась с полотном, размеры и вид которого были знакомы каждому, кто с детства жил среди волшебников, все как-то встало на места. Будущая звезда квиддича грустно кивнула. Но вот текст… текст для нее явился неожиданностью. Такой сильной, что было самое время присесть и подумать. - Это… как? - Я не знаю. Отчаянный шепот Мирам почему-то напугал Джиневру больше, чем Василиск. *** - Так, дражайшая. Мне надо возвращаться. Сегодня на первом занятии у меня есть бес-пре-це-дент-ный шанс узреть экзаменационные билеты. Но оставлять тебя тут… Блин. - Джин скривилась, расчесывая черные непослушные волосы с белыми проблесками. Их владелица, не обращая внимания на свое отражение, хандрила, бездумно выводя узоры на поверхности пыльного туалетного столика – Так! Знаю! Ты пойдешь в Гринготтс! Два малахита удивленно воззрились на энергичную девчонку. - В Гринготтс? В шесть утра? - Ага. – Джинни была полна энтузиазма. – Ты сама мне вчера около часа твердила, что ничего не понимаешь и не знаешь. Так раз в жопе зудит – иди и узнай. Чего проще-то? Мирам хмурилась. - И как я должна что-то узнать в банке? Достаточно красноречиво, будто на убогую, взглянув на самую сильную ведьму их поколения, Уизли сокрушенно вздохнула. И, в надежде, что кровь начнет поступать в голову, дернула любовницу за волосы, ласково приговаривая: - Ты просто устала. Не выспалась. Ну, это ничего. Это решаемо. А в банке ты просто пойдешь и осмотришь сейфы. Все. *** - Хочу видеть тебя на выпускном. Но ты не придешь. То, с какой решительностью рыжая, стоя на пороге, это утверждала, вернуло то и дело выпадавшую из реальности Мирам к разговору. - И что мне помешает? Снова, что случалось все чаще, хотя ранее взгляд младшей из рыжих был наполнен исключительно восхищением в ее адрес, снова в нем появилось сочувствие. Гриффиндорка тяжело вздохнула. - Потому что там будет мама. Неужели не ясно? А до того я буду вся в экзаменах. Так что даже не жди. Только после праздника. Неизвестно, по какой причине, но все же – Глава чужого Рода, рассерженно цокнула языком и досадливо скривилась. В водовороте событий она почти забыла о такой немаленькой проблемке, как Молли. Джинни понимающе закивала. А затем, торопливо скользнув теплыми губами по бледной щеке фырчащей от злости собеседницы, аппарировала прямо с крыльца. *** Мира не желала выходить из дома. И, возможно, так и не решилась бы, если бы не пыльный пиджак, найденный в углу гардероба. Когда-то он принадлежал Сириусу Блэку. Она тут же, будто наяву, увидела его, ухмыляющегося и стоящего посреди комнаты, преисполненного жажды выкинуть большую часть вещей. А затем ее воображение услужливо дорисовало остальное: вот Крестный узнает, чья именно она дочь. Вот в глазах появляется укор. Вот он меняется в лице. А вот – начинает говорить. И она… А что – она? Ей будет плохо. Очень плохо. Потому что не умеет гасить конфликты. Потому что ни единого сожаления по поводу новоявленного родства за душой не нашлось. И, будь Сириус жив, Мира бы не смолчала. Ни за что. И это было грустно. Ибо, вероятнее всего, от нее бы отказались. Золотая Девочка имела множество недостатков. Но слепой не была. И прекрасно понимала, что для Блека она – прежде всего дочь Сохатого. И никогда – Мирам. Просто Мирам. Развивать мысль дальше не хотелось. Совсем. И таким ярким и болезненным был этот жуткий образ, эдакая трагедия в двух лицах и одном акте, что девушка на мгновение решила, будто в доме завелся боггарт. И, не в силах бороться с собственными болезненными фантазиями, поспешила сбежать. Сбежать туда, где светло, шумно и не менее страшно. *** Задумчиво перебирая ключи от сейфов и вычленяя нужный, измученная владелица неизвестного и разномастного имущества упустила момент, когда стоило спрятаться от своего поверенного, у которого за двое суток уже накопилось, что сказать. И не успела даже моргнуть, как оказалась в его кабинетике. - Я, вообще-то, по другому вопросу… Ощутив неуверенность в голосе прежде такой решительной клиентки, Грипхук довольно осклабился и потер когтистые ладошки. - Давайте по порядку, леди. *** Мира начинала подозревать, что назойливый гаденыш обладал навыками гипноза. Потому что, проведя в кабинете около часа, она стала счастливой обладательницей еще двух перстней, подписала бумагу о слиянии активов, вложилась в несколько «молодых, но перспективных» предприятий, купила акции «маглловской, но очень влиятельной и стабильной» компании и получила несколько копий документов на собственность. И теперь положительно не знала, что с этим делать. Хотя цель визита все же была достигнута. Ей объяснили, где найти гоблина, что проводит ее к сейфам. Их было всего два. Относительно небольшие. В первом были, как и в ее, разномастные столбики монет. Несколько патентов и иных, связанных с ними, документов. А также необъятная стопка бумаг с пометкой «Оформить!!!». Потратив полчаса на их осмотр, волшебница разочарованно вздохнула. Ничего, кроме формул и описаний. По сути, тут было то, что со временем должно было перекочевать в соседнюю кипу документов. Мирам болезненно скривилась. Возможно, она сможет этим заняться. Возможно, она когда-нибудь найдет в себе силы закончить чужие дела. Так будет правильно. Волшебница, еще раз оглядевшись, поспешила выйти. Особых надежд на второе хранилище она уже не возлагала. Надо было поскорее со всем покончить. *** Оно было еще меньше, чем первое. Тесный чуланчик с тремя полочками. Две из них были пусты. На нижней стоял небольшой старенький сундук. И вот его наличие как раз и насторожило ученицу артефактора. Мирам сделала глубокий вдох. Фонило. Фонило темной, невероятно темной магией. Настолько сильно, что ей понадобилось очень много времени, чтобы дезактивировать чары и просто подойти к ящику. Благо, в вопросе взлома защитных плетений сила магического ядра имела значение. И ведьма уже ощущала, что справится. Как бы тонко не были переплетены заклятья, она может порвать всю сетку, просто продавив своей магией. Против лома, так сказать… Но и на это ушло время. Складывалось впечатление, что защиту ставили минимум против Темного Лорда лично. И любому другому на ее месте очень сильно пришлось бы обломать зубы. Еще раз просканировав и убедившись, что даже скрытые чары она сломала, девушка наклонилась, внимательно осматривая старое дерево, окованное ржавым железом. Обнаружился ярлычок. Все тем же четким и резким почерком на пергаменте было указано: «Передать в «Голову»». Стажерка Аврората нахмурилась. Голову… У нее было подозрение, что подразумевалась «Кабанья Голова» и Аберфорт. А где он – там и его мудреный братец. Выдвигая сундук с целью уменьшить, унести с собой и, наконец, уйти, у самой стены Мирам заметила краем глаза перламутровый блеск. И замерла. Прежде спрятанный за массивным ящиком, в полутьме мерцал флакончик с воспоминаниями. *** Сидя у камина, Мира медитировала на три предмета. Сундук и его содержимое. Книги настолько темные и специфические, что об их существовании только лишь упоминалось в архивах или других источниках. Небольшая, потрепанная записная книжка с вложенными в нее разноразмерными пергаментами. Все это добро было крепко перевязано лентой. И вновь записка «Последовательность – 2. Важно! Иначе – уничтожить». «Важно» - с двойным подчеркиванием. Вероятно, имелось ввиду, что читать надо только после сеанса в Омуте Памяти. Фиал с воспоминаниями. Пометка «Последовательность – 1. Если выживет М. Иначе – уничтожить. В твоих интересах». Как поняла Мирам, оставлял владелец воспоминаний заметки для себя самого. И уж точно не предполагал посторонних. А потому волшебница не решалась ничего трогать, справедливо заметив, что для стандартного стеклянного флакона пробочка слишком специфическая, а для обычного способа перевязки бумаг лента слишком черная и шелковая, а бантик – аккуратный. Параноидальная змея, а не человек, право слово. А еще девушка не желала признаваться самой себе в том, что трусит. Банально боится информации, что там находится. Информации, которая может сделать еще хуже, еще больнее. И она не сомневалась, что именно что-то подобное там и есть. То, что дополнит гору ее сожалений полноценной уверенностью в бессмысленности бытия. Или навроде того. «…Выживет М». Достаточно однозначно, как по мнению Миры. Она до последнего, хоть это и было невероятно плохим и недостойным желанием, хотела увидеть нечто, что просто не даст ей иного выбора, кроме как ненавидеть хозяина воспоминаний. Хотя уже сейчас где-то в глубине души она понимала, что не сможет. Что бы там ни было. Хоть бы и сам Сатана. А потому – малодушно отложила флакон напоследок. После книг. Опять делая обратное тому, что писал зельевар. *** Для того, чтобы снять чары с книг и не уничтожить их этим, пришлось приложить немало сил, нанести несколько визитов и пообщаться с Гермионой, стойко выдержав немаленький шквал вопросов. Защитная магия была старой и вплеталась в сами переплеты. Хотя, как выяснилось, черт не так страшен, как его рисуют. Оказалось, что заклинания, в те времена, что их накладывали, были общеизвестными и скорее обеспечивали безопасность, чем были призваны нанести вред. С пергаментами и блокнотом было еще проще. Лента была зачарована на простое Инсцендио. Что там было за контрзаклятие, Мирам понятия не имела. Но точно знала, что, коли ежели ты обвязываешь предмет условно неразрывной веревочкой, это следует делать качественно. Наперекрест, как подарочную упаковку. А не просто обматывать. А потому для очень любопытной девочки, воспитываемой в невероятно строгой семье, аккуратно и быстро вытащить содержимое, не тревожа этой самой ленточки, труда не составило. Лишь через несколько секунд, видимо, осознав, что ткань более не связана с объектом, плетение сработало, и шелк вспыхнул ярким пламенем. Никаких дополнительных профессиональных навыков, кроме ловкости рук, не понадобилось. Все же волшебники слишком полагаются на магию. И это их зачастую подводит. Сложнее всего было с флакончиком. Разбить тару, не касаясь подозрительной пробочки, оказалось идеей нереализуемой. Сосуд был из небьющегося волшебного стекла. Тут даже Бомбарда не спасла бы ситуацию. Более внимательно осматривая угольно-черную затычку, ведьма разочарованно застонала. Крошечная, менее одной десятой дюйма, с первого взгляда незаметная, игла. Ее наличие, серебряная окантовка и прочие детали говорили о многом. О, Мирам знала такие пробки. А также замки, двери, крышки и прочее. Без крови того, кто запирал, открыть подобные вещи было нереально. А чужое прикосновение условно могло привести к самоуничтожению содержимого. Мира понятия не имела, подойдет ли ее кровь. Ну, в лучшем случае – да, обычно кровь родственников работала. В худшем – либо гребанная затычка никогда не исчезнет, либо содержимое испарится навсегда. Была ли Девочка-Которая-Выжила из тех, кто неоправданно рискует? Пожалуй, вся Британия знала ответ. *** «Волхования всех презлейшие. Том I. Чародейства кровавые да обряды кровные». «Некрономикон». «Некромантия и самое суть смертельное». И еще несколько книжечек для легкого чтива. Мирам решила ознакомиться со временем со всеми. Издалека и для общего развития, но со всеми. И, коли ежели состояние Министерских Архивов когда-либо станет ее удовлетворять относительно систематизации и требованиям к безопасности – передаст туда. Но уж точно не станет вручать сие добро хозяину паба, будь он даже трижды молодец и замечательный парень. А ныне просмотра удостоились лишь те места, где в текстах были закладки. Разноцветные. С веселенькими зверюшками. Бывшая ученица школы Чародейства и Волшебства вполне себе представляла, кому могло хватить фантазии разбавить темную ауру книжечек подобными радужными вещичками. *** «Обскуры» «Маледиктус» «Крестражи» «Дары Смерти» «Хозяйка Садов» «Лоа потустороннего мира» «Непреложные клятвы, или как влиять на чужие судьбы после смерти» «Магия Душ» «Консистенция Жизни и Смерти» «Магия крови» «Магия Жертвы» «Родственные узы и их влияние на судьбу» «Магические контракты» «Консуммация, адюльтер, бастарды» «Виды обрядов для изменения сроков, облика, принадлежности» Оглушительно хлопнув обложкой, девушка, пыхтя, как Хогвартс-экспресс перед отправкой, резко встала. В глазах потемнело. Она уже примерно понимала, что находится под оглавлениями в последней книге «Чародейства и кровные обряды». И ей жизненно необходимо было передохнуть. К слову, сей труд был самым невинным из наличествующих. И, ежели по отдельности читать главы под каждой из закладок, ни на какие мысли это не наводило. А вот ежели все вместе – общая картина складывалась. И говорила о том, что Альбус Дамблдор в поисках нужной ему информации не гнушался абсолютно ничем. Кофе. Много кофе. Стоило бы, по-хорошему, поесть, но, опасаясь тошноты, что не раз на нее накатывала от староанглийских речевых оборотов и гнусных советов волшебникам, что, видать, совсем краев не видели, ежели решали ими пользоваться, Мирам ограничилась зельями. Хотя стоило раздобыть огневиски. *** «…Сие волхование совет применять аккуратно, дабы вреда не наносить плоду. Но автор совет дает все же добрый – избавьтесь от чада нежеланного, ибо глаза обмануть легко, но нет на свете таких чарований, чтоб солгать гоблинским артефактам». Да ты сама забота, автор. Поклон в землю. «Мало в дите буде от той, что носит его в себе. На супруга законного походить будет дева аль отрок в той степени, сколь схоже дитя должно быть с отцом действительным». Лишние буквы в словах убивали. Все же, за столетия английский язык стал проще в понимании. Осознание пришло внезапно. Вот оно как, значит. Ну, ежели верить в слова Гермионы о рецессивных генах и генетике в целом, спасибо магглам за науку, то… Можно было и самой догадаться. Да и черный всегда перекрывает все остальные цвета. Это уж известно и безо всякой науки. Интересно, ей бы пошли черные глаза? «Магию не только лишь свою вложи в рисунок, женщина, дабы сожгли чары силы чужие и стало дите откликаться на супруга твоего». Ну, теперь ясно, чего ей так Зелья не давались, а Полеты – за здравствуйте, всегда пожалуйста. «Помни: изменить кровь суть невозможно, ибо противно природе сие действо». Какие долгие вступления и пояснения. Книгу стоило назвать «Темные обряды для чайников». «Колдовство то самое надежное, и ничто не явит лика истинного. Даже сам Мерлин да Моргана не совладают с твоею волей. Впитается под кожу младенцу твое желание, но творить сие след до того, как в чреве твоем форму окончательную плод обретет» «Коли же так порешит судьба, что возжелает кто увидеть образом скрытое, боль великую испытает кровь от крови твоей. Потому все, что выжигать будет чужеродное обличье, что ты сотворила, сама мать Магия». Божечки, пафос какой. «Творить подобное лишь до становления отрока либо девы стоит, а именно – одиннадцати годов от роду. Позже же – невозвратными станут твои чары». Спасибо. От души, мама. Нет, не то, чтобы жгучее желание менять личину наличествовало. Нет. Просто это было несправедливо. Она хотела хотя бы на что-нибудь в своей жизни иметь влияние. Решать сама. Но даже собственная внешность ей, как выяснялось, была неподвластна. И причинами тому было не нечто естественное, а чужая воля. И даже то, что исходило она от родной матери, ничего не меняло. «В месяц, что рождение свое отметит дитя, жар и пламя охватят его магию, что ощутят все вокруг, кто одарен…». А это было интересно. Как пояснял автор, фон ее в одиннадцать лет целый месяц был нестабилен. Ну, она помнила, что чувствовала себя больной, но эпопея с письмом все отодвинула на второй план. Получается, совершенно любой волшебник мог ощутить, что с ребенком что-то не так. Только… только вот пришел за ней в те дни Хагрид. М-да. «И, коли родная кровь не отменит твоего слова, действие станет необратно». Ну, вот. Получается, ко дню поступления в Хогвартс изменить ничего уже было нельзя. Прелестно. Да и коли ежели кто и мог бы – так это кровные родители. Хотя… тетя тоже могла бы подойти, если бы не одно «но». Она – маггла. Патовая ситуация. В целом, автор утверждал, что для возвращения ребенку облика, задуманного природой, нужен был сам ребенок, разумеется, взрослый волшебник, что творил бы волшебство над ребенком и кровь одного из родителей. Все было достаточно просто. Но, опять же, к Мирам Поттер это не относилось. Следующая закладка с маленьким единорожиком была на главе «Сроки беременности. Продление и сокращение без вреда для плода». И девушка вновь захлопнула фолиант. Хватит с нее на сегодня общеобразовательных материалов. *** Заметки были… Заметки были, очевидно, авторства Альбуса. Кого же еще. Витиеватый, неторопливый и каллиграфический, почерк. Хаотичное построение фраз, будто мысли просто выплескивали на бумагу отдельными, порционными брызгами. Уголки блокнота, весело расцвеченные в красный, зеленый и желтый. Видимо, попытка систематизации памяток по важности и срочности. Небрежные даты вверху листочков. И, чем ближе даты к настоящему времени – тем более запутанны мысли и идеи, ближе к кончине перетёкшие на отдельные, случайные обрывки пергамента. Геллерт Грин-де-Вальд. Ариана. Аберфорт. Дары Смерти. Николас Фламель. Философский Камень. МакГонагалл. Томас Реддл. И еще очень, очень многие. Чтение давалось тяжело. Возможно, только автор в полной мере мог понять, что именно имелось в виду под небрежными фразами и отрывочными размышлениями. Но было там и кое что, после чего дышать на время расхотелось. Начиная с тысяча девятьсот восьмидесятого и вплоть до тысяча девятьсот девяносто шестого, во всех этих записях нет-нет, да проскальзывало отношение Дамблдора к ней, Мирам, и тем, кого она знала. А потому, уловив хронологию, дальше восьмидесятого волшебница читать не стала, малодушно решив прежде навестить какой-нибудь паб. А потом – начать с конца. Забавно, но несколько лет назад она даже не подозревала себя в трусости. А сейчас… Хотя, в отличие от большинства, смерти она не боялась. Ко всему, знаете ли, привыкаешь. А вот жизни – ее да, до дрожи. И того, что несло в себе существование. *** Преисполненная храбрости и решительности, а также – некоторым количеством спирта, Мира решила, что некая предусмотрительность в ней все же выработалась. Потому что, ежели параллельно ей пришлось бы посещать Министерство и Мастера, она бы точно не сдюжила. А так… все свои физические и моральные силы она могла перенаправить на переосмысление прошлого. Нужно ли оно ей было? Если рассуждать логически – нет. Ничего изменить волшебница, будь она даже трижды Избранной, не могла. Но логика ее сильной стороной никогда не являлась. Аккуратная, хоть и старенькая, обложка вызывала жгучее желание ее поджечь. И, чем больше волшебница пыталась проникнуть в помыслы владельца, тем меньше грусти вызывало в ней воспоминание о его гибели. К тому моменту, как она дошла до начала восьмидесятых, то поняла, что не просто полностью поддерживает его убийцу, но еще и считает, что Авада – это слишком милосердно. Датировано тысяча девятьсот семьдесят девятым годом. Середина сентября. Желтый краешек листа. «Никогда бы не подумал, что такая светлая, добрая и ответственная гриффиндорка способна поступать подобным образом. Жаль. Только поженились в августе, подумать только… Срок две недели. Вправе ли я делиться? Не помочь – все равно, что убить. Лили, кто бы знал, рассматривает подобное. Сколько слез… Возможно, я старомоден, но жизнь – священна». Внизу страницы подпись: «Вложить метки! Дезактивация!». Видимо, речь о защитных чарах на книге. И закладках в нужных местах. Мирам определенно раздражало, что из каждого закоулка в ее жизни торчит седая борода с колокольчиками. Хотя, ежели она правильно поняла, перепуганная новобрачная, каким-то неясным образом загуляв на стороне, всерьез задумывалась об аборте. Ну, маггловская культура к этому более лояльна, что поделать. А вот то, что, похоже, Лили Поттер сама подогнала своей жаждой скрыть правду всю семью под монастырь, хоть и ненамеренно, огорчала. Ну, хотя, кто бы знал. Видать, неосмотрительно рубить с плеча – это в Мире от матери. Датировано концом сентября. Метка – красная. «Забрать «Волхования». Предлог для визита – Мантия?». Далее, чуть ниже, был изображен уже другими чернилами значок Даров Смерти и обведен несколько раз. Она почти наяву видела, как Директора внезапно осеняет, и он лихорадочно дорисовывает заветный символ. Та же дата, зеленый уголок, соседняя страница. «Что бы не говорила девочка, на веру ее слова принимать не могу. Она еще делит мир на черное и белое. Оправдывает друга. Юность… Мальчик чем-то напоминает мне Тома. И неудивительно, что при первой же размолвке она устремилась к нему. Дурсли. Эванс. Поттеры. Взаимосвязь. Напомнить в свете скандала Джеймса и магглов всем о пользе общения с неволшебниками. Пожиратели Смерти. Проверить. Метка – модификация?» О, племянница Петунии прекрасно понимала, о чем речь. Шутки Мародеров со школьных времен не поменялись, и Дурсли ни разу юмора не оценили, оборвав все контакты с Лилиан и ее мужем. Мирам даже предполагать не желала, что именно могло вызвать такую жуткую ненависть и неприятие сразу у обоих магглов, притом настолько, что не единожды в будущем это отразилось на дочери Поттеров. По контексту из речи тетушки, разумеется, можно было что-то вычленить, но, учитывая предвзятость, носительница шрама в виде молнии судить не бралась. И лишь полагала, что мама не оценила действий мужа и его друзей. И, коли Мира хоть что-то понимала в отношениях и женщинах, Лили просто обязана была закатить скандал всем ребятам за неподобающее и несолидное поведение. И опять же, ежели верить Сириусу – Джеймс Поттер был упрямее Люцифера. А значит, переубеждать и наставлять было бесполезно. В таких случаях любой женщине обычно просто необходимо кому-нибудь нажаловаться. Обычно – близкой подружке. Но, учитывая наличие в этом мире Девочки-Которая-Выжила, к кому пошла миссис Поттер ябедничать, было очевидно. А почему потом сбежала и смолчала о результатах встречи – тоже было вполне понятно. Как правило, если ты раздеваешь человека, рано или поздно занятные детали, наподобие шрамов или там, скажем, рисунков на коже, становятся заметны. А будущий Мастер Зельеварения уже на тот момент мог похвастаться Темной Меткой. В общем, с мужчинами маме жутко не везло. Поскольку Северус Снейп, по личному опыту Миры, был еще более невыносимым и упрямым, чем Джеймс Поттер. Тот же год, начало октября. «Очень зря. Очень невовремя. Стоило подождать со сроками. Я ведь предупреждал, так ведь? И что теперь? Родится ли дитя в июле?» Видимо, мама проделала с собой всю ту муть из книжки, ради которой аж два раза бегала за помощью ко всеведущему Альбусу мир праху Дамблдору. И сама же, игнорируя ситуацию Лонгботомов и не слушая советов Директора, оказалась… Молодец она, в общем. Без слов. И комментариев. Видимо, боялась, что, ежели не поторопится, ничего не выйдет. Зря. Красная запись. «Непреложные. Применить с учетом связки с посмертными изображениями. Я ошибся в этом молодом человеке» А вот это Мирам уже не нравилось. Прямо таки болезненное предчувствие вызывали эти строчки. Красный маркер. «Вернуть Мантию!» Ага, три раза. Ты припоздал на десяток лет. Ну, старикам простительно, не так ли? «Младенец подходит под пророчество лишь условно. Но Том решил, что именно девочка – главная угроза. Наблюдать. Спрятать обе семьи. Беречь мальчика. Когда Он поймет свою ошибку, будет поздно». То есть, даже зная правду, незабвенный Директор решил поспособствовать ее сокрытию, лелея надежды запутать оппонента. Чудно. «Невозможно. И печально. Номинально Мирам должна была родиться в июне. Однако, видимо, судьба не терпит сослагательного наклонения. ОН не исчез. Изучить шрам». Итак, фактически, сроки рождения Миры были сдвинуты на месяц вперед. Что было ложью. Как и объявленная официально дата зачатия. Вот он, мир магии и волшебства во всей красе. Внезапно осознав простую истину, увидеть которую до поры мешала злость на Светлейшего Волшебника современности, девушка похолодела, и, судорожно сглотнув, перевела отчаянный взгляд на сиротливый флакончик на краю стола. Глупо было предполагать, что тот, чьим оружием было знание, не читал то, что сейчас находилось в руках у его дочери. Это ни разу не было похоже на того дотошного Декана Слизерина, которого она знала. Так ведь? Тем более, если учитывать то, что и лента, и пробочка, и защитные плетения несли на себе отпечаток, характерный для темномагического воздействия, в таком случае… В этих воспоминаниях было нечто просто невероятно важное. *** Прикуривая третью подряд сигарету и нервно поглядывая на серебристые нити так, будто они были пропитаны ядом, больше всего на свете Мирам желала знать, когда именно все это мракобесие попало в руки Мастера Зелий. Вряд ли при жизни Дамблдора, заключила она. Старец не имел обыкновения делиться информацией сверх положенного. Разве что каким-либо образом заставил не заглядывать, куда не следует. Но смысла Мира в этом не видела. Проще было уничтожить и сундук, и записи, чем передавать любопытному, яко тысяча котов, зельевару, чьи обязанности вызнавать, то, что скрывают, должны были с годами стать привычкой и выйти на недостижимый для обывателя уровень. Так или иначе, после непродолжительного спора с собой волшебница пришла к выводу, что именно в последний год жизни Снейп стал условно-счастливым обладателем сомнительных данных. Тем более, гоблин-сопровождающий обозначил, что тот самый сейф, в котором хранился сундук и иже с ним, был арендован в начале тысяча девятьсот девяносто восьмого года. В принципе, если подтянуть за уши края и заполнить прорехи воображением, все сходилось. И совершать набег на Министерство для просмотра воспоминаний не было нужды. Но Мирам всегда ошибалась во всем, что касалось ни разу не однозначного бывшего Пожирателя. И, чертовски неохотно натягивая алую с серым форму, засовывала в карманы Успокоительное и Мантию-Невидимку. Попадаться кому-либо на глаза до окончания отпуска стажерка не собиралась. Припрягут. Обязательно к чему-нибудь припрягут. А ей было совершенно не до службы. Даже грянь Апокалипсис. Не ее проблемы. Не сегодня. *** Омут Памяти прочно ассоциировался в голове народной Героини с неприятностями. Условный рефлекс, что ли. И около получаса она мялась рядом с чашей. В принципе, вещь в хозяйстве полезная. Стоило прикупить подобный артефакт. Или соорудить самой. Ежели квалификация позволит. Бегать тайком в Министерство или Хогвартс как-то не улыбалось. Ныкаться по углам от других волшебников, будто воришка? Ей что, школьных лет не хватило? Нет, в мировосприятии Золотой Девочки подобные эскапады были как-то не к лицу будущему аврору. Наконец, решившись, Мирам залпом выпила Универсальное Противоядие и обработала всеми известными ей чарами острие. И только после этого приложила палец к пробке, с силой надавив и ощущая укол. Ну, а что? Паранойя – это полезно. Особенно, если ты держишь в руках что-то, побывавшее прежде в собственности одного из лучших зельеваров Британии. С замиранием сердца зеленоглазая следила за перламутром внутри сосуда. Исчезать тот не собирался, и она осторожно потянула пробочку на себя. Содержимое, слава Мерлину, осталось без изменений. Той доли крови владельца, что наличествовала в ней, оказалось достаточно. *** «За окнами было темно. Нескольких свечей на возвышении не хватало, чтобы осветить комнату, и круглый кабинет выглядел в разы мрачнее, чем при Директоре Дамблдоре. Многих жителей портретов не было на месте, и только покойный Альбус что-то взволнованно и тихо говорил, чуть ли не выпрыгивая из своей рамы. Судя по тому, что изображение пыталось углядеть происходящее под винтовой лестницей, Мирам решила, что ей нужно подойти именно туда. Раздавшийся треск и приглушенные, но солидные ругательства, произносить которые точно не пристало тому, кто носит звание профессора, окончательно ее убедили в верности выбранного направления. - Северус, я тебя заверяю, что не стоит так утруждаться. Ты, как обычно, преувеличиваешь. Я попросту настаив… - Силенцио! Голос нынешнего Директора, что обнаружился в темноте под ступеньками, звучал категорично. Снова раздался треск и, резко отдернув руку, волшебник зашипел. И, углядев в ладони многочисленные занозы и царапины, снова ругнулся. Мирам присела рядом, прямо на ковер, мимоходом отметив, что, если он продолжит в том же духе, ей стоит пересмотреть воспоминание еще на раз и записать некоторые особенно цветастые обороты. Воистину, можно вывезти человека из Коукворта, а вот Коукворт вывести из человека – в разы сложнее. Резко поднявшись, зельевар с ненавистью воззрился на старые доски, которые с таким упорством ломал. Нервно дернув головой и будто на что-то решившись, быстро создал Щитовые и бросил под ноги Взрывающее. Когда пыль улеглась, в нише под полом, весь в щепках и трухе, обнаружился уже знакомый Мирам пыльный сундучок. А Северус Снейп тем временем неторопливо отряхивал с рукавов медленно оседавшую на все поверхности пыль, косясь на недовольного, но все еще молчаливого бывшего начальника с неким превосходством. Мирам тосковала. И только сейчас это осознала в полной мере. Не только по нему. По всем тем, кто умер тогда. Очень. Мастер Зельеварения, Окклюменции и еще черт знает чего выглядел почти также, как и в их последнюю встречу в Визжащей Хижине. Такой же усталый. Старше, чем положено быть в тридцать семь. Только седины было меньше. Ну, пока что. Тем временем действо, за которым девушка наблюдала с замиранием сердца, продолжалось. Снейп не видел, как, в то время, пока он накладывал Чары Обнаружения и выявлял плетения защитной магии, во взгляде Альбуса росло беспокойство. Наконец, ящик был благополучно вскрыт, и удивленно обозревая его содержимое, маг еще раз просканировал фоновые излучения. И внезапно резко вдохнул, за долю секунды оборачиваясь к портрету старика. Эффектно. Дери его дьявол, эффектно. Мантия все также придавала мужчине сходство с огромной летучей мышью. А последующее шипение Мирам и вовсе могла спутать с Парселтангом. - Альбус, вы – идиот? – критические нотки оценочного суждения в голосе достигли пика - Старческий маразм замучал?! Старые темные чары и светлейшая скрывающая магия? Как у меня голова не лопнула до сих пор от такого подарка, вообще удивительно! Год! Год этот диссонанс делал мне мигрень! Будто бы мало в моей жизни других проблем! И вы молчали? Хоть каплю представления о том, как все это фонит, вы имеете?! Я, конечно, не в том положении, чтобы питать радужные надежды на будущее, но намеренно превращать мою работу в каторгу?! У вас совесть окончательно атрофировалась? Поскольку изображение хранило молчание, что Мирам легко распознала, как укоряющее, Снейп, обреченно махнув рукой на патрона, левитировал сундучок к себе на стол и, хмурясь, показательно не обращая внимания на картину, принялся за дезактивацию. Девушка предположила, что зельевар банально забыл про свое порывистое «Силенцио», и, не дождавшись ответа на свою уничижительную речь, решил заняться делом. Позже, вызывая в памяти эти образы, волшебница понимала, что, ежели бы не внезапная рассеянность ее родителя, в тот день все было бы иначе. Дамблдор просто не допустил бы, чтобы в документах кто-то рылся. Даже после его смерти. Поднявшись с пола, Девочка-Которой-Здесь-Быть-Не-Должно встала справа от злящегося на весь белый свет измученного волшебника. Темные круги под глазами создавали резкий контраст с бледной кожей. А глаза… Мирам уже забыла, когда в последний раз спала за последние дни, но даже она не могла похвастать такими ярко-алыми капиллярами на белках. Пожалуй, это были единственные капли цвета во всей фигуре из черно-белого кинофильма, что неведомым образом очутилась в реальности. Жаль. Ей было его невыносимо жаль. Но она уже ничем не могла помочь. И примерно подозревала, что случится дальше. Но события вновь превзошли ее самые смелые ожидания. **************************** Автор напоминает, что ускорить выход глав возможно донатами и отзывами. Это работает так: есть подтверждение интереса к истории - автор садится за ворд и вне своих сроков пишет проду. Помогаем личностному росту и материальному благополучию, не стесняемся :)