Хроника Темного Зодиака. Последняя звезда

Двухтысячный год, осень (восемь лет назад). Зеркальная гладь мерцала мутью и не отражала абсолютно ничего. В бледном свете Люмоса холодный металл казался заиндевелым, а кровавые символы - угольно-черными. Прикусив губу и нахмурившись, Девочка-Которая-Старается нарисовала последний алый знак прямо на стекле. Бордовая жидкость стремительно потемнела и впиталась, не оставив после себя и следа. Солидно прокашлявшись и нервно поправив лямку белого льняного, видавшего и лучшие годы, платья, Мирам коснулась ладонью поверхности. Прежде затуманенная, от касания она покрылась ледяным узором. А еще через мгновение - прояснилась. Добившись, наконец, положительного результата, волшебница обмерла. Она сама не ожидала, что у неё что-то получится. Но результаты воистину превзошли все ожидания. Завороженно вглядываясь в отражение, Блэк внезапно очень сильно захотела, чтобы оно было настоящим... *** - Пойдём, говорю. - Да на кой мне твой подвал?! Ты меня там в жертву принести хочешь, я не пойму?! *** Джиневра вертелась перед зеркалом и так, и эдак. Наконец, развела руками и вопросила в сторону угла, где хоронилась подруга: - Ну и? Что за разницу я должна углядеть? Это... Не работает твоя хрень. Рановато за практику взялась, как по мне. Отлепившись от стены, в той же степени серьёзная, сколь весёлая - Джинни, Мирам подошла к вновь помутневшему стеклу. - А теперь смотри. *** Тишина в маленьком помещении оглушала. Стены внезапно стали тяжелыми и давили на нервно теребящую края одежды Миру. Рыжая с нечитаемым выражением лица стояла рядом и созерцала образ, что показывал артефакт. Черноволосая создательница сей вещицы с каждым мигом тишины все больше волновалась. Дыхание стало тяжелым и рваным. Чем больше она вглядывалась в ту, что стояла по ту сторону стекла, тем больше ей хотелось остаться здесь, перед отражением, навсегда. Как когда-то перед Еиналеж. Наконец, Джинни отмерла и, задумчиво сощурившись, откровенно оценивающим взором окинула оригинал, сравнивая. И принялась вертеть ничуть не сопротивлявшуюся подругу в разные стороны, глядя при этом на копию. Наконец, окончательно удовлетворившись, Рыжая бестия игриво цыкнула языком. - Ты глянь-ка. А я была бы совсем не против познакомиться с этой барышней. И, словно звонкий шлепок по пятой точке собеседницы мог придать фразе дополнительный вес, со всего размаха приложила Мирам ладонью по заднице. Внезапно отмерев, Девочка-Которая-Жаждет-Убивать резким рывком развернулась к Уизли. А та, отскочив, восторженно завопила, тыча пальцем в сторону тяжелой рамы: - Охренеть! Мерлин меня раком, как на папашу похожа-то! Глянь жесты, ну! Реально, вот такой и была бы?! Обернувшись, Мира вновь против воли оцепенела. Горькие складки пролегли в уголках губ, излом бровей недоуменно подчеркнул бледность своей чернотой. Со стороны снова донесся экзальтированный вздох. - Я вот одного не пойму – КАК, дракклова жопа, как ты умудрилась выиграть в эту генетическую лотерею и быть красивой, даже будучи точной, млять, копией такого жуткого мужика?! Спорим, что… Потоки восторженного словословия прервала Мирам, отстраненно поправив любовницу: - БЫЛА бы. Была бы похожа. Но никогда не буду. Чары невозвратны. Ничего нельзя исправить. Остается только… Только смотреть в зеркало. Склонив голову в бок и глядя куда-то в глубину иллюзорного образа, Девочка-Со-Шрамом задумчиво закончила: - Больше у меня ничего не осталось. Джиневра, уловив настрой хозяйки Дома, нервно хохотнула и попыталась разрядить гнетущую обстановку: - Тебя что, гоблины таки разорили? А я говорила, проверяй счета, или… -…И не было. Чужая судьба. Чужие люди. И даже лицо – чужое. Лицо, которое и посейчас не содрать… Джинни начинала потихоньку нервничать, а потому – злиться. Обманчиво-спокойный тон Миры уж кого-кого, а Рыжку обмануть не мог. И в голос девушки пришли новые, более эмоциональные, нотки. - Ага, коне-е-ечно. Про судьбу-то ты загнула, детка. Этот… Кхм. Реддл. Он ведь так и так… тебя бы выбрал. И все было бы также. Пронзительный взор зеленых, вопреки зеркальной девушке, глаз был для квиддичистки неожиданным. А голос Миры в мгновение ока стал вкрадчивым, злым и пронзительным. Пробирающим до костей. И это Джиневре тоже не нравилось. - Неужели? Ты так считаешь? О-оу… Тогда скажи мне, как специалист, что не понаслышке знаком с Вол-де-Мортом: узнав пророчество о таком опасном ребенке… Скажи мне, он бы предпочел дитя авроров, да еще и мальчика, или ребенка магллорожденной и своего верного последователя? Да еще и девочку? Так кто бы стал мишенью, скажи мне, Джинни? Широко распахнув карие глаза, Уизли, словно предсмертный вздох, удивленно выдохнула ответ: - Невилл. Скривив губы в каком-то мрачном торжестве, Мира, казалось, тут же утратила интерес к обсуждению, вернувшись к созерцанию. Однако младшего ребенка в многодетной семье не так-то просто заткнуть, и Джиневра очень быстро оправилась от шока, преувеличенно-возбужденно затараторив: - Но зато ты справилась точно лучше его! И твоя мама была удивительно храброй! И лишь поэтому он тогда пропал! Вот как бы все тогда сложилось, если бы не Лили Поттер? Однако, черноволосая ведьма энтузиазма не разделила, хотя и смиренно согласилась. А после – почти что сбежала наверх. А Джин еще раз подошла к непримечательному старинному зеркалу. И наедине с собой весь задор и пламень куда-то пропал. Задумчиво накручивая прядь волос на палец и не рискуя касаться артефакта, волшебница рассерженно фыркнула, будто обвиняя во всех бедах вещь: - Облик без любых наносных чар. Пфф… подумаешь. Однако перед внутренним взором так и осталась, будто сошедшая с черно-белых фотографий, двуцветная картинка – высокая, тонкокостная, бледная девушка с огромными и бездонными черными глазами. Хрупкие кисти нервно дрожат. Брови вороновыми крыльями изгибаются в недоуменной гримасе, густые и черные, как ночное небо, волосы падают тяжелой волной на высокие скулы. Каждая черточка, движение, жест и мимика, что на лице Мирам Поттер незаметны, в этой незнакомке до ужаса знакомы. Только… В исполнении Северуса Снейпа. Плотно сжав губы и уперев руки в бока, Джинни снова фыркнула. И, как и минуту назад Мира на отца, сейчас Джиневра до дрожи походила на мать. Ее не особо волновало сие сверхъестественное сходство. В отличие от подруги, она всю свою жизнь была таковой. А Дамблдор – знал. И именно это, видимо, таким иллюстрированным образом собиралась донести до гостьи леди Блэк. Зябко поежившись в недоброжелательном и холодном помещении, недолго думая, Уизли сначала накинула на зеркало свою мантию, скрыв с глаз, и только после – поспешила к лестнице, дабы присоединиться к ушедшей ужинать Мире. Рассудок самого любимого в детстве персонажа сказок, за бытием которой нет-нет, да и следила Джинни, сколько себя помнила, неумолимо крошился и осыпался, как осенняя листва. Это было заметно. Не в целом. Но, если долго собирать крошечные детали и полутона, становилось ясно, что первый порыв осеннего ветра – и листья разлетятся. Необходима, просто жизненно-важна была хоть какая-то константа, за которую можно было зацепить эти осколки разума и остановить падение. Но Джинни, прежде чем войти в гостиную, растерянно призналась самой себе, что не имеет ни малейшего представления, что это могло бы быть. *** Двухтысячный год, зима (восемь лет назад). Магическое ядро вновь радовало нестабильностью, с завидным постоянством вводя целителя Сметвика в когнитивный диссонанс. Родовая магия, как выяснилось, тоже не была всесильна, и, хоть и смогла «слить» воедино то, чем владела сама Мирам и то, что ей перешло от Темного Лорда, но сама аура Блек-холла, тем не менее, не была суть полезна. Как и побочные эффекты от самых разнообразных зелий, проклятий, составов и травм, что отпечатывались на подкорке. В принципе использовать Жидкий Огонь и смешивать его с прочими зельями и алкоголем вместо водички – мысль пагубная. Однако, другого пути Мира со своим парадоксальным везением не видела, поскольку на каждом, буквально каждом, без преувеличений, рейде или работе с артефактом ее тело украшалось новым шрамом. Если бы не чары Невыразимцев, девушка определенно заработала бы комплексы на почве внешности. *** А время все летело мимо, с серостью и отработанностью. Мелькали картины, разные и бесполезные. Оживлялся ее разум только, если улавливал упоминания о магии Времени. Поиск других путей она оставила уже некоторое время назад. Даже Некромантия не подходила. Там все совершенно не безвозмездно и чревато для возвращенного. А уж для того, кто возвращает… Нет, наводнять Британию инферналами или использовать обряды американских шаманов – такой уверенностью в себе ведьма не преисполнилась. Дело было не в количестве жертв. Она б и тысячу на алтарь возложила. А в том, что именно вернется. А нетемное и безвозмездное воскрешение – дар врожденный и один на миллион. Вот насчет Иисуса есть, к примеру, подозрения. Мирам еще не настолько отчаялась, чтобы перезахоранивать мертвецов с целью воскресить их в виде демонических тварей. *** Две тысячи первый год, весна (семь лет назад). Воссозданный с невероятным трудом из треснутого и списанного, а оттого нежно и трепетно любимый Омут Памяти следовало протестировать. За неимением других кандидатов ремесленник от артефакторики назначила себя в испытуемые и испытатели того, что сама же и нафеячила. И горько об этом пожалела впоследствии. Но остановиться уже не могла. Словно наркозависимый, погружала все новые серебристые нити из своей головы в Омут, наблюдая за собой со стороны, заново переосмысливая свою жизнь и покрываясь равномерным багряным оттенком жгучего стыда. Как, как, скажите на милость, профессора не сдали её в Мунго с диагнозом "аутизм" ещё на первом курсе?!