Тень сентябрьского заката

      — Что за очарование ты с таким трепетом держал в руках? — поинтересовался старик у Леви, проходя в гостиную комнату.       — Не твое дело, Дот, — отмахнулся тот, не скрывая своего раздражения.       — Ну да, любопытство — мой второй грех после любви к выпивке. До этого ты никогда никого не приводил с собой, неужто созрел?       Леви цыкнул в ответ и проигнорировал вопрос Пиксиса. Они сели за мягкие кресла, и вскоре дверь вновь открылась, впуская недолгие звуки болтовни и двух мужчин — Эрвина и худощавого брюнета, Найла Дока. Дока Леви не воспринимал в серьез и нередко с него раздражался. Ему довольно тяжело забыть подставу товарища Смита, из-за которой тот чуть не лишился инвестора в лице Дариуса и, в целом, компании. История далекая и давняя, а память сохранилась. Леви одарил Найла тяжелым взглядом, от чего тот нервно сглотнул и поспешил отвернуться. Эрвин был с Найлом мягче, но все трое знали, что в любой момент он способен вставить подготовленные палки для колес. Смит занял место возле Леви, а напротив него сел Найл. Вскоре зашел блондин в очках, Зик Йегер и сел напротив Леви — его Аккерман также встречал прожигающим взглядом. Наконец подошел сам Дариус в сопровождении невысокого мужчины в возрасте, Родда Рейсса. Аккерман встретил вошедших, не изменяя выражению лица. Что тут сказать — он конкретно не терпел всех присутствующих и был готов послать каждого при любом удобном случае, исключением, бесспорно, был только Смит.       — Вот черт, — произнес Зик, что-то ища в своих карманах. — Леви, не найдется сигаретки?       — Я не курю, — холодно ответил Аккерман.       — На, — Найл протянул пачку с вытянутой сигаретой Зику. Тот с благодарностью кивнул и зажег протянутую сигарету, которая тут же оказалась во рту. — Ну, как тебе на месте Ксавьера?       — Хорошо, только работы многовато, да и тяжело на новом посту, — почесав за ухом, ответил Зик.       — Конечно, такой обезьяне, как ты, любая работа тяжелой кажется, — без намерения вслух прокомментировал Леви, от чего получил толчок коленом от Смита.       — Ох, Леви, а ты не меняешься. Все такой же низкий и грубый, бабы таких ведь не любят.       Невольно перед Леви в голове появился образ улыбающейся Микасы, от чего он даже поменялся в лице, дрогнув от изумления. Её изысканный образ не мог покинуть голову, особенно с осознанием того, что мог бы сейчас быть с ней, а не в компании бесячих упырей. Йегер ухмыльнулся своей проницательностью, наконец почувствовав вкус победы в очередной перепалке с Аккерманом.       — Как обстоят дела у Ханджи, Эрвин? — Зик уже хотел открыть рот, как его перебил Пиксис, невольно став свидетелем сцены.       — Все проходит гладко. К концу года заключим договор на покупку земли для строительства новой больницы, — спокойно поделился краткой информацией Смит.       — Отлично, значит в декабре будет ещё один повод выпить, — весело ответил старик.       — Дот, тебе повод не нужен, — угрюмо произнёс Дариус, на что старик посмеялся, почесав лысый затылок, и согласился с другом.       Мужчины продолжали разговаривать, наполняя комнату завесой сигаретного дыма. Узкий круг никак не собирался расходиться, от чего Леви начинал нервничать, однако виду не подавал, чтобы не терпеть уговоры Смита покинуть его, а долг дружбы не позволяли Аккерману оставлять друга. Тот в свою очередь беседовал с Найлом, пока Леви стоял в углу и наблюдал за ними. К нему подошёл силуэт, на который мужчина с неохотой обратил внимание.       — Леви, насчёт Кенни, — Родд приблизился к мужчине, понизив шёпот до такой степени, чтобы исключительно они вдвоём слышали друг друга. — Он вернулся в город.       — Тч, с твоим братцем?       — Не понимаю, на что ты намекаешь, — недовольно процедил Родд, на что Леви хмыкнул, отведя взгляд. — Он хотел бы с тобой встретиться и передать какую-то информацию, о ней он меня не осведомил.       — Понял. Может, он хоть какие-то контакты для меня передавал. Или ты так и будешь подрабатывать совой?       — Нет, я спрашивал, но он сказал, что сам тебя найдет.       На болтовню Родда и Леви обратил внимание обладатель косматой белокурой макушки. Рейсс протянул Аккерману стакан коньяка со льдом, как бы изображая, что именно послужило поводом для их краткого разговора. Леви принял стакан и кивнул, после чего пригубил обжигающую жидкость, пока собеседник присоединялся к диалогу Дариуса, Зика и Дота. Минуту погодя, он отпрянул от стены и направился к Смиту, чувствуя на затылке холодок от «обезьяньего» взгляда.       — Найл, сообщишь, когда будем наша с Ханджи очередь читать речь? — спросил Эрвин, вставая со своего места.       — Да, — ответил Найл, оставаясь на месте. Смит кивнул в знак благодарности и обернулся к Закклаю.       — Мы пошли, — произнес он, направляясь к выходу из душной комнаты. Аккерман ровным шагом пошел за ним, окунувшись в свои размышления.       Встречи с Кенни всегда сопровождались чем-то нехорошим, поэтому новость Рейсса его весьма огорчила, хотя это ещё мягко сказано. Не говоря уже о том, что из-за этого выродка Леви задержался в комнате, в то время как давно мог пнуть Эрвина. Он сам не был заинтересован в том, чтобы засиживаться в совещательной комнате. Вместо этого предложил найти Ханджи и Моблита, а затем пойти к Микасе знакомиться — Леви в согласии качнул головой. Сейчас он желал только увидеть её, коснуться её талии, ощутить её аромат, а может даже обнять, чтобы, словно ребёнок, закрыться от мира.       Если Кенни действительно желает нагрянуть с неожиданным визитом, он должен быть готов к этому, чтобы защитить девушку от непрошенного гостя. Он понимает: если в старческую голову хоть мысль прилетит притронуться к ней, готов оторвать ему гениталии, и абсолютно все равно на пережитое вместе. А затем пришлет посылочкой в красивой коробочке Рейссам, чтобы на память осталась частичка их преданного сотрудника.       Аккерману тяжело признать, что он просто хочет забыться от всех этих мыслей в ласках Микасы, несмотря на то, что она не способна защитить его. Но она сможет оказать ему ту поддержку, на которую никто не способен. Даже если она будет молчать, её присутствия всегда вполне достаточно.       «Бабы таких не любят».       Девочки. Девушки. Женщины. Не бабы, чертова обезьяна.       Но Леви столько не злится на Зика, сколько на себя. Собственник. Эгоист. Кто ему позволил думать, что Микаса — его? Вернее, Леви в своей голове переформулировал вопрос на более подходящий: Микаса позволяла ему думать, что она — его? Когда жмурилась от его приближения к ней — точно нет. Он обещал себе, что не нарушит её личное пространство, но в той ненастоящей игре Леви чувствовал себя настоящим игроком и просто обязан поймать свой приз. И не просто поймать, а схватить, как кубок победителя. Однако Микаса — не вещь, она — человек со своими чувствами, правами и желаниями. Несмотря на все свое желание овладеть ею, для него в первую очередь важен её комфорт и её согласие. Он даже готов был терпеть периоды, когда девушка по непонятным причинам избегала его в квартире, если ей не хочется объясняться и ей так удобно — он спокоен. Леви не мог и подумать, что то были вспышки смущения или необузданных дерзких желаний.       Эрвин и Леви вышли на лестницу, ведущую вниз в банкетный зал, где в блеске толпились гости. Леви глазами прошёлся и наконец нашёл Микасу, которая в одиночестве прижалась к стене возле окна, прячась от толпы. Надо было сказать, что она прекрасна в этом платье. Сама мысль, что он не единственный, кто так думает, выводит из себя. Жгучая ревность к той, что не принадлежит ему, выпускается недовольным «Тц», на которое обращает внимание Смит, вопросительно взглянув на него сверху и заметив, куда устремлен взгляд друга. Найдя по направлению его глаз объект наблюдения, Эрвин произнес:       — А она симпатичная, — Леви готов был ударить Эрвина, лишь бы он не думал о таком очевидном факте. Тот сделал шаг вперед. — Идем?       Аккерман хотел уже кивнуть и пойти за другом, чтобы утихомирить злобу, что в нем нарастала с каждой минутой в разлуке с Микасой, как к девушке подошел знакомый силуэт. Леви остановился, дабы понаблюдать за диалогом. Осознал не сразу: лучше бы этого не делал.

***

      Микаса несмело ступила внутрь светлого зала с мерцающим в алмазах потолком. Помещение заполонили люди, скучковавшись по парам и группкам. Девушки и женщины были в роскошных платьях, юноши и мужчины в строгих костюмах. Аккерман чувствовала себя, как рыба на суше, ведь всё вокруг блестело богатством и шиком, особенно пахло смешанными дорогими духами. Микаса неуверенно спускалась вниз, стараясь идти, как «своя» — непринужденно и вытянуто. Но каждое прикосновение к ступеньке отдавало дрожью. Каблуки цокали так, что ей казалось, что звук разносится по всему залу, перебивая болтовню и музыку. Наконец девушка прошла этот ад, оказавшись внизу. Микаса боялась, что на неё смотрел весь зал, не скрывая своего пренебрежения. Однако никто даже не смотрел в её сторону и в преимуществе были увлечены распитием шампанского и болтовней. Девушка отошла к стене недалеко от перил в случае, если Леви будет проходить мимо.       Время тянулось, как за десять минут до конца рабочей смены — мучительно долго. Будучи тенью данного общества, Микаса не находила себе занятия, даже идея уткнуться в телефон не казалась столь привлекательной, как могла бы. Микаса опустила голову, потупив свой взгляд на черных туфельках, что чудом были найдены среди хлама ненужных вещей в собственной квартире. Каблуки она давно не носила, из-за чего ногам было крайне некомфортно, и они наверняка уже покрылись красными пятнами.       Девушка безутешно задается вопросом: почему Леви нет так долго? Она представляла этот вечер совсем по-другому, но в итоге проводила его в горьком одиночестве. Аккерман старалась себя успокаивать тем, что просто пренебрегает терпением, однако тихий эгоизм отдавался капризом. Микаса даже не заметила, как она стала так зависима от его присутствия. Как она стала считать часы до окончания рабочего дня, чтобы как можно скорее попасть в «логово», успеть приготовить что-нибудь до его прихода и порадовать. Однако Леви с каждым днем, как назло, возвращался домой все раньше и раньше, из-за чего девушка не успевала что-нибудь, да доварить или дожарить. Самыми прекрасными вечерами были те, когда они приходили почти одновременно и не тратили время на готовку, а просто что-нибудь заказывали, наслаждаясь общей ленью за просмотром фильма, на выборе которого останавливались вместе. Сидя вместе, делясь чипсами и вниманием Яна, что переходил с одной пары колен на другую. Микаса хочет домой, домой к Леви, к Леви. Интересно, чего он хочет?       «Ты же моя…»       Твоя. Только твоя. Просто твоя, без продолжения. Твоя. И точка.       Если Леви желает присвоить её себе, то Микаса на это согласна. Пусть только придет к ней, пусть только спасет от одиночества — от одиночества этой жизни и одиночества этого вечера.       — Микаса?       Девушка дёрнулась, услышав обращение к своей персоне, ещё и знакомым девичьим голосом. Подняв голову, Микаса увидела перед собой малышку Хисторию. Однако малышкой её тяжело было назвать. Девушка стояла, держа бокал недопитого шампанского. Выглядела она помпезно и сливалась с остальными. Яркий макияж, собранные волосы, высокие Лабутены и красное атласное платье делали из неё некую королеву, на коронацию которой собрались вся аристократия и простушка Микаса.       — Вау, и правда ты, я тебя даже не узнала, — весело произнесла Хистория, осмотрев бывшую одноклассницу с ног до головы. — Красивая.       — Привет, спасибо, ты тоже, — смущённо ответила Микаса, взаимно оценив вид девушки и невольно обратив внимание на палец без кольца. — А где?..       — Тс-с, — Рейсс заметила взгляд собеседницы, встала на носочки и приблизилась к ней. — Мы с Имир поженились тайно, никто в этом зале знать не должен, так что молчи, — Хистория так четко и уверенно это произнесла, схмурив брови, что Микаса даже удивилась её напору.       — Поняла, — кратко ответила, устремив равнодушный взгляд в зал.       — А ты здесь что делаешь? — спросила Хистория, стараясь припомнить статус бывшей одноклассницы.       — Меня пригласил знакомый.       — Ого, Микаса, ты же понимаешь, что здесь нет простых «знакомых», — хитро произнесла Хистория. — Кто же осчастливил тебя приглашением на светский вечер?       «Вот же сучка. Хочет узнать, «кому я отсосала». Ну ладно, я сама уже призналась, да и скрывать от неё мне нечего. Может, она знать не знает, кто такой Леви».       — Леви.       — Леви Аккерман? — удивлённо переспросила Хистория. — Точно, у тебя же такая же фамилия, а я-то думала, почему его фамилия на языке вертелась. Вы родственники? Это же заместитель Смита, как тебе повезло с такими связями…       После того, как Хистория произнесла его, нет, ЕЁ фамилию, Микаса остолбенела, она даже не слушала болтовню собеседницы, чей голос уходил всё дальше и дальше, отдаваясь эхом в темноте. В голову кадром прокрутился момент, когда Энни случайно крикнула её фамилию при Леви, и как потом он сексуально произносил её. И ничего ей не говорил по этому поводу, скрывал. Микасой овладели ярость и стыд. Мимо как раз проходил официант с подносом, на котором стояло несколько бокалов. Девушка схватила два, после чего услышала взволнованный голос рядом:       — Микаса, у меня ещё осталось…- но Рейсс потеряла дар речи. Микаса залпом по очереди опустошила бокалы и вернула на поднос, поблагодарив ошарашенного официанта. — Ты вообще-то не в клубе, — прошипела Хистория, боясь, что ее кто-то заметит в компании незваной «алкоголички».       — Мне поебать, — раздраженным шепотом произнесла Микаса, опустившись к уху Хистории. Та отпрянула, недовольно посмотрев в серые радужки.       — Не знаю, что тебя так взбесило, но будь сдержаннее, иначе подставишь Леви, — будто с угрозой ответила Хистория, пробуждая разум бывшей одноклассницы.       Микаса вздрогнула. Опозорится самой — дело пустяковое, но опозорить Леви… Как бы девушка не была зла на него сейчас, такого она себе позволить не может. Она отвернулась от Хистории, стыдливо пытаясь закрыть тихонько проявляющийся алкогольный румянец.       — Я пойду, рада была увидеться, — холодно произнесла Рейсс.       — Да, давай, взаимно, — также холодно ответила Микаса, желая поскорее избавиться от общества «королевы». Она уже и забыла такую сторону бывшей одноклассницы: чрезмерно уверенную и властную.       Девушка осталась в углу, скучающе рассматривая зал. Леви обещал отойти ненадолго, но он так и не появлялся. В одиночестве здесь абсолютно нечего делать, ведь на такие приемы только и приезжают, чтобы поесть канапе, выпить шампанского и обсудить экономические и политические проблемы, заодно затронуть местные сплетни. А Микаса в этом ни черта не понимает. Да и люди выглядят не шибко умными, скорее надутыми индюками и индюшками. Когда Аккерман вошла в зал, она была поражена всей этой праздностью, сейчас же девушка осознала, насколько ей здесь некомфортно. И страшно. Одна мысль о том, какой разговор предстоит с Леви бросает её в дрожь. Микаса прокручивает в голове, как ей к нему обратиться, чтобы узнать причину его молчания. Но это причину знать ей ещё страшнее. С глубоким разочарованием осознает: она же ни черта о нём не знает. Микаса обняла себя за плечи, вжавшись в стену, мечтая о том, чтобы её затянуло внутрь. Однако девушка почувствовала чье-то присутствие напротив и по наитию подняла голову. Напротив стояла Ханджи Зоэ с сияющей улыбкой. На ней был женский костюм, который идеально ей подходил. Никакому мужчине не идут костюмы так, как они идут Ханджи. Она была великолепна настолько, что Микаса невольно задумалась о своей ориентации.       — Ханджи, вы прекрасны! — выпалила Микаса, забыв о приветствии.       — О-ой, милашка, не смущай меня, — произнесла Ханджи, обхватив лицо ладонями, а после потянулась к Микасе с объятиями. Та охотно прижалась к женщине, наслаждаясь её духами вперемешку с ароматом лекарств. После их объятье прерывалось, и Аккерман обратила внимание на мужчину, который сопровождал Ханджи. Девушке показался ей подозрительно знакомым, но память отказывалась давать свои показания. Ханджи заметила внимательный взгляд девушки и произнесла. — Это Моблит Бернер. Моблит, это Микаса…       — Аккерман, — уверенно произнесла девушка и вытянула руку Моблиту для рукопожатия. — Приятно познакомиться.       — А да, взаимно, — ошеломлённо произнёс мужчина и соединил ладонь с девичьей.       — Чего? — глаза врача обратились в два глубоких ока от удивления. — Когда вы уже успели, Микаса? Моблит, ты только посмотри, Леви нас обогнал! — растеряно и одновременно с энтузиазмом произнесла Зоэ. Её голос был таким громким, что казалось, весь зал слышал.       — Ханджи, спокойнее, — произнёс Моблит на усталом выдохе.       — Я буду спокойнее, когда вот здесь, — женщина обернулась к мужчине и подняла руку, чтобы показать на безымянный палец, — появится кольцо.       — Ханджи, вы меня неправильно поняли, — в спор влезла обеспокоенная Микаса, стараясь спасти Моблита. — У нас с Леви просто фамилия одинаковая, мы не связаны узами брака.       — Это пока что, — воодушевлённо произнесла Ханджи, переключившись с мужчины, чей дух был готов уже покинуть его тело. — Поэтому, милый, — но женщина всё-таки обратилась к Бернеру, точно схватив его дух, чтобы после безжалостно отпустить на небеса, — нам надо поспешить.       Микаса стояла вся залитая в краску, а взгляд был снова прикован к носкам туфель, которые словно прилипли к полу. Замужество? Что за бред? Она так молода и так неопытна. Тем более, с Леви? Микасе хочется высказать пару ласковых насчёт мужчины, выпалив всё Ханджи, но она понимает всю опрометчивость поступка. Лучше молчать и глотать слова женщины, не имея понятия, шутит она или серьёзна в своих рассуждениях.       — Ханджи, долго ещё горланить будешь? — впереди раздался знакомый сиплый голос, на который обратила внимание Ханджи, Моблит и сама Микаса.       Подняв глаза, она увидела Леви. Её сердце бешено застучало, а в голову ударило желание кинуться к нему с кулаками. Или объятиями. Чтобы он закрыл её красное лицо и пригрозил Зоэ за её смущающие фразочки. Но девушка оставалась на месте, равнодушно смотря на соседа, надеясь на отступающий румянец. Тот ей одарил таким же взглядом. Рядом с ним стоял высокий блондин. И до Микасы выстрелом дошли воспоминания о клубе, где за исключением Леви она увидела Ханджи, Моблита и этого серьёзного красавчика.       — Нам скоро читать речь, ты готова? — произнёс Смит, чей уверенный голос был до мурашек бархатным и приятным.       — Да, я просто отошла поздороваться с Микасой, а то она тут такая красивая и одна-одинешенька, — ласково произнесла Ханджи, притягивая ту к себе и легонько приобнимая за плечо. — На таких небось и поглядывают неприличные глазки.       Микаса вздрогнула в объятиях женщины и устремила взгляд на Леви, чьё лицо даже не дрогнуло от слов брюнетки. Его глаза, направленные на девушку, не закрывали непослушные пряди, и в них можно было увидеть неприятный скрежет.       — А, Микаса, наслышан, — довольно произнес Эрвин, улыбнувшись, и протянул ладонь. — Эрвин Смит, будем знакомы.       — Да, рада знакомству, — ответила девушка, также протянув руку, ожидая рукопожатия. Однако названный Смит перехватил ладонь и протянул её тыльную сторону к себе, а сам потянулся вниз, чтобы одарить кожу легким приветственными поцелуем. Щёки Микасы горели лесным пожаром, кажется, этот цвет будет преследовать её лицо весь вечер. Она старалась оттягивать руку на себя, лишь бы мимолётный момент наконец-то закончился. И вскоре Эрвин, отпустив ладонь, выпрямил спину и нежно улыбнулся ей.       — Идём, Ханджи, — Смит перевёл своё внимание на женщину и развернулся к подиуму, который был в противоположной стороне зала.       — Есть! Пока, Микасочка, — взбудоражено произнесла женщина и поспешила за мужчиной. За ней пошёл Моблит, который также кинул девушке краткое «Пока».       Леви остался на месте, пока девушка боялась перевести на него глаза, чувствуя рядом озлобленную тёмную ауру. Микаса не понимала, чем он так раздражён, когда у неё тоже есть своя причина для бешенства. Но они оба продолжали молчать — пока что рано. Если они начнут разговор здесь, то всё внимание будет переведено с толкающих речь Эрвина и Ханджи на них и их ссору.       Вскоре на невысокий подиум вышли Смит и Зоэ, которые читали речь о медицинских достижениях за год и благодарили спонсоров, упомянув Рода Рейсса и другие неизвестные Микасе фамилии. Когда они закончили, девушка услышала рядом с собой:       — Наконец-то, едем домой.       Леви грубо схватился за кисть Микасу и, потянув за собой, направился к выходу.       — Погоди, не так быстро, я же на каблуках, — девушка еле поспевала за мужчиной, стараясь не споткнуться. Впереди она услышала недовольное цыканье, но почувствовала, как Леви послушал её и замедлил шаг.       Забрав одежду, они вышли на улицу, где уже стояло такси. Леви открыл дверь перед Микасой, пропуская внутрь. После того как девушка села, мужчина хлопнул дверью, а затем обошёл машину и сел с другой стороны, и автомобиль тронулась после второго характерного хлопка.       Микаса и Леви отвернулись друг от друга, устремив взгляды каждый в своё окно. Напряжение с шипением нарастало, словно включённый чайник. И чем дольше они молчали, тем громче кричали в своих головах.       «Вы так похожи. Леви, это случайно не твоя родственница?» — в голову Микасы ударили слова Ханджи.       «У тебя же такая же фамилия, а я-то думала, почему его фамилия на языке вертелась. Вы родственники?» — а также добавились слова Хистории.       Девушка отвернулась от окна к Леви, дабы рассмотреть его профиль. Всё такой же невозмутимый и задумчивый. Она снова обратилась к окну, чувствуя, как стало нарастать биение непослушного сердца. Микаса начала перебирать в голове всех знакомых родственников, однако все они были исключительно по маминой линии. Папа никогда не упоминал свою линию, даже своих родителей. А если Леви что-то знает и, тем более, родственно с ней связан, то вся его забота приобретает смысл. Голова начала противно гудеть, отчего всплыл вывод: нет смысла размышлять — пора действовать.       — Аккерман, значит. Так вот, какая у тебя фамилия, — спокойно произнесла Микаса, продолжая смотреть в окно.       — Да, — кратко ответил Леви, также смотря в своё.       — И ты знал мою фамилию.       — Да.       — Почему не сказал?       — Разговор до этого не доходил.       — И тебя ничего не смущало?       — Нет.       — А если…       — Мы не можем быть родственниками, в моей семье не было алкоголиков.       — Что, прости? — девушка перевела озлобленный взгляд от окна к Леви.       — Ты чего там учудила при дочери Рейсса? Думала, эту выходку никто не заметит? Если я увидел, то мог кто-нибудь другой, я уже молчу о том, что сама эта Хистория может заикнуться перед папашей о поведении моей гостьи. Ты думаешь, что это всё шутки? На таких долбанных вечерах важно абсолютно всё — даже походка, — Леви медленно переходил с спокойного голоса на повышенные и грубые тона.       — Если бы ты не оставил меня и рассказал о фамилии, я бы не проебалась. Тем более, Хис — моя старая знакомая, она прикроет, — девушка раздражалась ещё сильнее после каждого сказанного слова, чуть ли не шипя ими, как ядовитая змея.       — Я тебе в няньки и мужья не записывался, чтобы отслеживать каждое твоё действие и оправдываться за свои.       — Ты меня привёл в неизвестную мне обстановку, ещё и обвиняешь меня, что я, будучи абсолютно брошенной тобой, взбесилась и не уследила за своими действиями.       — Что тебя, блять, выбесило?       — Хистория назвала мне твою фамилию, а я стояла, как дура, ведь даже не знала о ней! Меня просто выбешивает, что я тебя, оказывается, абсолютно не знаю, а события развиваются с такой скоростью света, что я не могу понять свои чувства, что там говорить о твоих. У тебя же вечно каменное лицо! Когда меня обнимала Ханджи и целовал за руку Эрвин, ты с такой равнодушной рожей смотрел, а в глазах я видела презрение… Я поняла! Тебе стыдно за меня. Перед ебучими Рейссами, перед друзьями, перед собой. Но ты продолжаешь меня запутывать и дарить ложные надежды. Почему? Что тебе от меня надо? Зачем ты приехал ко мне тогда? Зачем ты приютил меня с Яном? Зачем ты взял меня с собой на этот вечер? Зачем поцеловал? Зачем утешал? Почему ты появился в моей и так погнанной жизни?       — Приехали, — раздался холодный бас таксиста, словно гром средь шумного ливня.       Микаса закрыла лицо руками, задыхаясь от нахлынувшей паники. Давно она так не высказывалась, медленно переходя на крик. Дрожь проходила по всему телу, как от уколов заточенных иголок. Леви вылетел из машины, поспешил на другую сторону и открыл дверь. Он подал Микасе свою руку, но та игнорировала этот жест, скомкавшись и не выходя. Мужчина потянулся к её телу, обхватив туловище и помогая аккуратно выйти из автомобиля. Девушка осторожно переступила на землю, позволяя Леви обнимать её за плечи. Снова. Снова она так легко ему даёт прикасаться к себе. Все её слова теряют смысл, ведь она не даёт отпор Аккерману.       Поднявшись в квартиру мужчины, Леви помог раздеться Микасе, которая уже успокоилась, только обрывистое дыхание напоминало о недавнем срыве. После того, как они сняли верхнюю одежду, Леви поднял девушку на руки, прижав её к своей груди, и направился в просторную гостиную. Он расположил её на диване и сел рядом, преднамеренно и осторожно сняв её туфли, от которых вся стопа и пальцы были в красных пятнах, видневшихся под бежевым капроном. Заодно он снял свой пиджак, аккуратно повесив возле себя. Девушка развернулась, сев боком к спинке дивана и лицом к Леви, и протянула ноги к ногам мужчины. Она приподняла колени, тем самым расположив их над бёдрами Леви, будто преграждая ему путь к отступлению. Мужчина облокотился о спинку дивана, освободив шею от узла галстука. Затем свои руки он положил на её приоткрывшиеся острые колени.       — Я такая глупая. Я даже не могу запретить тебе трогать меня, — произнесла Микаса, добавив хилый смешок.       — Я могу убрать.       — Нет, оставь, — Леви собрался уже перестать гладить колени и убрать руки, но девушка положила свою ладонь на его, останавливая. Мужчина неожиданно схватил руку за запястье и потянул к себе ладонь, после чего стал интенсивно целовать. Он прошёлся по каждому пальчику, по каждой костяшке, по каждой родинке, по каждой линии во внутренней стороне — ни один участок кожи не был проигнорирован. Сердце Микасы стучало так сильно, что казалось, в квартире звучала симфония из исключительного почмокивания в сопровождении ритма её сердца.       — Гребанный Смит, пусть только попробует ещё раз коснуться тебя, — прошипел Аккерман, высказывая в ладонь всю злобу на друга, даже подозревая, что тот просто разыгрывал его и выводил. Леви положил девичью ладонь себе на щеку, периодически протягивая к своим губам, касаясь ими возвышения большого пальца и смотря на девушку исподлобья. — Микаса, про фамилию я не рассказал, потому что правда не мог найти подходящего момента, в итоге отпрыск Рейссов меня опередил. Но я хочу сказать, что ты абсолютно зря на этом зациклена. Хотя, признаю, что на это могли повлиять слова очкастой, которые она сказала в больнице, да и блондиночка тоже могла сморозить глупость. А ты повелась, даже не разобравшись. Микаса, есть такое понятие, как «однофамильцы». Такое случается, и мы с тобой попали под горячую руку этого случая. Мне никогда не было за тебя стыдно, ни перед кем, но твой поступок на вечере был очень некстати. Я знаю, что ты не хотела плохо поступить и ты поддалась эмоциям, но в этом обществе надо быть максимально осторожным. Мне нельзя было тебя оставлять, ведь я внушил себе, что ты справишься без меня, но в итоге я задержался и заставил тебя накапливать волнение и обиду. Если бы… Если бы о тебе начались разговоры, не самого приятного характера, я бы не смог этого стерпеть — я бы поотрывал всем языки, честное слово.       — Так и знала, что ты маньяк, — произнесла Микаса, сделав аккуратную паузу в монологе Леви.       — Вот видишь, ты обо мне узнаешь все больше и больше, — мягко произнёс мужчина, вернув ладонь девушки на её колени и положив сверху свои.       — Ты реально маньяк? — спросила Микаса, стараясь вложить в вопрос все своё актерское удивление.       — Да, — потянувшись к девушке, Леви дал свой чёткий ответ. — Тебе тоже оторвать язык, чтобы хуйню больше не говорила?       — А как тогда нам целоваться?       Резко повисла неловкая тишина. Микаса прикрыла рот ладонями после сказанного, испуганными глазами смотря на мужчину. Его зрачки от удивления даже дрогнули, после чего он характерно сглотнул. Девушка, поняв, что терять нечего, начала двигаться к мужчине. Потянувшись вперед, она приподнялась над Леви, раздвинула колени и села на мужские бёдра, которые словно окаменели под её напором. Почувствовав на ногах её таз, Леви протянул ладони к девичьей талии, крепко схватившись за неё через бархатную ткань чёрного платья. Он поднял взгляд к девушке - она медленно спускалась к нему. Их губы дрогнули в пару миллиметрах. Испытывающе, томно... Микаса одарила его губы лёгким поцелуем, после чего отстранилась, наслаждаясь недоумением Леви.       — Ты же мне язык хотел оторвать, вот теперь привыкай к таким поцелуям.       — Вот же стерва, — процедил мужчина, чем вызвал короткий смех у Микасы.       Та обхватила руками шею мужчины, тазом прижимаясь к его паху. Почувствовав бесстрашную близость, Леви потянул ладони к ягодицам девушки, где раньше ей так нравились его внимание. Схватившись за них под бархатной тканью, он немного приподнял девушку, толкая ещё ближе, чтобы её лицо нависло над его на интимном расстоянии. Посмотрев ещё несколько секунд в глаза, они прильнули к друг другу, впуская в свои рты чужие языки. Они жадно сминали губы друг друга. Отныне не в коридоре, наедине и никто не может их стеснять - голодные по страсти любовники. Микаса непринужденно начала двигать тазом, притираясь к паху, где ощутимо становилось теснее. Она запустила руки в чёрные пряди, массируя мужскую голову. Леви всё сильнее и сильнее сжимал ягодицы девушки с каждым новым толчком, наслаждаясь её удовольствием. Мягкость девичьей кожи ощущалась в ладонях, как что-то ныне недопустимое и нереальное, а сейчас настолько позволительно, что даже одурманивает. Микаса стонала в губы Леви и в ответ слышала глубокое мычание.       Эйфория, бунт гормонов. Нет никаких он и она — только они, вновь под чарами ночного Амура. Вкладывая все свои жаркие чувства в поцелуй, они продолжали соблазнять друг друга, играться с друг другом. В этой игре они оба победители и оба получили свои долгожданные призы — воссоединение губ, прикосновения под одеждой, тяжесть внизу живота. Они абсолютно не следили за слюноотделением, отчего мягкие участки кожи становились все влажнее, а на уголках появлялись короткие капли, стекающие к подбородку. Воздуха категорически не хватало, однако оба продолжали самозабвенно целоваться, иной раз облизывая губы друг друга, с маленькими перерывами, словно желая задохнуться в этой агонии. Умереть вместе. И все же им пришлось отпрянуть, чтобы отдышаться. Они дышали в губы друг друга, рассматривая чужие движения туч и делясь ароматом шампанского.       Вкус шампанского ударил в голову Леви, и он оттолкнул Микасу, взяв её за угловатые плечи. Та в недоумении смотрела на разъярённое лицо мужчины, который цыкнул, отводя взгляд.       — Ты пьяна. Опять. Иди спать, — Леви осторожно переложил Микасу с себя, плюхнув её со своих бёдер на подушку дивана.       Девушка потеряла дар речи и способность двигаться, будто застряла в сонном параличе. Только зрачки были способны двигаться, а паника овладевать разумом. Леви встал с дивана и пояснил:       — Ты тогда была пьяна, поэтому дала себя поцеловать, и сейчас тоже. Я не хочу пользоваться этим.       Микаса продолжала молчать, даже не находя в своей голове нужные слова. Леви все ещё стоял над ней, будто ожидая ответа к его словам, которого не будет.       Она понимает, что его мнение о ней упало глубоко в Марианскую впадину. Живя с ним, Микаса уже позабыла, какая она мерзкая. Девушка всегда желала Леви, желала его ласк и внимания. И стоило ей выпить алкоголя — вот, пожалуйста, всё вышло из-под контроля. Она проявила чувства, ныне бурлящие внутри самых тайных уголков души. И вот её расплата за это. Больно. Как же, черт возьми, больно любить. Любить его хмурый взгляд, доброту, хрипловатый голос, серьезность, глаза цвета индиго, чистоплюйство, накаченные руки, едкость, тонкие пальцы, спокойствие, жесткие чёрные пряди. Она любит его с ног до головы. И давно. С какого момента? Кто его знает. Когда увидела во сне? Когда она поймала его на слежке? Когда он угостил её пудингом? Это пришло само собой — беспричинно и резко. Полюбила. И не так, как Эрена. В чувствах к Эрену было что-то навязчивое, ложное. Словно её обманывал собственный разум. Полюбила Леви. Так глупо было отрицать это, и так долго это отрицание спасало их сожительство.       Осознание одного важного факта ударило Микасу сильной головной болью — после этого всё будет иначе. Вполне вероятно, что он будет её ненавидеть и избегать, а она будет его любить и избегать. Девушка этого не выдержит. Поэтому.       — Отвези меня домой, — наконец сказала девушка, опустив голову.       — Завтра поговорим, когда у тебя будет чистый разум.       — Сейчас!       Слово больно ударило по мужским перепонкам, дойдя до сердца. Он даже не понимал, что такой же удар девушка почувствовала в своё сердце, когда Леви так оттолкнул её, задев девичью гордость и чувственность.       — Нет, иди спать, — Леви потянулся к Микасе, желая схватить её за запястья и поднять с дивана.       — Не трогай меня! — девушка оттолкнула чужие руки, самой поддавшись назад. Микаса не уследила за тем, как потеряла равновесие и упала с дивана на пол, больно ударившись копчиком. Как бы не старалась не обращать внимание на боль, короткое шипение все-таки высказала. К глазам подступали слёзы, но девушка держалась изо всех сил, лишь бы не дать им волю. Она подняла серьёзный взгляд на мужчину и добавила. — Ты обещал, что как только мне или Яну станет некомфортно, ты отвезёшь нас домой. Мне некомфортно.       Аккерман так переживала, что не способна дать отпор мужчине, а сейчас ей так хотелось, чтобы она и дальше была лишена такой силой. Однако, что сделано, то сделано.       Леви вспомнил свои слова, которые из-за проявления заботы встали против него. А пойти против своих же слов для него подобно смерти.       Их чувства не могли бы идти ровно. Их сердца бьются в унисон, только они совсем этого не замечают, как мелкотня, не знающая, откуда появляются дети. Однако хотят чувствовать: друг друга, трепет сердца и любовь. И они чувствовали. Когда встречали друг друга по вечерам, когда играли с котом, когда заваривали чай, когда смотрели фильмы, облокотившись друг о друга, когда желали «доброе утро» и «спокойной ночи», когда готовили друг другу, когда ели вместе, когда торопили друг друга поскорее освободить ванную комнату, когда смотрели друг на друга, когда просто были вместе. Любовь всегда была с ними, как и граница, выстроенная с обеих сторон высокой защищающей стеной, проход в которой был закрыт огромным валуном.       Любовь…       Такое громкое слово. Даже когда шепчешь эти шесть букву, они произносятся будто криком.       — Я вас отвезу.