Громкая музыка, яркие фонари и запах перегара — именно так встречал небольшой клуб, который являлся в городе одним из самых популярных, славясь недорогим депозитом и разнообразием коктейлей, а также необычному оформлению в стиле стимпанк и хорошей работой диджеев. Две гостьи шли уверенной походкой, двигая бёдрами и приподнимая носы к верху. Одна была одета в атласную чёрную рубашку-топ с короткими рукавами и открытым декольте и чёрные длинные брюки с ремешком на талии. Пара мазков чёрных блестящих теней вокруг глаз, бледным скулам придавал цвет небольшой слой розового хайлайтера, ресниц едва коснулась тушь, а губы были покрашены в бордовую помаду. Микаса источала собой уверенность. С ней под руку шла Энни, одетая в чёрное короткое платье, подчеркивающее всю прелесть её тела, словно специально с целью подразнить всех, кто ею заинтересуется. Длинные стрелки, стразы у уголков глаз, вишневые губы — образ роковой блондинки был сногсшибательным.
Девушки прошли на танцпол, возле которого стояла барная стойка. Саша ранее писала, что именно там она со своей компанией будет ожидать Микасу с незнакомкой. В клубе шумно и душно, а дороги впереди почти не видно — лишь чужие ноги. Рядом двигаются люди, пьяно прыгая в такт музыки и задевая снова и снова. Неосторожно здесь оступиться — как пить дать.
— Осторожнее, — раздалось возле уха Микаса. Знакомый мягкий голос, но более глубокий, низкий. Она почувствовала руку обладателя такого тембра на своей талии и прижалась к его телу, отодвигаясь от толпы, готовая снести её в любой момент.
— Спасибо, Марко, — произнесла девушка и мило улыбнулась, поднимая свои глаза на некогда бывавшего одноклассника.
Марко. Джентльмен, которых в этом грешном мире осталось «по пальцам посчитать». Его вежливость, открытость и заботу часто путают с флиртом. Но Аккерман знает характер бывшего одноклассника, поэтому прощает его не всегда уместные прикосновения и комплименты, сказанные у самого уха в сопровождении тяжелого выдоха. В школе он не был популярен среди девочек, особенно после несчастного случая, который навсегда оставил отпечаток на жизни юноши. Автомобильная авария, которая унесла жизнь одного из родителей, холоднокровно убила невероятно красивую внешность Марко. Половина тела теперь навсегда тронута рукой чёрта, оставившей уродливые шрамы. Единственное, что сохраняет огонёк в этом юноше — это его добрейшее сердце и харизма. Вдобавок, он невероятно привлекателен со своей улыбкой и своими веснушками. А также блеском глаз. Удивительно, что второй глаз не был тронут, и оба радостно смотрели в зрачки Микасы, словно проникая в душу. Брюнетка смущено отвела взгляд.
— Микаса-а-а! — раздался звонкий крик средь оглушительных битов.
Хистория. Определенно, самая настоящая королева школьной вечеринки. Только не мелкая сучка, как могло сначала показаться, а добрейшая ангельская душа, так похожая на Армина. Когда у Арлерта была стрижка с длиною волос до плеч, его не раз путали с очаровательной Хисторией. Несмотря на состояние её семьи, девушка никогда не была какой-то алчной или лицемерной. Да и завидным умом не обладала, только красотой глазок и сердца, чем до дури привлекала мужскую половину школы, даже учителей. Но сердце её было отдано одной единственной Имир. И до сих пор эта смуглая красавица держит блондинку при себе, обнимая её за талию и крепко прижимая к себе, ибо не дай бог какой-нибудь членоносец хоть подумает о своём желании подойти к Барби.
Имир. Веснушчатая, самая натуральная, сучка. Говорит редко, но чаще всего по делу и даже обидно, целясь на больные точки собеседника не в бровь, а в глаз. Но она все равно добра и весела, да и умом не обделена. В школе она постоянно таскалась с Хисторией; сначала они были близкими подругами, а после поступления в старшую школу Имир зачастила с шутками про свадьбу с лучшей подругой. Видимо, всё-таки это были не простые слова на ветер. У обеих безымянные пальцы были украшены золотыми обручальными кольцами. Несомненно, они принадлежали друг другу, как героини красивых лесбийских песен.
Микаса, взяв Энни под локоть, подошла к барной стойке. За ними последовал Марко, нырнув ладонями в карманы брюк. Аккерман приветственно обняла Хисторию, а после пожала руку Имир, которая первая протянула ладонь, говоря данным актом о нежелании быть в невинной близости. Внезапно из-за спины смуглой ледышки вышел высокий парень, чьи волосы были сострижены под корень.
Конни. Всё-таки вымахал. И стал мужественнее. Микаса запомнила его, как всегда улыбающегося хилого и низкого мальчика, вечно рвущегося на рожон, словно копия Йегера. Не эрудирован, но весьма забавен. Наверное, только его шуточки и выходки в школьные времена доводили Микасу до искренних слез от смеха. Сейчас его улыбка другая, потухшая, словно он улыбается от силы, лишь бы никого не беспокоить. Аккерман обратила на это внимание и потянулась к Конни с объятиями. Она с ним была нежна, как с ребёнком, а он в свою очередь крепко обхватил руками её спину и вдохнул её аромат, сжавшись носом в плечо, будто ему этого очень сильно не хватало. Микаса отпрянула от Конни, который по-доброму ей улыбнулся, выражая этим свою благодарность за безмолвную поддержку без каких-то будущих обязательств.
Аккерман познакомила бывших одноклассников с Энни, которая равнодушно подняла ладонь в знак знакомства, сопровождая это действие обязывающим «Привет».
— А где остальные? — поинтересовалась Микаса у компании.
— Танцевать пошли, — ответила Имир, наклонив голову в сторону танцующей кучи. В этот момент музыка сменилась. — Какое-то говно заиграло, и Сашу с Жаном потянуло на танцпол, и Николо с Пик с собой потащили. А вот, кажется, они идут.
Саша, заметив знакомое лицо бывшей лучшей подруги, тут же ускорила шаг, сталкивая всех на своём пути. Она в считанные секунды оказалась возле бара и накинулась на Микасу, обхватив руками шею и чуть ли не сбивая её с ног. Кажись, она даже немного всхлипнула у самого уха от долгожданной встречи. Микаса неловко ответила на её объятия, но минуту спустя почувствовала, как ей стало не хватать воздуха. К ним подошёл Николо и тихонько отодвинул Сашу, осторожно взяв её за плечо.
— Микаса, я так рада, ты бы только знала, как я хотела с тобой встретиться. Но я боялась. Ты такая подавленная была на выпускном, никого не подпускала… — начала тараторить девушка, загоняя Аккерман в не самые лучшие воспоминания. Микаса даже помрачнела, на что Саша обратила внимание и тут же переметнула его на своего нового друга. — Это Николо, мы встречаемся. Мне так с ним повезло, каждый день угощает меня всякими кулинарными шедеврами.
Николо высокомерно улыбнулся Микасе и Энни, на что вторая ответила хмурым взглядом.
— Микаса, — произнес парень справа, обращая на себя внимание. Микаса обернулась на голос. Жан стал мужественнее, его крепкое и накаченное тело очевидно бросалось в глаза, а серьёзный взгляд не соответствовал ни одному воспоминанию о том юноше из старшей школе. Рядом с ним стояла девушка, обнимающая руками его левую руку. У неё был такой же серьёзный, слегка убийственный взгляд, напоминающий выражение лица Энни, особенно этим носом с симпатичной горбинкой. Жан заметил, что взгляд Микасы перешёл к его девушке и он добавил: — Это Пик.
Ребята продолжили знакомиться, и Микаса снова представила пришедшим Энни, та в свою очередь с удовольствием познакомилась с Пик, с которой в мгновение почувствовала что-то общее. Энни осталась с Жаном и Пик — они втроём уселись у бара, заказав по коктейлю, и приступили к болтовне средь шума голосов и музыки.
Микасу потянуло танцевать и она решила пригласить остальных, но на её приглашение с удовольствием согласились только Конни и Марко, а Имир с Хисторией пообещали, что подойдут попозже. Саша и Николо тоже остались у бара, чтобы насладиться компанией друг друга. Эта пара так ненасытно проводила время, словно боясь, что их что-то посмеет разлучить. Они держали друг друга за руки и обменивались приторно влюблёнными взглядами. Такой взгляд у Саши Микаса видела только тогда, когда та ела действительно что-то феерически вкусное. Девушка проводила барную стойку улыбкой и поспешила за Конни и Марко, которых взяла под локоть с обеих сторон.
Они вышли в центр и начали кружиться в такт популярных музыкальных новинок, сопровождающихся тяжелыми битами. Их нелепые танцы смешили друг друга; иной раз компания не стеснялась заимствовать у друг друга движения, устраивая флешмоб внутри своего трио. Конни отошёл, а потом вернулся с тремя космополитенами. Марко и Микаса взяли свои бокалы, и они втроём сделали по глотку, продолжая двигаться из стороны в сторону. Микаса была пьяна и чувствовала это, от чего ловила непередаваемое упоение. Поймав кураж от удовольствия, оторва начала плавно двигать бёдрами, проводя свободной от бокала рукой по своему сексуальному телу. Закрыв глаза и держа лисью улыбку, она танцевала, волнами играя со своим телом. Так откровенно. Так сексуально. Так свободно.
Марко и Конни обменялись смущенными взглядами, ведь в их воспоминаниях Микаса абсолютно другая. Они одним глотком допили оставшийся напиток, желая прийти в себя — ирония юности. Микаса тоже опустошила бокал и протянула его Марко, наградив ответственным заданием: отдать опустевшие бокалы и, быть может, вернуться с вновь наполненными. Конни сделал тоже самое, и несчастному Марко пришлось выполнить свой долг и ненадолго отойти. Вскоре он вернулся к соблазнительно танцующей Микасе и ошарашенному парню рядом, хоть и не с новыми коктейлями, но с компанией девчонок. Саша, Имир и Хистория присоединились к движениям Аккерман. В свою очередь, Марко и Конни неприлично смотрели на четырёх девушек — пьяных и забавных. Но после того, как музыка переключилась на ту самую, текст которой знает весь зал, юноши отвлеклись и вместе с девушками начали подпевать текст, продолжая двигать ногами и руками.
Вдруг Микаса почувствовала на себе чей-то взгляд. Она резко остановилась и интуитивно повернула голову в сторону, откуда чувствовала чей-то тяжелый интерес.
«Интерес» сидел на бархатном диване, разложившись, как у себя дома. Руки свободно лежали на краю спинки дивана, а одна нога была закинута на другую. Слева от него сидел блондин с гигантскими плечами и накаченными руками, которыми даже Жан не может похвастаться. Он таким же мрачным взглядом смотрел в её сторону, но не в упор, в отличии от его соседа, а скорее куда-то в зал. Справа от «хозяина дивана» сидела женщина в очках, с кем-то бурно ведя беседу. Рядом с ней сидел парень с русыми волосами, который держал ладони перед бойкой собеседницей так, будто старался умерить её пыл.
Быстро пройдясь глазами по соседям, Микаса вернула свой взгляд к нему. Он держал на ней свои хмурые глаза, вылезавшие из-под чёрных прядей. Такой жуткий взгляд невозможно так долго выдерживать на себе — неловко и тревожно. Но Аккерман упрямо стояла. И вскоре встал он, покинув свой царский диван. Брови поднялись от удивления, а к горлу поступила тошнота.
«Низкорослый чудик».
— Микаса, ты в порядке?
Марко вновь схватил девушку за талию, увидев краем глаза, как её ноги не слушались, дрожа и соскальзывая. Микаса положила свою руку на грудь юноши, чуть отодвигая от себя, и молча кивнула.
— Мне надо отойти, — наконец-то произнесла, опустив голову и стараясь унять приступ головокружения. Из-за шума Марко не расслышал, но отпустил девушку, почувствовав дискомфорт в его руках. Микаса развернулась и направилась в сторону выхода из зала, даже не проводя гостя её снов взглядом. Ребята обеспокоено переглянулись, однако неловкость ситуации оборвала Имир:
— Набухалась, вот и проблеваться захотелось.
— Имир! — недовольно протянула Хистория, сдвинув брови.
— Что? Я права же. Надо только Энни передать, а то никого из нас несчастная эта к себе не подпустит, — равнодушно ответила Имир, чем расстроила Сашу. Остальные согласились с её идеей и вернулись к барной стойке, сообщив Энни о случившимся. Она недовольно спрыгнула с высокого стула и, бормоча что-то себе под нос, направилась предположительно в ту сторону, куда ушла Микаса-путешественница.
Микасу шатало. Столько не от алкоголя, сколько от шока. Девушку охватила тревога, из-за которой мысли не могли найти своё место на полках сознания, а дышать становилось все труднее. Ноги путались, чуть не сбивая, недовольных её пьяным поведением, людей. По пути в центре коридора она присела, прижав колени к груди. Тошноту, как рукой сняло, но вертолёты все ещё витали в её затуманенном разуме. Вдруг она почувствовала, как на плечи упала тёплая, но жестковатая ткань, а в нос ударил приятный аромат мужского парфюма. Она узнает этот ненавистный пиджак из тысячи.
— Вам плохо, идёмте на улицу.
Холодный бас ласково коснулся ушей. Микаса покорно встала, позволив обладателю такого волшебного тембра обхватить её плечо рукой и потянуть за собой в сторону выхода из душного помещения. Несложно было догадаться, что это был именно Он, поэтому сопротивляться уже было бессмысленно — девушку преследовало странное чувство доверия. Вскоре они вышли на улицу, где их встретило резкое дуновение прохладного и свежего ветра. Аккерман прикрыла глаза, чтобы ощутить щекотку ресниц, а после сделала глубокий вздох ртом.
— Лучше? — его вопрос прозвучал по-обидному лаконично, не выражено беспокойством. Она решила ответить также лаконично: молча села на холодную ступеньку, ведущую ко входу в клуб. Заодно подправила пиджак таким образом, чтобы ткань прикрыла её пятую точку, после чего услышала раздражённый голос. — Эй, не пачкай мою одежду.
Микаса подняла на него свой взгляд, который выражал то, насколько сильно она устала и насколько сильно ей плевать. Но в его просьбе не отказала и молча убрала ткань из-под попы, после чего протянула ему со словами:
— Спасибо, мне не холодно.
***
Леви забрал своё и уже решил уходить, но обратил внимание, как незнакомка начала доставать, припрятанная в карманах брюк, пачку сигарет и зажигалку. Чёрт, он же только недавно бросил эту поганую привычку. Однако соблазн затянуться «последней сигаретой» возрос — заодно неплохо было бы остаться с незнакомой симпатичной девушкой. Он долго думает, рассуждая о дальнейших своих действиях, как будто способен всё просчитать наперёд. Она же не смотрит в его сторону, так что не может заметить, какой мозговой штурм происходит в его голове, который может отображаться в его глазах цвета летнего грозового неба.
Незнакомка ловит сигарету губами, протягивая красноватыми от холода пальчиками включённую зажигалку к кончику маленького убийцы здоровья; он загорелся красным пеплом, и с него пошёл еле заметный белый дым. Девушка сделала затяжку, а после, держа фильтр между двумя пальцами, достала сигарету из рта. Невольно это действие сопровождается тихим хлопаньем губ.
Леви почему-то принимает решение сесть рядом; просит у неё сигарету. Ему несказанно повезло: незнакомка курит те же сигареты, что и он когда-то, а не какие-нибудь ублюдошно дешёвые и противные. Леви благодарит, а после они молчат. О чем тут говорить? Сказать ей о снах, где она, как дурочка, обращается к нему, говоря вместо имени «Капитан»?
Ему почти не снятся сны в силу нередких приступов бессонницы. Однако в самые спокойные ночи к нему приходила именно Она. Леви не может понять, где они находятся, вокруг просто светлый туман. И она — красивая и ласковая, хоть её лицо и размыто, он это чувствует. Она прекрасна в своём молчании, и так же прекрасна, произнося это звание. Он никогда не воевал. Откуда, черт возьми, появилось это проклятое «Капитан»? У Леви столько к ней вопросов, но, о Господи, она точно посчитает его сумасшедшим.
***
Микаса кивнула на его короткое «спасибо», а после они замолчали. О чем тут возможно было говорить? Сказать незнакомцу о снах, где он стоит, как дурак, в своих ботинках и проваливается в них в песок?
Они сидели вместе, вдыхая и выдыхая едкий дым, но даже не смотрели друг на друга — погруженные в свои думы с головой. Микасе по непонятной ей причине комфортно от их молчаливого времяпровождения. Обычно с людьми хочется завести какую-нибудь нелепую беседу, лишь бы разбавить свинцовую тишину, но не с ним. Однако.
— Потанцуем вместе? — обладатель баса неожиданно задал вопрос.
«Ты не выглядишь, как любитель танцев».
— Я не танцую, — ответила Микаса.
— С друзьями вы танцевали.
«Ты смотрел, как поднимается моя кофта?»
— С ними я даю себе исключения.
— Тогда станем друзьями?
«А потом поцелуемся?»
— Да, давайте.
— Леви. Перейдём на «Ты»?
«Да. ДА. И в постель».
— Микаса. Да.
Они в одну секунду обернулись друг к другу. Микаса впервые увидела его лицо так близко, так четко. Теперь невозможно дорисовать точки, крючочки и линии, все и так нарисовала природа. Да так изящно, что глаз не оторвать. Она замечает, что он выглядит старше неё — лицо не по-настоящему выражает молодость, но морщинки, присущие людям тридцати лет, сдают его с потрохами; обращает внимание на его не шибко густые тонкие брови, видимо привыкшие к напряжённому сдвигу к переносице. Они по привычке тянутся к центру, невольно открывая вид на морщины на лбу. После она тонет в его тёмных глазах. Они явно отличаются от изумрудных очей Йегера — больших и ослепительных. Глаза Леви абсолютно другие — узкие и равнодушные, в них нет и нотки пленительной страсти, исключительно лёд Антарктиды и блеск металла. Микаса видит его тёмные круги под глазами и хочет дотронуться своими нежными пальцами, будто проведя бальзамом и избавляя его кожу под веками от неприятного украшения. Далее его нос — аккуратный и ровный. И губы. Бля, зачем только посмотрела на них? Тонкие губы персикового оттенка столь чарующие, что она даже не замечает, как против собственной воли и собственного разума, подвинулась к хозяину губ чуть ближе. И чувствует, что расстояние между ними безбожно сокращается. Леви так же медленно и опьянено потянулся к ней. Микаса ощутила его дыхание и аромат парфюма, перебивающийся знакомым табаком, а после прикрыла веки.
— Микаса, мать его, Аккерман, какого хуя я должна тебя искать по всему этому ебанному клубу? — идиллию прервал озлобленный голос Энни. Она страшна в гневе, нет, ужасна. Она будто становится огромной великаншей, готовой все рвать и метать, сопровождая бешенство оглушительным криком. Парочка вздрогнула. — И какого хера ты сидишь тут с… — Энни прерывается, пока Микаса вскакивает и хлопает по одежде, стряхивая лестничную пыль. А Леонхарт от шока забывается. — Низкорослый чуд…
Секунда, и Микаса оказалась подле подруги, а затем прикрыла ей рот ладонью и затащила обратно в здание. Девушки шли по коридору за руку, возвращаясь на танцпол. Аккерман молча шла впереди, закрывая своё лицо от подруги, чтобы не сдать свои пунцовые щёки. Энни также молчала; понимала свою неудачную выходку, однако в объяснениях от неудавшейся героини любовного романа всё же нуждалась.
— Микаса, постой, что вообще случилось? — внезапно дернула рукой Леонхарт.
Та обернулась к ней, вся красная, даже тёмные светильники не могли скрыть это пламя на щеках. Алкоголь вперемешку со смущением и вспышкой страсти соединились в едином смузи на лице Аккерман. Она открыла было рот, но слова путались и единая мысль не получалась.
— Я-я. Он, тот что с пляжем на пиджаке. Леви. Танцевать и быть друзьям. Потом целоваться и спать. Целоваться. Энни! Ц-целоваться хочу. И пить хочу. На море хочу, там дом. Его хочу. Но сначала надо по-потанцевать, мы же друзья.
Энни смотрела на подругу с явным недоумением. Она похлопала глазами и наконец вынесла вердикт:
— Ясно, едем домой.
Микаса решила не вступать в спор с ней, хоть подруга и рушит все её желания; знала, что Энни права. Как бы Аккерман не была пьяна, просьбы и советы Энни она воспринимает весьма трезво и послушно. Теперь Леонхарт была впереди, держа подругу за руку и ведя на танцпол, чтобы попрощаться с ребятами и забрать сумки. Дойдя до барной стойки, Микаса снова всех по очереди обняла и забрала свою сумочку. На секунду опешила, подумала и обратилась к Энни — шепнула, что отойдёт в туалет, а после выйдет сразу на улицу. Доверия это не внушало, но та кивнула, ведь не быть же ей мамочкой и держать ребёнка при себе. Пока Микаса отходила, Леонхарт повторяла прощания за подругой, а после остановилась у Пик, чтобы обменяться контактами.
Микаса спустилась в направление туалетных комнат, но всего мгновение — и её планы беспощадно рушатся. Кто-то схватил её за запястье и прижал к стене. Красный цвет ламп тревожно освещал лицо внезапного похитителя.
— Мы не закончили.
Леви приподнял своё колено, подставив его между ног желанной девушки. Она ахнула от внезапной близости, но послушно раздвинула ноги. Не хотела, трезвой бы не захотела, вернее будет сказать. Увы, тело играло по своим правилам игры желаний.
Свои ладони Леви облокотил о стену с двух сторон от Микасы, та в свою очередь положила ладони ему на грудь. Обратила внимание, что знакомого пиджака не было, и мужчина напротив был в белой рубашке, от которой разило стиральным порошком.
— Мы ещё не потанцевали, — ухмыльнулась Микаса после неуместно упомянутого олицетворения их отношений. Останавливать его не хотелось, но и показаться легкодоступной тоже. Однако она уже знает. И он знает всё остальное. Леви хмыкнул, надменно приподняв уголок губ.
— Боюсь, на это нет времени, Аккерман, — произнёс брюнет прямо у уха девушки. Никогда её фамилия не звучала так чарующе сексуально, даже Эрен её имя не произносил так желанно в моменты пика страсти. Микаса растаяла от его слов, и Леви почувствовал её расслабленное состояние. Он отпрянул от волос, напоследок вдыхая запах её шампуня, который смешался с табаком, и поднял взгляд на неё. Брюнетка была выше и смотрела на него свысока — в буквальном и переносном смысле. Он невольно цыкнул и встряхнул девушку, чтобы та опустилась пониже, на его колено. Микаса смотрела ему в упор, снова принявшись за изучение мира в его глазах. В них отражалась она, такая похотливая и потрясающая.
Их губы ощущали дыхание друг друга, но так и не решались коснуться. Но секунда, и Леви наклонил голову. Поцеловал — решительно, властно и нежно. Их губы воссоединились в безумном танце, изучая друг друга, но спустя пару секунд Леви углубил свой поцелуй, чему Микаса никак не сопротивлялась, а только охотно отвечала. Для удобства обвила его шею, пока его руки скользили по её телу, подобно тому, как сама соблазнительница гладила себя ранее в том неприличном танце в центре танцпола. Его шершавые ладони крепко ловили её талию, иногда опускаясь ниже и хватая ягодицы. Девушка же переносила свои ладони то на его плечи, сжимая пальцами от перевозбуждения, то на шею, нежно поглаживая её и касаясь выбритого затылка. Их языки гармонично вальсировали, скорее даже сражались за право властвовать и одновременно с этим быть подвластными. Будто истратив весь запас кислорода, Микаса тревожно застонала. Леви прервал поцелуй, оставляя мостик слюны между ними. Он поймал эту неприятную субстанцию, мимолётно вернувшись к открытым девичьим устам.
Леви вновь отпрянул от неё, на этот раз чуть подальше, чтобы разглядеть её лицо — красное, уставшее. Её брови жалобно подняты вверх, глаза слипаются, а опухшие губы открыты, и томно наслаждаются поступившим воздухом. Он также тяжело дышит, своим дыханием задевая открытую подымающуюся ключицу девушки. Опускается к обнаженному участку тела и награждает его за такое откровение поцелуями и укусами. Девушка, тихо простонав, обхватывает его голову и прижимает к себе, от чего её рубашка подымается, и Леви успевает проскользнуть своими ладонями под одежду и положить эти две ледышки на до безумия желанную оголенную спину, от чего Микаса вздрагивает, однако быстро привыкает. Пальцы тянутся к застежкам лифчика. Леви знает, что ему нельзя, ему строго запрещено в этом грязном помещении расстёгивать нижнее белье Микасы, но это ебанное желание не покидает его. Однако он, недовольно цыкнув в кожу брюнетки, убирает свои пальцы, возвращаясь к оголенной под рубашкой спине, гладя её. Микаса, также желая проникнуть к телу мужчины, запустила свои холодные ладони через открытый воротник, намерено расстёгнутый на несколько пуговиц вниз до груди. Под одеждой она гладит его крепкие, накаченные плечи. С костюмом Леви выглядит весьма худощаво, но Микаса чувствует ладонями его напряженные от физических нагрузок мускулы. Почувствовав на себе её руки, Леви вернулся к её губам, словно наркоман, нуждающийся в дозе. Их языки вновь закружились в неприличном до дури танце. Они целовались самозабвенно, смело, голодно. А их руки никак не могли найти себе место и продолжили гулять по телам. Микаса снова и снова ощущала, как его сильные руки сжимали её ягодицы, что преследовалось салютом удовольствия. Почувствовав, как он убирает руки для того, чтобы переместить их на другой участок её тела, девушка взяла его ладони и удержала на ягодицах. Поняв желание девушки, Леви продолжил сминать их грубее, ненасытнее, бесстыднее. На это Микаса стонала ему в губы, от чего оба сходили с ума.
Они чувствуют зависимость друг от друга, будто любовники, что ждали встречи половину жизни, если не всю. А может, так оно и есть? Вот только пора заканчивать. Они до неприличия трогали друг друга, словно поедая, в этом красном коридоре грехов и тайн. Чудо, что никто не проходил мимо, спеша к унитазу с подступающей рвотой.
Микаса останавливает поцелуй, говоря ему в губы:
— Мне пора.
Он до дрожи в коленях не хотел отпускать её, но знает, что ещё немного проведённого времени вместе, и их пошлый вальс продолжится в вонючей кабинке. Они оба ловили экстаз от их противного соития посреди коридора — волнующе, неприлично и непривычно. Но всему так или иначе наступает конец.
— Да, — на выдохе ответил Леви, обременённый расставанием. Он отпустил девушку и сделал шаг назад, а она вновь вытянулась над ним.
— Леви, — привлекает на себя внимание Микаса мягким голосом. Зачем она к нему обратилась, зачем произнесла столь сладкое имя? Она так эгоистично обратилась к нему, ощутив на себе свой груз, теперь вдобавок и его. Он молчит, не поднимает взгляд. Тогда Микаса своими ладонями нежно обняла его щеки, приподняв его лицо к себе и подарила легкий последний поцелуй, а после удалилась, спеша к Энни.
