Когда-нибудь я убью учителя, но не сегодня

К концу седьмого дня своего пребывания в покоях гарема, Ло Бинхэ был готов воспользоваться тем же устройством, что и Шэнь Цзюань, благодаря которому тот спрятался от похотливого демона. Впервые в жизни Повелитель мироздания мечтал получить хоть какой-то перерыв в нескончаемом потоке плотских утех. В его женщин словно суккуб вселился! Они порой делали такие вещи, что Император, отнюдь не являвшийся ханжой, периодически в сердцах проклинал их новоиспеченного учителя. Покинув красавиц, он совершенно не чувствовал привычного удовлетворения. Наоборот, было стойкое ощущение, что над ним надругались. Его терзали смутные сомнения в том, что это он поимел триста женщин, а не они дружным коллективом залихватски отымели его, вступив в преступный сговор с мерзавцем Шэнь Цинцю. Поэтому Ло Бинхэ изнывал от желания насолить мальчишке, который и без учета этой проделки с гаремом еще не понес заслуженного наказания за превращение Императора, пусть и на словах, в обрезанного рукава, да еще и пассива. Он долго обдумывал, что же сделать такого изощренного, что не причинило бы вреда слабому человеческому телу, но послужило бы достойной карой за содеянное. Мучимый поиском подходящего варианта, он не мог толком заниматься ни государственными делами, ни чем-либо иным. С горящими глазами, подобный грозовой туче в окружении своей темной ци, он передвигался по дворцу пугая встречных. Настроение мужчины значительно улучшилось только после того, как его голову посетила идея, простая по сути и элементарная в исполнении, в принципе, как и все гениальное. А потому, когда Шэнь Цзюань вышел из состояния медитации, ласково улыбавшийся владыка демонов уже ждал его в библиотеке с полным подносом еды. — Учитель, — почтительно произнес юноша, ничуть не удивленный сим фактом, что Император первое, что он видит после пробуждения, — этот ученик смог прорваться на новый этап. — Я знал, что у тебя все получится. Мой ученик так талантлив и одарен, — похвалил его Ло Бинхэ, изогнув губы в лукавой улыбке. — По этому поводу, и с учетом твоих предыдущих заслуг, учитель приготовил тебе особенный подарок. Молодой человек поднял глаза на красивого мужчину перед собой. Он все еще не привык к этой богоподобной внешности. Что мог Император найти в таком незначительном человеке, как он? Когда Ло Бинхэ помог ему спуститься с постели и, закрыв его глаза своими ладонями, повел в направлении окна, Шэнь Цзюань до конца осознал, за какие такие «предыдущие заслуги» его сейчас «одарят». Даже любопытно, насколько мучительную смерть приготовил для него владыка? Он вздрогнул, почувствовав горячее дыхание учителя на своей шее, когда тот, наклонившись к его уху, вкрадчиво прошептал: — Мой ученик так хорош. В будущем за возможность разделить с ним ложе будет проливаться кровь. Как жаль, что его стандарты столь велики. Ведь попади туда хоть сам Император, и тот был бы нещадно им попран. — Учитель, я… — начал было юноша, но его прервал по-особому нежный голос заклинателя. — Тсс… Просто смотри. Получивший возможность видеть, юноша внимательно всматривался в пейзаж за окном, но тот выглядел точно так же, как и до его ухода в медитацию. Вдруг послышался глухой треск и буквально на глазах ярко-зеленые свежие стебли бамбука стремительно появились из ниоткуда. Шелест трепещущей на ветру листвы заполнил собой все пространство библиотеки, желая принести умиротворение любому, кто его слышал. — Ну как, нравится? — обняв его сзади за плечи, сощурился от удовольствия Ло Бинхэ, запечатлев, как чуть заметно дернулись уголки прелестных глаз юного создания. — Божественный звук. Словно чью-то душу отпевают, — раздраженно вздохнул Шэнь Цзюань, который по непонятной для себя причине терпеть не мог бамбук и издаваемый им шум. — Кто знает, — уткнувшись ему в шею, прошептал Император, прикрыв потемневшие глаза. На спаленной дотла земле вершины Цинцзин новый бамбуковый лес стенал и плакал по своему лорду, погребенному в ней. Иногда, когда накатившая откуда-то тоска сжимала сердце Ло Бинхэ, он приходил на могилу Шэнь Цинцю, чтобы в компании с сосудом вина поведать сколько еще женщин появилось в его гареме, скольких еще врагов он победил и насколько сильнее стал. Смеясь, он представлял себе, как учитель переворачивается в гробу от злости и зависти, слыша о его успехах. И когда он становился особенно пьян, в шепоте листвы ему чудились звуки неторопливых взмахов веера, а среди стволов бамбука — колыхание одежд цвета цин. Открыв глаза и посмотрев на хмурое лицо Шэнь Цзюаня, Ло Бинхэ почувствовал, как привычно сладко заныло сердце. Ему больше не надо идти на горный хребет Цанцюн, учитель вот он — в его руках, а это значит… — Ученик слышал о конфликте между демоническими школами заклинателей Тяньцао и Лулань? — спросил он, развернув юношу в сторону стола с небольшим пиршеством. — Это который начался из-за расцветающего раз в тысячелетие цветка спящей красавицы? Он наделал много шума, — тут же заинтересованно кивнул Шэнь Цзюань, присаживаясь за стол. — Да, он самый. Так вот вчера они все-таки обратились ко мне для решения этого вопроса. Пришлось, конечно, поломать голову, но в итоге спор решился за пару минут, — с напускным безразличием произнес Ло Бинхэ, придвигая к ученику чашу с белоснежным рисом. — Как учителю это удалось? — слегка округлил глаза юноша, невольно наклонившись чуть ближе к своему собеседнику. — Дело ведь шло к войне. — Пустяки, я всего лишь… За беседой время пролетело незаметно. И все было бы прекрасно, если бы не один факт — порция съеденного Шэнь Цзюанем была катастрофически мала. Ло Бинхэ совершенно не ожидал, что малец не оценит его кулинарных подвигов. Императору было жизненно необходимо внести ясность в этот вопрос! — Как тебе эта пища? — словно невзначай поинтересовался мужчина, краем глаза следя за ковыряющимся в рисе юношей. — Недурно, — перестав копать рисовые ямки в чашке и отложив палочки в сторону, ошарашил его Шэнь Цзюань. — Недурно? — не поверил своим ушам Ло Бинхэ, не заметив, как от потрясения начал выбивать барабанную дробь по столешнице. — И что же не устроило моего ученика? Скажи, и я передам это на кухню, чтобы они учли все твои предпочтения в следующий раз. — Вкус несбалансированный, острота перебивает естественный аромат овощей, бульон слишком терпкий и с пряностями перебор, — перечислял тот, не подозревая, что стал причиной серьезного внутреннего конфликта своего учителя. — Гхм, — слегка откашлялся заклинатель, чувствуя, как в горле пересохло от возмущения. — Я сделаю все возможное, чтобы взыскательный вкус моего ученика был удовлетворен. — Учителю не стоит тратить на это свое время. Эта пища вполне съедобна, — снова проехался по его самолюбию мальчишка. — К тому же чай был просто выше всяких похвал. Вполне съедобна? Не ожидавший, что заваренный им чай окажется самым лучшим из всего приготовленного, Ло Бинхэ понял, что просто так это дело он не оставит. Собрав остатки блюд на поднос, он направился к выходу, но, остановившись на пороге, обернулся, чтобы напомнить: — Через два дня состоится церемония в честь принятия новых учеников в императорскую школу заклинателей. На ней я представлю тебя миру, как своего личного ученика. Будь готов. — Этот ученик не подведет учителя, — поклонился ему юноша, про себя удивившись тому, что Император сам убирает со стола вместо того, чтобы поручить это дело слугам. — Я собирался сделать тебе подарок в честь этого, — обмолвился Бинхэ, которому чрезвычайно нравился вид послушного и кроткого дитя. — Такой же как этот? — покосился в сторону шелестевшего за окном бамбука Шэнь Цзюань, моментально разрушив образ белого лотоса в глазах Императора. — На этот раз ты сам выберешь то, что желаешь, — усмехнулся мужчина, скользнув взором по лицу своего очаровательного и язвительного ученика. — Подумай над этим хорошенько. Такой шанс выпадает нечасто. Оставив Шэнь Цзюаня в раздумьях, Ло Бинхэ и сам погрузился в тяжелые думы. Неужели у его учителя не только дрянной характер, но и вкус? Ни одна из женщин, если ей довелось поесть приготовленную им пищу, не осталась к ней равнодушной. Тогда что в этот раз пошло не так? «Может потому что до этого ее ели только женщины?» — мелькнула в голове Императора мысль, когда его блуждающий взгляд зацепился за стоявшего неподалеку Мобэй-цзюня, недавно вернувшегося из своего дворца. А ведь он еще не успел воздать ему должное за случай с гаремом. Нацепив на лицо самое доброжелательное выражение, он направился прямо к насторожившемуся демону, желая совместить приятное с полезным. Тот сразу почувствовал недобрые намерения, исходящие от владыки, но сделать вид, что не заметил его и, в свою очередь, сделать ноги было уже невозможно. Оставалось только с тревогой в сердце наблюдать, как эта живая машина для убийств с улыбкой доброго маньяка приближается к нему с подносом полным еды. — Ешь, — чуть слышно сказал Ло Бинхэ, всунув в руку своего подчиненного чистые палочки. — Повелитель, это ведь вы приготовили? — уточнил тот, прекрасно знавший, что так соблазнительно пахнуть могут только блюда, сотворенные самим Императором. — Да. Ешь скорее, а то уже почти остыло, — ласково настаивал мужчина, немного потупив взор. Во всех трех мирах не было никого, кто отказался бы вкусить это, кроме одного северного короля, который провел рядом со своим господином времени больше, чем любая из его многочисленных жен. И потому он точно знал, кто и почему обычно ел творения рук Ло Бинхэ. Страшная догадка родилась в голове демона. — Вы хотите, чтобы я проверил это на наличие яда? — не решаясь напрямую подтвердить или опровергнуть свою новую гипотезу, спросил Мобэй-цзюнь. — Как я могу так легко подвергать твою жизнь опасности? Просто скажи, каково это на вкус, — с горящими глазами смотрел на него владыка, словно от этого ответа зависело взойдет ли завтра солнце над этим бренным миром. Мобэй-цзюнь подавил тяжелый вздох. Нельзя сказать, что он никогда не думал о смерти. Разумеется, мысли о вариантах своей собственной кончины временами посещали и его. Но среди них не было самоубийства из-за необходимости стать нефритовым цветком Императора. Неужели ничего нельзя изменить? — Повелитель, почему бы вам не воспользоваться для этого кем-то другим? — попытал свое счастье северный король. — Зачем, когда у меня есть ты? — удивленно вскинул брови Ло Бинхэ, будто не замечая дрожь отвращения, охватившую обычно хладнокровного демона. — Но я, по возможности, не хотел бы входить в ваш гарем, — попробовал возразить Мобэй, решив, что хуже уже быть не должно. — Не переживай ты так, — похлопал его по плечу Император, взяв палочки из рук своей жертвы, подцепив ими кусочек мяса в остром соусе и поднеся его ко рту демона. — Я вот тоже недавно не хотел входить в свой гарем, однако же смог. Ты тоже справишься. — Повелитель, если вы хотели мне отомстить, то у вас прекрасно получилось сделать это, — горько вздохнул Мобэй-цзюнь. — Я, конечно, говорил, что мой род на мне и прервется, но не планировал, что это произойдет так скоро. Чуть аду душу не отдал! Лучше бы руку оторвали. — Как будто я не знаю, что ты специально подставляешься, чтобы под предлогом отсутствия руки отдыхать у себя во дворце, — фыркнул Ло Бинхэ, давно на деле отказавшийся от этого вида наказания, как только понял, что для демона оно превратилось в повод для внепланового отпуска. — А я-то думаю, что это вы вдруг отошли от привычного физического насилия и перешли на причинение морального вреда, — пробормотал мужчина, все еще с подозрением поглядывая на содержимое подноса. — С вами по-другому нельзя. Дашь слабину, сожрете с потрохами, — беззлобно усмехнулся Император, вернув ему палочки. — Хоть мой гарем наверняка многое потеряет без твоей драгоценной особы, но все же попробуй то, что я тебе предложил. На безвозмездной основе. — А в чем причина? — все еще не спешил воспользоваться предоставленной возможностью тот. — Я не уверен, что это вкусно, — признался Ло Бинхэ. — Шэнь Цзюань съел всего ничего. Убедившись, что предложенная пища не несет за собой никакого скрытого умысла, Мобэй-цзюнь пересилил себя и осторожно взял палочками немного мяса на пробу. — Повелитель, мне кажется я пересмотрел свое отношение к вступлению в гарем, — через минуту произнес он, глубокомысленно посмотрев на владыку. — После такой еды мои и без того невысокие шансы жениться приблизились к своему историческому минимуму. Вы должны взять за меня ответственность. — Тогда чего ему не хватает? — нахмурился Император, всунув поднос в руки спутника. — Совести, — пробормотал король, подъедая остатки неожиданного пиршества. За подготовкой к церемонии вступления двое суток пролетели незаметно. Это мероприятие было особенно значимо в Империи Ло Бинхэ, так как именно на нем оглашались различные рейтинги самых сильных заклинателей, демонических совершенствующихся и школ. Повелитель мироздания использовал его для демонстрации своей силы и богатства, распространяя свое влияние на всю подвластную ему ойкумену. Для таких событий у него был отстроен отдельный дворец, с поражающим воображение роскошью и великолепием внутренним убранством. Здание утопало в изысканных садах с многочисленными беседками, мостиками и прудами, создавая множество укромных мест, где гости могли уединиться для приватных разговоров, что способствовало созданию обширной системы личных связей между присутствующими. Поэтому попасть на церемонию стремились все, кто имел хоть какой-то политический вес. Накануне, когда уже прибывшие издалека гости были размещены в отведенных им домах, Ло Бинхэ пригласил к себе своих трех главных жен, чтобы обсудить с ними готовность общества принять Шэнь Цзюаня, как его ученика. — Все возможное сделано. Остальное — вопрос времени. Оправдает он свое громкое звание или нет, зависит только от него, — вынесла вердикт Лю Минъян, зная, что другие женщины с ней согласятся. — А-Ин, останься. Остальные могут идти, — окликнул девушку Император, проигнорировав умоляющий взгляд Ша Хуалин, которую раздраженно волокла за собой первая красавица. — Хочешь поговорить по душам? — хихикнула его бывшая шимэй, прикрыв рот маленькой ладошкой. — Вот еще! Надо дополнительно обсудить список блюд, подаваемых на банкете, — зашел издалека Ло Бинхэ, понимая, что задать в лоб интересующий его вопрос будет неуместно и весьма подозрительно. Спустя полчаса тихим сапом он подвел разговор к волнующей его теме: — А-Ин, а чем нас кормили на Цинцзин? — Ты разве сам не помнишь? Что ни положи в рот, все едино, — прыснула от смеха девушка. — Сколько раз мы через учеников пика Аньдин за немалые деньги добывали себе еду с других вершин или из города с подножия горы? — Я уже и забыл, — улыбнулся в ответ Ло Бинхэ. — Там и запоминать было нечего. Только на нашем пике все было поразительно безвкусно и однообразно, — фыркнула Нин Инъин, перебирая листы с перечнем блюд. — Учителю часто приходилось делать вид, что он не чувствует от нас запаха жареной курицы или пряного риса, но он так и не перекрыл для нас пути контрабанды с Аньдин. — А что любил есть сам учитель? — будто бы между делом поинтересовался владыка, внимательно вчитываясь в один из листов. — Разве любовь к пище вяжется с его концепцией бессмертия? — пробормотала жизнерадостная красавица, заметив, что тот держит лист бумаги вверх ногами. — Ни разу не видела его вкушающим что-то приготовленное не на Цинцзин. — Конечно, ты не видела. Он поди в борделях тайком от всех устраивал себе праздник живота, — раздраженно буркнул заклинатель, стуча пальцами по подлокотнику кресла. — А-Ло, почему ты вспомнил о нем сейчас? Волнуешься? Завтра ты и сам официально станешь учителем. — Не вижу причин для волнения, — равнодушно ответил Ло Бинхэ. — Для меня это всего лишь очередное событие из множества. Если уж кто и должен переживать, так это Шэнь Цзюань. — Думаю, ты прав. Я накануне вступительных испытаний в Цанцюн вообще глаз не сомкнула, — улыбнулась девушка, от чего на ее щечках появились симпатичные ямочки. — И, как оказалось, зря. Все говорили, что шимэй Нин особенная, потому что в тот год учитель выбрал только ее одну, — тепло посмотрел на нее мужчина, положив список на стол. — Даже вспоминать об этом стыдно, — смущенно поморщилась она, приложив ладошки к горящим щекам. — Я так разревелась, когда поняла, что испытанием будет копка этих дурацких ям. Тогда все мои надежды стать заклинательницей разбились о каменистую почву горного хребта. — В итоге, ты единственная, кто прошел испытание ни разу не ковырнув землю. — Учитель всегда был слаб к слезам, — с печалью в голосе сказала Нин Инъин, обняв себя за плечи. — Он так ни разу и не смог хоть как-то серьезно наказать кого-либо из своих учениц, потому что мы сразу начинали рыдать в три ручья. Но и ты был для него особенным. В год, когда ты поступил в Цанцюн, учитель выбрал только одного ученика — тебя. — Он выбрал себе не ученика, а мальчика для битья, — зло произнес Ло Бинхэ. — Да вот только этот выбор оказался для него не очень удачным. — Ты все еще думаешь, что учитель хотел убить тебя? — заглянув в его полыхавшие алым глаза, бесстрастно спросила Нин Инъин. — А разве нет? — холодно усмехнулся Император. — Тогда что помешало ему добиться успеха? — неожиданно возразила девушка. — А-Ло, ты ведь понимаешь, что если шишу Лю погиб от руки учителя в Пещерах Единения Душ, то как об этом мог не знать глава школы Юэ? Без его разрешения никто не смел войти туда для медитации. По сравнению с одним из горных лордов, ты был никем. Неужели глава школы не закрыл бы глаза на исчезновение какого-то безродного сироты? — Забыла, что он сбросил меня в Бездну? — прорычал заклинатель, ударив по столу рядом с ним. — Сбросил, но не убил. Ты больше не мог вернуться на Цинцзин. На самом деле, ему даже не надо было марать свои руки. Достаточно позвать кого-то, чтобы засвидетельствовать твое демоническое происхождение. В тот миг, когда вышедшие из бездны чудовища убивали учеников, кто бы пощадил тебя? — Инъин, лучше остановись. Прекрати оправдывать его мерзкий поступок! — Да, он мерзкий! — закричала в ответ Нин Инъин. — Но за все эти годы ты так привык к своей исключительности, что перестал считать ценной жизнь других! Что он должен был сделать? На кону была репутация школы и жизни остальных учеников. В том числе и моя! Нас бы обвинили в сговоре с демонами! Весь мир заклинателей пошел бы против Цанцюн! — Замолчи! Ты хоть знаешь каково мне было там?! — А-Ло, ты знаешь, что я люблю тебя, — всхлипнула девушка. — То, что произошло — жестоко. Но кто бы на его месте поступил иначе? — Не трать свои слезы, — горько усмехнулся Ло Бинхэ, — я не наш добрый учитель, на меня они не подействуют. Ты все еще пытаешься примирить меня с учителем? — Что сделано, то сделано. Ты жив, а он мертв, — прошептала Нин Инъин. — Разве самоубийство учителя не искупило его грехи перед тобой? — Оставь меня одного, — тоном нетерпящим возражений, бросил ей Император. — Как пожелаешь, — виновато прошептала девушка, осторожно закрыв за собой дверь. Как только Нин Инъин удалилась из его покоев, Ло Бинхэ схватил Синьмо и перенес себя в долину Тысячи Невзгод, где обитали титаноподобные монстры, на которых заклинатель собирался излить свой гнев и обиду. Она все еще смела защищать Шэнь Цинцю перед ним? После уничтожения пика Цинцзин, Нин Инъин уже начала показывать первые признаки безумия, но смерть учителя совершенно лишила ее рассудка. «Я люблю тебя, А-Ло! Видят небеса, что я люблю тебя! Но учитель, братья и сестры… Их я тоже люблю! Если в твоих глазах их жизнь всего лишь мусор, то и мою забери!» Тогда он не принял всерьез эти гневные крики. Позволив ей выкрасть тело учителя, Ло Бинхэ надеялся, что, совершив обряд погребения, девушка придет в себя и снова встанет на сторону своего возлюбленного. Тайно проследовав за ней на Цинцзин, он совершенно не ожидал, что Нин Инъин попытается покончить жизнь самоубийством на свежей могиле Шэнь Цинцю. Если бы не северные ведьмы, вряд ли бы ему удалось спасти свою шимэй. Чтобы не допустить повторения подобного, мужчина заменил часть ее воспоминаний. С тех пор она забыла о пытках учителя в водной тюрьме и уничтожении своих соучеников. Вместо этого Нин Инъин считала, что Шэнь Цинцю сам лишил себя жизни, не выдержав позора от обнародования его преступлений и личных пороков. Ученики же Цинцзин погибли в ходе попытки Юэ Цинъюаня отомстить за смерть любимого шиди. И хоть это все еще наполняло сердце девушки тоской, но, со временем, улыбка вернулась на ее уста. Но что же он сам? Ло Бинхэ понимал, что слова Нин Инъин правдивы. Сколько еще можно было гневаться на учителя? Как бы то ни было, он знавал негодяев и похуже, чем Шэнь Цинцю. Да что там говорить, он и сам был тем еще мерзавцем. Возможно величайшим за всю историю трех миров. Тогда зачем он вернул учителя к жизни? Что он на самом деле хотел от него? Выпустив пар, мужчина вернулся обратно. Его задумчивый взгляд упал на две серьги в форме цветов пиона, которые он лично создал для себя и Шэнь Цзюаня, после того как уничтожил подарок, купленный в Нилине. Взяв в руки маленькие изящные украшения, он пошел в библиотеку, когда понял, что не в силах дождаться утра. Кажется, желание постоянно видеть учителя становится его навязчивой манией. Сколько бы он не смотрел на него, ему все было мало. Разве это нормально? Бесшумно открыв дверь, Император наблюдал, как Шэнь Цзюань сосредоточенно изучает массивы заклинаний. Юноша бормотал заученные фразы, насупив очаровательное лицо. Когда допустив ошибку, он с негодованием закусил губу, Ло Бинхэ следом повторил эту присущую учителю привычку. Глазами темнее безлунной ночи он смотрел на аккуратно очерченные губы, вспоминая как однажды Нин Инъин поцеловала учителя в благодарность за очередной подарок. Шэнь Цинцю был настолько обескуражен, что не мог вымолвить и слова. Он лишь растерянно смотрел на то, как шалунья убегает прочь. Возможно ли, что первой любовью шимэй был не он, а … — Учитель, — позвал его Шэнь Цзюань, вырвав из воспоминаний, — у вас есть наставления для этого ученика? — Всего лишь хотел проверить, какой у тебя настрой на завтрашний день, — ответил Император, сжимая в неожиданно вспотевшей руке пару украшений. — Это не стоит беспокойства учителя. Я не подведу ваше императорское величество, — заверил его юноша, отложив в сторону кисть для письма. — Это хорошо, — наклонил голову Ло Бинхэ, лаская взглядом человека, на которого раньше мог смотреть лишь украдкой. К сожалению, увлекшись идеей подарка, чей удел был стать символом особой связи между учеником и учителем, мужчина совершенно упустил тот факт, что мочки ушей обоих были целы. Он остановился на варианте с серьгами-гвоздиками, подумав, что их будет сложнее всего потерять или забыть. Надо же, какой досадный промах… Император цокнул языком, прикинув, что будет очень странно, если он сейчас предложит Шэнь Цзюаню совершить совместный прокол ушей. У Ло Бинхэ пошли мурашки по коже от этой мысли, ибо со стороны это смотрелось как романтический поступок двух влюбленных. Да у него язык не повернется сказать такое перерожденному Шэнь Цинцю! — Ты подумал насчет подарка? — произнес он вслух, чуть дрогнувшим от волнения голосом. Шэнь Цзюань медленно поднял глаза на мужчину перед собой. Обдумывая что-то, ведомое только ему, он покусывал нежные губы, заставляя сердце Бинхэ зудеть в ожидании. Пальцы юноши слегка теребили кисточку на лежавшем рядом веере, выдавая легкую нервозность, царившую в его душе. Прекрасный и возвышенный, на фоне огромных окон, за которыми в сумерках колыхалось на ветру зеленое море бамбука. Олицетворение чистоты и невинности… — Учитель, позвольте мне открыть собственный публичный дом. «…» — Ло Бинхэ.