Fearless Motivation — Revival
Первым из чувств появилось зрение: расфокусированное, неспособное отобразить чёткую картинку, но солнечный свет пробился сквозь небытие и ослепил своей яркостью. Он тянул руки к этому невыносимому свету, словно готов был сгореть заживо, лишь бы дотянуться. Не было ни тела, ни физических ощущений. Лишь что-то фантомное, несуществующее, заложенное в чрезмерно хорошей памяти. Всё было не на своих местах, раздробленное на части и лишённое всякого смысла. Он стремился куда-то, но не мог найти выхода. Свет сменялся тьмой, день — ночью. Он всё пытался и пытался дотянуться до чего-то неведомого, недосягаемого, но отчего-то невероятно значимого. Он до сих пор не осознавал себя самого. Ни имени, ни формы. Что-то или кто-то… Где-то в глубине разума объятые чёрным мороком мысли могли бы помочь, но страх перед ними застилал глаза. Шум воды и крик чаек над головой — знакомые, почти родные звуки. Он вспомнил их. Высокие волны, обрушивающиеся на песчаный берег, стая птиц, кружащих над стальной водной гладью. Море. Чья-то тёплая ладонь, сжимающая его руку; мокрый песок под босыми ногами; детский, беззаботный смех. Он замер на миг и попытался прислушаться к окружающему миру: глубокая синева заставила несуществующее сердце сжаться в груди. Неважно, что произошло, важно, что он оказался здесь. Теперь стоило лишь позвать… Человека, держащего его за руку, не дающего упасть. — Гэ! — воскликнул он, но голоса не было. — Гэ, это я! Ты меня слышишь? Шторм медленно стихал, и в водной глади он увидел отражающийся отблеск лазурного цвета. Он пылал так отчаянно, будто норовил сгореть в собственном же сиянии. — Гэ, это я, Цинсюань, — позвал он вновь. Если брат не откликался, можно было попробовать позвать ещё одного человека. — Мин-сюн, мне нужна помощь! И вновь тишина, будто он вдруг стал нем, а мир вокруг — совершенно глух к его голосу. Имя. У него же было имя. Цвета сочных весенних трав, циановой волны и мистически-чёрной, необъятной бездны. Красивое. Разве могло такое имя принадлежать кому-то, вроде него? Что-то вспыхнуло, взорвалось в мыслях, и недостающие детали почти сложились в общую картину. Ши Цинсюань перестал кричать. Он вспомнил, что звать было некого. Он не заметил, как физическая оболочка, подобно погребальному савану, стала окутывать его душу, скрывая её от внешнего мира. Тяжесть тела чудилась колоссальной, настолько, что он начал тонуть и захлёбываться в ледяной, солёной воде. Он не должен был дышать, но, вразрез здравому смыслу, лёгкие пылали огнём, вода заливалась в них и заставляла всё тело заходиться в мучительной агонии. Он раз за разом уходил на глубину и вновь оказывался на поверхности. Только шум волн, крик чаек и солёная вода, наполняющая лёгкие. Только всепоглощающая, кажущаяся знакомой мысль. Я хочу умереть. Агония, спустя часы-дни-недели, достигла предела, как вдруг… — Смотрите-ка, а он ещё живой, — прогремел над головой чей-то голос. — Как это возможно? — зазвучал второй, полный недоумения. — Лучше помоги мне, а не болтай попусту. Ши Цинсюань почувствовал довольно грубое прикосновение к своему предплечью и слепо потянулся к чужой тёплой руке, впиваясь в неё пальцами. — Да не сжимай ты так, руку мне сломаешь, юноша! — воскликнул незнакомец. — Ишь какой сильный, вот бы и выбирался сам! Он ощутил прогретую солнцем деревянную поверхность и позволил себе откинуть голову, всё никак не открывая глаз. — Это небезопасно, — полушёпотом заговорил второй человек, но чрезмерно острый слух уловил каждое слово, — а вдруг это морской демон, что пытается нас одурачить? Ши Цинсюань приоткрыл глаза: над ним опасно покачивалась мачта, к ней был привязан сложенный парус из жёлтого сукна, а рядом с ним возвышалось несколько бочек со всё ещё живой, бьющейся о бортики рыбой. Два человека, стоящие поодаль, даже не заметили его пробуждения, продолжая приглушённый спор. Вокруг мельтешили другие люди, не обращающие на него никакого внимания, словно промокший до нитки человек, валяющийся посреди палубы, был таким уж обычным явлением. — С чего бы морскому демону так неумело барахтаться в воде, вместо того, чтобы взять и пробраться к нам на борт? — Взгляни на цвет его кожи и… — Я посмотрю на цвет твоей кожи, когда зашвырну тебя в открытое на море на несколько часов! Скажи ещё, что какой-то цзяожэнь угодил в наши сети. Цинсюань не дослушал, кое-как перекатываясь на живот и громко кашляя морской водой. Дощатая обшивка палубы то и дело расплывалась перед глазами, никак не желающими привыкать к солнечному свету. Он с трудом приподнялся на локтях, но правая рука отчего-то вспыхнула острой болью. Цинсюань неуклюже повалился обратно и вновь закашлялся. Старик с юношей — только сейчас он смог разглядеть их лица, — переглянулись. — Затащи пока рыбу в трюм, — велел старик, а после двинулся в сторону замершего Цинсюаня. Он присел на колени и, протянув руку, дотронулся до его плеча. — Живой? Чего смотришь так, словно отродясь не видал людей? Ши Цинсюань моргнул, не сразу осознав, что слова адресовались ему. — Цзяожэнь? — спросил он растерянно; голос зазвучал неестественно хрипло из-за того, что горло жгло от солёной воды. — Они существуют? Старик тоже удивлённо поморщился, сбитый с толку таким вопросом. Однако вскоре удивление сменилось искренним смехом. — Существуют, а как же иначе! — За всю жизнь не видел ни одного. Мой брат говорил, их придумали люди. Пугали детей, чтобы те не заплывали на глубину. — Люди вообще всё напридумывали: боги, демоны — всех их придумали, чтобы кого-то пугать, а в кого-то вселять надежду. — Вы в них не верите? — Может, верю, а может, и нет, — отмахнулся тот. — Какая разница, если и страх, и надежда — лишь результат человеческой мысли? Если ты жаждешь сгинуть, то ни одно божество не поможет тебе встать на ноги. А если живёшь надеждой — ни один демон не завладеет твоим сердцем. Ши Цинсюань едва заметно вздрогнул, чувствуя, как холодок окатывает спину. — Мудрые слова, господин, — пробормотал он. — Но, боюсь, этот мир не подчиняется одним лишь нашим мыслям. — Да много ты видел за свою жизнь? — продолжая смеяться, спросил тот. — Тебе сколько лет отроду? За двадцать будет? — Будет, — хмыкнул Цинсюань, находя этот вопрос довольно забавным. Он вновь опёрся рукой о палубу, на этот раз задействуя только левую, и наконец-то смог принять сидячее положение. Тело ощущалось ватным и неповоротливым, а каждому суставу, казалось, прежде не доводилось двигаться. — Спасибо, — пробормотал он, обхватив свою правую руку левой. Когда он успел повредить её так сильно? — Да ерунда, — старик протянул руку, помогая ему встать. — Мы случайно тебя заметили. Поразительно. Шанс спастись был один на сотню. Ты тот ещё везунчик. Ши Цинсюань поднял взгляд. Почудилось, что человек напротив решил жестоко над ним подшутить, но старик говорил абсолютно искренне. Везунчик. Любимчик судьбы. Молодой господин, проливший вино. — И правда, повезло, — заметил Цинсюань с кривой улыбкой. Старик бодро сложил руки в приветственном жесте: — Чжоу Юйшань. Оболтус, что никак не может затащить бочку рыбы в трюм — мой сын, Хэйлун. Юноша, услышав упоминание своего имени, выпрямился, чуть было не выронив бочку из рук. В синеве его глаз читалось недоверие и явная насторожённость. Он лишь коротко кивнул и поспешил скрыться в трюме. — Ну а ты кем будешь? — Чжоу Юйшань чуть склонил голову; что-то в его взгляде казалось располагающим к доверию. Цинсюань усмехнулся: словно он когда-то хорошо разбирался в людях. — Невежливо не называть своего имени после того, как представился старший, юноша. — Простите, — тут же опомнился он и вежливо склонил голову. Этот человек, так или иначе, спас ему жизнь. — Моё имя Ши Цинсюань, господин. — Звучит благородно, чего не скажешь по твоему внешнему виду, — старик придирчиво оглядел Цинсюаня с головы до ног. — Ну и досталось тебе, да? Что это было? Напоролись на риф, или пожар вспыхнул на палубе? — Ох, я… — Цинсюань ступил ближе к борту и вгляделся в тёмно-синее, как ночное небо, море. Волны бились о корму, подбрасывая в воздух брызги солёной воды и ошмётки белой пены. Он оглядел свои руки, потрёпанную, кое-где прожжённую одежду, прикоснулся к ожогу, красным цветком распустившимся на правой ладони. Ши Цинсюань тяжело сглотнул и вновь взглянул на Чжоу Юйшаня. — Я… не знаю. Я не помню, как оказался в море, господин Чжоу. Может, я попал в шторм? — предположил он не столько для своего собеседника, сколько для себя самого. — Шторм? — раздался мужской голос за спиной. — Поговаривают, это раньше из-за штормов морякам не было жизни, а сейчас штиль, да и только. Ши Цинсюань обернулся и во все глаза уставился на незнакомца, стоящего к ним спиной у самой кормы. Мужчина был довольно высок, его тёмные волосы развевались от редких порывов ветра, а чёрная с редкими вставками красного одежда разительно контрастировала на фоне безоблачного неба и морской глади. — Эй, даже не думай к нему цепляться! — отчего-то разгневанно прикрикнул старик и оттащил Цинсюаня подальше от незнакомца. — Недобрый тип, — пробормотал он себе под нос. — Ты с ним не связывайся. Кто его знает, зачем ему понадобилось плыть с нами, но его тут все опасаются. Один жуткий взгляд чего стоит. — Так это не ваш корабль? — Ши Цинсюань отвернулся от незнакомца; голова немного кружилась и концентрироваться всё ещё было слишком тяжело. — Нет, конечно. — Заметив, что его сын никак не может справиться с бочками, он закричал: — Хэйлун, хочешь, чтобы я сам, к демонам, лез в этот трюм?! Тут кто только чем не промышляет, — вернулся он к разговору. — Нам бы до Праздника Весны попасть в столицу. Ничего, — чужая ладонь внезапно опустилась ему на плечо, — после событий, что ты пережил, неудивительно, что сейчас всё как в тумане. Отдохни как следует, господин Ши. Вот увидишь, уже завтра всё встанет на места. И… — Чжоу Юйшань чуть сильнее сжал его плечо, едва заметно нахмурившись, — попроси у А-Луна одежду на смену. Ты всё никак не согреешься; прикасаясь к тебе, можно ненароком обжечься от холода. Ши Цинсюань вздрогнул, но не подал виду и лишь коротко поблагодарил старика на прощание. Когда тот отошёл на значительное расстояние, Цинсюань коснулся своего плеча, но ничего особенного не почувствовал. Не то чтобы ему так хотелось действовать наперекор, но Ши Цинсюань, выждав немного времени, подошёл к незнакомцу в чёрном. Облокотившись о борт, он спросил: — Почему на море штиль? Мужчина обернулся и смерил его задумчивым взглядом. Оказавшись ближе, Цинсюань понял, почему Чжоу Юйшань относился к нему с такой опаской: у этого человека и впрямь была довольно тяжёлая аура. Ши Цинсюань тут же заключил, что напротив — заклинатель, скорее всего, идущий не самыми праведными путями совершенствования. — Почему штиль? — переспросил тот, а его губы тронула улыбка. — С чего ты взял, что я могу ответить на твой вопрос? — Мне показалось, будто вы знаете. Незнакомец передёрнул плечами и вновь уставился на бурное движение воды позади корабля. Постепенно садилось солнце, и представшая перед глазами картина была по-своему очаровательной. — Этот вопрос не требует ответа. Южные моря уже давно благосклонны к морякам. Торговля процветает, корабли, полные грузов, бороздят моря без страха погрязнуть в морской пучине. Говорят, что канули в небытие божества и демоны. Наверное, наступили хорошие времена? Цинсюань приоткрыл рот в удивлении, но тут же закрыл его, не зная, что именно показалось ему странным. На корабль налетел внезапный порыв ветра, лёгким холодком коснулся лица, а после взметнул плохо привязанный парус. Голова отчего-то начала нещадно раскалываться. — Господин Чжоу сказал, что все здесь торговцы. Могу я спросить, чем промышляете вы, господин? Вы тоже хотите попасть в столицу до Праздника Весны? — А ещё он сказал, что со мной лучше не связываться. — Мужчина окинул Ши Цинсюаня насмешливым взглядом, перекручивая меж пальцев чёрную резную флейту. — Судя по твоему внешнему виду, любишь ты, господин Ши, навлекать беду на свою голову. Цинсюань стушевался перед взглядом незнакомца и, отступив на шаг назад, решил пойти прочь.***
Kohta Yamamoto — Guilty Hero
Ужинали они все вместе в трюме перед круглым столом на невысоких ножках с причудливой резьбой в форме голов дракона. Народу было много, от чего Цинсюаню сделалось совершенно не по себе. — Искусная работа, — заметил он, указав на резную мебель. Как бы ни менялось всё вокруг, его глаз всегда оставался намётан на подобные мелочи. — Мы промышляем резьбой по дереву, — сухо заметил Чжоу Хэйлун, пока его отец самозабвенно расправлялся с вяленым бараньим рёбрышком. — Он рыбак, но там, откуда мы, этим на жизнь не заработаешь. Приходится искать другие пути. — Мы каждый год совершаем это небольшое путешествие. Ты бывал когда-нибудь на предпраздничных ярмарках? Прорва народа, и денег у них немерено. — кивнул Чжоу Юйшань. — В этом году слегка запоздали. Лишь заедем в столицу, а там обратно, чтобы вернуться домой до Праздника Весны. Негоже это — в такой день быть далеко от дома. — Где же ваш дом? — спросил Цинсюань. — О, далековато будет. Остров Яогуай, слышал о таком? Он удивлённо приподнял брови и покачал головой. Говорить о том, что название звучит более чем зловеще, Цинсюань, руководствуясь правилами приличия, не стал. Дверь в трюм скрипнула, и к столу прошёл незнакомец, имя которого Цинсюань до сих пор так и не узнал. Даже не взглянув в сторону еды, он присел в самый отдалённый угол и отпил вина прямо из кувшина. Атмосфера вокруг заметно потяжелела. Многие уткнулись взглядом в тарелки и перестали болтать. Чжоу Юйшань раздражённо прищёлкнул языком, но ничего не сказал. — Маски, что украшают стену, тоже дело ваших рук, господин Чжоу? — нарушил неловкое молчание Ши Цинсюань. Взгляд собеседника потяжелел ещё сильнее; он лишь качнул головой и продолжил есть. Цинсюань в замешательстве оглядел всех людей в трюме. — Ну конечно, не их, — подал голос незнакомец. — Они пугают их, видишь ли. Говорят, будто по ночам им являются злые духи. — Улыбка, затронувшая краешки его губ, выглядела немного жутковатой. — А может, дело тут вовсе не в духах, а в том, что кто-то пьёт сверх всякой меры? — Демоническое отродье, — прошипел один из мужчин и уже собирался было подскочить из-за стола, но Чжоу Юйшань успел ухватить его за руку и усадить обратно. — Не связывайся, — настоял он. — Осталось всего два дня пути. Незнакомец лишь рассмеялся лёгким, заразительным смехом. Смотря на него, Ши Цинсюань не мог понять, как этот смех способен сочетаться с тяжестью взгляда. — Маски пришлись тебе по душе? — спросил мужчина, выпив оставшееся на дне вино. Цинсюань тяжело сглотнул и, окинув взглядом стену, утвердительно кивнул. — Они выполнены так искусно, словно в каждой из них заточён дух магического существа. Я думаю, что создавший их человек одарён невероятным талантом, господин. Драконы со всех частей света, мифические животные, демоны и духи взирали на него со стены, словно прожигая взглядом. Цинсюань мотнул головой: ничего мистического в них не было, ничего, кроме таланта создавшего их человека. На похвалу незнакомец только странно усмехнулся, как будто не поверил ни единому слову. — Если нравятся, то выбери одну. Так, на память. Ши Цинсюань удивлённо вскинул брови: — Что вы, господин. Если вы везёте их в столицу, чтобы продать, то ни к чему… — Это подарок. — настоял тот, опустив на стол пустой кувшин. — Какая тебе по душе? Решив, что отказываться вновь будет невежливо, Цинсюань обернулся и принялся как следует рассматривать диковинные маски. — Лучше не принимай от него даров, — прошептал ему на ухо Чжоу Юйшань. Отмахнувшись, Цинсюань вновь вгляделся в маски. Первой внимание привлекла довольно страшная маска хуапигуй, он быстро перевёл взгляд, протянув было руку к маске феникса цвета насыщенной киновари, как вдруг… — Какая красивая, — пробормотал Цинсюань и снял со стены лазурную маску, изображающую Цианового дракона. — Хороший выбор, — одобрительно кивнул незнакомец. Когда Цинсюань уселся за стол, он спросил: — Для чего тебе в столицу? Ши Цинсюань понял, что внимание всех в трюме внезапно приковалось к нему. — Я… Вовсе не держу туда путь. Сойду в первой же пристани. — Откуда вы, господин Ши? — спросил Чжоу Хэйлун. За всё время они даже успели перекинуться несколькими фразами, однако юноша по-прежнему относился к Цинсюаню с насторожённостью. — Я… с Верхних Небес, то есть… — Ши Цинсюань смутился и понял, что не может ответить на столь простой вопрос. — Вы ведь нашли меня в море? Значит… Послышались приглушённые смешки. — Я имел в виду, где находится ваш дом? Не на небесах же? — Дом? Мой дом… — он задумчиво опустил голову, обнаружив, что еда на тарелке осталась нетронутой. Прошло больше суток с тех пор, как он оказался на палубе корабля, но всё, что испытывал Цинсюань, смотря на еду — это отвращение. Желудок не скручивался узлом от голода, не болел. Аппетитный вид бараньих рёбрышек не вызывал ничего, кроме приглушённых рвотных позывов. Он вновь взглянул на свои ладони, на странный ожог. Дыхание вдруг стало сбивчивым и неровным. Языки пламени, полные дыма лёгкие, нечем дышать. Чьи-то крики и его собственный. Ши Цинсюань жадно глотал воздух, но тот пропитался дымом и серым пеплом… А-Мин… Он помнил, как его звал А-Мин. — Господин Ши? — Его больше нет, — пробормотал он и мотнул головой. Лица напротив были полны напряжённого ожидания. Он отрезал кусок баранины и, не прожевав, проглотил его. Тело противилось этому, как будто никогда прежде не знало человеческой пищи. Злость и затаённая ярость взметнулись внутри. — Он сгорел, его разрушили. Они всё разрушили. — Эй, успокойся. — Чжоу Юйшань протянул ладонь. Ши Цинсюань отшатнулся от чужой руки, случайно переворачивая часть посуды. — Так, лучше оставьте его в покое! — вдруг распорядился незнакомец и, резко подскочив из-за стола, оказался напротив Цинсюаня. — Послушай меня. Не поддавайся панике, что бы там ни случилось. Сейчас ты здесь, и никто не причинит тебе вреда. Просто дыши. Цинсюань сделал глубокий вдох и выдохнул. Что-то было не так. — Я… — он с ужасом смотрел на человека напротив, в надежде отыскать спасение. — Я не… — Дыши. — повторил незнакомец. Обхватив плечи Цинсюаня, он заставил его смотреть себе в глаза. — Давай же: вдох-выдох. Ничего сложного. Цинсюань дышал, судорожно хватая ртом внезапно исчезнувший воздух. Он концентрировался на тёмных глазах напротив, на крепкой хватке, сжимающей предплечья. Вдох-выдох. — Так бывает, — продолжал незнакомец. — Случилось что-то плохое, и твоя память блокирует воспоминания, чтобы не стало больно. Не противься. Когда придёт время, ты всё обязательно вспомнишь. — Одной рукой мужчина продолжал удерживать его за предплечье, а второй достал из-за пояса чёрную флейту. — Как насчёт того, чтобы я сыграл одну мелодию? Просто послушай. Я обещаю, что это тебе не навредит. — Нет! — внезапно закричал Цинсюань, вырываясь из чужой хватки и хватаясь руками за голову. Память не щадила, подкидывая одно воспоминание за другим. — Я хотел помочь. Я просто хотел помочь! Но я же был обычным человеком, поэтому не справился… Я ничего не смог сделать! Я не смог спасти его… — Перестань! — Чжоу Хэйлун с расширенными от страха глазами обхватил Ши Цинсюаня за предплечья и прижал к стене. — Успокойся, господин Ши, иначе ты разгромишь здесь всё! Даже если и случилось что-то плохое, сейчас ведь ты… — Юноша вдруг замер, а его лицо стало белым, точно снег. Он отпустил правое предплечье Цинсюаня и тут же коснулся ладонью его груди. — Твоё… Твоё сердце не бьётся. — Что? — Ши Цинсюань успел лишь непонимающе моргнуть. — Твоё сердце не бьётся! — сорвался на крик Чжоу Хэйлун и сам отполз к соседней стене, хватая за руку своего отца. Цинсюань нахмурился и прижал обе ладони к своей груди. — Проклятый демон! Я ведь предупреждал… — Воистину, не повезло… — Что нам теперь с ним делать? Голоса звучали всё громче и громче по-нарастающей, но он перестал их слышать. Сердце не билось. Кровь застыла в венах. Ши Цинсюань закричал от разрывающего душу страха, закрывая руками лицо. Он будто бы вновь захлёбывался в морской воде, без возможности позвать на помощь или за что-то ухватиться. Последнее, что он увидел — направленный в его сторону взгляд незнакомца в чёрном, что… словно и так знал всё с самого начала, но отчего-то не выдал его перед остальными. Стало горячо, и всё вокруг залилось смоляным обжигающим пламенем. Объятая им древесина корабля трещала, слышались крики, с жалостным скрипом рухнула старая мачта, разбивая часть кормы. Но в один момент… всё просто стихло, и Ши Цинсюань провалился в зыбкое небытие.***
Не открывая глаз, он отмахнулся от наглой птицы, что топталась возле, издавая истошные крики. Огромная чайка возмущённо распахнула крылья и, обдав Цинсюаня волной прохладного воздуха, улетела прочь. Разминая шею, Ши Цинсюань присел на песок, дезориентировано оглядываясь по сторонам. Песчаный берег казался ему отдалённо знакомым; прямо под левой ногой, смешавшись с песком, валялся отрез жёлтой парусной ткани. Вздрогнув от ужасных, туманных воспоминаний, Цинсюань взглянул на то, что всё это время так и не выпустил из рук. Маска, изображающая Цианового дракона, казалось, прожигала его укоризненным взглядом. Ши Цинсюань провёл ладонью по резной древесине; прикосновение впервые за всё время, как он обнаружил себя в этом теле, отдалось приятным теплом. Низко-низко склонившись над мордой дракона, он произнёс: — Ну и в передрягу мы с тобой попали, дружище. Показалось, что маска вновь испустила едва уловимую волну энергии. Цинсюань усмехнулся. Может, он просто сходил с ума, и всё это было не более, чем бредом воспалённого разума? Какая, по сути, разница?***
Солнечные лучи приятно коснулись лица, и Цинсюань пробормотал что-то в полусне, переворачиваясь на бок и лелея надежду урвать ещё хотя бы пару мгновений. Ему нередко снился тот злополучный день, хоть все образы давно потускнели в памяти. Раньше после подобных снов Ши Цинсюань мог проснуться от того, что вновь терял контроль над демоническим пламенем. Со временем это стало происходить всё реже, а теперь и вовсе обошлось без последствий. Он бросил беглый взгляд на нефритовый браслет, слегка обжигающий запястье. Воспоминания о вчерашнем дне захлестнули его разум; Ши Цинсюань тут же подскочил, оглядываясь по сторонам. Пошарив в рукаве, он обнаружил мешочек с прахом и выдохнул, то ли с облегчением, то ли с горечью. Ничего не изменилось. Может, лишь то, что он проспал до полудня, чего никогда прежде ещё не случалось. Поднявшись и размяв шею, Цинсюань быстро оделся и, подойдя к алтарю, замер. Воспоминания о вчерашнем дне надавили с новой силой. На алтаре, что заменял ему стол, стояла миска со всё ещё горячей лапшой. Ши Цинсюань опустился на колени и вгляделся в неё со странным, неуютным чувством в груди. Лапша остывала, и пар над миской становился всё прозрачнее, пока и вовсе не исчез. Не веря своим ощущениям, Ши Цинсюань коснулся горящего лица. Смахнув слёзы, он закатал рукава и принялся сосредоточенно есть, пусть лапша уже почти остыла. Отчего-то он так и не успел понять, была ли она по-настоящему вкусной. Миска опустела, и Цинсюань отставил её в сторону. С плотно сжатыми губами он поднялся и ещё какое-то время не спускал с алтаря глаз. Голова немного побаливала; не то чтобы он не ожидал чего-то подобного, однако… Он усмехнулся: это было жестоко, но в то же время забавно. Очередная игра? Хитрый план? Как бы там ни было, Ши Цинсюаню это показалось довольно интересным. Он улыбнулся; вначале натянуто — его улыбка проходила стадию жутких трансформаций, прежде чем стать приемлемой, почти настоящей. Улыбайся, Цинсюань. Улыбайся. Голос Ши Уду всегда был якорем, за который можно было ухватиться. С раннего детства, когда они лишились всего, брат твердил ему эти слова. Твердил, когда умерли родители, и им пришлось скитаться по миру. Твердил, держа младшего брата за руку и умоляя настоятеля монастыря взять его в ученики. Брат говорил, а Цинсюань ему безоговорочно верил. Потому что Ши Уду и сам поступал точно так же, улыбаясь в лицо любым трудностям. И даже в самом конце… на лице его брата осталась эта победоносная улыбка. Цинсюань, к счастью, её практически не помнил. Осмотрев себя в зеркале, Ши Цинсюань принял женскую форму и, очаровательно улыбнувшись отражению, остался доволен результатом. Более, чем приемлемо. — Так-то лучше, правда, гэ?***
— Доброе утро, — раздалось за спиной; с глухим стуком закрылась дверь. Отвлекаясь от еды, Хэ Сюань скосил взгляд и едва не выронил палочки. На крыльце появился Цинсюань в своей женской форме. — …доброе, — пробормотал он спустя пару мгновений. — Что? — Ши Цинсюань вскинула брови, и без лишних вопросов зная, что вызвала такую реакцию лишь своим появлением. — Нет, ничего. — Он отвёл взгляд и вернулся к еде. Лапша застревала комом в горле. Ши Цинсюань присела рядом и, опустив на колени руки, произнесла: — Спасибо за завтрак. — Мгм. Не за что. Но если учитывать, что спишь ты до полудня, то и завтрак давно превратился в обед. Цинсюань хмыкнула и будничным тоном спросила: — Ну, чем сегодня займёмся? Хэ Сюань отставил тарелку в сторону; это было уже чересчур. — В каком смысле? — Погода просто отличная. — Она вспорхнула со ступенек и, распрямившись, обмахнулась веером, словно от жары. — Не хочется проторчать весь день дома, так что… Можно было бы куда-то прогуляться. Призрачный город, я так понимаю, по понятным причинам отпадает, но ведь есть и города смертных. Чем не развлечение? Заодно хотелось бы прикупить чего-то сладкого. Тебе не хочется? — Нет. Что ты… — Да, прости, забыла, что ты терпеть не можешь суету. Тогда мы могли бы прогуляться по округе. Здесь довольно живописно. Знаю-знаю, ночью лес кажется жутким, но днём — другое дело! Или… — Цинсюань! — перебил он, наконец, не в состоянии терпеть ещё больше абсурда. — Зачем тебе со мной куда-то идти? Она наконец-то замолчала и выразительно вскинула тонкие брови. Эта личина была такой же красивой, что и раньше, ничуть не изменилась. — Хэ-сюн, ну ты ведь гость в моём доме! — воскликнула она так просто, будто это было чем-то само собой разумеющимся. А после похлопала Хэ Сюаня по плечу. Он отступил на шаг, едва не зацепившись ногой о ступеньку. Немыслимо, неправильно. На миг Хэ Сюаню показалось, будто он начинает сходить с ума, и всё это ему лишь кажется. — И раз уж я позвала тебя в гости, будет крайне неучтиво с моей стороны не позаботиться о том, чтобы ты чувствовал себя хорошо, не так ли? — Ты не звала… — Ну конечно, звала. — Ши Цинсюань оказалась ближе и, лёгким жестом взяв Хэ Сюаня под руку, повела за собой. От неё исходило тепло. Подумать только, она настолько позаботилась о безупречности личины, что даже не забыла про такую мелочь, как тепло человеческого тела. Она поглядывала на него краем глаза, и её щёки отчего-то слегка алели. — Раз уж ты не знаешь, куда хочешь пойти, позволь мне самой выбрать! Обещаю, тебе понравится. Постепенно лес сменился горным склоном. Хэ Сюаня совсем не интересовало то, куда они идут. Он молчал весь путь, а Ши Цинсюань без устали болтала. Какую-то повседневную чушь. Так же, как и обычно. Она часто останавливалась и рассказывала Хэ Сюаню о происхождении того или иного храма, о древних божествах и о жизни в крошечной деревушке у горного склона. Когда они оказались на вершине, солнце клонилось к закату. Ветер здесь был сильнее, пахло анисом и чем-то ещё, очень знакомым и едва уловимым. Обернувшись, Хэ Сюань понял — это был запах моря. Далеко в низине оно стелилось тёмно-синим полотном до самой линии горизонта. — Я часто собираю здесь горные травы. На продажу или для разных целей использую потом. Ну, знаешь… — Она улыбнулась, а Хэ Сюань, словно не в состоянии реагировать иначе, вновь отступил. Не обратив на это внимания, Цинсюань оказалась ближе. — Ну как? — Довольно… красиво. — Да, и мне нравится! Посидим до заката? Хэ Сюань не соглашался, но и не отказывался. Цинсюань задумчиво смотрела, как розовеют облака, как солнечный диск отражается на морской поверхности. И правда красиво. Солнце скрылось почти наполовину, а море как будто поглощало его всё быстрее и быстрее. — Спасибо, Хэ Сюань, — произнесла Ши Цинсюань, приподняв голову и привалившись к его плечу. Хэ Сюань отчётливо ощутил, как в жилах стынет и без того недвижимая кровь. Это стало последней каплей. Дёрнувшись, Хэ Сюань обхватил её за плечи и слегка встряхнул. — Да что с тобой не так?! Её брови поползли вверх, а выражение лица стало встревоженным. — О чём ты говоришь? — спросила Ши Цинсюань, как будто и правда не понимала. — Прекрати. — Процедил Хэ Сюань, не разжимая хватки. — Хватит морочить мне голову! — В этой форме я сильнее. Так что не думай, что я не смогу дать тебе отпор, — строго произнесла Ши Цинсюань. Хэ Сюань разжал пальцы и со стоном уронил лицо в ладони. — Я понимаю, — произнёс он, выпрямившись. — То, что ты делаешь, и впрямь немного забавно. Ты имеешь право так поступать, ты имеешь право поступать со мной как угодно, но… Пожалуйста, перестань притворяться. — Притворяться? — переспросила она со странной усмешкой на губах. — А не ты ли всё это затеял? — Что я затеял? Если ты о событиях столетней давности, то мы это уже обсуждали, а если… — Я о событиях сегодняшнего утра. — Её красивое лицо ожесточилось. — Ты начал в это играть. Я лишь переняла правила. Хэ Сюань застыл, и правда не понимая, о чём идёт речь. Он не делал ничего, способного вызвать столь нездоровую реакцию. Не сегодня, уж точно. — Я не понимаю, о чём ты говоришь. — О лапше. Я говорю о лапше, которую ты поставил на мой стол. Это было жестоко. — Миска лапши — жестоко? — поднял он голос. Внезапное осознание окатило Хэ Сюаня, точно ледяной водой. Ши Цинсюань счёл это издёвкой. Решил, что оставленной на столе лапшой, Хэ Сюань вздумал припомнить прошлое или поглумиться. — Как по-твоему, — начал он, лишь отчасти веря своей теории, — для чего я принёс тебе лапшу? Губы Цинсюаня пробило дрожью, и он отвернулся; когда он вообще успел принять мужской облик? — Потому что счёл это забавным. — Что тут забавного? — Откуда мне знать, — усмехнулся тот. — Прости уж, но это не то, что я мог бы от тебя ожидать. После всего, что было между нами, ставить мне на стол подогретую лапшу, серьёзно? Хэ Сюань открыл и закрыл рот, чувствуя себя беспомощным. — Серьёзно. — Повторил он глупо. — Зачем ты себя накручиваешь? Это и правда была лишь лапша. Хочешь знать, почему я принёс её тебе? Просто счёл, что тебе будет… ты не будешь против, вот и всё. А представление, что ты устроил после… Цинсюань, — Хэ Сюань внимательно вгляделся в освещаемое закатными лучами бледное лицо, — с тобой всё в порядке? Ши Цинсюань взглянул на него так, как будто Хэ Сюань предложил ему поджечь всю Небесную Столицу, не меньше. — М-м, да, разумеется, — он как-то фальшиво улыбнулся. — Я просто… Просто решил, что ты вздумал поиграть в это снова. Ну в друзей, или что-то вроде того. Подумал, что подыграть тебе будет весело. — Не весело. — Но день прошёл не так уж и плохо? За исключением пары… — Это верно, — согласился Хэ Сюань. По правде, таких дней у него не было ещё с жизни под личиной Мин И. — Так что тебе мешало немного подыграть? — тихо спросил Ши Цинсюань, не поворачивая головы в его сторону. — Делать вид, что всё неплохо, может, и не так весело, но помогает немного забыться, разве нет? Ха-ха-ха, даю слово, что больше не стану лезть к тебе так, как сегодня! Хэ Сюань покачал головой: — Ты не в себе. Налетел порыв ветра, разметав волосы Ши Цинсюаня по лицу; тот принялся раздражённо убирать их с глаз. Постепенно начинало темнеть. — Вскоре я думал отправиться к госпоже Юйши. Узнать у неё про браслет, а заодно, быть может, ей что-то известно про наше… недоразумение с прахом. Я бы спросил Собирателя цветов или Се Ляня, но после того, что произошло меж вами… кажется, это будет не лучшей идеей. — произнёс Цинсюань, по-прежнему не обращая на него взгляда. — Поэтому и хотел, чтобы эти пару дней… М-да, забудь об этом. Всё это вышло и правда как-то странно. В моей голове, поверь, оно звучало не так уж ужасно, ха-ха. В любом случае, просить тебя, демона Чёрных Вод, чтобы ты мне в чём-то подыграл, это было чересчур. Прости. — Я не стану тебе ни в чём подыгрывать. Но если ты не против моей компании — я могу просто остаться здесь на пару дней или отправиться с тобой во владения Повелителя Дождя. Главное… не веди себя так, как сегодня. Ты не должен улыбаться мне или говорить что-то хорошее, если тебе не хочется. Ши Цинсюань повернул голову, и взгляд его казался затуманенным и печальным. — Мы не друзья. — Произнёс он довольно очевидное. — Нет. — Тогда… Я понятия не имею, как вести себя рядом с тобой, если я не отношусь к тебе как к другу или как к врагу. Хэ Сюань тяжело сглотнул и поднялся на ноги, протягивая Цинсюаню руку: — Может, просто не нужно об этом беспокоиться? Уже почти ночь, стоило бы начать спускаться с горы. — Да, ты прав. — Подумав, Ши Цинсюань ухватился за его ладонь и поднялся следом.