Kohta Yamamoto — Vanishment
Тусклый свет не позволял как следует рассмотреть окружение и заставлял фокусировать всё внимание на лежащих в раскрытой ладони игральных костях. Ши Цинсюань смотрел на них с непониманием, будто не знал, как делается ход. — Чего ты столько ждёшь? — Раздалось с противоположной части стола. Он поднял голову и замер, не в силах произнести хоть слово. Единственный во всём помещении луч света выделял силуэт стоящего напротив Ши Уду. Цинсюань смотрел лишь вперёд, словно всё вокруг на самом деле не имело никакого значения. Его брат выглядел как всегда безупречно, будто только-только покинул небесный дворец; лишь едва заметная складка меж бровей портила полную совершенства картину и выдавала его недовольство. Грациозным жестом Повелитель Вод вскинул руку и и указал на игральные кости, лежащие на игровом поле. — Я свой ход сделал. — На что мы играем? — спросил Ши Цинсюань, опомнившись. — Цинсюань, ты как всегда невнимателен к мелочам, — прищёлкнул языком Ши Уду. — Пройди хоть тысяча лет, а ты так и не возьмёшь в толк, что ценнее ставки, чем удачная судьба, не найти. Всё его тело пробило мелким ознобом, а кубики обожгли ладонь. Сердце быстро-быстро билось в груди, отдаваясь гулким эхом в ушах, а руки мелко подрагивали. — Но эта ставка слишком высока. — покачал он головой и сжал игральные кости в кулаке, не желая делать ход. — Чья судьба поставлена на кон? Вместо ответа Ши Уду рассмеялся холодным, незнакомым смехом. Словно не было этих чудовищных ста с лишним лет разлуки, и простого присутствия Цинсюаня рядом было недостаточно. — Ставка всегда одна и та же, — отсмеявшись, ответил Повелитель Вод. — И это твоя судьба. Ощущая неправильность всего происходящего, Цинсюань ещё крепче сжал игральные кости в руке, ни за что не желая их бросать. Внезапно на плечи опустились чьи-то руки, заставляя его замереть в леденящем страхе повернуть голову. — Он не способен сделать ход, — прозвучал пренебрежительный голос Хэ Сюаня за его спиной. — Как всегда ждёт, чтобы за него ходили другие. — Хватка с его плеч исчезла, и, оказавшись в зоне видимости, тот протянул руку. — Отдай их мне, и я похожу. — Нет, не нужно, ха-хах, — неловко и нервно посмеялся Цинсюань, отступив на шаг назад. — Да и к чему играть? Разве твоя судьба не осталась при мне, а моя — при тебе? — Цинсюань, — тихо позвал Ши Уду, в то время как Хэ Сюань лишь безмолвно застыл перед ним с кривой усмешкой на губах. — С чего ты взял, что всё именно так? — Как это с чего… я уверен, что… — Вязкие мысли никак не желали формироваться во что-то цельное, но Ши Цинсюань с каждым новым мгновением нахождения в этом странном месте ощущал, будто тьма со всех сторон сгущается вокруг него плотной массой и следит за каждым его движением. Как будто всё самое страшное, злое, вывернутое из самых потаённых участков его души, оказалась вдруг прямо здесь, за его спиной. Почти как та жуткая тварь, преследовавшая его с раннего детства, поджидающая в тенях и бросающая в спину проклятия. — Уверен в чём? — разбил тишину ледяной голос Хэ Сюаня; тот подался чуть ближе и, склонившись к Цинсюаню так, чтобы услышал лишь он один, спросил с совершенно неестественной, мягкой улыбкой на лице: — Что я закончил в тот день? Ты правда столь наивен, что полагал, будто во мне вдруг взыграет жалость, и я так просто остановлюсь? — Нет, но… — Ши Цинсюань нахмурился, не понимая, что же он упускает. — Я вернул тебе твою паршивую судьбу сразу, как смог, — прошипел Хэ Сюань ему в лицо. Ши Цинсюань застыл, едва приоткрыв рот, чтобы ответить. Наверное, это могло оказаться правдой, ведь тогда некоторые части головоломки наконец-то вставали на места. — Видишь, как плоха она была? Даже божество несчастий и то пришло бы в ужас. Ши Цинсюань вновь взглянул на собственную руку с зажатыми в ней кубиками и вздрогнул от неожиданности: на этот раз его руки по локоть окрасились красным, а тёплая кровь капала на игральное поле. Брошенные Ши Уду кости залило кровью, и Цинсюань серьёзно задумался: как же они теперь будут играть? — Отдай их мне. — процедил Хэ Сюань. — Нет! — Цинсюань отшатнулся от протянутой руки в необъяснимом страхе запачкать её кровью. — Гэ, — прошептал он, обращаясь к Ши Уду, — давай уйдём отсюда, я прошу тебя. Мне не нужна никакая судьба, мне ничего совершенно не нужно. Я просто хочу уйти вместе с тобой! На миг показалось, что бесстрастное и пустое лицо Ши Уду озарило тёплой, едва заметной полуулыбкой. Так он не улыбался почти никогда при небесном дворе и даже друзьях, позволяя столь человеческую эмоцию лишь в присутствии младшего брата. При виде этого сердце Цинсюаня встрепенулось в груди, а сам он подался ближе. — Прошу тебя. Прошу тебя. Я прошу тебя, забери меня отсюда, — твердил Ши Цинсюань, точно не знал других слов. — Я так долго ждал тебя там, Цинсюань. — Ши Уду с сожалением покачал головой и коснулся собственной шеи, на которой вырисовывался всё более чёткий рваный порез. Цинсюань приготовился зажмуриться в любой момент, пока зрелище не стало слишком пугающим. — Я так долго тебя ждал. — Ещё немного. Совсем немного подожди! — закричал Ши Цинсюань со всей той мольбой, на какую только был способен. — Ты же мой брат, ты ведь всё на свете можешь. — Слишком поздно. Ши Уду стал опадать на землю, словно был не в силах стоять на ногах, а порез на его горле сочился кровью. Больше всего на свете Цинсюань желал закрыть глаза, но не мог, как будто кто-то намеренно держал их открытыми. Ши Уду исчез во тьме, как и Хэ Сюань, и даже игральный стол посередине, а могильную тишину прорезала чарующая, леденящая душу мелодия. Ши Цинсюань был уверен, что слышал её прежде, только не мог вспомнить, где именно. Из-за темноты вокруг он не заметил, что прямо перед ним возник высокий силуэт. Человек был одет во всё чёрное и играл на флейте так увлечённо, что едва ли замечал что-то вокруг. — Господин? — позвал Цинсюань, и музыка стихла. Человек напротив лишь смотрел на него, не произнося ни слова. В его взгляде таилась бесконечная, тёмная бездна, а уголки его губ едва приподнялись в ироничной усмешке. Ши Цинсюань подумал, что если бы у темноты было лицо, выглядело бы оно именно так. — Кто вы и что это за место? — спросил вновь Цинсюань. Незнакомец качнул головой: — Каждый рано или поздно оказывается здесь. Вопрос лишь во времени, господин Ши. Тьма сгущалась, и вокруг них не оставалось ни единого проблеска света, кроме слабого лазурного свечения, исходящего от маски на поясе Цинсюаня. — И время твоё вот-вот наступит. Всё вокруг заклубилось вокруг него неясными вспышками и чёрным, обжигающим пламенем. Ши Цинсюань проснулся от собственного же вскрика, дезориентировано оглядываясь по сторонам. Не сразу он осознал, что уснул посреди дня, зачитавшись скучными свитками. Несмотря на отсутствие необходимости дышать, воздуха по-прежнему не хватало. Запах палёной древесины и крови въелся в сознание и всё ещё ощущался даже наяву. Цинсюань опустил взгляд и выругался от негодования: во сне он не контролировал собственное тело и расцарапал ногтями ладони, испачкав разложенные на столе свитки кровью. Окинув задумчивым взглядом запястье правой руки, Ши Цинсюань обхватил одной рукой другую в попытке унять дрожь. Пробивающиеся сквозь ставни солнечные лучи медленно сползли с поверхности стола и залили дальнюю часть комнаты предзакатным тёплым светом. — Ты заверил, что всё в полном порядке. Если это не так, то я свяжусь с генералом Пэем и… Уловив краем глаза движение, он тут же отвлёкся и повернулся к источнику звука. Неподалёку от входа стоял Се Лянь, всё это время наблюдая за ним слишком внимательным взглядом. — Ваше высочество, — пробормотал Ши Цинсюань, неловко опуская дрожащие руки. — Всё действительно в порядке, просто… порой снится всякая чушь. — Что ж, ладно, — спокойно произнёс принц, явно не поверив ни единому слову. — Я не просто так к тебе пришёл. Пройдёмся? В преддверии Праздника Весны на улице уже с неделю стояла холодная ветреная погода, но совершенно не было снега. Ступая рядом с Се Лянем, Ши Цинсюань в очередной раз отметил, насколько гармонично принц вписывался в атмосферу Призрачного города, как будто жил здесь с самого его основания. Прислуга посматривала на него с уважением и восхищением такими же, как и на своего Градоначальника. — Цзимин наконец-то пришёл в себя, — поведал Се Лянь, стоило посторонним скрыться за поворотом. Ши Цинсюань счёл эту новость, несомненно, лучшей за последнее время и не смог скрыть улыбки, полной облегчения. На самом деле всё оказалось куда хуже, чем изначально поведал Се Лянь: то ли, чтобы не расстраивать Ши Цинсюаня ещё больше, то ли, его высочество и сам не рассчитывал на то, что юный Бог Войны пройдётся по тонкой грани между жизнью и смертью. Стоило Цинсюаню приблизиться к пруду, над водой стали разгораться лазурные огоньки. Он протянул руку, и неупокоенные души принялись кружить вокруг его ладони, временно отвлекая от тревожных мыслей. Они остановились на одном из мостов и, оперевшись о резные перила, продолжили разговор. Порой мелькающие вдалеке призрачные слуги с любопытством поглядывали в их сторону. — Ты говорил о Небесном дворце? — переспросил Ши Цинсюань, хмурясь. — Обязательно делать это завтра? Если мальчик едва ли пришёл в себя. — Я не меньше твоего обеспокоен состоянием Цзимина. — Се Лянь смотрел вперёд, чему Цинсюань был несказанно рад — за эти пару мгновений он сумел подавить внезапную вспышку злости и придать лицу нормальное выражение. После странного сна всё внутри по-прежнему ощущалось вверх дном, и больше всего на свете он был благодарен тому, что его высочество намеренно не стал акцентировать на этом внимание. — Но всё слишком затянулось. Прошло почти два месяца, Цинсюань. Генерал Пэй и без того пошёл нам на огромные уступки. Не стоит забывать, что немалая часть Небесного двора сейчас оказывает на него давление, поэтому… — Я должен быть благодарен, — сухо кивнул Цинсюань и двинулся дальше. — Я помню. — Вовсе нет. Но была договорённость, которую мы должны соблюсти. Ши Цинсюань взглянул на его высочество и коротко покачал головой: — Мне интересно, где был генерал Пэй, когда его предок десятилетиями заманивал невинных в Баньюэ? Почему всеми правдами и неправдами пытался снять с Пэя-младшего обвинения и повесить вину на юную девушку? — Всё же ты несколько предвзят к нему, Цинсюань. Та история осталась далеко в прошлом, Пэй Су ответил за свои проступки. Понимаю, что дело и в былой неприязни, но я бы посоветовал тебе хотя бы временно позабыть о ней, ведь… Се Лянь замялся, словно сказал многим больше, чем планировал, но Ши Цинсюань закончил за него: — Ведь он не упёк меня за решётку за всё содеянное? Моя память не столь плоха. — Заметь, ты сам это сказал. К тому же, я думаю, эти ситуации нельзя сравнивать, — мягко заметил Се Лянь. — Да, они несравнимы по той причине, что за спиной Цзимина не стоят влиятельные родственники с Верхних Небес… — Мне совершенно не нравится твой тон, — прозвучал третий голос; прямо за поворотом, ведущим к малой пристройке Райской усадьбы, обнаружился Собиратель цветов, стоящий со скрещёнными на груди руками. То, что Кровавое бедствие если и не демонстрировал участие, но уж точно не был равнодушен к судьбе Цзимина, Цинсюань смог разглядеть далеко не сразу. — Гэгэ, я бы хотел побеседовать с нашим дорогим гостем. Се Лянь коротко переглянулся с супругом, но не стал задавать лишних вопросов вслух и скрылся за захлопнувшейся дверью, а Ши Цинсюань, взяв себя в руки, спросил как можно более непринуждённо: — О чём пойдёт речь? Несмотря на то, что Цинсюань провёл в Райской усадьбе уже немалое время, с её хозяином он пересекался исключительно редко, то ли из-за занятости Собирателя цветов, то ли из-за того, что незваного гостя демон терпел лишь ради его высочества. — В первую очередь, о том, что, какими бы ни были обстоятельства, гэгэ сделает всё, что в его силах, чтобы помочь мальчику. Поэтому тебе, господин Ши, следует хорошенько следить, что и каким тоном ты говоришь. Во-вторых, — вскинул руку Хуа Чэн, как только Ши Цинсюань собирался ответить, — нужно лишиться всех семи чувств, чтобы не распознать следов твоей удушающей энергии. Пусть гэгэ слишком обеспокоен и делает вид, будто верит тебе на слово, и всё идёт как надо, но только не жди от меня того же. Я не позволю, чтобы твоя ложь хоть как-то отразилась на окружающих или на моём городе. — Я ничего от вас не жду, Хуа Чэнчжу, — спокойно, но твёрдо произнёс Цинсюань. — То, что вы позволили мне находиться здесь так долго, пока Цзимин не придёт в себя, уже крайне много для меня значит. Как и то, что вы дали пристанище неупокоенным душам. Меня не должно касаться, поступили вы так ради его высочества или ещё по какой-то причине, но я действительно благодарен. — Благодарен? — переспросил Хуа Чэн с усмешкой, как будто не расслышал слов. — Если так, то даже помыслить не смей затеять какой-то бардак на небесах. Ты будешь рядом с гэгэ, и если втянешь его в какую-то… — Вы думаете, Цзимина низвергнут? — Цинсюань внезапно догадался, к чему клонил собеседник. Он и сам не заметил, как подался вперёд, а его голос зазвучал взволнованней. — Этого нельзя исключать. Не веря своим ушам, Ши Цинсюань задумчиво покосился на руки, на которых уже успели затянуться царапины от ногтей. — Мы с генералом Пэем заключили договор, он сказал, что попытается помочь… — И лишь поэтому ты и вовсе исключил такую возможность? Не будь глупцом и не делай вид, что не понимаешь: далеко не всё решается одним лишь Небесным Императором. Некоторым на небесах ты мозолишь глаза, как и все те, кто будет с тобой заодно. Пока ты ошивался на земле, некоторые боги набрали силу, поэтому просто не делай глупостей и оставь ситуацию такой, какая она есть. — Хуа Чэн развернулся и бросил напоследок: — Лучше тебе запомнить, что я сказал. Он скрылся за поворотом, а Цинсюань ещё какое-то время не сдвигался с места. Завуалированную угрозу от человека с репутацией Собирателя цветов, наверное, можно было считать снисхождением. Се Лянь стоял возле окна, что-то живо обсуждая с присевшим на кровати Цзимином; лица обоих озаряли улыбки, и от этой необычной картины Ши Цинсюань невольно замер у самого входа. Он не мог даже предположить, что судьба сложится именно так, и маленький смертный мальчик впоследствии займёт немаловажное место в жизни его высочества. Когда Се Лянь, ободряюще похлопав Цинсюаня по плечу, вышел и дал им возможность побеседовать наедине, Цзимин заметно притих и лишь смотрел на него во все глаза. — Ну чего так смотришь? — спросил Цинсюань чуть насмешливым тоном. — Или если не одет в рваньё, то меня и узнать нельзя? Цзимин смешливо фыркнул и заметно расслабился. — Я тебя сразу узнал. Ещё в тот день, когда ты был во дворце его высочества в Небесной Столице. Помнишь, я тогда принёс лекарство? — Отчего сразу не заговорил? — спросил Ши Цинсюань, приблизившись к юноше. — Я ведь не мог тебя узнать. Ты так вырос, что теперь, пожалуй, ха-ха, я больше похожу на твоего младшего брата. — Но ведь это не твоё настоящее лицо, — нахмурился Цзимин, всмотревшись внимательней. — Настоящее, просто ты его никогда не видел… в том возрасте, — усмехнулся Цинсюань. — Но разве… — Юноша прервался на полуслове, очевидно, счёв вопрос бестактным. — Я тогда просто… растерялся. Долго думал, что мог обознаться, но услышав краем уха разговор его высочества с Собирателем цветов, понял, что это и правда был ты. Я тогда оставил перламутровую жемчужину у твоей кровати. — Что? — ошарашенно переспросил Ши Цинсюань. В тот день, охваченный сумбурными мыслями и переживаниями и едва ли способный здраво оценивать ситуацию, он приписал появлению жемчужины самые безумные теории. Произошедшее же на самом деле оказалось до смешного очевидным. — Постой… откуда ты взял её? — Ну… — юноша опустил голову, намеренно не встречаясь с Цинсюанем взглядом. — Я нашёл её на руинах храма. Всё в пепле и золе, а ей хоть бы что. — Цзимин криво улыбнулся: — так я узнал, что жемчуг, выходит, не горит. А ещё то, что демон Чёрных Вод хотя бы не подсунул тебе подделку. С губ Цинсюаня сорвался смешок. Он не знал, много ли на самом деле понадобилось юноше времени, чтобы сопоставить мелкие детали из прошлого воедино и сделать свои определённые выводы, но их точность была поразительной. — Послушай, — начал он, нерешительно протянув руку и лишь убедившись, что от него не отшатнутся, опустил её на плечо Цзимина, — мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через всё это. Терять близких людей в столь юном возрасте ещё страшнее, чем когда ты становишься старше. Я ведь обещал не бросать тебя, а сам вот как поступил. Стоит ли мне рассчитывать на то, что ты сможешь меня за это простить? — Что ты такое говоришь?! — неожиданно яростно и даже зло воскликнул Цзимин. — Как ты можешь просить у меня прощения за произошедшее? Ты ведь умер, а не просто решил уйти в странствия по миру! А ещё ты спас мне жизнь. — И по этой причине ты со всей самоотверженной глупостью, на которую только был способен, решил запустить в воздух Огненного дракона? — тон Ши Цинсюаня прозвучал строже. — Ты почти иссушил меридианы и просто чудом не погиб! Даже думать не смей выкидывать что-то подобное ещё хоть раз! — Но ведь у меня получилось, — улыбнулся юноша. — Я смог сбить их со следа и дать тебе возможность уйти. Это то немногое, Фэн-гэ, чем я мог отплатить тебе за всё добро. — Ох, но не себе же в ущерб. Не в обиду его высочеству и Собирателю цветов, но ты вырос дураком, каких поискать. — Цинсюань устало потёр переносицу, понимая, что эти нравоучения в итоге ни к чему не приведут. Брат всю смертную и божественную жизнь учил его, как следует и не следует поступать, но что же в итоге? После низвержения он шёл лишь своим путём, придерживаясь собственных понятий о мире, справедливости и морали. Юноша в это время смешливо фыркнул. — Что смешного? — Всякий раз прежде чем принять решение, я задаюсь вопросом: а как бы в такой ситуации поступил ты? Так что, если уж и искать виновника огрехов в моём воспитании, это явно окажутся не они. — Наглец, — Ши Цинсюань рассмеялся и несильно стукнул юношу сложенным веером по макушке. Тот насупился, пробормотав что-то вроде «я уже не маленький для такого», и на всякий случай отсел подальше. — Бранишься совсем как раньше, Фэн-гэ. — А ты так ничему и не научился, — с напускным раздражением прищёлкнул языком Цинсюань. — Влез в эту глупую историю, а теперь… Цзимин несколько нервно заломил пальцы и спросил: — Неужели и правда ради меня одного устроят небесный суд? Вот прямо по всем правилам. — Я не знаю, А-Мин, — пожал плечами Ши Цинсюань. — Пока ты не приходил в себя, мы с его высочеством делали всё, что в наших силах, но… — Неважно, как всё сложится, — уверенно начал юноша, — я приму решение, каким бы оно ни было. Я убил человека и желаю за это ответить. Ши Цинсюань вновь тяжело вздохнул и несколько раз раскрыл и захлопнул веер. Он никогда не считал себя ярым поборником морали, но на протяжении жизненного пути неизменно руководствовался принципами, которые сам же для себя и установил. Понятие «непростительного» за года и столетия претерпело значительные изменения и порядком расширилось. Всё, касающееся его самого, было довольно простым и понятным. Он легко мог разделить свои поступки на хорошие и плохие, мог с уверенностью сказать, каким людям делал добро, а каким изрядно насолил. С окружающими дела обстояли в разы сложнее. Уже не в первый раз Ши Цинсюань замечал: когда приходит время отстаивать имя близкого человека, понятия морали каким-то образом сами собой уходят на второй план. Наверное, именно в этом они всегда были невероятно схожи с Ши Уду. — Твои слова не лишены здравого смысла, — произнёс он, наконец, — но на небесах ты сравнительно недавно, так что, поверь, я многим лучше тебя знаю, как они устроены. — Собиратель цветов говорил… — О, избавь меня от этого, — с усмешкой махнул рукой Ши Цинсюань. — Уверен, он говорил немало. — Это точно, — хмыкнул Цзимин. Лицо его стало задумчивым и, помолчав немного, юноша неуверенно продолжил, как будто сомневался, что его захотят слушать: — Из-за того, что большая часть моей смертной жизни прошла в Призрачном городе, на Средних Небесах меня сторонились, стоило кому-то узнать, кто я такой. Мало кто мог дерзнуть сказать мне что-то прямо в лицо, но я чувствовал прожигающие спину взгляды, порой слышал насмешливые шепотки. Они говорили, что мне непременно повезёт, раз уж у меня такой опасный тыл. Вначале меня это расстраивало, ведь всё по сути было ложью и никакого тыла у меня никогда не было. Я не знал, как с этим быть, но однажды его высочество поведал пару историй из собственной жизни. Он рассказал, что даже из ужасной репутации можно почерпнуть немало преимуществ. — Цзимин усмехнулся, а Ши Цинсюань, внимательно слушая рассказ, вдруг ощутил, как кольнуло в груди то, что некогда было бьющимся сердцем. Для него не было секретом то, как устроены небеса. Он знал, кого на них восхваляют с притворным обожанием, а чьё поведение, статус или поступки могут не вписаться в общепринятые понятия. В своё время Ши Цинсюань научился умело лавировать между восхищением в чужих взглядах и сохранением собственного «я». Но ему было многим проще, ведь за спиной Цинсюаня всегда возвышалась властная фигура Водяного Тирана. — Если честно, после мне стало легче. Я просто принял то, что не нравлюсь многим — и что же с того? — Его высочество мудрый человек, прошедший непростой путь. Прислушивайся к его словам. — Ши Цинсюань похлопал юношу по плечу и добавил: — И не обращай внимание на то, что болтают эти идиоты. Вот их слова ничерта на деле не стоят… — Фэн-гэ, — воскликнул Цзимин со смешком, — ты ругаешься совсем как господин Хуа. Цинсюань вскинул брови: — Надо называть вещи своими именами, к чему лишние церемонии? Юноша какое-то время молчал, смотря на Ши Цинсюаня с улыбкой, а после двинулся ближе и обнял так крепко, что будь Цинсюань живым человеком, не смог бы даже вздохнуть. — Порой я сжигал благовония и обращался к тебе с молитвой. Я и представить не мог, что смогу поговорить с тобой по-настоящему ещё хоть раз. Словами не передать, как сильно я скучал по тебе, Фэн-гэ. Ши Цинсюань обнял его в ответ, но продолжал молчать, не в силах произнести хотя бы слово. Закрученный ком в его душе напомнил о себе болезненным отголоском, а на глаза почти навернулись слёзы. Всё своё существование в посмертии он считал, что недостоин появляться на глаза тем, кто знал его прежде. Что-то заставило его поверить в то, что Се Лянь при встрече лишь покачает головой с сожалением во взгляде, что умело скроет отвращение и уйдёт прочь. Теперь это казалось почти немыслимым; Ши Цинсюань даже ощутил лёгкий укол вины за то, что позволил себе думать о старом друге в подобном ключе. Впервые за долгое-долгое время он смог признать: его ненависть к самому себе никогда не была достаточным основанием отождествлять мысли окружающих и свои собственные. Ши Цинсюань никак не ожидал встретить в посмертии Цзимина, а для встреч с Хэ Сюанем и вовсе не выходило подобрать какого-то ясного определения, но каждый из них признал важность Цинсюаня, как будто его посмертное существование и впрямь чего-то стоило. — Подумать только, — отстранившись, тихо произнёс Цзимин, — всё, что болтали о тебе нищие из нашего храма — было правдой. Раньше я думал, что некоторые просто из уважения к тебе поговаривали, что ты — бывший небожитель. Говорили ведь, что лишь благодаря тебе императорская столица не была разрушена. — Ну… это уже преувеличение. — Разве? Его высочество подтвердил, что это так. Ши Цинсюань пожал плечами. — Это давние дела, кому до них есть дело? — Мне есть. И небесным чиновникам должно было быть. Говори что хочешь, но это было несправедливо и жестоко по отношению к тебе! Они сидели в золотых дворцах, пили и ели с ломящихся яствами столов, и что же в итоге? Не смогли протянуть руку помощи тому, кто неоднократно протягивал её им в прошлом? Энергия внутри взметнулась обжигающей вспышкой, но тут же утихла; Ши Цинсюань лишь покачал головой. — Всё не так просто, как ты говоришь. Дело было не в них, а во мне самом. Я не принял бы их яств и не отправился бы в золотые дворцы, потому что мне там больше не было места. Ты довольно хорошо осведомлён о той части моей жизни, поэтому должен понять — так я отвечал за свои проступки. Глаза Цзимина яростно блеснули, и Цинсюань в очередной раз убедился, что эта тема для юноши, вероятно, болезненна. — А лишение божественности — недостаточное наказание за проступок? А ужасная смерть твоего брата — недостаточная тоже? — спрашивал он, и каждое слово было подобно острому лезвию, рассекающему воздух. — Нет, — произнёс Ши Цинсюань с внезапной сухостью. — Этого недостаточно. Ничего и никогда не будет достаточно. Если в мире и существуют непоправимые и непростительные вещи, то я совершил их в достатке. И даже если все вокруг продолжают твердить одно и то же, это не значит, что я просто смогу… Он прервался на полуслове, понимая, что мальчик не должен слышать этих слов. Невозможность простить самого себя была лишь его, Цинсюаня, проблемой. Цзимин смотрел на него, плотно сжав губы. — Послушай меня, — смягчил тон Ши Цинсюань, — я понимаю твоё желание защитить меня и восстановить, по твоему мнению, справедливость, но есть дела, в которые лучше не вмешиваться посторонним. К тому же, ты необъективен. — Разве? Это просто ты слишком добр ко всем, кроме самого себя. Ши Цинсюань устало потёр переносицу. Во всех речах Цзимина была своя, хорошо прослеживающаяся логика, но от этого не становилось проще. — Ты помнишь, как оказался в Призрачном городе? Юноша пожал плечами: — Говорили, что меня нашёл Собиратель цветов. Я вроде как был почти при смерти, поэтому ничего не помню… — И что, считаешь, будто Хуа Чэнчжу регулярно притаскивает в свой дом умирающих детей? Будь это так, тут бы от голодных ртов не протолкнуться было. — Но… — На лице Цзимина отразилась озадаченность. — Не понимаю, к чему ты ведёшь. Зачем его высочеству мне врать? — Его высочество тебе и не врал. Просто он и сам не знал всей правды. Это была сделка. Не знаю все условия, но Хэ Сюань заключил её с Собирателем цветов и оставил тебя в Призрачном городе. Ты не умер, потому что он вернулся за тобой, поэтому, прошу, перестань так упорно твердить все эти вещи, ладно? Эмоции на лице Цзимина сменялись одна за другой, и первоначальная растерянность сменилась сомнением, как будто он пытался понять, стал бы Цинсюань выдумывать такую изощрённую ложь. — Я тебя понял и впредь буду следить за тем, что говорю, — наконец, взял себя в руки юноша; фраза прозвучала излишне формально и резанула слух. — Но лично для меня это ничего не значит и ничего совершенно не меняет. Знаешь, что бы всё изменило? Если бы вместо пустых попыток договориться с собственной совестью он просто спас твою жизнь! Только она была важна. Всё остальное, — Цзимин усмехнулся, — ничего не стоит. Ни в отместку отобранные жизни тех людей, ни тем более моё спасение. Что бы он не пытался сделать после — твоя кровь навсегда останется на его руках. И думаю, он сам прекрасно это знает. — Но Хэ Сюань не отнимал мою жизнь! — резко воскликнул Ши Цинсюань. — Он не мог предугадать, как всё обернётся. Ты совершенно неправ, потому что за мою смерть в ответе те, кто устроил пожар в храме и только они. Да, он делал немало неоднозначных вещей и не всегда поступал правильно, но ты не имеешь права обвинять его в столь тяжком грехе! — выпалив всё это на одном дыхании, Цинсюань не заметил, как застыло в удивлении лицо сидящего напротив. — Я знаю, что ты был привязан ко мне, и знаю, как нелегко тебе далось случившееся. Знаю и то, что ты всё ещё зол и полон обиды, но ты не можешь продолжать в том же духе. Я никогда не учил тебя быть столь безжалостным в своих суждениях. Ты пытаешься обвинить человека, что привёл тебя в храм Вод и Ветров, хорошо относился к тебе и в итоге спас твою жизнь. — Хорошо относился? — закричал Цзимин, на этот раз и правда зло; его глаза блестели от скопившихся слёз. — Раз уж на то пошло, он сам бросил меня умирать! Он посмеялся мне в лицо и просто ушёл! И… — юноша низко опустил голову, и даже не видя его лица, Цинсюань знал, что тот не смог сдержать слёз. — Я не могу взять в толк, как ты можешь говорить всё это. Может, демон Чёрных Вод недалеко ушёл от правды, когда сказал, что ты не умеешь разбираться в людях. — Недалеко, — усмехнулся Ши Цинсюань. Подняв голову, Цзимин несколько раз моргнул, пока не осознал, что оговорился. — Прости меня, Фэн-гэ, — пробормотал он изменившимся тоном. — Я не имел этого в виду. — Ничего. — Цинсюань мягко похлопал того по плечу. — Ты устал. Просто приходи в себя и не забивай себе голову ерундой, ладно? — Постой, — опомнился Цзимин и ухватил Ши Цинсюаня за запястье, — неужели в итоге Владыка решил, что… Тебе ничего не будет за то, что случилось в императорской столице? — Нет. Хэ Сюань рассказал Пэй Мину, как всё было на самом деле, и взял вину на себя. Цинсюань хотел было высвободить руку, но тут глаза юноши расширились, и он воскликнул: — Это ещё что такое? — Цзимин указал на окольцовывающую запястье Ши Цинсюаня проклятую кангу. — Его высочество упоминал, что ты заключил с Пэй Мином какой-то договор, но это уже… — Эй, успокойся, — Ши Цинсюань отстранился и прикрыл запястье длинным рукавом. — Это к делу никак не относится. Просто отдыхай и готовься к завтрашнему дню. Думаю, он будет непростым. С этими словами Цинсюань поднялся и поспешил выйти на улицу, намеренно избегая дальнейших расспросов. Решение, на которое он добровольно подписался чуть больше месяца назад, всё ещё казалось довольно сомнительным, но при этом единственно верным. Будь тому виной собственная нестабильность, неспособность взять энергию под контроль или же участившиеся слухи о скором открытии горы Тунлу, но все талисманы и артефакты, что им довелось испробовать, были лишь бесполезной ветошью, рано или поздно приводящей к одному и тому же. Всё становилось лишь хуже, поэтому Ши Цинсюань не мог подвергать опасности Призрачный город, Цзимина, его высочество и всех остальных. Путём долгих разговоров ему с трудом удалось убедить Пэй Мина в правильности такого решения. Он знал, что Мингуан, хотя бы ради памяти Ши Уду, даже в самом крайнем случае не станет использовать кангу ему во вред. Ощущение от этого то ли спасительного, то ли назидательного предмета были неоднозначными. Цинсюань научился игнорировать само наличие канги на теле, но энергетически она ощущалась чужеродно, сдавливала меридианы и требовала ещё большего контроля над собой. Порой чудилось, что разбушевавшаяся внутри энергия за невозможностью выплеснуться вовне испепелит его самого.***
Заслышав отдалённые шаги, Хэ Сюань насторожился и внимательно всмотрелся в залитую солнцем дорогу. Вышедший навстречу замер и, чуть прищурившись от солнца, произнёс: — Приветствую небесного коллегу! — Мгм, — пресно кивнул он. — Заканчивай валять дурака. — Проклятие, — выругался Ши Цинсюань и с полным облегчения выдохом вернул себе привычный облик. — Как я, по-твоему, должен был понять, ты это или нет? Я уже с тремя небожителями по пути сюда успел поговорить. — Что для тебя, конечно же, в новинку, — хмыкнул Хэ Сюань. Цинсюань в это время подошёл ближе и принялся внимательно осматривать личину Хэ Сюаня. Он выбрал облик неприметного служителя Средних Небес. Судя по всему, неприметного настолько, что с ним за весь день ни разу не то что не заговорили, но даже не взглянули в его сторону. — Неплохо-неплохо, — дал оценку Цинсюань, — однако лицо дешевит весь образ. — Лучше уж лицо будет дешевить, чем в качестве маскировки выбрать себе наряд, что наличием побрякушек ослепит каждого встречного. — Рад стараться, — усмехнулся Ши Цинсюань и, щёлкнув пальцами, облачился в привычные одежды лазурного цвета. — Надеюсь, ты недолго ждал. Честно говоря, тут не так-то просто скрыться от чужих глаз. — Удивительно, как тебе вообще удалось. — О, ха-хах, ну это… Как бы сказать, есть лишь одно дело на небесах, которое я мог бы делать без лишних подозрений. Пэй Мин позволил мне проведать… ну сам знаешь. Хэ Сюань какое-то время молчал, сбитый с толку, и лишь спустя пару мгновений понял: Мингуан мог оставить Цинсюаня одного лишь по одной причине — дать ему возможность проведать могилу брата. То, чего он был лишён изначально. — Не делай такое лицо, — бросил он намеренно небрежно, не смотря Ши Цинсюаню в глаза. — Надеюсь, ты не упустил шанс. — Что? — тот удивлённо поморщился и, как всегда, раскрыв веер, принялся нервно обмахиваться. Как будто думал, что при малейшем упоминании Ши Уду Хэ Сюань вцепится ему в горло. — Вряд ли тебе ещё когда-то представится возможность там оказаться. Упускать её ради сомнительной встречи в сомнительном месте — не лучшая идея. Ши Цинсюань расхохотался. — Любишь ты принижать себя, Хэ-сюн. Я там уже закончил, так что… Перейдём к делам насущным, — с этими словами тот захлопнул веер и, не жалея сил, зарядил им Хэ Сюаню по предплечью. Это действие оказалось неожиданным настолько, что он какое-то время просто стоял в полном оцепенении. Несмотря на то, что Цинсюань не вкладывал в удар ни цуня духовных сил, тот получился довольно ощутимым. — Совсем спятил? — наконец, бросил Хэ Сюань и вскинул руку, чтобы предупредить второй удар. — Это я-то? — приподняв брови, удивительно зло переспросил Ши Цинсюань. — У нас был другой уговор! Ты убедил меня не встревать, и я послушал тебя. Ты сказал, что сам уладишь ситуацию с Пэй Мином, и я опять-таки не стал лезть. Я думал, что у тебя есть план до тех самых пор, пока тебя не заключили под стражу! Я решил: ну не можешь же ты в самом деле на такое пойти! — Отчего это не могу? — спокойно спросил Хэ Сюань. Он принял окончательное решение ещё в храме безымянного бога, только не стал посвящать Ши Цинсюаня в некоторые детали. — Каждый должен отвечать за содеянное — разве не твои слова? — Да, но… — Ши Цинсюань резко замолчал, как будто не мог подобрать достойных аргументов. В конце-то-концов, Хэ Сюань знал, что правда всплывёт, и они рано или поздно придут примерно к этому. Ши Цинсюань всегда — что богом, что человеком, что демоном — до последнего отстаивал интересы близких ему людей, даже когда это тесно спорило с его собственной моралью. Не то чтобы Хэ Сюань был настолько наивен, чтобы причислять себя к последним, но… Цинсюань ведь как-то назвал это данью уважения былой дружбе или что-то вроде того… — Если закончил размахивать веером, то может, сразу к делу? Тебя вот-вот хватятся. — М-да, — пробормотал Ши Цинсюань и сквозившим усталостью жестом провёл рукой по лицу. Рукав слегка соскользнул и взгляду Хэ Сюаня обнажилось белоснежное запястье с переплетающимся узором проклятой канги. Он плотно, едва не до скрипа зубов, сжал челюсть, лишь бы не высказать первое, что пришло на ум. — Я слышал об этом. — Он указал на кангу, а Ши Цинсюань, словно его уличили в чём-то постыдном, тут же дёрнул ткань вниз, чтобы скрыть запястье. — Ужасное решение. — Это временное решение, — с неприсущим ему нажимом отчеканил Цинсюань. — И единственное. Вокруг меня есть другие люди, и я не могу подвергать их подобному риску. Ты же сам видел, каковыми могут быть последствия. Ну ещё бы Ши Цинсюань не озаботился окружающими! — А последствия для самого себя ты тоже оценил? — резко и довольно холодно бросил Хэ Сюань. — Разве ты ещё не понял, что все эти сдерживающие талисманы и артефакты удерживают энергию внутри твоего тела? Она не успокаивается, не становится меньше, и если снова выйдет из-под контроля… — Я работаю над контролем. И всё пока что идёт довольно неплохо. Знаешь, Хэ Сюань, — голос Цинсюаня звучал прохладно и немного резал слух. Хэ Сюань провёл достаточно времени бок о бок с этим человеком, чтобы не заметить непомерной усталости за прекрасными чертами намертво приклеившейся к нему личины. — За последнее время мы оба приняли свои собственные, довольно непростые решения. Ты не имеешь права осуждать мои решения, равно как и я не смею осуждать твои, потому что… Цинсюань замолчал, и на мгновение воцарилась тишина, нарушаемая лишь шуршанием листвы. За столько времени он успел позабыть, что в Небесной Столице времена года не сменялись так же, как на земле. Здесь всегда было солнечно, листва на деревьях не теряла свой цвет, а в траве почти всегда стрекотали цикады. Хэ Сюань не нуждался в продолжении фразы, ведь знал её и без слов. Потому что на осуждение имеют права друзья, родные, возлюбленные, но никак не… они. — Потому что мы оба знаем, что в конечном итоге не сможем друг друга отговорить. — Цинсюань рассмеялся и шутливо похлопал Хэ Сюаня по предплечью. — Мне всегда казалось, что мы похожи в своём поразительном упрямстве, ты не находишь? — М-да, — с усмешкой протянул Хэ Сюань, никак не ожидавший этого услышать. — Ладно, мы здесь и правда не за этим, — наконец, сменил тему Ши Цинсюань. — Я просмотрел всё, что мог найти в Призрачном городе от и до. Хорошо, что Хуа Чэнчжу не задавал лишних вопросов, но… Вообще ничего не нашёл. Ни единого упоминания о древних богах. — Во дворце Линвэнь то же самое, — мрачно заметил Хэ Сюань. — Перевернул его вверх дном, столько бесполезной информации, что до сих пор трещит голова. Губы Цинсюаня сами по себе растянулись в улыбке. — Спасибо тебе за тяжёлый труд! — Только по окончании второго месяца этих бессмысленных поисков, я кое-что понял: древние боги были стёрты из истории. Уверен, что упоминания о них тщательно уничтожались на протяжении всех этих веков. — Но храм остался… Хэ Сюань лишь пожал плечами: — Оплошности случаются. В любом случае: хочешь узнать что-то стоящее — не проще ли сразу обратиться к тому, кто приложил руку к исчезновению этих самых богов? Ши Цинсюань замер, обдумывая услышанное, а после его лицо забавно вытянулось. — Предлагаешь встретиться с Белым бедствием? — А почему нет? Не беда, если ничего не получится, но… На лице напротив сменялись самые разные эмоции, как будто Цинсюань вёл внутренний диалог с самим собой, взвешивая все «за» и «против». — Что бы я без тебя делал, Хэ-сюн! — наконец, воскликнул тот полным воодушевления тоном. — Серьёзно, сам я до этого так и не догадался, а ведь всё довольно очевидно. Но… я слышал, что попасть в подземные темницы Тунлу может лишь Небесный Император. — Если бы ты изначально был настроен серьёзно, а не принялся колотить меня веером, я бы с этого и начал. — С этими словами Хэ Сюань достал из рукава артефакт, чем-то напоминающий пропускной жетон, только этот предмет источал мощную духовную энергию. — О. — только и смог поражённо пробормотать Ши Цинсюань. — Это… полностью меняет дело. Ты, позволь спросить, утащил это из-под носа Пэй Мина? — Не то чтобы он использует это каждый день. К тому же, я оставил на его месте подделку. Никто ничего не заподозрит. — О, — повторился вновь Цинсюань, будто позабыл другие слова. Он покрутил в руке жетон и спрятал его в широком рукаве. — Слушай, — его брови чуть нахмурились, а меж них залегла едва заметная складка, — Я в толк взять не могу, как ты провернул всё это, сидя в небесной темнице? То есть… то, что ты используешь эту личину — довольно понятно. — Он протянул руку и пощупал щёку Хэ Сюаня, словно пытаясь убедиться в правоте своих слов. — Думаю, твоих сил вполне достаточно, чтобы управлять двойниками даже оттуда. Но… на то, чтобы проникнуть в Небесный Дворец нужно немало сил. Это довольно… — Это не двойник, — подсказал Хэ Сюань, позабавлено наблюдая за тем, как Ши Цинсюань тут же смущённо отдёрнул руку от его лица. — Прости, я даже не подумал, что это твоё настоящее тело. Но если оно тут, то… — То в темнице находится мой двойник, — кивнул Хэ Сюань. — Пустая оболочка. От услышанного лицо Ши Цинсюаня прояснилось, а на губах даже прорезалась улыбка. — Так бы сразу и сказал! Но постой, — Цинсюань вновь подозрительно прищурился: — Пэй Мин не настолько глуп, чтобы его можно было провести таким уж простым трюком! К тому же все наслышаны о твоих, как бы сказать, предшествующих деяниях на небесах, ха-ха. Неужели он не проверил как следует, обманываешь ты его или нет? — Не проверил, потому что свои слова я подкрепил вещью довольно убедительной. — Хэ Сюань, помолчав немного, с неохотой произнёс: — Своим прахом. В конце-то-концов, не было смысла это скрывать — до Ши Цинсюаня всё равно дошли бы слухи. Тем временем на лице стоящего напротив сменилась целая гамма эмоций: от неверия до удивления, остановилось же всё это на самом настоящем гневе. — Шутишь? — тихо спросил Цинсюань, не спуская с него неотрывного взгляда. — Хоть я и шутник, каких поискать, боюсь, не в этот раз. — Хэ Сюань демонстративно развёл руки в стороны. — Готов получить ещё пару ударов веером прямо здесь и сейчас. Давай только не затягивать с разбирательствами. Цинсюань явно не оценил иронии и сжал челюсть так, что на его лице проступили жевалки. На них тут же налетел сильный порыв ветра; Хэ Сюань уже не в первый раз подмечал определённую связь между эмоциями Ши Цинсюаня и незамедлительной реакцией на них стихии. Сам Цинсюань, по всей видимости, не замечал совпадений, но Хэ Сюань же с учётом пройдённого пути в них уже и вовсе не верил. — Я по горло сыт вашими идиотскими выходками, — процедил Цинсюань зло. — Сначала один использует призыв огненного дракона и едва не отдаёт концы, теперь же… Цзимин хотя бы молодой юноша, чьи эмоции порой затмевают здравый смысл, а ты… Забудь всё, что я сказал до этого! Я имею право осуждать твоё решение, потому что оно самое абсурдное из всех, что ты в принципе мог принять! — С чего это имеешь право? — спросил Хэ Сюань, чуть насмешливо приподняв бровь. Сложившаяся ситуация… не то чтобы была столь забавна, просто раздумья о принятии верного решения уже давно оставили мысли Хэ Сюаня. Он не был наивен настолько, чтобы считать даже собственный прах абсолютным гарантом, но иной лазейки или компромисса с минимальным ущербом просто-напросто не существовало. Он уже вырезал около сотни человек в императорской столице, уже сравнял те храмы с землёй, а ещё закономерной чередой собственных действий заставил Цинсюаня нести на своих плечах тяжёлое бремя. Убедить Пэй Мина в том, что совершённое Ши Цинсюанем в посмертии было также следствием лишь его действий, не составило никакого труда. Мингуан, кто бы что ни говорил, никогда не был глуп, и без лишних усилий понял всё, произнесённое между строк. — Ты не ответил на мой вопрос. — Потому что ты… — Тот замялся, чем вызвал у Хэ Сюаня непроизвольный смешок. Ши Цинсюань не мог не заметить этого, что разозлило его ещё сильнее. — Потому что я что? Только не говори, что считаешь меня своим дорогим другом. Мы с тобой это давно прояснили. — Хватит держать меня за полного идиота! — наконец, преисполнившись раздражения, воскликнул Цинсюань. — Я помню наш разговор. Считать мне тебя другом или нет — не твоё чёртово дело! Единственное, что я могу сказать — ты один из немногих, кто мне по-прежнему дорог. Но если ты вдруг решил убиться таким изощрённым способом — то вперёд, не мне тебя останавливать! — А разве это не то же самое, что ты сам пытался сделать не так давно? — резко выплюнул Хэ Сюань в ответ. — Так уж беспокоило тебя в тот момент, что ты оставляешь позади себя? — Это несравнимо! — Ой ли? Несравнимо по той причине, что касалось это тебя самого, а не окружающих? — Думаешь, я эгоистичен настолько, что не в состоянии считаться с чужими чувствами? — Ши Цинсюань окончательно вышел из себя, совершенно не заботясь о том, что разговор вёлся на повышенных тонах, и их в любой момент могли услышать посторонние. На щеках его личины вспыхнул румянец, а брови сошлись у переносицы; он подался ближе и выкрикнул Хэ Сюаню в лицо: — Инфантильный баловень судьбы, заботящийся об одном лишь себе, неспособный принять ни единого решения самостоятельно — так ты всегда меня представлял! Ты отчего-то решил, раз уж брат принимал за меня некоторые решения, то и ты сам имеешь право без конца это делать! Начиная от банальных мелочей, а заканчивая выдёргиванием моей души с того света и наплевательскому отношению к собственному же праху, просто чтобы снять с меня все обвинения! Знаешь, Хэ Сюань, как-то не тянет это на поступки того, кто без конца высмеивает мои понятия о дружбе! Хэ Сюань какое-то время молчал, сбитый с толку этой внезапной тирадой. Ши Цинсюань… не то чтобы был прав во всём сказанном, но часть его слов всё же оказалась близка к правде. В посмертии Хэ Сюань действительно привык считать свою правду единственно верной, а также вопреки всему принимать решения, которые казались правильными именно ему, вне зависимости от мнения окружающих. — Я действительно порой принимал за тебя решения. — заговорил он негромким, приглушенным голосом. — Но вовсе не потому, что считал инфантильным или неспособным сделать непростой выбор. Я просто знал, что ты всегда будешь выбирать всех вокруг, но не себя самого, потому что ты всякий раз считаешь себя недостойным. Потому что произнесённые только что тобой слова — относятся лишь к твоим собственным мыслям и ничего общего с моими не имеют. Стоящий напротив криво усмехнулся, но… злость быстро схлынула с его лица. И в этот момент Ши Цинсюань выглядел просто невероятно уставшим человеком, который по привычке был всё ещё вынужден играть былую роль. — Мне, если честно, не по себе, — вдруг признался Цинсюань. — Принимать участие во всём этом… Там будет столько народу. Могу только представить, как все они будут на меня пялиться. — Ты нужен там, как единственный свидетель случившегося. Всё-таки к словам бывшего чиновника Верхних Небес доверия несколько больше, чем к моим. — Знаю-знаю, — махнул тот рукой. — Поднимать такую шумиху из-за одного единственного мальчика. Просто немыслимо! Собиратель цветов обмолвился, что некоторые боги набрали силу, и всё может происходить не просто так. Но… я не могу понять, может ли быть тут хоть какая-то связь! Ты ничего такого не слышал? Хэ Сюань помедлил с ответом: за почти два месяца нахождения в Небесной Столице он почерпнул самой разной информации, от ненужной до весьма ценной, но лишние знания могли лишь ухудшить и без того нервное состояние Цинсюаня. — Ничего такого, — ответил он коротко. — Но мой тебе совет — не вступай ни с кем в открытый конфликт и не позволяй чему бы то ни было вывести тебя из себя. Даже если кто-то будет вдруг настаивать на его низвержении, оставь всё как есть. Низвержение — не смертный приговор. — Но Цзимин его не заслужил! — воскликнул Цинсюань. — Верно. Но часто ли на небесах все получали заслуженное? Тут не было и нет места справедливости. Просто постарайся… — Я понял-понял, — взмахнул рукой Ши Цинсюань, явно желая закончить малоприятный разговор. — Вы с Собирателем цветов поразительно схожи в своих высказываниях, — усмехнулся он, а после принялся поспешно поправлять волосы, порядком растрёпанные порывами ветра. — Какой кошмар, я не был в Небесном Дворце сотню с лишним лет! И спустя столько времени заявиться туда в таком виде — просто немыслимо! Хэ Сюань наблюдал за ним со смешанным выражением: он всё ещё помнил, как придирчиво Цинсюань оглядывал себя перед каждым банкетом и небесными собраниями, донимал его вопросами «Мин-сюн, как я выгляжу?», «нормально? Нормально не годится!» и «не может быть хорошо, ты даже глаз от тарелки не поднял!». То, что эта привычка не искоренилась с течением лет… казалось одновременно и поразительным, и логичным. — А этот цвет? — продолжал тот монолог. — Не слишком он лазурный? Мне всегда такие нравились, но не станут же меня из-за этого сравнивать с Лазурным демоном, да? Вот уж чего не надо, так этого… — Цинсюань, перестань мельтешить и просто иди в Небесный Дворец, тебя уже ищут. — Хэ Сюань не врал — одной из его личин удалось заметить, как Мингуан напряжённо переговаривался с его высочеством и собирался вот-вот отправиться на поиски Цинсюаня. — Нет нужды сравнивать себя с этим недоразумением призрачного царства. Ты выглядишь замечательно. — А? — Ши Цинсюань замер на месте и окинул Хэ Сюаня таким взглядом, будто услышал что-то крайне удивительное. — Правда? Что ж, тогда… А ты сам будешь в Небесном Дворце? Ну то есть, какая-то из твоих личин? — На утвердительный кивок тот заметно расслабился, как будто присутствие Хэ Сюаня так уж сильно бы всё изменило. — Постой… а как я тебя узнаю? — Лучше надейся на то, что узнавать не придётся. — Он сделал жест рукой в сторону дороги. — Иди уже. Спускаясь вниз, Цинсюань с улыбкой бросил через плечо: — Ну что ж, с благословением небожителей? — Вот уж вряд ли.