CLANN — Her & the Sea
Стоило распахнуться двери в покои, Ши Цинсюань тут же проскользнул внутрь. Он остановился посреди комнаты, нервно заломил пальцы, но продолжал молчать. — Так и о чём ты хотел говорить? — Давай ты первый, — любезно предложил Цинсюань, что было на него не похоже, ведь любую инициативу в разговорах он с удовольствием брал на себя. Вновь повисла тишина; Хэ Сюань и до этого понимал, насколько непростым должен выйти разговор. Что уж говорить — если даже сейчас, когда обстоятельства сложились как нельзя лучше, он всё никак не мог его начать! — Тебе лучше присесть. Ши Цинсюань вскинул брови и с ироничным смешком поинтересовался: — Решил сразить меня наповал? — Нет, так говорить проще. Больше не пререкаясь, Цинсюань действительно уселся за низкий столик у самого окна, а Хэ Сюань зажёг тусклый фонарь и расположился напротив. Он заметил, что в руке Ши Цинсюаня мелькнул веер, который тот то раскрывал, то захлопывал, как обычно повторяя это действие исключительно из-за нервной обстановки. — Пожалуйста, скажи уже хоть что-то, ха-ха. Мне и правда не по себе. — Я не желаю доставлять тебе лишних неудобств, просто кое-что следует прояснить до того, как мы отправимся дальше, если после ты захочешь, чтобы я следовал за тобой. — Ши Цинсюань приподнял брови в немом вопросе и совсем замер, становясь похожим на запуганного зверька; даже веер в его руках больше не издавал раздражающих звуков. — Я был с тобой не совсем честен. И эта вещь достаточно весома, поэтому… — Да скажи уже! — воскликнул Ши Цинсюань, теряя всякое терпение. — Что бы там ни было, не съем я тебя за это, в конце концов! — Я с самого начала знал, как снять с твоей души проклятие. Повисла тишина; выражение лица Цинсюаня за пару мгновений сменилось несколько раз. В целом, выглядел он так, как будто услышал плохую шутку и теперь не был уверен, как на неё реагировать. — Не понимаю, — наконец, пробормотал он. — Любое проклятие обратимо. В том случае, если создатель сам проведёт его в точности да наоборот. Я догадывался, что, если поднять все наработки и повторить процесс — это может подействовать. Мои догадки подтвердились в день встречи с Белым бедствием — он выдвинул ту же теорию. Цзюнь У преследовал свои цели, конечно же, но в целом… Суть едина. Ши Цинсюань смотрел на него, не моргая; взгляд его выражал поразительное сочетание растерянности и сосредоточенности. Если до этого в его глазах всё ещё немного отражался хмельной блеск, теперь от него не осталось и следа. — Могу я спросить, — тихо произнёс Цинсюань, опустив глаза вниз, на сжатый в руках веер, — почему ты не сказал раньше? Даже если просто догадывался. — Потому что я никогда не сделаю этого на практике. Я… по правде, не знал, как сказать. И не знал, стоит ли говорить, но я больше не хочу тебе лгать. Для тебя это лишь знание, не больше, ведь никто, кроме меня, не сможет повторить моё же заклятие. Цинсюань довольно быстро уловил основную суть: — Что будет, если всё же повторишь? — Полагаю, заклятие рухнет, а твоя душа развеется. — О, вот как. А если я попрошу тебя? Если предположить, что этот путь — единственный… Всё равно не согласишься? — Нет, — уверенно отчеканил Хэ Сюань. Этот вопрос он предвидел изначально. И ответ проговорил про себя не один раз. Цинсюань плотно сжал губы; тон его на этот раз прозвучал жёстче: — Даже если нахождение в этом мире станет для меня невыносимым? — Да. — после короткой паузы он добавил: — На самом деле, это — одна из немногих вещей, о которых ты не смеешь меня просить. Ши Цинсюань шумно выдохнул и ненадолго прикрыл глаза ладонью. — Стоило догадаться самому. — Ты не можешь во всём на свете искать подвох, — пожал Хэ Сюань плечами и невесело усмехнулся: — Я ведь убеждал тебя, что никаких подвохов с моей стороны больше не будет. — Тут и подвоха-то нет, — голова Цинсюаня качнулась, и он отнял ладони от лица. Хэ Сюань предполагал, что тот может разозлиться или, наоборот, впасть в отчаяние, но Ши Цинсюань выглядел на удивление спокойным и совсем немного расстроенным. Поглядывая на покачивающийся на сквозняке фонарь, Хэ Сюань не смог совладать с любопытством: — Разве ты на меня не злишься? — А? — Цинсюань вынырнул из своих мыслей и окинул его рассредоточенным взглядом. — Ты выглядишь довольно… спокойным. — А как я должен выглядеть? — Ну… я был почти уверен, что после услышанного ты не захочешь больше иметь со мной дел. Что мы вернёмся примерно к тому, с чего начали пару месяцев назад. Взгляд Ши Цинсюаня сделался ещё более выразительным. Он кашлянул и с едва заметной усмешкой на губах произнёс: — Как же ты, Хэ-сюн, демонизировал меня в своих мыслях, если считаешь, что я отвернусь от тебя лишь из-за отказа приложить руку к моему уничтожению. Не стану скрывать — своими внезапными откровениями ты всякий раз поражаешь меня сильнее предыдущего, но это не значит… Даже если бы я изначально знал, то не стал бы просить. Это слишком, — он вскинул брови и ещё более иронично добавил: — даже для меня. — Но ты только что спрашивал… — Хэ Сюань не успел скрыть, как сильно был сбит с толку. — Мне было интересно, что ты ответишь. Вот и всё. — Цинсюань скосил взгляд в сторону окна и нетерпеливо постучал пальцами по краю стола. — В таком случае… — Я не считаю своё существование невыносимым. — перебил тот с лёгким раздражением, вновь с идеальной точностью прочитав между строк. — Я и правда хотел развеять свой прах. И развеял бы в тот день, если бы у меня была такая возможность, но теперь… хорошо бы найти вариант получше, ха-ха. И да, благодарю: у меня хмеля больше ни в одном глазу! — Обращайся, — Хэ Сюань криво усмехнулся и опустил взгляд на резную окантовку стола, чтобы не выдать внезапного облегчения. Он понимал, что в иной ситуации не посмел бы заговорить на эту тему, потому что с того самого дня боялся утвердительного ответа. Боялся услышать, что именно по этой причине Пэй Мин позволил Ши Цинсюаню беспрепятственно покинуть небеса. — Что ж… На сегодня лимит поразительных откровений исчерпан? — На утвердительный кивок Цинсюань воскликнул уже повеселевшим тоном: — Вот и отлично! Он поднялся из-за стола, но поразмыслив, опустился на колени рядом с Хэ Сюанем и задумчиво произнёс: — Я благодарен за то, что ты рассказал. Уже привычным движением он подался ближе и притянул Хэ Сюаня в объятия. В какой-то момент все эти жесты стали восприниматься чем-то совершенно естественным: замирать, уткнувшись лбом в тонкую шею, ощущать прикосновения ладоней к спине, вдыхать запах чужих волос и молчать, как будто лишние объяснения не требовались. В мире, где прах Ши Цинсюаня однажды лежал на его ладони, материальность, приобрела избыточную важность. И всему, что представало теперь перед глазами, требовалось доказательство. — Могу представить, насколько это было непросто. — Прозвучало почти над ухом. Когда Цинсюань говорил полушёпотом, тембр его голоса звучал ниже, и каждое слово слышалось сокровенным. — Как всегда навоображал себе невесть что на мой счёт, да? — Хэ Сюань нехотя кивнул и прикрыл глаза, невольно ощутив, как тело пробило ознобом. В очередной раз он искренне удивился, что всё ещё способен испытывать нечто настолько человеческое. Ши Цинсюань медленно отстранился, поправил выбившуюся на лицо Хэ Сюаня прядь волос и, задержав руку чуть дольше, провёл тыльной стороной по щеке. Перед тем, как подняться на ноги, он повторил: — Спасибо тебе. Мысли в голове замедлились, а на щеке до сих пор ощущалось фантомное прикосновение. Хэ Сюань произнёс, не обдумав: — Ты можешь остаться здесь. — Могу? — переспросил Цинсюань с нечитаемой интонацией, замерев вполоборота. Эта пауза и замешательство на чужом лице заставили Хэ Сюаня понять, что со стороны его предложение и впрямь прозвучало несколько двусмысленно. — Не надумывай лишнего, — бросил он с раздражением. — До рассвета осталось всего ничего. Ты ведь говорил, что в одиночку не можешь уснуть. Справедливости ради — эта причина не звучала столь же убедительно, что и днями ранее. Ши Цинсюань выглядел значительно лучше, поэтому едва ли до сих пор нуждался в чьём-то присутствии. — Это и правда так. — Цинсюань заметно расслабился после недавнего замешательства; его улыбка перестала казаться напряжённой. — Если честно, мне было неловко просить вновь, поэтому, ха-ха-ха… — Он нервно заправил за ухо прядь волос. — Спасибо. — Ты не пробовал подсчитать количество «извини» и «спасибо», что говоришь мне за один только день? Если ты каждому будешь… — Я привык благодарить, если кто-то делает для меня что-то хорошее. И извиняться, если был в чём-то неправ. Ничего дурного тут не вижу! — вспыхнул тот, как будто Хэ Сюаню удалось его чем-то задеть. — Если ты не часто слышишь эти слова, то моей вины тут нет! Ой, — Ши Цинсюань шлёпнул себя ладонью по губам. — Я не это имел в… — Не смей, — Хэ Сюань вскинул руку и прервал то, что явно должно было перейти в извинение. — Если без конца городишь чушь, так хотя бы научись её не стыдиться. Извинишься передо мной ещё раз — и вовсе перестану с тобой разговаривать. Ши Цинсюань демонстративно надулся и, даже когда они, наконец, улеглись, больше не проронил ни слова. Хэ Сюань прикрыл глаза; ладонь в его руке ощущалась тёплой, что, конечно, не могло быть правдой. Чтобы избавить себя от лишних раздумий, наверное, стоило попытаться уснуть, но сон не шёл, мысли были слишком хаотичными и метались от одной к другой, а Цинсюань, засыпая, сплёл их пальцы вместе и теперь самозабвенно поглаживал костяшки его пальцев. Последнее отвлекало больше всего. — Постой, — Хэ Сюань резко распахнул глаза и приподнял голову, — ты же тоже хотел со мной что-то обсудить. Ши Цинсюань недовольно проморгался и обратил на него полусонный взгляд: — Правда, ха-ха? Кажется, ничего важного. — Ты стоял под моей дверью, — любезно напомнил Хэ Сюань. — Справедливости ради, я стоял посреди коридора! — А может, это ты хотел сразить меня наповал? — с усмешкой припомнил он. — Нет. — Цинсюань вздохнул, весь его вид выражал лишь нежелание и дальше развивать эту тему, но он явно осознавал, что не отвертится. — Хотел поговорить о тёмной энергии. — Тёмной энергии? — переспросил Хэ Сюань, выразительно приподняв брови. — Ну да. Мне показалось, что с ней снова нелады. — Правда? — Он вырвал ладонь из хватки Цинсюаня и сам сдавил его запястье, проверяя меридианы. Энергия двигалась чистым, лёгким потоком без единого намёка на сгустки тёмной ци. — С чего ты решил, что что-то не так? Ши Цинсюань двинул рукой и приподнялся на локте, оглядев его чуть прищуренным взглядом, как будто Хэ Сюань абсолютно ошибся в своём предположении: — А с чего ты решил, что так? Хэ Сюань лишь кивнул на запястье в своей руке. — Это же очевидно. — Оно — внутри моего тела, а значит, мне решать. Не подумай, что я придираюсь, но твои методы не безупречны. — Ши Цинсюань выглядел почти оскорблённым и смотрел на Хэ Сюаня в упор, так, словно доказать собственную правоту стало вдруг крайне важно. — Я и не утверждал, что безупречны. — Он перевёл взгляд с Цинсюаня на запястье в своей руке и обратно, и предположил: — Ты сам знаешь, есть другой вариант. — Знаю, — Цинсюань прервал зрительный контакт и отвёл взгляд; показалось, что его нижняя губа слабо дрогнула. Для того, кто сам искал помощи, такая реакция выглядела весьма странной. — Стоит попробовать? — Ага. — Ты уверен? Ши Цинсюань прикрыл глаза совсем как в прошлый раз; кажется, это могло сойти за утвердительный ответ. Хэ Сюань решил покончить с этим как можно быстрее, потому что ситуация становилась лишь абсурднее. Одного короткого прикосновения и пары фэнь хватило, чтобы убедиться в и без того очевидном: — Как я и сказал: твоя энергия стабильна. — Да что ж ты будешь делать, — пробормотал тот с раздражением и довольно резко подался вперёд, накрывая губы Хэ Сюаня своими. Поцелуй получился смазанным и поспешным; Ши Цинсюань сам тут же отстранился, чтобы принять более удобное положение. Хэ Сюань опешил всего на мгновение. Он не ожидал этого, но солгал бы, сказав, что искренне удивился, ведь, если задуматься, Цинсюань, пусть и невзначай, не единожды давал понять, как именно настроен по отношению к нему. Теперь Ши Цинсюань лишь смотрел в ответ расширенными от волнения глазами. Он не спешил твердить извинения, как тогда, в Тунлу, и явно решил дождаться хоть какой-то ответной реакции. — Таких дураков, как ты, ещё поискать нужно, — заявил Хэ Сюань, приобняв его и пройдясь ладонью вдоль изгиба спины. Цинсюань инстинктивно подался ближе; от прозвучавших слов его лицо забавно вытянулось, а брови выразительно изогнулись. Он спросил с плохо скрываемой обидой: — Это ещё почему? — Устроил целое представление. И ещё как отыграл: — Хэ Сюань склонился и наигранно добавил: — я даже поверил. — Ну что ты. Я же учился у лучших, — язвительно заметил Цинсюань всё с тем же настороженным выражением лица, как будто по-прежнему не понимал, чего ждать. — Не знаю, о ком ты говоришь. Хэ Сюань наклонился, поцеловав его в уголок губ и, отстранившись на пару цуней, произнёс: — И всё же, в следующий раз стоит действовать несколько… Проще. — В следующий раз… — пробормотал тот странным тоном. — Откуда мне было знать, что у тебя на уме! Да, ты вёл себя как-то странно последнее время, но твоё поведение чуть ли не всегда можно отнести к таковому, так что… Я думал, ты или ответишь, или вышвырнешь меня за дверь, а то и за окно. Вот, — Ши Цинсюань продемонстрировал зажатый в руке веер, — я его на всякий случай держал, чтобы падать не так больно было. Хэ Сюань ощутил, что не может сдержать смех из-за серьёзности, с которой Цинсюань выдвинул это предположение. — Эй, а ну перестань! — он получил несильный удар тем самым веером. — Предложение интересное. Стоило взять на заметку ещё раньше. Цинсюань тихо фыркнул себе под нос. Выражение его лица заметно расслабилось, а уголки губ приподнялись в улыбке. Коснувшись подбородка и приподняв его лицо, Хэ Сюань погладил большим пальцем щёку и едва заметный ожог на ней, где впоследствии оставил несколько лёгких, невесомых поцелуев. Впервые он действовал не по наитию или надуманным причинам, а просто потому, что желал этого. Каждое прикосновение, даже самое незначительное, было желанным. И понимание, что в самообмане больше нет надобности, ощущалось спасительным, подобно глотку воздуха утопающим. Цинсюань запустил пальцы в его волосы, коснулся лица и, склонившись, поцеловал так порывисто, словно от этого момента зависела вся его жизнь. Мир в одно мгновение стал оглушающе тихим и совсем ничтожным, даже тусклый свет из окна на периферии зрения выцвел и рассеялся в темноте. Всё, что в конечном итоге имело значение, находилось в руках Хэ Сюаня, и в этот самый короткий, точно вспышка света, момент не нужно было ни к чему и ни от чего бежать, что-то выдумывать, распутывать и пытаться исправить. Ведь именно сейчас всё было на своих местах. Лазурь глаз напротив, совсем под стать имени Цинсюаня, казалась почти чёрной в ночной темноте. Разглядеть в них можно было что угодно. Хэ Сюань смотрел, не отрываясь, и не бьющееся в груди сердце до боли сжималось от осознания, что в его жизни, и в посмертии — особенно, всегда был лишь этот человек. Всё плохое, ужасное, трагическое и самое лучшее было связано только с ним. Он ещё со смертной жизни не мог терпеть навязанных миром понятий о судьбе, но, если судьбы не существовало, то как они могли прийти к этому дню? Ши Цинсюань тем временем замер, губы его шевельнулись, взгляд обрёл твёрдость, и в один момент он выдохнул и поспешно обхватил лицо Хэ Сюаня ладонями. — Я хочу сказать кое-что… — Лучше не стоит. — предупредил он, пусть и не имел понятия, какими должны оказаться слова. — Хах, — усмехнулся Цинсюань, — сейчас я могу найти в себе силы говорить как есть. Ведь искренность уже не даётся мне столь легко, как прежде. Хэ Сюань промолчал, не желая подтверждать и без того очевидное. — Я лишь хотел сказать: то, что ты проходишь этот путь вместе со мной, значит для меня гораздо больше, чем я говорил, и чем когда-либо скажу. То, что ты, вне зависимости от чего бы то ни было, остаёшься на моей стороне, что помогаешь мне, хотя это не имеет значения лично для тебя… — Цинсюань, я же сказал — не нужно ничего говорить. — Хэ Сюань обхватил всё ещё лежащие на его щеках ладони и, наклонив голову, коснулся лбом чужого лба. Между ними не осталось пространства, и дыхание чудилось горячим, почти человеческим. — Я буду на твоей стороне, даже если ты сам перестанешь в этом нуждаться. Кажется, звучит довольно жалко, но так уж вышло. Он и сам упустил момент, как же и когда именно всё вышло именно так. Когда именно, он оказался готов произнести такие слова. Хэ Сюань ни в первой, ни во второй жизни никого ни о чём не просил, справляясь исключительно своими силами или же заключая взаимовыгодные сделки. Поэтому не узнал собственного голоса, прозвучавшего сродни отчаянной мольбе: — Только больше не оставляй меня в этом мире.***
Из-за того, что предрассветное небо было затянуто плотной туманной дымкой, до сих пор толком не рассвело. Призрачный город погрузился в непривычную, тревожную тишину; а на всём пути им встретилось едва ли трое прохожих, да и те только возвращались с ночных гуляний и выглядели при этом не лучшим образом. Ши Цинсюань и сам, если уж честно, ощущал себя примерно так же. Весь путь он только и делал, что зевал и мысленно сетовал на необходимость подниматься в такую рань. Отправиться утром пришлось из-за того, что в месте перемещения заклинание сжатия тысячи ли работало лишь в небольшом участке местности, поэтому чтобы добраться до деревни хотя бы к вечеру и расспросить местных жителей, нужно было пройти немало времени пешком. — Стой, — шепнул Хэ Сюань, когда до высоких ворот к выходу из города осталось с десяток шагов. Цинсюань обернулся и смерил демона вопросительным взглядом. Вот уж кого, судя по как всегда сосредоточенному внешнему виду, точно не мучили ни похмелье, ни сонливость, ни лёгкая неловкость. — Ничего не слышишь? Ши Цинсюань прислушался и спустя пару мгновений действительно уловил отдалённые шаги. Они то стихали, то звучали вновь, как будто кто-то старался двигаться как можно бесшумнее. — Просто прохожий? — предположил он. — Просто прохожий, что следует за нами уже с десяток кварталов? — Хэ Сюань скептично качнул головой. — Есть у меня одна догадка. С этими словами он потянул Цинсюаня за локоть, скрываясь в тени ближайшего здания. — В следующий раз будь добр предупредить! — прошипел Ши Цинсюань, спросонья не ожидавший такого резкого рывка. — Тихо, — шикнул тот, а после указал в сторону пустой дороги. — Хах, так я и думал. — Что… — он не договорил, потому вышедший из переулка человек оказался Цзимином. Юноша двигался с одним лишь мечом наперевес, то и дело осматриваясь по сторонам. — Ладно, долго мы тут будем прятаться? — Ши Цинсюань вышел из тени, как раз когда юноша прошествовал мимо, и бросил ему вслед: — Кого-то ищешь? Цзимин буквально подскочил на месте и, судорожно дыша, обернулся: — Фэн-гэ, зачем же ты подкрадываешься со спины! — воскликнул тот, всё ещё восстанавливая дыхание. — Я чуть не умер от неожиданности! — Если кто-то тут и подкрадывается, то лишь ты, — Хэ Сюань тоже вышел из тени и окинул юношу колючим взглядом. — Зачем шёл за нами? Отвечай как есть прямо сейчас и даже не вздумай мне солгать. Если честно, в его голосе звучала весьма убедительная угроза, поэтому Ши Цинсюань поспешил вмешаться: — Хэ-сюн, не нужно его так запугивать, Цзимин ведь ничего плохого не сделал! Ха-ха, а то, того и гляди, будешь сниться ему в кошмарах. Хэ Сюань лишь усмехнулся, в то время как юноша пробормотал под нос «ещё не хватало». — Так и… что ты тут делаешь? — Я действительно шёл следом, — вздохнул тот. — По обрывкам разговора его высочества и господина Хуа я понял, что ты собираешься отправиться в какое-то опасное место. Но сейчас открывается Тунлу, и не сегодня, так завтра все демоны вновь услышат её зов. Ты не можешь быть уверен, что в момент слабости не окажешься в трудных обстоятельствах, а поблизости, — он бросил нечитаемый взгляд на Хэ Сюаня, — не окажется кого-то, на кого не действует Тунлу. Я пойду с тобой и в случае чего смогу помочь или хотя бы связаться с его высочеством. — Нет, нет, нет и ещё раз нет! — Цинсюань приблизился к Цзимину, яростно жестикулируя руками. — Ты сейчас же пойдёшь отсыпаться как следует, а я пойду по своим делам! Цзимин, твои духовные силы запечатаны, о какой помощи может идти речь? — Его высочество сам обучал меня искусству боя, — насупился тот. — Даже без духовных сил я в состоянии дать отпор! Это ведь логичный выход, не нужно отвергать его лишь по той причине, что его предложил я! Ши Цинсюань переглянулся с Хэ Сюанем, что и вовсе не намеревался вмешиваться в разговор. — А-Мин… — он устало потёр переносицу; чего-чего, а упрямства мальчишке было не занимать, и этот спор — Цинсюань был уверен — грозился затянуться на добрую неделю. — Дело не в том, что я не доверяю тебе или не желаю, чтобы ты шёл со мной. Я лишь не могу гарантировать твою защиту. — Это ничего. Я и сам смогу себя защитить. И… есть ещё кое-что. Я обдумал твои слова и… — Цзимин помялся в нерешительности, но после подошёл ближе и, повернувшись к Хэ Сюаню, произнёс словно заученную наизусть фразу: — Я прошу у вас прощения за неуместное поведение в прошлом. Обещаю, что впредь буду держать себя в руках и следить за тем, что говорю. Хэ Сюань не сразу коротко кивнул в ответ и, вновь заметив на себе взгляд Цинсюаня, предупредил: — Хватит на меня смотреть. Хочешь с ним возиться — пожалуйста. Только если угодит во что-то — я и пальцем не пошевелю. Ши Цинсюань замер в раздумьях, потому что сама идея… Если честно, была не такой уж плохой. О Тунлу он почему-то не подумал, понадеявшись, что они успеют управиться ещё до повторного зова горы. — Если ты идёшь с нами: делаешь всё, что я или Хэ Сюань тебе говорим. Понимаешь, о чём я? Если будет велено остаться и ждать, спрятаться или даже вернуться назад — ты это делаешь без лишних пререкательств. — Ши Цинсюань постучал сложенным веером по ладони. — Ну как, справишься? — Вот увидишь, — хмыкнул тот, очевидно, принимая это за вызов. — А куда… — И ещё одно, — перебил Цинсюань, когда они наконец-то двинулись дальше, — без лишней болтовни. И без того голова болит. — Конечно, болит. Учитывая, сколько ты вчера… — Лишняя. Болтовня.***
Ши Цинсюаню решительно хотелось провалиться сквозь землю — сколько бы ни прошло времени, сжатие тысячи ли у него всякий раз получалось с небольшим «но». — И это ты, конечно же, планировал, — прозвучал откровенно язвительный голос Хэ Сюаня. — Почему нельзя было просто описать мне место перемещения? — Нельзя же быть настолько злопамятным, Хэ-сюн! — возмутился он и побрёл по озёрному илистому дну в направлении берега. Там ожидал промокший и обхвативший плечи руками Цзимин. Оглядев себя, Цинсюань тяжко вздохнул: вся одежда запачкалась и промокла до самых плеч. — Ты ещё можешь повернуть назад, — сказал он Цзимину, руки которого стали слегка подрагивать от холода. Но юноша лишь отрицательно мотнул головой. — А я могу? — раздалось за спиной. Хэ Сюань вылез из озера в пресквернейшем расположении духа, что было довольно объяснимо. — Ты — нет. — Да ладно, — махнул рукой Цзимин и выжал сначала один, а после второй рукав. — Я с детства помню, что с тобой иначе не выходило. Ты, Фэн-гэ, так и норовил угодить в какую-то… — Ситуацию. Это если говорить мягко, — закончил Хэ Сюань, что одним щелчком пальцев заставил испариться всю воду из собственной одежды. Ши Цинсюань оглядел их по очереди, а после залился искренним, немного неуместным смехом. Хохот ненамеренно вышел настолько громким, что с кроны соседнего дерева вспорхнула целая стая ворон. — Так уж смешно? Цинсюань проследил за птицами и, отсмеявшись, объяснил: — Чтобы прийти к единогласию хоть в чём-то, вам двоим всего-то и нужно, что вспоминать все мои позорные ситуации из прошлого. — Чтобы вспомнить все твои позорные ситуации, не хватит и года. — Имей совесть! — Ши Цинсюань подтолкнул Хэ Сюаня кулаком в предплечье, за что был награждён взглядом, говорящим «продолжишь в том же духе, не досчитаешься кулака или всей руки». — Ну промахнулся я немного, и ладно. Все же живы-здоровы. — Цинсюань подумал и исправился: — Ладно, живы не все, но ведь здоровы. Кстати, не испаришь воду и из моей одежды? — Я тебя испарю, если ещё раз зашвырнёшь меня в какое-то болото. — Это, вообще-то, озеро… — Цинсюань, ещё даже толком не рассвело, а ты уже… — О, я только сейчас понял, куда мы попали! — воскликнул Цзимин, указывая на обугленный дом по ту сторону озера. — М-да, — вяло согласился Цинсюань и первым двинулся в обход по берегу. — Почему ты не сказал, что твой дом в тот день сгорел? — спросил Хэ Сюань, нагнав его уже на подходе. Опасно накренившаяся постройка действительно была чёрной снизу доверху. Теперь это место выглядело ещё более мрачным, чем прежде. — Да какая разница, — отмахнулся Ши Цинсюань и на пробу потянул подобие двери за ручку. Раздался треск, а после вся постройка с грохотом, точно дворец из сусального золота, обрушилась на землю, да так быстро, что они едва успели отскочить в сторону. Хэ Сюань отмахнулся от поднявшегося в воздух облака золы. — Разница есть. Ты ведь не сможешь сюда вернуться. — Было бы куда возвращаться. Цзимин, жди там! — помахал он рукой. — Если уж честно, я никогда не любил это место. После того как не стало неупокоенных душ, тут и вовсе всё омертвело. Ха-ха, забавно, не находишь? — После того, как мы здесь закончим, если захочешь, можешь остановиться в Чёрных Водах. Ши Цинсюань удивлённо обернулся, едва не споткнувшись о камень на дороге: — Предлагаешь мне пожить в Чёрных Водах? Тот поморщился, как будто решил, что для Цинсюаня такое предложение прозвучало насмешкой. — До тех пор, пока не подыщешь что-то подходящее, ну или… В общем, ты можешь остановиться там, когда и на сколько пожелаешь. — Говоря это, Хэ Сюань смотрел строго перед собой, да и в голосе его звучала едва уловимая неловкость. — Спасибо. Правда, спасибо, — Ши Цинсюань заулыбался и обхватил его за предплечье. — А то мне кажется, если я ещё раз остановлюсь в Райской усадьбе, Собиратель цветов начнёт брать с меня деньги. — Скорее, с меня. — Что? Хэ Сюань с раздражением прищёлкнул языком, как будто его мысли посетило какое-то воспоминание. — Помнишь, когда ты разгромил Хуа Чэну оружейную? — Да как же забыть, а… — Ши Цинсюань внезапно понял и не смог сдержать смешка. — Правда, что ли? Там же редчайшее оружие сгорело. Дорогущее. — Мгм. Уж я-то знаю. Собиратель цветов только в присутствии его высочества позволяет себе быть расточительным. Большая часть дня прошла в пути, поэтому, когда вдалеке, у самого подножия горы, показалась деревня, солнце, едва задевая горную вершину, начало клониться к закату. Всё вокруг постепенно заливалось тёплым, оранжевым светом. Чем ближе они подходили, тем сильнее Ши Цинсюаня охватывала беспричинная тревога. Он провёл здесь так много времени, но теперь, с новыми знаниями, всё вокруг играло новыми красками. — Здесь всегда не работало сжатие тысячи ли? — Сколько помню это место, да. — Цинсюань вынырнул из размышлений и немного сбавил шаг. — И ещё духовная сеть, — добавил идущий позади Цзимин. — Когда я был здесь в прошлый раз, помню, она то работала, то нет… Как ты узнал об этом месте, Фэн-гэ? И почему называешь остров этим жутким названием «Яогуай»? Помню, что на картах он и вовсе отмечается безымянным и необитаемым. — Узнал от одного человека из далёкого прошлого. Я искал этот остров больше пятнадцати лет, и когда всё же нашёл… Ши Цинсюань оставил фразу незавершённой. Поиски, на самом деле, не увенчались ожидаемым успехом — он отыскал лишь деревню у подножия горы и прохудившийся дом в лесной чаще. Местные жители действительно хорошо помнили семью по фамилии Чжоу, как и многих других, отправившихся на корабле в императорскую столицу. Тогда Ши Цинсюань совсем немного надеялся на чудо. Он надеялся, что раз уж остров носил столь мистическое название, то и его жители могли оказаться не простыми людьми. Но надежды не оправдались, и в один из дней Цинсюаню пришлось убедиться в том, что как бы ему ни хотелось, он действительно стал причиной гибели всех до единого на том корабле. Он учился жить с этим осознанием, пытался принять и даже забыть, но… память никогда не подчинялась человеческим желаниям. — У этого места очень… неправильная энергетика. — Весь путь Хэ Сюань казался ещё сосредоточенней и молчаливей обычного. — Я заметил это ещё в прошлый раз. — О чём ты? Тут ни следа тёмной энергии — вся, что есть, и та из-за меня, — удивился Цинсюань. Он проверял это столько раз, что уж точно не мог ошибиться. — Да, в том-то и дело. — Они зашли в деревню и теперь неспешно двигались по оживлённой торговой улочке. — Обычно в любой местности есть хотя бы небольшой переизбыток или божественной, или демонической энергии. А здесь совершенно ничего. Всё как будто намеренно… — Дядюшка Чжан, давно не виделись! — помахал Цинсюань приветствующего его торговца овощами. Незнакомцы появлялись в деревушке крайне редко, поэтому о Ши Цинсюане знали ещё с первого дня его появления. — Братец Ши вернулся! — затараторили играющие в догонялки дети. Одна, самая маленькая девочка, даже выбежала и, обняв Цинсюаня, принялась спрашивать: — А ты принёс что-нибудь вкусного для А-Лин? — Простите, сегодня и правда ничего нет! — Ши Цинсюань продемонстрировал пустые руки и, пообещав, что на обратном пути обязательно добудет угощение, кое-как отвязался от детей. — Ты пришёл сюда, чтобы чесать языком? — спросил Хэ Сюань, что сделался ещё более мрачным от такого столпотворения народу. — Приятное с полезным, — хохотнул Цинсюань и взял того под локоть, прекрасно зная, как демон не любит скопления народа. — Постойте! — раздалось позади, и они одновременно обернулись. Цзимин замер посреди улицы, смотря на них обоих расширенными, отчего-то испуганными глазами. — Цзимин, что такое? — нахмурился Цинсюань. — С кем ты только что говорил, Фэн-гэ? — Ты про девочку?.. Это А-Лин, дочь местного пекаря. А что такое? Цзимин подошёл ближе и вновь перевёл взгляд с Цинсюаня на Хэ Сюаня и обратно. — Вы… действительно не понимаете? — О чём ты говоришь? — потяжелевшим тоном спросил Хэ Сюань. — Да тут же нет никого! — закричал юноша. — Деревня пуста. Даже дома, и те почти разрушены. Ши Цинсюань глупо моргнул, окинул взглядом улицу, Цзимина, а после — переглянулся с Хэ Сюанем. — Ты же тоже их видишь, правда? — собственный голос прозвучал севшим и взволнованным. Всего одна мысль, что всё это — лишь плод его воображения, всколыхнула в душе непреодолимую панику. — Я вижу то же, что и ты. — Какое-то время Хэ Сюань неподвижно наблюдал за толпой, а один раз даже намеренно столкнулся со встречным прохожим. Очевидно, сделав какие-то выводы, он распорядился: — Нужно найти другое место, здесь слишком шумно. Выбор пал на первый безлюдный закоулок, где все трое замерли в напряжённом молчании, не зная, с чего начать. — Ты что-то почувствовал, когда толкнул того мужчину? — не выдержал Цинсюань. — Я бывал здесь так много раз, и ничего. Я… Я даже заходил к некоторым из них в гости… Пил, ел с ними, я… Сам призрак, в конце концов! — Не тараторь, — тот вскинул руку и прервал поток слов. — Как давно ты впервые увидел эту деревню? — Лет… двадцать назад. — В ней что-то менялось? Ши Цинсюань задумался: отчего-то столь простой вопрос вызвал лёгкую головную боль. Когда он думал о прошлом, то вспоминал лишь размытые образы и ничего конкретного. — Когда ты впервые познакомился с той девочкой? — Да разве же я помню? Это было так давно… — Цинсюань, ей лет пять на вид. — О, я… — волна мурашек пробежала по спине; он не понимал, как мог не задуматься об этом раньше, не понять, будто было что-то, некая сила, что наводила морок и заставляла не вдумываться в детали и принимать всё как должное. — Почему вы видите призраков, а я — нет? — Цзимин прислонился к стене и обхватил плечи руками. Смотря на него краем глаза, Цинсюань с одной стороны испытывал желание отправить юношу как можно дальше, а с другой — признавал, что без него они бы так и не заметили неладного. — Если судить логически, — начал Хэ Сюань, разглядывающий прохожих на другом конце улицы, — то ответ может быть лишь один. Призраки видят призраков. Ши Цинсюань шумно выдохнул и устремил взгляд в пустоту. Так много лет, и всё — сплошной морок. Он давно не чувствовал настолько сильного, всепоглощающего страха, как будто руки и ноги резко заледенели и потеряли способность двигаться. — Он всё знал, — пробормотал Цинсюань, неуверенный, говорит вслух или про себя. — Всё знал. Что я пришёл на этот остров, что искал его. Он позволил мне жить здесь. Показывал мне ровно столько, сколько ему хотелось, словно играл в отместку. Он, ха-ха… я думаю, он всё ещё зол за то, что я сделал… Крепкая хватка на предплечьях заставила его вынырнуть из забытья и поднять голову. — Цинсюань, — Хэ Сюань напротив слегка встряхнул его за плечи, — прекрати. Паникой ты никому не поможешь. — Да-да, ты прав. — Почему ты думаешь, что этот бог зол на тебя? — Потому что я убил его друзей, а он сам… я не знаю, что в ту ночь случилось с ним самим, я ведь… — Если жители этой деревни — не люди, то откуда тебе знать, что и те, из твоего прошлого, были смертны? — Я… — Такой поворот событий звучал довольно логично. Но и Чжоу Юйшань, и его сын помнились Цинсюаню обычными, простыми людьми. Они ни поведением, ни внешностью не напоминали призраков или марионеток. — Неважно. Мы разберёмся во всём. Но сейчас тебе нужно успокоиться, ладно? Ши Цинсюань встретился с Хэ Сюанем взглядом и кивнул, действительно пытаясь привести мысли в порядок. Невольно к щекам прилило фантомное тепло: в памяти пронеслись обрывки ночного разговора и всё последующее. Из-за того, что он был очень сонным, воспоминания о тех поцелуях ощущались обрывочными и смазанными. Наутро они пусть и проснулись в одной кровати, но больше ничего не обсуждали, и каждый вёл себя как обычно. На одно мгновение Цинсюань даже задумался: не могло ли всё это просто оказаться плодом его бурного воображения? Но тотчас же отмёл глупую догадку. — Я спокоен, спокоен, — Ши Цинсюань похлопал по всё ещё держащей его руке, и Хэ Сюань наконец-то его отпустил. — Я точно помню, что многих жителей расспрашивал про этого человека, но его здесь не знали. Не похоже, чтобы они врали… — Может, и не врали. Тут лучше не искать логику. — Казалось, Хэ Сюань был слегка раздражён из-за того, что не контролировал ситуацию. — Но вы же сказали, что тут нет демонической энергии, — вмешался Цзимин. — Ведь если весь город — мёртв, ей должно буквально разить на каждом чжане. — Она просто не ощущается по той причине, что её блокирует чья-то более сильная. Постарайся вспомнить хоть что-то примечательное, — обратился Хэ Сюань к Цинсюаню. — Может, ты замечал за местными жителями какие-то странности? — Да какие странности, люди как люди, — пожал плечами Ши Цинсюань. — Работают, отмечают праздники, ужинают с семьями, по вечерам молятся богам, да у них даже школа есть — я сам видел! — Подожди. Каким богам они молятся? — Откуда мне знать. Мингуану? Линвэнь? Может, госпоже Юйши? У них тут полей за деревней на пару ли. — Если бы они действительно им молились, то до небес рано или поздно дошла бы хотя бы одна молитва. Человек может молиться призраку. То же самое здесь: призраки в теории могут молиться богам, а боги — также в теории — способны их услышать. Ши Цинсюань в очередной раз невольно поразился, как ловко Хэ Сюань выстраивал логические догадки, которые ему самому не пришли на ум даже за несколько десятков лет. Было решено дождаться вечера, а после — проследить за любым жителем, чтобы самим проверить догадку о храме. Проходя мимо местной лапшичной, Цинсюань предложил перекусить, Хэ Сюань обосновал согласие исключительно необходимостью проверить призрачную еду на вкус, а Цзимин в очередной раз окликнул их и выразительно поинтересовался: — Решили пообедать? Как хорошо, — юноша указал на стол, куда официант только что поставил три миски лапши. — Этот стол выглядит так, словно вот-вот рассыплется в щепки. А ещё ты снова говорил с пустотой, Фэн-гэ! — Ха-ха, прости, я совсем забыл, — Ши Цинсюань шлёпнул себя ладонью по лбу. Если Цзимин не видел местных жителей, то и вряд ли видел приготовленную ими еду. Он пошарил в рукаве и достал оттуда две почти свежие маньтоу. — Вот, поешь хоть это. — Удивительно, но лапша довольно сносная, — заметил Хэ Сюань и, поразмыслив, придвинул себе и ту тарелку, что прежде предназначалась Цзимину. Юноша, конечно же, не поняв, что его порция только что была беззастенчиво конфискована, откусил часть маньтоу и с напускной обидой пробормотал: «Наешьтесь своей лапшой на несколько дней вперёд».***
Им удалось беспрепятственно проследить за тем самым торговцем, что, закончив работу, тут же отправился прочь из деревни и, словно пребывая в трансе, стал медленно подниматься ввысь по горной тропе. Стоило мужчине достигнуть места, где, на окраине дороги виднелись несколько каменных, поросших мхом и травами статуй всего пару чи высотой, тот тут же склонил голову в уважительном поклоне и ступил дальше. Из сумеречной темноты тут же вырисовались очертания древнего храма. Он, в отличие от некогда обнаруженного в лесной чаще, не был полуразрушен, словно местные жители, пусть и неумело, но делали в нём ремонт. Ши Цинсюань поднялся по ступеням вверх и, коснувшись дверного проёма, заглянул внутрь. Здесь всё было пронизано мощной тёмной и совсем немного божественной энергиями. Словно в источник, наполненный божественными силами, попала капля разрушительной ци, что постепенно заняла всё свободное пространство. Цинсюань смутно помнил: от незнакомца в чёрном, что повстречался ему на корабле, исходила в точности такая аура. — Вы тоже приходите пораньше? — голос, раздавшийся прямо напротив, заставил Ши Цинсюаня вздрогнуть и резко обернуться. Оказывается, мужчина уже закончил молиться и, оставив фрукты и благовония на столике для подношений, двинулся к выходу. — Пораньше? — Ну да. Я всегда стараюсь прийти в храм раньше остальных. Не люблю толпу. — Кому вы молитесь? — спросил Цинсюань, переглянувшись со стоящими на расстоянии Хэ Сюанем и Цзимином. — Божеству, что покровительствует этим землям, конечно же, — пожал плечами мужчина. — И какое имя у этого божества? На этот раз мужчина не спешил отвечать. Взглянув на Ши Цинсюаня стеклянными глазами, он нахмурился и поспешил прочь. — Ха, а это довольно изобретательно, — заметил Хэ Сюань, стоило местному скрыться из виду. — Ты о чём? — Всё это время меня больше всего интересовал вот какой вопрос: если он и правда бывший небожитель, его храмы пали, а имя давно забыто — почему сам он до сих пор не исчез? — А ведь правда, — Ши Цинсюань спустился и кивнул в сторону дороги: стоило осмотреть местность вдоль и поперёк, ведь с появлением храма всё вокруг словно незримо изменилось. Свежий лесной воздух стал душнее из-за витающей энергии, помимо храма вдоль горной тропы, ведущей к вершине, появилось ещё немало невысоких, поросших мхом статуй, что некогда, скорее всего, изображали лесных божеств или горных духов. — Небесные чиновники могут существовать лишь до тех пор, пока в мире остаётся хотя бы один преданный верующий. В противном случае… — Они становятся смертными. Могут состариться и умереть. — Но… я не понимаю, кто все эти люди. — Кто-то или что-то, кого он заставил существовать и приносить себе молитвы. — Цинсюань скосил взгляд и заметил на губах Хэ Сюаня полную восхищения усмешку, словно он и правда оценил чужую изобретательность по заслугам. — Это ужасно. — Так ли ужасно? — спросил демон. — С большей вероятностью, он не причинил вреда живым людям. — Ужасно — существовать вот так, ни живым, ни мёртвым. Служить богу, что даже собственное имя от тебя и то скрыл. Горная тропа вела ввысь, через ворота цвета потускневшей киновари. Не сговариваясь, они остановились в нескольких шагах от ворот, не спеша идти дальше. — Их ведь тут, как и храма, не было? — то ли спросил, то ли озвучил утверждение Хэ Сюань. — Там что-то написано, — Ши Цинсюань вгляделся в полустёртые иероглифы на воротах, но, как бы ни старался, не смог разобрать ни слова. — «Небесные силы померкнут, зайдётся дыханием смерть». — Ты… можешь это читать? — удивился он. — Мгм, — мрачно подтвердил Хэ Сюань. — Это древний язык королевства Уюн. За двенадцать лет, проведённых в Тунлу, у меня было два варианта: пытаться выучить мёртвый язык или день за днём разглядывать сотни статуй его высочества. Не окажись первого варианта, я развеял бы свой прах раньше времени. Цинсюань, догадавшись, кто мог оказаться автором этих статуй, не сдержал смешка: — Неужели они были столь плохи? — Напротив, довольно… реалистичны. — Лицо Хэ Сюаня при этом приобрело странное выражение, как будто перед его глазами всплыло какое-то тревожное воспоминание. — Но что это может значить? — спросил Цзимин, указав на ворота. — Цзюнь У назвал его Богом смерти. Если так, то и у этих надписей может быть далеко не лирическое значение. — Что бы ни значило, я думаю, тебе не стоит идти дальше. — Цинсюань ступил ближе и на пробу коснулся одной деревянной колонны. Юноша позади шумно выдохнул. — Стоять здесь в одиночку и ждать? Как я узнаю, если что-то пойдёт не так? Не говоря уже о том, что тут ошивается толпа мертвецов, которых я даже не могу увидеть! — Мы договорились, что ты будешь меня слушаться. — Ши Цинсюань обернулся и смерил юношу серьёзным взглядом. — Я и без того поступил весьма безответственно, взяв тебя с собой. Его высочество уж точно рад не будет. — Если честно, я тоже считаю, что разделяться сейчас — плохая идея. Мы имеем дело с неизвестной нам силой, и раз уж ты решил позволить ему идти с тобой… — Подумать только, — воскликнул Цинсюань, не столько возмущённо, сколько с искренним удивлением, — ты на его стороне! — Я на стороне здравого смысла, — пожал плечами Хэ Сюань. Цинсюань бросил на того взгляд исподлобья, но решил не подливать масла в огонь. Из-за этой перепалки он отвлёкся и совершенно не заметил, как Цзимин юркнул вперёд и, миновав ворота, окликнул: — Вот из-за этого вы устроили такой переполох? — выглядел юноша совершенно обычно, и очевидно, что никакого магического воздействия здесь не было. Цинсюань вытащил из рукава веер и, ударив им по ладони, бросил: — Клянусь, сейчас ты пожалеешь, что родился на свет! Цзимин, позабыв о статусе младшего Бога войны, встрепенулся и приготовился дать дёру, но, сделав шаг, Ши Цинсюань ощутил хватку на запястье — Хэ Сюань оттолкнул его и прошёл первым. — Да вы что, чёрт возьми, издеваетесь?! — воскликнул он с искренним возмущением. Цинсюань раскрыл веер и воинственным шагом двинулся вперёд, но Хэ Сюань вдруг вскинул ладонь и бросил: — Стой на месте. Он присмотрелся: с виду ничего не предвещало беды. Но глаза Хэ Сюаня резко сузились, а губы странно дрогнули, как будто он хотел сказать что-то ещё, но не смог. Он обхватил руками голову и, пошатнувшись, упал на колени. — Я не понимаю… — пробормотал Цзимин, что всё это время находился поблизости и явно был в полном порядке. Цинсюань всего в пару шагов преодолел разделяющее их расстояние и, присев, коснулся рук Хэ Сюаня, которыми тот всё ещё сжимал голову. — Что с тобой? Неужели снова Тунлу? — Ши Цинсюань сам опроверг свою догадку: — Нет, тогда бы и я почувствовал… — Сказал же тебе не лезть, — пробормотал тот с раздражением, не отрывая ладоней от головы, как будто та раскалывалась от боли. — Так, ну всё, попробовали и будет. — Цинсюань, ухватив Хэ Сюаня за предплечье, решил пойти обратно, но обернувшись, заметил, что киноварные ворота теперь отделялись едва заметным, мерцающим барьером. Окружающий мир за ними словно потускнел. Он вскинул ладонь и на пробу запустил в барьер мощным потоком энергии, но… магических сил не было. А после Ши Цинсюань ощутил, как всё внутри словно вспыхнуло обжигающим пламенем. Он не удержался и упал на колени, не видя совершенно ничего перед собой, потому что пульсирующая боль в голове застилала зрение. Чьи-то руки не дали удариться о землю, но и прикосновения, и отдалённые голоса казались чем-то инородным, словно происходящим не с ним. В какой-то момент боль стала невыносимой, и Ши Цинсюань отчётливо ощутил, как по щекам потекли горячие слёзы. Меридианы в его теле стали подобны жерлу вулкана, в груди всё пылало жаром, и что-то отдавалось глухими ударами в самом горле. В один момент, столь же резко, как и в начале, боль, подобно волнам, просто схлынула, оставляя после себя странное, мучительное послевкусие. Цинсюань приоткрыл глаза и, двинув головой, понял, что всё это время над землёй его поддерживал Цзимин. Лицо юноши было обеспокоенным, губы шевелились — Ши Цинсюань не сразу осознал, что его звали по имени. Чья-то прохладная ладонь коснулась лба, и, повернув голову, он встретился взглядом с сидящим с другой стороны Хэ Сюанем. Тот отнял ладонь, но до сих пор не проронил ни слова; что-то в его лице было не так, но Ши Цинсюань, зрение которого до сих пор не прояснилось до конца, так и не смог определить — что именно. — Давай помогу подняться, — послышалось позади, и Цинсюань обернулся на Цзимина, что поддержал его за спину и кое-как помог присесть. — На тебя это… совсем не подействовало? — он удивлённо разглядывал юношу, но тот, как и прежде, выглядел вполне здоровым. — Я думаю… — Цзимин отчего-то переглянулся с Хэ Сюанем и уклончиво ответил: — подействовало, но несколько иначе. Как ты себя чувствуешь? Вместо десятка слов, крутящихся на языке, он пробормотал лишь: — Холодно. Цзимин тут же скинул меховую накидку и опустил её Цинсюаню на плечи. — Так лучше? Он укутался и попытался прислушаться к собственным хаотичным ощущениям. — Кажется, да. Спасибо. Юноша выдохнул и, поднявшись на ноги, прошёлся туда-сюда. — Слава небесам, всё обошлось. А ты ещё волновался о том, чтобы я не попал в беду. Ши Цинсюань отвёл и ненадолго прикрыл глаза, которые саднило то ли от блеклого солнечного света, то ли от недавнего перенапряжения. А когда открыл их, первое, на что обратил внимание — была покачивающаяся на ветру зелёная листва. Он так и застыл, вглядываясь в неё, словно увидел нечто невероятное. — Как это… сейчас ведь зима, — прошептал Цинсюань себе под нос и взглянул на Хэ Сюаня, что всё это время не сводил с него взгляда, как будто ожидая, пока до Ши Цинсюаня что-то дойдёт. — С тобой всё в порядке? — Всё же спросил он, потому что лицо сидящего напротив выглядело бледным и немного растерянным. — Я понял: эта чертовщина случилась со мной на столько же позже, на сколько я пересёк ворота. Не понимаю, как Цзимина могло миновать… — Его не миновало, — отрезал Хэ Сюань. Цинсюань покосился на юношу, что отошёл на значительное расстояние и теперь исследовал мерцающий барьер. — Просто произошедшая с ним трансформация была не настолько… глобальной. Ши Цинсюань невольно поёжился: — Ха-ха, Хэ-сюн, прошу, перестань говорить загадками — это жутко нервирует… Ему что-то угрожает? — Я не знаю. — Хэ Сюань кивнул в сторону барьера. — Пока мы здесь, взаперти, может произойти что угодно. Это владения могущественного существа, что не просто так позволил нам пройти. Властен здесь только он. Ты заметил зелёную листву? — на утвердительный кивок он продолжил: — Когда я пришёл в себя, листья только начали появляться. Времена года сменяются намного быстрее, чем обычно. Всё здесь происходит не так. «Небесные силы померкнут, зайдётся дыханием смерть». Ты понимаешь? — Нет. — Ши Цинсюань мотнул головой, борясь с беспричинным страхом. — Цинсюань, ты ничего не чувствуешь? Попытки прислушаться к собственным ощущениям оказались тщетными: едва ли за всю жизнь Ши Цинсюань был способен здраво мыслить в моменты паники. Заметив его растерянность, Хэ Сюань протянул руку и обхватил его запястье; приложив руку Цинсюаня к своей груди. Он выждал совсем недолго, а после повторил: — Ты ничего не чувствуешь? В начале он действительно совершенно ничего не почувствовал, решив даже, что всё это — не более, чем шутка, но после понял, что именно дезориентировало его ещё с самого начала. Под его ладонью билось сердце. И его собственное от волнения и страха отдавалось глухими ударами прямо в горле.