Christian Reindl feat. Lucie Paradis — Freya
С полудня накрапывал мелкий дождь; Хэ Сюань сидел на ступенях храма и следил за тем, как мельтешат в сгущающихся сумерках жители столицы. Ему приелся этот город, шум, грязь, богачи и попрошайки. Именно в императорской столице неравенство общества ощущалось неимоверно отчётливо, и в противовес позолоченным паланкинам всюду шастали одетые в рванье нищие. Но уходить отчасти не хотелось, как и терять очередную иллюзию человеческой жизни. Он так задумался, что едва заметил, как из темноты выскользнул детский силуэт, что поспешно взобрался по лестнице и уже собирался юркнуть внутрь храма. — А ну стой, — окликнул Хэ Сюань. Мальчишка угрюмо обернулся. — Где ты бродишь до самого вечера? Фэн тебя уже обыскался. — Просто ходил до главной площади. Сегодня торговый день… — Ближе подойди. Цзимин сделал несколько неохотных шагов в его сторону, всё время отворачивая лицо от света фонаря. Хэ Сюань протянул руку и бесцеремонно развернул лицо мальчика к себе. — Что произошло? — Как он и думал, на левой щеке Цзимина красовался уже начавший темнеть синяк. Мальчишка отмахнулся от его руки и пробормотал: — Торговец Янь решил, что я украл у него корзину яблок. — А ты крал? Тот пошарил в рукаве и вытащил налитое красным яблоко. — Только одно, но никак не целую корзину! Мне её даже не унести. — Что ж, понятно, — усмехнулся Хэ Сюань. — Прошу, не говори об этом Фэн-гэ, его такое расстраивает, — попросил мальчик с явным опасением в голосе. — Я скажу, что просто упал и ударился по неосторожности. Хэ Сюань кивнул. В конце концов тут каждому рано или поздно доставалось, кому за дело, а кому и просто так. — Завтра я побеседую с торговцем Янь. Но мой тебе совет — впредь думай, прежде чем что-то сделать. Быть битым за яблоко — верх позора. Мальчишка насупился, но не стал спорить и лишь осторожно попросил: — Только ты всё же… не убивай его. — Много чести, — хмыкнул Хэ Сюань. Он вытащил из рукава серебряный кинжал — единственное оружие, что когда-то носил при себе, и протянул его Цзимину рукоятью вперёд. Мальчик удивлённо воззрился на клинок и не сразу принял оружие, как будто не поверил, что Хэ Сюань отдавал его на полном серьёзе. Кинжал был совсем небольшим с выгравированными на рукояти узорами в виде двух переплетающихся драконов. — На улице выживают лишь те, кто может постоять за себя и дать отпор. Это то, чему твой Фэн-гэ научить не сможет, а умением писать и играть в вэйци никого не испугаешь. Цзимин закивал и восторженно рассмотрел кинжал в блеклом свете фонаря. Едва ли мальчишке хоть раз в жизни доводилось держать в руках вещь дороже. Хэ Сюань поднялся и, выставив руку, поймал несколько холодных капель дождя. Скосив взгляд на мальчика, что принялся в запале размахивать кинжалом из стороны в сторону, он произнёс: — Лучше не показывать подобные вещи кому попало. И когда… Если вдруг мне придётся уйти, приглядывай тут за всем как следует.***
Хэ Сюань неотрывно смотрел на кинжал, что юноша то и дело вбивал остриём в землю. Вначале он решил, что ошибся — не мог же Цзимин в самом деле оставить оружие себе после всего случившегося, но присмотревшись, Хэ Сюань разглядел те самые узоры с драконами на рукояти. Юноша уловил чужой взгляд и тут же спрятал кинжал в рукаве. Ши Цинсюань слегка повернулся во сне, прижавшись лбом к плечу Хэ Сюаня; вновь повисла тишина, нарушаемая тихим шелестом листвы над головой. Спокойствие и безмятежность, которыми пропиталось всё вокруг, вызывали лёгкую тревожность. Слыша отчётливые удары собственного сердца и шум крови в ушах, Хэ Сюань пытался вспомнить: неужели в человеческом теле это всегда ощущалось… именно так? Годы, проведённые под личиной Мин И, он искусно притворялся живым человеком, но даже циюнь Повелителя Земли ни на цунь не приближал его к подобному. Он пытался закрыть глаза и поспать, отвлечься на мысли, но биение сердца не затихало ни на мгновение, точно то желало вырваться из груди. Он не был человеком непростительно долго, настолько, что теперь каждое движение, каждая мысль и действие порождало в душе смятение. — Не спится? — вдруг спросил юноша. Хэ Сюань не сразу понял, что вопрос адресовался ему, ведь с самого начала пути они не перекинулись ни словом. Лишь идиот не понял бы: Цзимин извинился перед ним только ради просьбы Ши Цинсюаня. Впрочем, такой расклад Хэ Сюаня полностью устраивал, до тех пор, пока мальчишка не доставлял лишних проблем. Он не стал отвечать и лишь качнул головой. — Разве ты не устал? Так уж привычно быть смертным? — Просто отвратительно, — честно признался Хэ Сюань. — Но я здесь не могу сомкнуть глаз. Юноша кивнул и серьёзно произнёс: — Мне не нравится это место. Здесь так красиво, лес, деревья… но всё словно пропиталось смертью. Меня не покидает ощущение, будто она дышит прямо в спину. — Цзимин скосил взгляд на Ши Цинсюаня. — Думаешь, это взаправду происходит, или просто иллюзия, вроде тех мертвецов в деревне? Хэ Сюань передёрнул плечами; логичные доводы остались по ту сторону барьера, а происходящее подчинялось лишь воле хозяина, явно не лишённого воображения и своеобразного чувства юмора. — По ощущениям слишком паршиво для иллюзии. Но одно я знаю точно — мёртвых не вернуть к жизни ни одним из способов. Вновь повисла тишина; юноша принялся с запалом пронзать кинжалом землю, смотря строго перед собой. Хэ Сюань не помнил, чтобы прежде видел Цзимина столь напряжённым. Прохождение через врата не подействовало на него так уж сильно: духовные силы юноши и без того были запечатаны, поэтому он лишь перестал ощущать тепло духовного ядра в груди, словно вновь стал обычным смертным. — Нужно как можно быстрее отыскать этого бога, — тихо заговорил Цзимин. — Мы не можем знать наверняка, несёт ли всё это, — он сделал неопределённый жест рукой в сторону Цинсюаня, — какую-то угрозу. Не время вот так рассиживаться. — Дай ему отдохнуть. — Нельзя отдыхать! Мы не прошли и четверти пути. — Цзимин вздохнул и нетерпеливо постучал пальцами по земле. В целом, Хэ Сюань был согласен, но, бросив на Цинсюаня беглый взгляд, качнул головой: — Ещё немного. Ты не знаешь, как это ощущается. — Поэтому я и говорю, что нужно идти! Ни магических сил, ни возможности пройти обратно через барьер или связаться с кем-то по духовной сети! Да мы же здесь как в ловушке. Хотя бы ты должен понимать, чем всё это может обернуться! Цзимин не заметил, как повысил тон, от чего Ши Цинсюань резко подскочил и принялся нервно озираться по сторонам спросонья. — Стоило разбудить меня раньше, — пробормотал он, когда его взгляд прояснился от тревоги. — Вы оба успели отдохнуть? — Ещё бы, — пробурчал Цзимин, поднимаясь и вешая за спину свой меч, словно не мог усидеть на месте. — Я взгляну, — указав рукой на край склона, мимо которого вела горная тропа, юноша прошёл вперёд. — Только не далеко! — запоздало опомнился Цинсюань, как будто всё ещё не отошёл после сна и оттого пребывал в своих мыслях. — Что это с ним такое? Хэ Сюань окинул краем глаза юношу, что замер у края обрыва и что-то напряжённо рассматривал вдали. — Ему просто страшно, вот и всё. Цинсюань нервно хмыкнул: — Справедливости ради, страшно здесь должно быть вовсе не ему. — Они молча переглянулись, и Ши Цинсюань полушёпотом признался: — Я почти забыл, как это ощущается. Так много всего сразу, что лопается голова. Не представляю, каково тебе. Ты ведь уже так давно… — Он прервался на полуслове. — Прости. — Да я и впрямь уже давно, — согласился Хэ Сюань со смешком. Цинсюань поднял ладонь и несколько раз сжал и разжал пальцы. Взметнулся порыв ветра, и мягкие отсветы предзакатных лучей заскользили по его лицу. Ши Цинсюань непроизвольно заулыбался. Чего уж таить греха — Хэ Сюань не знал других людей, кому жизнь шла бы так же сильно, тех, что сами были олицетворением жизни. Он поднялся и, отряхнув одежду от травы, протянул руку: — Не стоит забывать, кто мы на самом деле, Цинсюань. Улыбка тут же выцвела с губ Ши Цинсюаня, словно тот и правда позволил себе ненадолго забыться. Ухватившись за протянутую ладонь, тот лёгким движением поднялся на ноги и, подавшись вперёд, поцеловал Хэ Сюаня в уголок губ. — Не беспокойся, Хэ-сюн, у меня хорошая память, — улыбнулся он и, махнув рукой, двинулся вверх по дороге.***
Ближе к закату подъём в гору стал даваться труднее: ощутимо похолодало, а усилившиеся порывы шквального ветра, взметающие в воздух красную листву, замедляли путь. Заметив у самого края дороги поросшую диким плющом каменную статую, Хэ Сюань окликнул остальных и, протянув руку, сдёрнул растение, что наверняка оплело статую всего лишь за один день. — Ого, вот это изящество, — пробормотал Ши Цинсюань, когда тёплые лучи осветили утончённое каменное лицо, принадлежащее молодому мужчине. — Взяв у Цзимина меч, он очистил статую до конца: оказалось, что у подножия располагался алтарь с отсыревшими палочками благовоний. — Нужно идти, уже темнеет. — Хэ Сюань потянул Цинсюаня за предплечье, и все продолжили путь в молчании, никак не комментируя увиденное. Перед самым рассветом ближе к вершине горы из промозглого утреннего тумана вырисовались очертания высокого здания с остроконечной крышей. Постройку окружало озеро, на берегу которого под тяжестью листьев склонились раскидистые ивы. В округе не было ни моста, ни лодки; свет от красных фонарей отражался в гладкой, водной поверхности, а сгустки тумана скользили по воде, делая картину ещё более потусторонней. — Напоминает Райскую усадьбу, — полушёпотом заметил Цзимин, что всё это время не выпускал меча из рук. — При всём уважении, владения Хуа Чэнчжу даже не сравнятся в жути с этим местом. — Внезапно маска на поясе Ши Цинсюаня замерцала ярким, лазурным светом. Сняв её с пояса, Цинсюань повертел маску в руках. — Это что ещё за ерунда? Она мне ладони только что обожгла! — Радость от встречи с хозяином, — раздался ещё один голос у самой водной глади. Ши Цинсюань, стоящий ближе всех к воде, буквально подскочил на месте, не сдержав отборного ругательства. Человек в чёрном, сидящий спиной в невесть откуда взявшейся лодке, на которой от ветра покачивался блёклый, красноватый фонарь, спросил чуть насмешливым тоном: — Значит, господин Ши считает мои владения более жуткими, нежели город Собирателя цветов под кровавым дождём? Пожалуй, стоит принять это за комплимент. — Красные ленты, вплетённые в волосы мужчины, развевались на ветру. Ши Цинсюань вздрогнул от внезапности и поспешно отступил на шаг. Заметив на чужом лице зарождающуюся панику, Хэ Сюань резко обхватил его за запястье. Незнакомец обернулся, изогнув губы в озорной улыбке. Хэ Сюань ожидал увидеть почтенного старца, но никак не юношу, может, лишь немногим старше его самого на момент смерти. — Откуда вам известно про Собирателя цветов? — спросил Ши Цинсюань. Бог нашёл вопрос забавным и не сдержал смешка: — Может, я и отгородился барьерами, но это же не значит, что я ослеп и оглох. Кто в этом мире не слышал о Великих бедствиях? — он повернулся вполоборота и скосил взгляд на Хэ Сюаня. — Будь я так неосведомлён, даже не понял бы, кто решил заявиться в мои владения. Надеюсь, приём пришёлся вам по вкусу? Хэ Сюань скрестил руки на груди и ступил ближе к покачивающейся на воде лодке. Его губы, под стать выражению лица мужчины напротив, тронула едкая усмешка: — Да, приём что надо. Бог Смерти Вэй всегда так встречает гостей? Брови сидящего в лодке изогнулись в искреннем удивлении: — Надо же, как хорошо вы подготовились. Тех в этом мире, кому всё ещё известно моё имя, надо признаться, почти не осталось. — Верно, — согласился Хэ Сюань. — Пришлось побеседовать с вашим давним другом. Обманчиво мягкая улыбка мужчины стала острой, точно сталь. — Вы с ним неплохо ладите? — спросил он безо всякой интонации. Хэ Сюань хотел было продолжить этот бессмысленный обмен колкостями, но вдруг вмешался Цинсюань: — Нет, ни в коем случае! — поспешил заверить он, видимо, почуяв, что личность Цзюнь У явно не вызывает у бога симпатии. — Если честно, мы с Белым бедствием не ладим и вовсе, потому что он не раз пытался навредить нашим друзьям. Бог Смерти окинул Цинсюаня заинтересованным взглядом, задержав его на маске, зажатой в руках. — Разве я не сказал ещё тогда: вы, господин Ши, любите навлекать проблемы себе на голову. — Не получив ответа, он отвернулся и бросил через плечо: — Так и собираетесь там стоять? — Нет особого желания перебираться через озеро вплавь. — Вы, господин Чёрных Вод, можете и вплавь, остальным же советую сесть в лодку. Если до этого лодка была рассчитана на одного человека, то теперь удлинилась и вполне вместила бы ещё трёх или даже четырёх. Неуверенно потоптавшись на берегу, Цинсюань решил первым испытать удачу. Оказавшись в лодке, прямо за спиной мужчины, он помахал остальным: — В самом деле, давайте быстрее, вряд ли нам предоставят ещё с десяток вариантов! Когда все уселись, лодка поплыла сама по себе, рассекая кормой сгустки тумана. — Как к вам лучше обращаться, господин? — нарушил тишину Ши Цинсюань. Незнакомец взглянул на него краем глаза и пожал плечами: — А я уж и забыл об условностях, без которых небесным чиновникам жизнь в тягость. — Я не небесный чиновник. — Да, и уже давненько, — усмехнулся тот. — Впрочем, что ни говори, ты всё равно похож на небесного чиновника, господин Ши. — Он отвернулся и какое-то время молчал, словно раздумывая над чем-то. — Моё имя Вэй Усянь. Как ко мне обращаться — решайте сами, главное без «превосходительств». — Идёт, никаких «превосходительств», господин Вэй, — улыбнулся Ши Цинсюань ему в спину. Вновь повисла тишина, нарушаемая лишь тихим плеском воды. Хэ Сюань неотрывно наблюдал за действиями бога, но тот не делал ровным счётом ничего, даже не управлял лодкой — та двигалась сама по себе. Внезапно лодка без предупреждения остановилась прямо на середине озера, а туман стал окутывать её, словно подчиняясь чьей-то воле. Когда аморфные сгустки потянулись к самому борту, а видимость за пределами лодки стала совсем неразличимой, Цзимин резко обхватил рукоять меча, намереваясь вытащить его из ножен. Хэ Сюань среагировал первым, успев схватить юношу за руку и заставить убрать меч. В сложившейся ситуации, без крупицы духовных сил, на чужой территории, использовать оружие было верхом глупости. — Не смей, — прошипел Ши Цинсюань, как только понял, в чём дело. Цзимин примирительно кивнул, но всё же ударил по держащей его руке Хэ Сюаня. Вырвав запястье, юноша раздражённо потёр покрасневшую кожу. Господин Вэй за всё это время даже не обернулся, но тут прозвучал его насмешливый голос: — В самом деле, ты мог бы попробовать сделать это, — безо всяких сомнений обратился он к Цзимину. — Я буду крайне поражён, если твоему мечу удастся нанести мне смертельную рану. — Мы не собираемся нападать на вас, — заговорил Цинсюань, коротко переглянувшись с Хэ Сюанем. — Всё, чего я хочу — это задать вам несколько вопросов. Ничего больше. Если вы всё ещё держите обиду за случившееся несколько десятков лет назад — просто скажите, что мне сделать. Я отплачу вам, чего бы вы не потребовали. — Отплатишь? — переспросил бог и вдруг рассмеялся; его смех переливчатым эхом разнёсся по водной глади. — Так ты способен даровать жизнь, господин Ши? — Нет, я не могу этого сделать. Господин Вэй обернулся; на мгновение показалось, что взгляд его странно блеснул: — Что ж, это печально. Тогда мне ни к чему твои услуги. — Помолчав немного, он добавил: — Впрочем, люди, по которым ты скорбишь, были и так давно мертвы. Выбираться из моря — занятие весьма паршивое, не скрою. Но дела давние — я не столь злопамятен, как ты мог вообразить. — Но… — Ши Цинсюань запнулся на полуслове. — Если нет, то почему мы остановились? — Ох, это, — произнёс Вэй Усянь так легко, словно и вовсе позабыл о внезапной остановке. — Как вы могли заметить, я не сильно-то жалую незваных гостей. И как свидетельство тому — заклятие, что я множество сотен лет назад установил в своих владениях. — Разве оно несёт какой-то вред? — Вам двоим, — он сделал жест в их с Хэ Сюанем сторону и со смешком заметил: — довольно сложно причинить вред. Ты, конечно же, хочешь знать, жив ли ты. Ну… — Вэй Усянь повёл плечами, — жизнь-смерть, вообще понятия относительные, но если ты умер однажды, то обратный путь явно не отыскать, пройдя через волшебные врата. — Значит, это просто заклятие? — в голосе Ши Цинсюаня послышалось невольное разочарование, словно где-то в глубине души он действительно предполагал, что вновь стал человеком. — «Просто»? — переспросил Вэй Усянь. — Не хочу показаться самовлюблённым, но едва ли его можно назвать простым. Пока ты здесь — ты будешь дышать, а твоё сердце — биться. Если ты вдруг умрёшь в моих владениях — это будет равносильно уничтожению физической оболочки. Твой дух будет возрождаться несколько лет, и всё сначала. Весьма хлопотно, поэтому не советую поскальзываться на краю утёса. — Это потому что я и так мёртв? — догадался Цинсюань. — Ага, — кивнул бог. — Вы оба можете не беспокоиться. А вот о юноше рядом с вами я бы не сказал того же. Цзимин едва заметно вздрогнул и переглянулся с Цинсюанем; в его глазах на мгновение промелькнул страх. — Что будет с Цзимином? Разве он не просто лишился божественных сил? — Что случается с богом, лишённым духовных сил? — Он становится человеком, — ответил юноша. — Именно. А что становится с человеком, проживающим годы своей жизни? — На этот раз никто не спешил отвечать, ведь было ясно без слов — года жизни подвергали смертных старению. — Если вы ещё не успели заметить, один день в моих владения равен году, прожитому в мире смертных. Прошли почти сутки, может, это до сих пор незаметно, но будьте уверены — ещё пара дней, и вы поймёте, о чём я говорю. Цзимин шумно выдохнул и ощупал руками лицо, обращаясь к Ши Цинсюаню: — Фэн-гэ, взгляни, что-то изменилось? Ши Цинсюань тяжело сглотнул, но с натянутым спокойствием похлопал юношу по плечу: — Всё в порядке, А-Мин. Мы не задержимся здесь надолго. Тот, в свою очередь, закивал, и немного успокоился. — Есть способ остановить это? — спросил Цинсюань. — Я ещё не решил, хочу ли что-то останавливать. Мне крайне не по душе, когда в мои владения, господин Ши, начинают шастать все, кому не лень. Ши Цинсюань выставил руки в защитном жесте: — Я уже сказал, зачем мы здесь. Клянусь, мы не задержимся надолго и не причиним вам лишних хлопот. — Я вовсе не о вас, а о ваших дорогих друзьях, что как только не пытались заявиться сюда вслед за вами. Стоит ли мне спрашивать, откуда именно они узнали об этом месте? — Я… — Цинсюань явно был обескуражен и какое-то время не мог подобрать слов. — Кажется, тут какая-то ошибка. — Ошибка? — переспросил Вэй Усянь. — Так мне избавиться от них? — Я даже не знаю, о ком речь! — О, естественно о Собирателе цветов под кровавым дождём и его спутнике в белых одеждах, что весьма удачно стал смертен. Вы их, господин Ши, не знаете? — Проклятие, — выругался Цинсюань. — Я… не могу взять в толк, что они здесь забыли! Где они сейчас? — Где-то на полпути. К полудню, полагаю, будут здесь, если я позволю им дойти, — пожал плечами бог. — Не нужно делать вид, будто не связывались с друзьями до входа в мои владения. Я такую очевидную ложь чую за пару ли. — Но я… — Он этого не делал, — вмешался Хэ Сюань, приковав к себе все взгляды. — Может, пояснишь? — возмущённый голос Ши Цинсюаня слегка дрогнул от волнения. Ситуация, впрочем, сложилась и впрямь паршиво, ведь он лишь выполнял условия давней сделки и никак не думал, что Хуа Чэн в период открытия Тунлу решит отправиться следом, да ещё и в компании его высочества. Впрочем, по событиям столетней давности становилось понятно, что его высочество явно не из тех, кого можно так просто остановить. — Я сделал это за пару мгновений до прохода через врата. У нас с Собирателем цветов есть уговор — мы должны оповещать друг друга всякий раз, если сталкиваемся с опасной демонической или божественной силой. Ноздри Ши Цинсюаня раздулись от возмущения: — Чёрт возьми, Хэ Сюань, ты мог бы предупредить меня о такой незначительной мелочи, как вмешательство третьих лиц в мои дела! — Ты сам вмешал третье лицо, взяв с собой его, — он указал рукой на Цзимина. — И всё это явно выходит за рамки просто твоих дел. Я должен был предупредить хотя бы кого-то перед исчезновением. Откуда мне было знать, как бы всё обернулось? — А, ну теперь всё обернулось просто блестяще! Мы сидим в лодке посреди озера, где нас с большей вероятностью и утопят. А его высочество с Собирателем цветом и вовсе невесть где! Ладно, — всё ещё зло произнёс Ши Цинсюань, сделав глубокий вдох и выдохнув, — позже поговорим. — На этот раз он обратился к Вэй Усяню, что всё время молча слушал, подперев подбородок рукой, но никак не вмешивался: — Так вы нас топить собираетесь? От такой прямоты мужчина прыснул со смеху: — После таких вопросов пропадает весь настрой. Да и судя по всему — вы сами друг друга не прочь утопить. — Вэй Усянь отвернулся, и лодка наконец-то вновь продолжила неторопливое движение. — Что ж, я думаю дождаться ваших друзей, после разберусь, если они не натворят глупостей. Вблизи дворец оказался довольно мрачным и лишённым излишеств. По сравнению с ним даже Чертог Чёрных Вод можно было отнести к «роскошным». Всего лишь в три этажа высотой, он, скорее, напоминал древний храм, а не пригодное для жизни место. Всё здесь с пола до потолка было увешано древними артефактами, столы завалены свитками, исписанными небрежным почерком. Кое-где чернила были красного цвета, и лишь присмотревшись повнимательней, Хэ Сюань понял, что надписи делались вовсе не чернилами, а кровью. Он стал приглядываться к символам, чтобы в общих чертах понять о сути заклинаний, но Вэй Усянь, бросив на него нечитаемый взгляд, поспешно провёл их в следующий зал. Здесь весь пол и потолок были испещрены мелкими, незнакомыми символами, образующими два замкнутых круга. Обернувшись, бог обратился к Цзимину: — Пока ты находишься здесь, заклятие перестаёт действовать. Мой тебе совет — просто оставайся в этом зале до тех пор, пока всё не закончится. — Благодарю, — юноша сложил руки и вежливо поклонился. Казалось, после этого и Цзимин, и Цинсюань с облегчением выдохнули, а напряжение заметно спало. Бог остановился у дверного проёма: — Пройдёмся, господин Ши? Хэ Сюань хотел было отправиться следом за ними, но Ши Цинсюань, явно не отошедший после недавней ситуации, обернулся и не терпящим возражения голосом попросил: — Дальше я сам. Не мог бы ты присмотреть за Цзимином, пока меня не будет?***
Ступив внутрь святилища в самом сердце храма, Ши Цинсюань долго привыкал к полутьме. Стены до затерявшегося во мгле свода потолка были увешаны деревянными масками, окружёнными едва-видимым сиянием. Ши Цинсюань потянулся к поясу и, сняв маску цианового дракона, вернул её Вэю Усяню. — Она не принадлежит мне по праву. Мужчина принял маску и рассмотрел в тусклом свете свечей. Лицо его сделалось отстранённым и задумчивым, будто маска навеяла ему какие-то давние воспоминания. Стоя от бога всего в паре шагов, Ши Цинсюань впервые внимательно всмотрелся в его лицо, и если вначале тот казался старше, то теперь в глаза бросались довольно юные черты лица. — Почему маска защищала меня от проклятия? — тихо спросил Цинсюань, отчего-то почувствовав, что прямо сейчас, в этой сокровенной тишине, бог ответит на его вопросы. Голос эхом прошёлся по залу и отразился от стен. — Если бы ты был проклят, никакая маска бы не помогла, — усмехнулся тот. — Её сила лишь стабилизировала энергию. — Вы ведь знали, кто я такой, ещё с самого начала? — нетерпеливо спросил Ши Цинсюань. Вэй Усянь протянул маску обратно: — Она мне ни к чему, так что забирай. А что до твоего вопроса: не мог же я не почувствовать исходящую от тебя демоническую ци. Я лишь хотел дать тебе время, чтобы ты сам понял, что к чему. Если бы знал, до чего дойдёт, не стал бы ждать так долго. — А Чжоу Юйшань, тот господин, что вытащил меня из моря… Принадлежало ли это решение именно ему? — Всецело. Я, кажется, понял, что ты пытаешься узнать, но нет, я к этому не причастен. И вытаскивать тебя из моря не собирался. — Но он… разве не был чем-то вроде вашей марионетки? Как и все прочие на корабле. Как и люди из деревни. Кажется, бога повеселило такое предположение и, отсмеявшись, он ответил: — Не кажется ли тебе, что контролировать столько двойников — довольно хлопотно? Цинсюань решил не упоминать, какое количество двойников мог в своё время единолично контролировать Хэ Сюань, поэтому, пожав плечами, уточнил: — Так они были людьми? — Все когда-то были людьми, господин Ши. Разве моё заклятие — не лучшее тому доказательство? — усмехнулся Вэй Усянь. Вскинув взгляд, Ши Цинсюань на мгновение ощутил, как стынет в жилах кровь, потому что в верхних рядах изображения животных и духов сменялись настоящими человеческими лицами. Многие из них были молоды и полны жизни, некоторые достигли возраста почтенной старости, но вот что странно — среди множества лиц не было ни одного, принадлежащего ребёнку. Цинсюань открыл было рот, чтобы озвучить догадку, но бог заговорил вновь: — Они всегда жили там, у горы, — голос бога звучал отстранённо, словно мыслями он пребывал далеко от этого зала. — Несмотря на мою спорную репутацию, это место… тем не менее, привлекало людей. Мало кто из богов выбирал жизнь на земле, но я никогда на самом деле не любил небеса. Там мне всегда не хватало места и… Смерти не место на небесах. Так поговаривали. — Он качнул головой. — А эти люди просто оказались меж двух огней. Выбрали не того бога и поплатились за это… В прошлом я нередко воскрешал мёртвых, от чего прочие были явно не в восторге. Здесь же… я решил поступить несколько иначе, поэтому вернул лишь тех, чья тяга к этому миру оставалась несравненно велика, тех, кто даже бесплотными призраками не смог смириться с чьей-то утратой. Я вернул их родных и воссоздал красивую иллюзию жизни, что так была им необходима. — Иллюзия не заменит настоящую жизнь. Какое-то время он в полной тишине наблюдал за лицами со стены; казалось, что прорези в масках, напоминающие пустые глазницы, смотрели прямо в их сторону. Отведя взгляд, Вэй Усянь небрежно пожал плечами: — Если жизнь была паршивой, то почему бы и нет? Они счастливы заниматься повседневными делами, вспахивать поля, готовить пищу, собираться всей семьёй за ужином. Они не знают ни потерь, ни болезней, ни войн. Никогда не задаются вопросом, реальна ли их жизнь. А раз в несколько сотен лет, ближе к Фестивалю голодных духов, могут даже покинуть эти земли вместе со мной. Может, кто-то назовёт это плохой жизнью, адом на земле, но какая разница? Скажи, неужели ты никогда не хотел вернуться в те давние времена, вновь стать небесным чиновником, окружённым близкими, и забыть всю страшную правду, как ночной кошмар? Неужели никогда не мечтал вновь стать живым человеком? — Цинсюань решил возразить, но бог тут же вскинул руку, пресекая его. — Ну конечно, ты скажешь «нет». Но мы с тобой оба знаем, что это — ложь. Взять того же Чжоу Юйшаня — его сын погиб страшной смертью у него на глазах. Видел бы ты, как безутешен он был. А я вернул его сына и стёр все лишние воспоминания из их памяти. — Они возносят тебе молитвы, — сухо заметил Ши Цинсюань, решив не вступать в спор. — Небольшая плата за красивую иллюзию. — Бог скосил взгляд и спросил с улыбкой: — Жестоко, да? Думаю, ты и без этого знал, что в мире порой не обходится без жестокости. Он сложил руки за спиной и прошёлся по залу, неотрывно наблюдая за масками богов, духов и демонов, украшающих стену. — Всё в этом мире требует порядка, но порой порядок оборачивается хаосом. Смерть, господин Ши, нужна этому миру так же, как и жизнь. Но он нарушил порядок. — Вы о Белом бедствии? Мужчина коротко кивнул; черты его лица тут же ожесточились, как будто единое упоминание о Цзюнь У выводило бога из себя. — Если бы не его деяния в прошлом, то и твоя проблема изначально бы не возникла. Ведь раньше и боги, и магические существа уходили в колесо перерождений, совсем как смертные. — Но… Всем известно, что боги не способны переродиться! — И откуда всем это известно? Ши Цинсюань молчал, поражённый логичной догадкой. Всё, что небесный пантеон знал об устройстве мира, было некогда продиктовано Цзюнь У. И даже когда тот пал, едва ли кто-то действительно захотел разбираться. — Прежде, когда наступало время, боги уходили почти так же, как смертные. Я проводил туда каждого из них, — Вэй Усянь сделал неопределённый жест в сторону висящих на стене масок. — Но он был тем ещё трусом, и боялся, что после всего сотворённого, я отыщу его и заставлю заплатить. Будучи не в состоянии убить меня, он выждал удобный момент и, вложив немало сил в своё проклятие, привязал мою душу к этому месту. Мы стали одним целым, и теперь, если я покидаю гору, всё начинает разрушаться. Всё, что я мог тогда — это скрыть свои владения от чужих глаз и сотворить заклятие, что превращает в смертного любого, ступившего на гору. Я знал, что он не сможет жить спокойно, зная, что я всё ещё здесь, и надеялся, что однажды он придёт сюда сам. И тогда я бы убил его своей рукой. Но он побоялся даже этого. — Но ведь вы были на корабле, а значит, смогли покинуть гору. — Да, благодаря молитвам, раз в сто или двести лет сил накапливалось достаточно, но это время было чем-то… сродни сокровищу, и я не мог тратить его на отмщение. Каждый раз я… — Господин Вэй резко замолчал, как будто сказал больше, чем изначально планировал. — Всё это неважно. Скажу лишь то, что исчезновение этого места было выгодно Цзюнь У: он боялся не только меня, но и гнева тех, кого лишил жизни. Переродись все боги вновь, кто знает, не коснулись бы последствия его самого. — Вы знали, что он за чудовище! Почему, имея возможность выйти за пределы своих владений, не предупредили хоть кого-то? Он мог уничтожить целый мир. На эту полную искреннего возмущения тираду Вэй Усянь только смешливо фыркнул, словно нашёл в услышанном что-то забавное: — Потому что мир в моих глазах не достоин спасения. — Но… — Ты заболтаешь кого угодно, господин Ши, — с нарочито мягкой улыбкой заметил бог и двинулся прочь из зала. — Если даже сумел разузнать моё имя у Белого бедствия… Впечатляет. По пути Цинсюань успел в общих чертах поведать Вэй Усяню о цели своих поисков. За пределами дворца лениво вставало солнце, постепенно рассеивая последние сгустки ночного тумана. — Признаюсь, за всю жизнь я ни разу не встречался с подобным, — заметил бог, выслушав рассказ. — Твой друг весьма изобретателен. Ши Цинсюань хмыкнул себе под нос: — Это мягко сказано. Цинсюань, поглядывая на Вэй Усяня краем глаза, ожидал ответа, которого всё не было. Бог шёл на шаг впереди, сложив за спиной руки; выражение его лица после услышанного стало задумчивым. — Понимаю. Верить, что где-то есть высшие силы, способные решить твою проблему, и правда легче. Но… ты действительно считаешь, что в моих владениях тебе может быть предложено что-то, кроме, собственно, смерти? Ши Цинсюань пожал плечами: — Я хотел бы в это верить. Вэй Усянь долго раздумывал, смотря в никуда, а после, зачем-то вновь скрывшись во дворце и вернувшись, произнёс: — Раз так, тогда… Держи. — Господин Вэй швырнул Ши Цинсюаню обычную лопату. Как бы Цинсюань ни присматривался, он не смог разглядеть в этом предмете ни цуня духовных сил. — И что мне с этим делать? — удивлённо спросил Ши Цинсюань, подняв лопату с земли. — Скажи, тебе нравится эта гора? — Да, довольно… — Если бы ты искал место, где поселиться, выбрал бы склон у водопада или, может, вишнёвую рощу там, за озером? Ши Цинсюань недоверчиво проследил за рукой господина Вэя. Решив не искать лишний раз подвох, он покачал головой: — И правда неплохо. Но я бы выбрал самую вершину горы, там сильнее ветра. И ещё наверняка вид просто великолепный. — Можешь убедиться в этом сам, — тот сделал пригласительный жест и первым направился вверх по склону. Решив не задавать лишних вопросов, Цинсюань закинул лопату на плечо и пошёл вслед за богом. Учитывая, что дворец находился практически на самой вершине, им не пришлось тратить много времени на подъём. — Ну, что скажешь? — Я не видел такого ещё с тех пор, как перестал быть небожителем, — задумчиво пробормотал Ши Цинсюань, не отрывая взгляда от предзакатного неба. Высота захватывала дух. — Хорошо. А теперь копай. — Как глубоко? — спросил он, и лишь после поразился, что в первую очередь подумал о такой мелочи, а не о смысле этого занятия. Господин Вэй небрежно пожал плечами: — Не особо. Сам поймёшь, как закончишь. Ши Цинсюань принялся копать без единого вопроса; он сам пришёл на гору, а значит, негласно принял все правила хозяина. Когда яма стала довольно глубокой, чтобы залезть в неё по колено, Цинсюань перестал копать и, устало выдохнув, опёрся на рукоять лопаты. — Дальше что? — А дальше всё просто. — Вэй Усянь кивнул на жемчужину, висящую на шее Цинсюаня. — Похорони её здесь. Коснувшись собственной шеи и нащупав цепочку с жемчужиной, Ши Цинсюань не сдержал странного смешка. Он был готов к чему угодно, но не к такой ерунде. — Не сочти за грубость, но это полная чушь. Зачем нужно закапывать свой собственный прах? Разве я не сказал прежде, что не могу его уничтожить? — Дело не в уничтожении. Если ни уничтожить, ни снять проклятие нельзя, то вот мой вариант. Просто попробуй — ничего не потеряешь. Это нужно для того, чтобы прочувствовать скорбь. — Скорбь? Хах, вот так шутка. — Руки отчего-то задрожали, и Цинсюань крепко сжал кулаки. — Это же мой собственный прах. Разве можно скорбеть по себе? — А разве люди не делают это постоянно? — Перебросив чёрную флейту с ладони на ладонь, Вэй Усянь опасно прошёлся по самому краю утёса. — Они скорбят об упущенном времени, о неудавшейся жизни, о шансах, что так и не были получены. Скорбь есть даже в самых ярких празднествах. Выходя замуж, девушки и юноши прощаются с привычной жизнью, а встречая Новый Год, люди провожают старый. И даже само вознесение — это скорбь. Потому что смертный человек навсегда умирает для мира, в котором жил. Так что мой ответ — да. Ты можешь скорбеть по самому себе. Ши Цинсюань опустился на колени и, не отрывая взгляда от жемчужины с прахом, преподнёс её к рыхлой земле. Это противоречило всякой логике и отчего-то вызывало в душе смятение. Он никогда не переставал скорбеть по брату, в своё время скорбел по образу лучшего друга, которого Хэ Сюань безжалостно уничтожил за ненадобностью, скорбел по А-Мину, когда был уверен, что тот не спасся из пожара. Скорбел по многим, встретившимся на пути, но только не по себе. Потому что прежде не задумывался об этом, как об утрате. — Но ведь вот он я. — Ши Цинсюань схватился ладонью за грудь, пытаясь доказать сказанное. Сердце обманчиво сильно колотилось в груди. — Да, вот он ты. — Господин Вэй присел напротив, и от его пронзительного, тёмного взгляда Цинсюань невольно поёжился. — Вот он ты, — повторил тот. — Но там ведь был ещё один ты. Не так ли? Один ты здесь, другой там, и тот, другой, не даёт ни тебе, ни твоей душе покоя. А если ты и правда хочешь двигаться дальше в этом мире или же за его пределами, то должен оставить прошлое там, где ему и положено быть. Цинсюань плотно сжал губы и опустил взгляд. — Можешь ответить, почему ты так скучаешь по нему? Что в нём было такого, чего в тебе нет? — Он… — смешок превратился в всхлип. — Я не знаю. Не знаю, правда. Я думаю, что он был добрым и ещё умел видеть доброту в других. Он был смешон, на самом деле, строил иллюзии и жил в них, будто в замках из золотой фольги. Но при этом… Ха-ха, не знаю, как, но он был сильным. Он прошёл чертовски многое, но всё равно остался сильным. И он мог так легко… справляться со всем. Я думаю, будь он на моём месте, всё сложилось бы проще. Голова опустилась низко-низко, а горячие слёзы стали окроплять рыхлую землю. Ши Цинсюань сам не знал, почему вдруг стал безутешно плакать, вновь ощутив себя тем самым лазурным огоньком, бессмысленно мечущимся над морской гладью. Он признался, не богу, лишь самому себе: — Мне не хватает его порой. Вэй Усянь долго не отвечал, а Цинсюань за всё это время так и не поднял головы. — Послушай, если он был так хорош, как ты говоришь, разве он не заслужил покоя? Ши Цинсюань кивнул, не в силах произнести это вслух. — Так если заслужил, может, позволишь ему уйти с миром? — Да… — голос противно дрогнул, и Цинсюань попробовал снова. — Да, я попробую. — Вот и правильно. Прежде чем отойти, Вэй Усянь достал из рукава и бросил в яму вишнёвую косточку. Цинсюань плотно сжал губы и вытянул руку с жемчужиной. Он долго и неотрывно наблюдал за тем, как она переливалась в солнечных лучах, а после перевернул ладонь и позволил жемчужине соскользнуть в яму. Не испытав ровным счётом ничего, он принялся закапывать всё ещё рыхлую землю. Когда дело было сделано, Цинсюань отбросил лопату в сторону и присел возле образовавшегося холмика. Он смотрел в сторону горизонта, где морская гладь сливалась с небом насыщенного синего цвета. Ничего не изменилось, не исправилось по щелчку пальцев, лишь вернуло его к реальности. — Что ж, спасибо за идею. Но я, если честно, думал… — Думал, что я предложу тебе выход, неизвестный тебе или твоим друзьям? — догадался Вэй Усянь. — Но я лишь исчезнувший бог, что не в состоянии покинуть свои собственные владения чаще, чем раз в пару столетий или просто уйти в безвременье. Уверен, что на меня стоит возлагать такие надежды? Ши Цинсюань вскинул брови в удивлении: — Но почему ты не можешь уйти? Я имею в виду… уйти в том самом смысле. — Если я уйду, это место навсегда исчезнет. А я не могу этого допустить. Из меня вышло паршивое божество, господин Ши. Поэтому всё, что мне теперь остаётся — это быть здесь. — В его уставшем голосе звучало что-то, схожее с сожалением. Смотря на него краем глаза, Цинсюань видел утомлённого годами старца в теле юноши. Он не мог вообразить, какого это — провести пару тысячелетий в одном и том же месте. — И вознесение моё было фатальной ошибкой. Я этого никогда не желал. Не желал наблюдать за тем, как все уходят один за другим. Но я привык. И вот когда он отправил туда всех богов до последнего, я понял, почему Боги Смерти возносятся раз в пару тысяч лет. Дело в том, что они не могут уйти так же, как все, не могут увидеть, что находится за пределами. Цзюнь У пытался убить меня, но я не мог позволить ему, как бы мне самому ни хотелось. Такая вот ирония. Пусть Цинсюань и не совсем понимал, о чём шла речь, оставить такие слова без ответа казалось неправильным: — Ты не можешь винить себя за то, что остался последним выжившим и не смог совладать с Белым бедствием. Мало кому это под силу. Губы сидящего рядом растянулись в горькой улыбке: — Разве последние не всегда винят себя в том, что остались? — Думаю, да, — согласился Ши Цинсюань. — Что до твоей проблемы… Ты не хуже меня знаешь, что в этом мире не бывает ни чудес, ни компромиссов: ты мог бы просто научиться договариваться с совестью. Полезный навык. — В каком это смысле? — Ты сказал, что тот бог не может управлять стихией. Ну и что же с того? Ты ведь сам ничего у него не отнимал. Просто оставь как есть и живи дальше. — Я пообещал Владыке, что найду решение. Я… это ведь не просто между мной и Повелителем Ветров. Это нарушило порядок в мире. — Ты не найдёшь другого решения, — пожал плечами Вэй Усянь и с пренебрежением добавил: — Эта тварь кое в чём была права: ни человеку, ни богу не под силу обмануть стихию. Если ветер избрал тебя, то он будет верен до тех пор, пока ты не исчезнешь из этого мира. Ши Цинсюань не сдержал судорожного вдоха: не то чтобы он не понимал этого прежде. Он выставил ладонь и поймал порыв шквального ветра; пусть духовные силы и покинули его тело, Цинсюань даже сейчас ощущал связь с родной стихией. — Я уже сказал, что не могу развеять прах. Но… если бы мог, не уверен, что стал бы. Если честно, я уже ни в чём не уверен, господин Вэй. Лишь в том, что не смогу спокойно себе жить, зная, что из-за меня вновь страдает кто-то другой. Моя совесть не чиста, но заключать с ней сделки я больше не намерен. — Для этого необязательно развеивать прах. Я могу помочь тебе уйти, если ты этого и правда хочешь. — Вэй Усянь поднялся с травы и махнул Ши Цинсюаню, чтобы тот двигался следом. — Пошли, из-за тебя ветер усиливается. Да и твои друзья уже добрались до вершины. Мой тебе совет, по дороге подумай ещё вот о чём: стоит ли нежелание договариваться с совестью того, чтобы оставлять близких тебе людей?***
— Мелкий паршивец будет работать моим посыльным до окончания ссылки, — заключил Хуа Чэн, стоило им с Се Лянем оказаться внутри дворца. — Господин Хуа… — со вздохом простонал Цзимин. — Вся грязная работа будет твоей, обещаю, — подмигнул ему демон. — А её, к слову, накопилось немало. Даже демоны не брезгуют выполнять, представляешь? — Это ведь совсем несправедливо! Ваше высочество, ну хотя бы вы скажите, что небесный чиновник не может таким заниматься… — Отчего же, — подыгрывая супругу, с нарочитой серьёзностью заметил Се Лянь, — это отличный вариант для небесного чиновника, что нарушает запреты и не соблюдает условий своей ссылки. — Ваше высочество, Владыка не говорил, что я не могу покидать Призрачный город! К тому же, сейчас все заняты открытием Тунлу. Кому какое дело, где я нахожусь? Се Лянь задумчиво потёр переносицу, не спуская любопытного взгляда с заклятия, начерченного на полу и потолке. — Владыка не говорил, всё верно. Но разве я не просил тебе держаться подальше от неприятностей? — Да разве же я попал в неприятности? К тому же, Фэн-гэ был не против. Хэ Сюань, слоняющийся по залу и за неимением другого занятия вполуха слушавший перепалку, отвлёкся на звук приближающихся шагов. С ухода Цинсюаня и Вэй Усяня прошло порядком шести палочек благовоний. — Ваше высочество, — поприветствовал Ши Цинсюань ещё издалека, — хвала небесам, с вами всё в порядке. Но вам не стоило так рисковать и идти следом. Се Лянь с облегчением кивнул в ответ: — Как раз-таки из-за наличия риска нам с Сань Ланом стоило последовать за вами. К тому же, за пределами этого места творится настоящий хаос: Тунлу открылась, а здесь… даже её влияние неощутимо. Идущий на шаг впереди Бог Смерти с интересом разглядывал незваных гостей. — Любопытно, кто из вас двоих оказался настолько сообразительным, что смог обойти все мои ловушки и добраться до самой вершины горы. — Так это были ловушки? — в той же язвительной манере спросил Хуа Чэн. — Странно, я было решил, что это лишь баловство мелких заклинателей. — Сань Лан! — взмолился принц. — Прошу, не стоит так шутить. Вэй Усянь лишь рассмеялся, кажется, без тени малейшей обиды: — Ты же знаешь, если случайно нанести тебе смертельную рану, твоё тело будет восстанавливаться ещё порядком двух лет? Стоило остальным отвлечься на разговор, Хэ Сюань нетерпеливо потянул Цинсюаня за предплечье, чтобы отойти в сторону. — Что вы так долго делали на вершине горы? — Да ничего полезного, ха-ха, — нервно посмеявшись, отмахнулся Ши Цинсюань, но всё же последовал за ним. Несмотря на лёгкость тона, невозможно было не заметить, как изменилось его настроение с последней встречи. Стоило им оказаться у выхода из дворца, Хэ Сюань голосом, не терпящим возражений, произнёс: — Нам нужно уходить как можно скорее, это место влияет на его высочество и Цзимина. — Он понизил тон и, склонившись чуть ближе, добавил: — Тем более, пока этот бог, кажется, сменил гнев на милость и готов всех отсюда выпустить. Не знаю, заметил ли ты, но с ним что-то не так. И я сейчас не про тёмную ци… у него пол дворца исписано кровью. Большая часть символов не знакома, так что ни я, ни Хуа Чэн не можем определить их назначение. А ещё есть зал, где хранится маска, крайне схожая со статуей того мужчины, что мы видели по пути. Тот поднял рассредоточенный взгляд: — Вы что, исследовали его дворец без разрешения? — Именно. Ты услышал, что я сказал до этого? Ши Цинсюань качнул головой: — Нет, я… Не могу сейчас уйти, я ведь до сих пор не смог найти решение. Вам лучше покинуть гору, а я останусь ещё на какое-то время. К тому же, если как ты сказал «он сменил гнев на милость», не кажется ли тебе несколько невежливым продолжать совать нос не в своё дело и выискивать что-то в чужом дворце? Хэ Сюань выдохнул и ровным тоном произнёс: — Я пришёл сюда с тобой и уйду вместе с тобой. И мне нет дела до его секретов, лишь до вреда, что он способен причинить кому-то из нас. На мгновение Ши Цинсюань замер и окинул Хэ Сюаня напряжённым взглядом. — А, ну конечно. Конечно. Тогда стоит отослать остальных. — Цинсюань, — Хэ Сюань вздохнул, ощущая противную, беспричинную тревогу, что не отступала ни на мгновение с тех пор, как Ши Цинсюань с Вэй Усянем отправились на вершину горы. — Ты ведь понимаешь, что решения может не быть и вовсе? Даже древний бог, вроде него, не всемогущ. Ши Цинсюань скрестил на груди руки. — Не говори со мной, как с ребёнком. Я и без того это знаю. Но дело тут не в нём, и даже не во мне. А в Мо Аньюе и проклятом ветре, что никак не может от меня отстать! Словно в подтверждение слов, на них налетел порыв шквального ветра. — Преданность не подлежит осуждению. Стихия сама выбирает, за кем следовать. — Значит, выбор неверен! — повысил тон Ши Цинсюань, но в опаске, что будет услышан остальными, вновь заговорил полушёпотом: — Так не должно быть. Он не должен отдуваться за «выбор стихии». — Да какая, к чёрту, разница? Он на небесах, и этого уже должно быть достаточно! Пусть скажет спасибо, что вообще вознёсся. — Может, разницы нет для тебя. Но для меня есть. Я не могу вернуться и сказать ему «ох, ну прости, у меня не вышло. Ты поживи с этим как-нибудь!» — закричал Ши Цинсюань в ответ; порыв ветра разметал его волосы по лицу, и тот с раздражением принялся их поправлять. — Будто ты сам не знаешь, какого это — жить, зная, что что-то, принадлежащее тебе по праву, было отнято и отдано другому! — Со временем приходит смирение, — сухо бросил Хэ Сюань. — Да и в его случае всё не так плохо. Ши Цинсюань закатил глаза и, пробормотав что-то нечленораздельное, устало помассировал переносицу. Внезапно ветер изменил направление, и издали донёсся шум воды. Повертев головой в поисках источника звука, Цинсюань решил вернуться и спросить Вэй Усяня: — Неподалёку есть водопад? Так странно, прежде я его не слышал. Отвлёкшись от разговора с его высочеством и Собирателем цветов, Бог Смерти, немного помолчав, кивнул: — Следуй за мной. Всего в двадцати чжанах от дворца, окружённый древними ивами, действительно оказался водопад. Энергетика этого места ощущалась тяжёлой и удушающей. Водопад шумел, переливаясь в солнечных лучах. Хэ Сюань поднял взгляд и заметил, что скала, с которой стремительным потоком лилась вода, не была цельной и при детальном рассмотрении напоминала те врата, сквозь которые им довелось пройти в самом начале. На этих же располагались совершенно иные надписи, но они стёрлись с течением времени от непрерывного соприкосновения с водой. Хуа Чэн подошёл ближе и в полтона спросил: — Ты чувствуешь? Хэ Сюань лишь кивнул, не в силах выразить словами, что именно. Едва ли это место можно было сравнить с мерзкой аурой Тунлу, но отпечаток смерти витал даже в воздухе. Ши Цинсюань запрокинул голову и внимательно вглядывался в стёртые надписи. Обернувшись к Богу Смерти, он спросил: — Ты здесь это делал, верно? Губы Вэй Усяня тронула острая улыбка и, явно обрадованный верным предположением, он кивнул: — Да. Каждый небесный чиновник оказывался здесь. Я держал их за руку и проводил дальше. После, как я уже сказал, всё изменилось. Их души… — Рассеивались? — Вовсе нет. Душа небесного чиновника не может рассеяться, господин Ши. — Вэй Усянь сложил руки за спиной и ступил ближе к водопаду. — Теперь они просто застревают в небытие. Ни вернуться, ни двинуться дальше. На такую вот участь он их обрёк. — Застревают там… — повторил Ши Цинсюань, задумчиво прикусив губу и не спуская остекленелого взгляда с потоков воды. Хэ Сюань, что до этого лишь слушал без особого интереса, резко повернул голову и спросил: — О чём ты задумался? Тот покачал головой, словно и не услышал вопроса. — То есть, по ту сторону — души всех небесных чиновников, что погибали на протяжении двух тысячелетий? — Вроде того. — Почему ты не можешь помочь им? — В этом и дело. Я был лишь проводником, но сам никогда не мог ступить туда. Поверь, пытался я не один раз. Но после случившегося в давние времена, после грубого вмешательства Цзюнь У, порядок вещей нарушился. Я перестал быть связующим звеном, и теперь, если небесный чиновник умирает, я ничем не могу помочь. Лишь в том случае, если он сам придёт в мои владения. Ши Цинсюань нервно прошёлся туда-сюда, как будто не мог справиться с нахлынувшими на него мыслями. Он резко остановился и спросил: — Если ты отправишь меня туда, я смогу их увидеть? — Теоретически, но обещать не могу. — Господин Вэй скрестил на груди руки и смешливо фыркнул: — Откуда такой интерес? — Цинсюань! — окликнул Хэ Сюань, как только понял, к чему всё шло, и почему глаза Ши Цинсюаня загорелись полным безумства огнём. Дождавшись, пока тот обернётся и обратит на него взбудораженный взгляд, он произнёс: — Это даже звучит глупо, только вдумайся. Доказательство, что души не рассеиваются — лишь в словах едва знакомого тебе бога, — он указал на Вэй Усяня. — Не станешь же ты верить вот так просто? — Ты не понимаешь! — воскликнул Цинсюань с таким выражением, будто стал одержим, а всё вокруг резко перестало иметь для него значение. — Ты же должен помнить: гэ сказал, что дождётся меня! Он сдержал бы слово любой ценой. Всегда сдерживал. Что, если всё это время он ждал меня там? Больше ста лет минуло! Это ведь чертовски много. Хэ Сюаню на мгновение показалось, что он попал в дурной сон, где всё противоречило логике, потому что происходящее не походило на правду. Может, всему виной человеческое тело и его чрезмерные реакции на всё вокруг, но такой жгучей, оглушающей злости он не испытывал уже очень давно. — Ши Уду всегда был просто лживым куском дерьма! Он исчез из этого мира, даже не думая дожидаться тебя! А эти слова — ложь, что могла подействовать лишь на тебя одного. Лицо вспыхнуло, как будто его опалило огнём, и лишь мгновением позже Хэ Сюань понял — Ши Цинсюань только что отвесил ему пощёчину. Тот, в свою очередь, замер, широко распахнув глаза и уставившись на застывшую ладонь, как будто и сам не ожидал от себя такой реакции. Плотно сжав губы, Цинсюань помолчал немного, а после тихо произнёс: — Я посмел надеяться, что за всё время удостоился хотя бы крупицы твоего уважения, чтобы не слышать таких слов. Хэ Сюань не смог сдержать смех: — И где же связь между уважением к тебе и презрением к тому, кто испоганил всю мою жизнь? Ты на полном серьёзе просишь, чтобы я уважительно отзывался о Ши Уду? А дальше что? Предложишь пойти и отбить ублюдку земные поклоны? — Я же попросил тебя. — сухо отчеканил тот. — Связь прямая. До тех пор, пока я всё ещё нахожусь в этом мире, я не позволю, чтобы кто-то отзывался плохо о дорогих мне людях. Поэтому клянусь, если ты ещё хоть раз скажешь что-то подобное, я… — Что? Не станешь со мной разговаривать? Ну что ж, вперёд. — Всё с той же едкой, злой усмешкой говорил Хэ Сюань. — А я вот посмел надеяться, что за столетие с лишним ты перестал верить во всякую чушь и желать ради неё расстаться с собственной жизнью. Так уж хочется увидеть Ши Уду — сходи ещё разок на его могилу. Насколько мне известно, там захоронили всё, что от него осталось. Губы Цинсюаня дрогнули, и он плотно сжал их; во взгляде сверкнула сталь, словно до этого он всё ещё был готов идти на уступки, а Хэ Сюань своими словами пересёк некую черту. — Что так смотришь? Мои слова снова пришлись тебе не по душе? — Я думал… — пробормотал тот, качнув головой, словно пребывал глубоко в своих мыслях. — Думал, все слова, что ты говорил мне за последние месяцы, были правдой. — Что? — переспросил Хэ Сюань, вначале не находясь с реакцией на услышанное. Замешательство сменилось внезапным смехом. Ши Цинсюань отпрянул от неожиданности; в его глазах промелькнул страх, словно он тут же понял, что оговорился. Он вскинул ладони и пробормотал: — Нет, я… Прости, как бы там ни было, мне не стоило так говорить. Хэ Сюань, едва ли придав услышанному значение, вскинул брови и едко поинтересовался: — Принял за правду? Я же сказал — ничуть не изменился. Всё ещё веришь на слово каждому встречному, как наивный, самоотверженный идиот, которым ты притворяешься на протяжении веков. Добродетели, что ты раздавал всем подряд, а после — всю еду своим бесполезным друзьям. Да что уж там, готов был самого себя по кускам раздать, если бы кому-то это понадобилось. Воистину хочется преклониться перед твоим благородством! Только мало кто знает на самом деле, что всё это — сплошное притворство. Потому что вот он ты, стоишь передо мной. — Он подался ближе и, понизив тон, произнёс: — Ши Цинсюань, ты мог бы увидеть всё как есть еще тогда, ведь ты не мог не знать, каким убогим человеком был твой брат. Ты мог хотя бы попытаться связать всё воедино, но ты лжец, который только и делает вид, что ничего не замечает. Это весьма удобно, да? Так же удобно, как и обвинять во лжи и жестокости других, убеждая себя, будто сам чем-то лучше и отличаешься. И вот что я тебе скажу, — Хэ Сюань ступил ближе и буквально выплюнул: — мы с тобой действительно отличаемся! Потому что из-за тебя я изменил цель собственного существования, предал память о своих близких, предал себя самого, а ты… Я думаю, Ши Уду гордился бы тобой, если бы не сгинул — ты оказался весьма достойным братом. Поэтому если уж так хочется, то отправляйся на все четыре стороны, никто не станет тебя здесь задерживать. В конце концов, ты ведь обязан сдержать слово перед Мо Аньюем, Пэй Мином и… кем там ещё? Прости уж, всех не упомнить. Ши Цинсюань смотрел на него расширенными глазами и молчал. В глубине души Хэ Сюань осознавал, что пересёк черту и произнёс жестокие слова, но обида всё ещё обжигала внутренности и не давала возможности контролировать собственные слова. Быть может, эти мысли всегда находились в его голове, но Хэ Сюань просто забивал их как можно дальше и не давал шанса вырваться. Он развернулся и, не намереваясь больше здесь находиться, пошёл прочь, бросив на стоящего в отдалении бога тяжёлый взгляд. Из-за того, что разговор вёлся на повышенных тонах, остальные также подтянулись на шум. Хуа Чэн нагнал его спустя пол палочки благовония уже на спуске с горной вершины: Хэ Сюань не собирался покидать гору, лишь уйти подальше от проклятого водопада, Ши Цинсюаня и Бога Смерти. Собиратель цветов ухватил его за предплечье и бросил: — Ты совершил большую ошибку. Хэ Сюань обернулся и смерил того насмешливым взглядом: — Верно. Разве я не всегда их совершал? Он присел у горного склона, зная, что Хуа Чэн сделает то же самое. Смотреть, как лениво алое солнце сползает за горизонт, а касание его лучей становится всё прохладнее и прохладнее, отчего-то было странно. От порыва ветра в воздух взметнулись ярко-красные кленовые листья. Ближе к вечеру начиналась осень. — Я не о том, — вздохнул Хуа Чэн спустя несколько фэнь тишины. — Просто… Ты можешь повлиять на это, пока не стало поздно. — Уже давно поздно. Какое тебе вообще дело? — Гэгэ будет расстроен. — Помолчав немного, демон добавил: — Ты тоже. И нам бы всем убраться с этой горы побыстрее. — Вы оба вообще не должны были приходить. И с чего ты взял, что я способен на что-то повлиять? Стоит ли? Быть может, это лишь к лучшему. Ты не знаешь, что такое — чувствовать себя так, словно на тебе нестираемое клеймо. Чтобы ни сделал, на сколько бы уступок ни пошёл — я всегда в конечном итоге окажусь неправ. Потому что он — всепрощающий, жертвенный и самоотверженный, а я — демон, что отнял у его брата жизнь. — Я думаю, ты слегка преувеличиваешь, Черновод. — покачал головой Хуа Чэн. — Ты не можешь обвинять его за любовь к брату. Она не исчезнет даже спустя столетия. — Я не виню и не требую, чтобы она исчезала. Лишь… — Хэ Сюань замолчал, смотря сквозь Хуа Чэна, на листву, которую безжалостно срывали усилившиеся порывы ветра. — Эта тварь неустанно преследует меня даже с того света. И умудряется раз за разом одерживать победу. На этот раз Собиратель цветов не ответил. С привычным, надменным образом что-то было не так, и быть может, из-за его высочества, Хуа Чэн вёл себя, будто ему не плевать. — Ты же понимаешь, что он вот-вот собирается сделать? — Он буквально прокричал это мне в лицо. — Всё повторяется, — с нажимом добавил Хуа Чэн, как будто очень хотел донести какую-то мысль. Внезапно стало интересно: — Если бы Се Лянь решил так поступить, что бы ты делал? По выражению лица напротив, Хэ Сюань понял, что Собиратель Цветов уже думал об этом и, наверное, больше всего на свете боялся даже одной только мысли. — Если бы я… не смог ничего изменить, то пошёл бы следом. Все, кто так или иначе знали Хуа Чэна, знали и то, что тот не стал бы жить, если бы с жизнью захотел расстаться его высочество. — Если честно, я догадывался, что всё обернётся паршиво. Просто подыгрывал, чтобы оттянуть момент. — Хэ Сюань опустил взгляд на собственные сцепленные пальцы, и всё прожитое за последние месяцы почудилось воспоминанием одного дня; ведь ничего на самом деле не менялось. Он был лишь путником, подсевшим к чужому костру и позабывшим, что этот костёр не будет гореть для него вечно. — Ты всегда был прав, но я не люблю признавать чью-то правоту. Твою — особенно. — Хуа Чэн на это лишь хмыкнул, но промолчал. — Я сам сотворил всё это, что ни говори — это моя вина и только. — Пусть так, но ты мог бы… — Нет, — перебил Хэ Сюань, не желая дослушивать. — Не мог. Я устал от бесконечных попыток что-то изменить. Я ужасно устал, и сейчас, в смертном теле, ощущаю это сильнее прежнего. Я думаю, что он устал не меньше, кто знает. Да и будем честны: с самого начала существовало только два варианта. Он мог бы оставить всё как есть, закрыть глаза и продолжать жить, или же уйти. Я знаю, что он не закрыл бы глаза на несправедливость. И что бы я ни сказал сегодня, я всегда уважал его за это. Лицо Собирателя цветов сделалось серьёзным и задумчивым. — Как-то гэгэ сказал одну фразу, — начал вдруг тот, не спуская с горизонта взгляда. Хэ Сюаню, честно говоря, было совершенно плевать, что когда-либо говорил или делал Се Лянь. Но спорить было лень, и если уж Хуа Чэну так хотелось трепаться, то и чёрт с ним. Всяко лучше, чем сидеть в тишине. — Он сказал: как бы ты ни пытался догнать садящееся за горизонт солнце, у тебя ничего не выйдет. Беги сколько хочешь — оно всё равно скроется, — его рука взметнулась и указала на неровную цепочку гор. — Как… многозначительно, — хмыкнул Хэ Сюань. — Действительно в его стиле. Собиратель цветов раздражённо прищёлкнул языком. — Ты… возможно, тоже был в чём-то прав. И мне просто повезло. — Ага. Так бывает. Хуа Чэн снова замолчал. Его присутствие навевало воспоминания о тех туманных годах, когда ничего не было предопределённым, когда всё, что у них было — это неустанная борьба. Когда наступали дни безнадёжные настолько, что любые цели казались недостижимыми. И они оба представали в глазах друг друга не опорой, а… наглядным примером: можно сдирать руки до крови, но продолжать бороться. Никто из них никогда не признавал, что эта не-дружба, не-поддержка и не-взаимопонимание были важны. Ведь в те давние времена лишь это ощущалось по-настоящему реальным. — Вот что, — солнце наконец-то скрылось за горной вершиной, но Хэ Сюань не отрывал с горизонта взгляда, — когда всё это закончится, я так полагаю… Нет, я надеюсь на то, что закончу и я сам. По логике, мне тут нечего больше ловить, да и, откровенно, не хочется. Как только это произойдёт, Чёрные Воды выйдут из-под контроля, начнётся переполох. Учитывая ещё и открытие Тунлу, тебе нужно будет в кратчайшие сроки прибрать мои территории к рукам, а то желающих будет не счесть. И ещё… я буду благодарен, если ты позаботишься о прахе моих родных. Хуа Чэн долго не отвечал, вначале показалось, что тот и вовсе пропустил слова мимо ушей. Но он поднялся, небрежно хлопнул Хэ Сюаня по плечу, бросив сухое «не вопрос» и «как бы там ни было, тебе лучше прийти к водопаду ближе к полуночи», и просто пошёл прочь. Выражение его лица было крайне… странным, но Хэ Сюань не стал придавать этому значения. Он сидел в тишине, не спуская с горизонта взгляда до самых сумерек. Ветер завывал над вершиной горы всё сильнее, как будто чувствовал что-то грядущее. Стоило Хэ Сюаню подняться и двинуться обратно, на него вихрем налетел Цзимин, едва успевший вовремя остановиться. — Ты… ты должен что-то сделать, — пробормотал тот, судорожно дыша после длительного бега. — Прошу, сделай что-нибудь! Хэ Сюань отцепил руку юноши от своего рукава и отступил на шаг. — Что я, по-твоему, должен делать? — Я… не знаю. Поговори с ним, скажи, что это ужасное решение, попробуй его уговорить. Я пробовал, но он не хочет меня слушать. А его высочество и вовсе сказал что-то вроде «всё предрешено» и «значит, так нужно». Да какое, к чёрту, нужно?! Мне кажется, что эта гора всех до последнего свела с ума! — Ши Цинсюаню пять сотен лет отроду. Он сам в состоянии принять решение. — Что? — Цзимин втянул воздух от раздражения. — И это всё, что ты можешь сказать? Ты ведь мстил за его смерть так яростно! И сейчас… чуть было не лишился собственного праха. Неужели всё впустую? — Мгм. Много чего происходит впустую. — безразлично согласился Хэ Сюань и, не став дожидаться ответа, двинулся вверх по дороге. — К примеру, ты тратишь своё драгоценное время, без дела ошиваясь по владениям Бога Смерти. Не боишься вернуться дряхлым старцем? — Да хоть вообще не вернусь! — закричал тот и, вытерев покрасневшие глаза сгибом локтя, бросился следом. — Пожалуйста, ты единственный, к кому он может прислушаться! Он всегда слушал тебя больше прочих! — Сомневаюсь. Оставь меня в покое. — Да ты хоть знаешь, как он защищал тебя перед всеми? Хэ Сюань резко обернулся, и Цзимину пришлось поспешно остановиться вслед за ним. — И что с того? — Что с того? Да ты ничуть не изменился с тех пор. — Разве же я утверждал обратное? Юноша плотно сжал губы и выплюнул: — Мне невыносимо тошно от мысли, что именно ты приложил руку к моему спасению! Лучше бы я просто умер в тот день. — Ну так попрощайся с жизнью, в чём сложность? Можешь спросить совета у Ши Цинсюаня, он в этом деле знаток. — Помолчав немного, Хэ Сюань добавил: — Не думай, что мне так уж хотелось тебя спасать. Если бы не обстоятельства, ты, как и любой другой ничем не выдающийся смертный, был бы уже давным-давно мёртв. Просто радуйся, что тебе повезло и ради своего же блага больше не путайся у меня под ногами.***
Последние солнечные отсветы давно выцвели под покровом сгущающихся сумерек. Стоило опуститься тьме, все владения вокруг дворца сами собой осветились множеством красных фонарей, подвешенных прямо в воздухе. Из-за шквального ветра разговор у водопада доносился обрывками. — Сюда может войти лишь бывший небожитель или тот, кому было предначертано вознесение. В твоём случае волноваться не о чем — если сделать всё правильно, твоя душа отыщет путь к перерождению, — объяснял бог. — Вот, — Вэй Усянь передал Ши Цинсюаню пиалу с бесцветной жидкостью, — это поможет настроиться. Выпьешь за пару фэнь до прохода через водопад. — Ладони Цинсюаня немного подрагивали и, кивнув, тот отставил пиалу в сторону, чтобы не пролить. — Признаться, я давно не делал этого по всем правилам. — Вэй Усянь опустил руку Ши Цинсюаню на плечо: — Не бойся. Я проведу тебя. — Всё в порядке, — заверил тот не слишком уверенным голосом. — Мы можем начинать? Ха-ха-ха, чем дольше тянем, тем сильнее я волнуюсь. Да и лучше закончить с этим быстрее, чтобы все могли возвращаться. — Послушай, ты всё ещё можешь передумать. Ши Цинсюань нервно заломил руки за спину и прошёлся туда-сюда, словно не мог устоять на месте. Взгляд его казался отсутствующим, как будто окончательное решение действительно было принято, и мыслями он находился далеко от этого места. — Всё решено. — Раз так, то прощайся, если хочешь, и мы начнём. Цинсюань вскинул голову и, хмуря брови, несколько раз обвёл взглядом поляну, а после обратился к его высочеству: — Цзимин не пришёл, не так ли? — Боюсь, он… слишком расстроен и поэтому решил не приходить. — кивнул Се Лянь. — Жаль. — пробормотал Цинсюань, прикусив губу и ненадолго уставившись в никуда. — Он, кажется… Слегка зол на меня. Я пытался объяснить, но… Приглядывай за тем, чтобы он не натворил глупостей. Особенно в ближайшее время. — Ну конечно, — Се Лянь улыбнулся и, подавшись ближе, стиснул Ши Цинсюаня в объятиях. — Всё будет в порядке, Цинсюань. В любом случае, всё будет в порядке. — Конечно, ваше высочество, — согласился тот безо всякого выражения. — И ещё передай генералу Пэю, что теперь всё решено и беспокоиться не о чем. Я обещал ему разобраться. Хэ Сюань, стоявший с Хуа Чэном на значительном отдалении, тем не менее заметил, как блестели глаза принца от скопившихся в уголках слёз. Он в принципе впервые видел, чтобы что-то довело до слёз такого человека, как Се Лянь. Отстранившись, они обмолвились ещё парой слов, и Цинсюань ступил в нерешительности чуть ближе, наверняка не зная, стоит ли подходить. Переминаясь с ноги на ногу, он коротко кивнул Собирателю цветов, и получил такой же короткий, не слишком доброжелательный кивок в ответ. Постояв немного в молчании, он встретился с Хэ Сюанем взглядом, пару раз открыл и закрыл рот в незнании, что сказать, и в итоге произнёс лишь короткое «спасибо». Сложив руки, Ши Цинсюань склонился в уважительном, глубоком поклоне, так, что кончики волос коснулись земли. Хэ Сюань так и не понял, относилось ли это «спасибо» к тому, что он всё же решил прийти к водопаду или же к чему-то ещё. Сам он не сказал ни слова и даже не пошевелился, банально не зная, как вести себя в этой ситуации. Сжав руки в кулаки, Ши Цинсюань выпрямился и, резко обернувшись, обратился к ожидающему позади богу: — Ну что, можем уже начать? Вэй Усянь покачал головой: — Моё дело простое, но всё-таки… ты не выглядишь уверенным. Подумай как следует — обратного пути нет, господин Ши. — Прошу, хватит тянуть время! — воскликнул Ши Цинсюань с раздражением и, судорожно выдохнув, заговорил тише: — Пожалуйста, господин Вэй. — Просто выпей, дай мне руку и сразу ступай через водопад. Ничего сложного. — Что я там увижу? — Ох, если бы я только знал, — бог развёл руками; его тёмные волосы развевались на ветру, а на губах играла едва заметная улыбка, как будто он был даже рад вернуться к былому. — Самое главное — ступай вперёд и не оборачивайся. Ши Цинсюань кивнул и в один глоток осушил чашу. Поморщившись, он вдохнул полной грудью, сжал кулаки и, развернувшись, всего в пару шагов пересёк расстояние до водопада. Вэй Усянь протянул руку и крепко сжал ладонь Цинсюаня. Его собственные руки его при этом засияли ярким светом, а глаза побелели, точно у слепца. Кристально чистая вода в мгновение залилась тёплым светом, напоминающим божественную энергию. Свет поглотил силуэт Ши Цинсюаня, а на поляне поднялся шквальный ветер, что стал истошно завывать и гнуть деревья к земле. Хэ Сюань, точно заворожённый, двинулся ближе к яркому свету, исходящему от воды, опомнившись, лишь когда Вэй Усянь резко ухватил его за предплечье. — Не подходи ближе! — воскликнул тот. Его глаза уже успели вернуться к привычному состоянию. — Туда может пройти лишь небесный чиновник или тот, кому было суждено вознесение. Яркий свет ослеплял и ещё больше сбивал с мыслей. Кто-то позади окликнул его, и Хэ Сюань, всё ещё пребывая в замешательстве, обернулся. Он встретился с раскрасневшимися от слёз глазами Цзимина. Юноша, очевидно, все это время находился неподалёку, но намеренно не желал подходить. — Ты доволен? — спросил Цзимин, сжав губы так сильно, что те побелели. — Нет, — честно признался Хэ Сюань, всё ещё не до конца осознавая происходящее вокруг. Шум в ушах сливался с грохотом водопада, и все остальные звуки слышались нереалистичными, словно звучали далеко, за массивной каменной стеной. — Всё это из-за тебя. Если бы ты не наговорил всех этих ужасных слов, то, возможно, его ещё можно было бы отговорить. — зло выплюнул Цзимин Хэ Сюаню в лицо. Слёзы очерчивали его щёки и срывались вниз. — Я терпел лишь ради него, но всё зря. Я не забыл об обещании, что дал самому себе давным-давно. — Ты… — Хэ Сюань не успел закончить фразу, как юноша вскинул руку и вонзил ему в область груди тот самый кинжал так, что лезвие вошло по самое основание. — Не надо было той зимой приводить меня в императорскую столицу. Не надо было позволять мне достигнуть небес, — холодно бросил тот и плотно сжал губы, как бы ни старался, не в состоянии сдержать слёзы. — Клянусь, я не желал всего этого. Никогда не желал. Но я ненавижу тебя за всё это. — С этими словами Цзимин со всей силы толкнул Хэ Сюаня в сторону всё ещё сияющего ослепительным белым светом водопада. — Цзимин! — послышался запоздалый возглас его высочества. — Что ты, к чёрту, делаешь?! Сань Лан… Продолжения Хэ Сюань уже не услышал. Он не удержал равновесия и упал на спину, но всё вокруг: и деревья, и шум водопада, и пытающаяся в последний момент ухватить его рука Хуа Чэна … всё исчезло, растворившись в ярком, солнечном свете.