Моя девочка

Чёрный цвет не в масть мне, к чёрту горы власти! День и ночь: судьбы прочь… Песни с сажей боли, сожалений море — Только прочь! С моей дороги…

      Альсина давно забыла, что такое контролировать свои эмоции. Они переполняли её, словно бокал, в который постоянно капает кровь. Медленно и мучительно долго, по маленьким частям. Всё в жизни изменилось, когда в этом замке появилась Розмари.       Альсина усмехнулась сама себе, затягиваясь в очередной раз едким табачным дымом, а затем на мгновение прикрыла глаза, наслаждаясь утренней прохладой. Она сидела во внутреннем дворике замка на одной из скамеек и просто смотрела в одну точку, а мысли блуждали где-то совершенно далеко от неё.       Розмари, наверняка, всё ещё спала в её большой кровати — такая нежная и хрупкая — когда Димитреску оставила её и вышла сюда. Здесь было тихо, спокойно, и ничего не предвещало беды. Долгожданный штиль. Бокал внутри так странно наполнился почти до краёв, и Альсина буквально увидела, как в него упала очередная капля — это тихое, правильное и спокойное утро.       Но таким ему быть суждено было недолго. Странное ощущение клубилось где-то в темноте сознания, но Альсина максимально старалась его игнорировать, переключая своё внимание на что угодно другое. Сигаретный дым приятно расслаблял и успокаивал, а тишина замка больше не нагнетала обстановку, будучи правильной и чистой. Дочери, наверняка, уже были за пределами, ведь тёплая погода совсем скоро сменится затяжными дождями, а затем и холодной зимой, где метель сменяла грозу. Альсина знала, как её дочери любили вылазки, поэтому ничего не запрещала им в такое время.       Боль так странно отступила, когда Розмари спала рядом всю ночь, прижимаясь к Альсине… Она даже не стала ничего менять, просто обняв девчонку крепче, поглаживая по волосам, и целовала её спокойное, расслабленное лицо, пока сама не уснула. Розмари будто пробудила что-то новое в глубине, светлое и такое забытое самой Альсиной. Чувства смешивались, сливались воедино, а бокал всё наполнялся и наполнялся, то горем, то болью, то потерями, то нежностью, то страстью, то… любовью. Их было слишком много, и каждая последующая капля могла вызвать бурю внутри, и сама Димитреску не знала, какой именно она станет и на кого будет направлена.       Ещё немного — и кровь хлынет через край, вскипая и затапливая всё вокруг. Так странно накладывалось одно на другое, смешиваясь, сплетаясь, кружась. Альсине нравилось вновь чувствовать, нравилось, что кто-то чувствует её саму. Полностью.       — Альсина, дитя моё, — послышался тихий шелестящий голос, и Димитреску даже не сразу поняла, слышит ли его взаправду, или это наваждение.       Открыв глаза, она медленно обернулась, выдыхая дым, и удивлённо подняла брови. Миранда стояла перед ней, раскинув свои большие шесть крыльев, маска же так непривычно сейчас закрывала её лицо. Альсина шумно выдохнула, понимая, что такой ранний и внезапный визит не сулит ничего хорошего. Сразу же на ум начал приходить Гейзенберг с его слухами, но Димитреску постаралась откинуть их как можно дальше. В конце концов, сама Миранда выглядела довольно спокойной, впрочем, как и всегда. А бокал медленно пополнился ещё одной каплей — беспокойством. Альсина волновалась за свою девочку. За свою Розмари.       — Матерь Миранда, — спокойно проговорила Альсина, поднимаясь на ноги и возвышаясь над той, кому должна быть покорна.       Женщины смерили друг друга почти спокойными взглядами, но что-то странное заметила Альсина в глазах Миранды. Хищное, неправильное. Обычно Матерь всегда была сдержана и спокойна, но сейчас пронзительный взгляд пылал чем-то жутким, восхищённым. Димитреску даже боялась думать о том, что могло вызвать такие эмоции.       — Мы должны поговорить о девчонке, — выдохнула Миранда, но крылья не спрятала.       Альсина нахмурилась: это было непривычно. Миранда не прятала свои крылья только в одном случае — когда выражала своё превосходство и требовала покорности. Их взгляды вновь встретились, и Димитреску не хотела больше продолжать эти гляделки: пусть говорит, зачем пришла, и проваливает. Только вот Альсина прекрасно знала ответ, и Розу отдавать не собиралась. Цокнув языком, Димитреску отложила мундштук на скамейку и отошла от Матери подальше, понимая, что может сорваться прямо здесь, и тогда переговоры пройдут точно не в пользу Розмари. Очередная капля упала в почти полный бокал, колыхая гладь крови, заставляя её медленно покачнуться. Ещё немного, буквально пара капель.       — Что именно ты хочешь знать о ней, Миранда? — протянула Альсина максимально спокойно, но сжала руку в перчатке, и сама же услышала тихий скрип кожи. — Девчонка в порядке.       Она чувствовала на себе взгляд Матери, что будто прожигал дыру в её затылке, и Альсине пришлось обернуться. Миранда уже сняла свою маску, глядя прямо и твёрдо. Димитреску не нравилось всё это. Максимально доводило до предела. Вечно она так приходила и долго молчала, заставляя кипеть изнутри. Да вот только как же устала Альсина от этого всего! Как же надоела вся эта боль, а бокал вновь получил очередную каплю крови, и Димитреску показалось, что она даже услышала это. Но, казалось, что Миранда принесла не просто несколько капель яда, а целую бутылку, и это точно переполнит всё внутреннее равновесие Альсины.       — Я хочу забрать Розмари, — спокойно проговорила Миранда, всё ещё глядя снизу вверх на Димитреску, однако взгляд оставался прямым и властным, словно и не было никакого устрашения. — Она славная девчонка, Альсина, и я смогу подарить ей всю свою любовь и заботу…       Димитреску сжала зубы, стараясь не закричать в ответ. Она перестала слушать, в голове запульсировала боль, будто кто-то вколачивал в череп гвоздь за гвоздем, а кровь полилась в бокал уже тонкой струйкой. Медленно и плавно по стенке скатилась капелька, падая на поверхность стола. Альсина вздрогнула, а взгляд стал жёстче.       — Что ты сказала? — грубо выдохнула Димитреску, едва ли не задыхаясь от возмущения. — Ты убьёшь её! Не лги мне, Миранда!       В низком голосе послышались опасные, холодные нотки, и Альсина сама услышала их, но даже не думала уже останавливаться и запирать все чувства внутри. Кто она такая, что может так просто сначала давать, настаивать на своих словах множество раз, а затем просто прийти и забрать? Нет, не бывать этому! Альсина резко приблизилась к Миранде, хватая её за шею, и хищно зарычала ей в губы. Чёрные крылья Матери лишь зашелестели сильнее, более опасно, а сама она оскалилась. Впервые и так непривычно, что Димитреску даже опешила от этого, а затем увидела льющиеся чёрные слёзы, понимая, что сейчас произойдёт. Отбросив от себя Миранду, Альсина отошла на несколько шагов, расправляя когти. Они блеснули на солнце, что едва успело подняться настолько высоко, чтобы осветить двор замка.       — Это приказ, Альсина! — прокричала Миранда. — Тебе ли не плевать, что я сделаю с тупой девчонкой? — Она захохотала, а крылья увеличились в размерах, пальцы начали удлиняться, голос стал значительно ниже.       — Я не отдам её, Миранда! — прорычала Альсина, не совсем уже понимая, что делает. — Она моя!       — Я же учила тебя другому! Ты была лучшим…       — Нет! — гневно вскрикнула Альсина, а когти резко исчезли.       Она бросила взгляд на свои руки и всё поняла: Миранда нечестно начала контролировать её изнутри. Димитреску не умела сопротивляться её власти. Пока ещё…       Это было нечестно, но Альсина точно знала, что может сделать прямо сейчас. Принять ту форму, которую никто уже не способен удержать под контролем, однако это казалось полнейшим безрассудством. И наконец Димитреску поняла, что всё время было не так в их грёбаной ненормальной семье — Миранда спятила, слишком давно поддалась одержимости и просто сошла с ума от вседозволенности и своего маниакального желания вернуть дочь. Альсина понимала её чувства, как матери, но ведь все они, владыки, любили её… Ведь любили же? Или это было очередным наваждением самой Матери? Кровь полилась потоком через край бокала, заливая стол и пол, затапливая всё вокруг.       — Не заставляй меня! — прокричала Альсина.       — Ты не можешь идти против меня, — грубо, но слишком тихо засмеялась Миранда и приблизилась к Димитреску, заставляя её отступать всё дальше.       — Хватит, Миранда! Я не отдам её!       — С каких пор тебе она стала так важна? — она всё насмехалась, продолжая приближаться, используя свои крылья, как большую опору.       Альсина не хотела сейчас ничего доказывать ни себе, ни Миранде. Всё это заставляло закипать изнутри. Сумасшедшая сука! Ведь она не будет просто так растить девчонку, а точно убьёт её, и личность исчезнет навсегда вместе с этим хрупким телом. Димитреску не боялась за себя, но безумно боялась за девчонку, понимая, что ни за что не сможет отдать её этому чудовищу.       Чудовищу… С каких это пор она стала считать себя выше всего этого?       — Я даю тебе время, — засмеялась Миранда, вновь превращаясь в свой привычный облик. — Ты сама принесёшь мне её и будешь умолять, чтобы я забрала её.       По бокалу пошли трещины, но кровь продолжала литься всё сильнее, затапливая комнату вместе с образами Миранды, Розмари, дочерей, Донны… Ошейник упал со стола, утопая в вязкой и тягучей жидкости. Альсина закричала, поднимая глаза к небу, а бокал разлетелся на тысячу осколков, которые тоже потонули в крови. Душа была заполнена до краёв, и не было никакого спасения от этой боли и страданий.       — Убирайся! — хрипло выкрикнула Димитреску и моргнула, когда поняла, что Миранда уже исчезла. — Проклятая сука!..       К чёрту было всё. Плевать было на замок, на власть, на страхи, на сожаления. Она устала до безумия от всего этого. Устала бороться с тем, что ожило внутри неё! В комнате‚ переполненной кровью, утонули все принципы, покорность и лживые доводы Миранды. Все её блага канули тут же в пустоту, исчезая навек.       Никакая матерь не поступает так со своим детищем, никакая, кроме этой тупой твари, что возомнила себя божеством. Злость, накопленная комом, взорвалась внутри Альсины, и она больше не желала её сдерживать.