Моя девочка

Стой! Ты мне больше не враг! Любовью нарекаю тебя за это… Стой! Погоди! Не стреляй… Твой голос отобьёт от меня рикошетом…

      — Чёрт…       Розмари подняла глаза к потолку и вновь тихо выдохнула. Дрожащими руками нашарила под юбкой припрятанную пачку сигарет и выудила одну, подкуривая. Жадно вдыхая неприятный дым полной грудью, Роза немного лишь закашлялась, словно делала это не впервые. Выпустив его из лёгких, девчонка на миг прикрыла глаза, а затем снова сделала глубокую затяжку.       Как же ей было тяжело. Тяжело до безумия — быть полностью одинокой, но всё ещё живой, да среди стаи монстров. Все эти твари окружали её уже длительное время, и Розмари успела даже привыкнуть к каждому. Особенно к Альсине. Так приятно было льнуть к ней, прижиматься к большому тёплому телу и чувствовать странную заботу и поддержку. Да, забота была, и Розмари наверняка это знала. Множество вещей Альсина подсознательно делала, как и мать Розы. И девчонка подмечала эти моменты.       Затянувшись вновь, Роза тихо хмыкнула. Наверняка бы сейчас хозяйка знатно отругала её за украденную пачку сигарет. Но было абсолютно плевать. Что-то надломилось внутри, когда Розмари предложили свободу, когда выкинули, как плохую игрушку, когда… Она всё ещё помнила, как уходила Альсина, не желая больше никогда её видеть. И Роза поняла, что не сможет больше выносить это тупое одиночество. Лучше быть здесь, с ними, чем где-то там — в неизвестности, которой её хотели скормить.       Она всё ещё помнила тот самый день. Как наяву видела отца и мать, что смеялись, обсуждая очередную шутку, а Розмари стояла, оперевшись плечом о косяк двери, и наблюдала за их счастливыми лицами, пока в дом ни ворвались солдаты, убивая семью на её глазах. Саму Розмари они похитили, уводя в неизвестном направлении. Больше ничего она не помнила, кроме аварии, а затем… Затем собрание, на котором её отдали Альсине.       Роза затянулась сильнее и сплюнула на пол, выдыхая дым через ноздри. Он неприятно щекотал, но девчонка затянулась ещё раз. Прикрыв в блаженстве глаза, она наконец расслабилась, ощущая впервые странное умиротворение и покой. И всё сознание превратилось в большую белую комнату, где стены были так далеко, что их нельзя было увидеть. Словно она находилась в новом мире, где можно начать всё сначала, но… В этой ослепительной белизне что-то начало клубиться всё сильнее, оно было всепоглощающе чёрным, с большими, длинными щупальцами.       Розмари резко открыла глаза и фыркнула, помотав головой, силясь отогнать дурные мысли. Всё это казалось лишь наваждением, не более, однако дышать становилось труднее и Роза даже потушила сигарету в стакане с водой, рассматривая намокающий окурок сквозь стеклянные стенки. Это заставило её успокоиться на несколько мгновений, наблюдать за расползающейся бумагой в воде, за табаком. Она прикрыла на миг глаза и прикоснулась ладонью ко лбу.       Всё слишком давно изменилось, стало таким неправильным и чужим. Розмари всё ещё помнила слова своего отца о том, что она — особенное дитя, способное на многое. Но только вот если бы он сейчас её видел… Не осталось совершенно и следа от Итана Уинтерса, когда его убили. Разделили на части на её глазах, пока сама Роза билась в истерике, пытаясь вырваться из рук удерживающего её солдата. Мир плыл вокруг, как лужа алой крови под трупом матери. И в тот момент Розмари действительно поняла, почему особенная…       Потому что и её отец был не таким, как все обычные люди. Он полностью контролировал своё сознание, не позволяя плесени завладеть самым ценным и дорогим — разумом. Он оставался собой, несмотря на то, что того самого отца Розмари никогда не знала. От этой мысли вновь стало грустно, солнце лениво заглянуло в окно, ослепив ярким светом, и она зажмурилась на мгновение, выставляя руку перед лицом.       Что-то внутри её тихого пустого рая начало расти всё сильнее, заполняя комнату, а стены стали надвигаться, сужаясь. Это была боль. А ещё злость и ярость, что проникали под кожу, в вены, будоража кровь всё сильнее. Но теперь Розмари наверняка знала, что это не её чувства. Сама она ощущала лишь пустоту и странное одиночество, а ещё — привязанность…       Альсина!       Розмари резко вскочила на ноги, едва ли не упав, потому что наступила на собственное платье. Кто вообще придумал, что платья нужно носить такие длинные? Ответ она, конечно, знала, но предпочла возмутиться внутри себя ещё раз. Нужно было срочно найти хозяйку, потому что такой всплеск эмоций не сулил ничего хорошего, и Розмари это знала наверняка. Она тут же ринулась к двери, вновь сквозь зубы чертыхаясь на юбку, но путь преградил рой мух, из которого образовалась Бэла.       — Куда-то собралась? — хихикнула дочь хозяйки, и Роза замерла на месте, чувствуя закипающую бурю внутри.       — Не помню, чтобы меня вновь запирали, — грубо выплюнула она, сверкнув глазами. — Чего тебе, ведьма?       — Остынь, куколка, — шикнула Бэла, вальяжно проходя мимо и садясь на кровать.       — Что тебе нужно, блядь? — выкрикнула Роза, сжимая в руках подол платья, и резко обернулась. — Я спешу!       Она и сама не поняла, как быстро эта злость просочилась в её голос и мозг, но Розмари уже и не думала держать всё внутри себя. Как её достало, что эти ведьмы постоянно приходят к ней без какого-либо разрешения! Девчонка была уверена, что Димитреску ничегошеньки не знает об этом визите. Вряд ли хозяйка сейчас настолько зла из-за такой ерунды. Было что-то другое, неправильное, но Бэла мешала и не выпускала её из комнаты.       — Фи, как некультурно, — фыркнула Бэла, демонстративно вскидывая подбородок. — Я пришла поговорить.       — О чём же? — чуть спокойнее выдохнула Роза, нервно проводя рукой по волосам. Терпение — не то, чем она была наделена. Не сейчас.       Розмари увидела, как Бэла отвела взгляд, казалось, лишь на долю секунды, и немного нахмурилась. Однако это было не совсем типично для дочерей Димитреску, и Розмари не знала, как на такое реагировать. Неужели ведьма стыдилась чего-то?       — Как ты борешься с болью? — выпалила Бэла, склонив голову набок.       — С болью? — Роза недоверчиво изогнула бровь, складывая руки на груди.       — Душевной…       Розмари откровенно опешила от такого заявления и тупо уставилась на дочь хозяйки, захлопав ресницами. С каких это пор она что-то чувствовала и интересовалась болью? Но у Розы не было времени на это. Она всё больше распалялась внутри, чувствуя, как обжигающая агрессия сменяется то болью, то полнейшим опустошением. Эмоциональные качели хозяйки доводили её до бешенства. Хотелось как можно быстрее всё это прекратить, но Бэла задерживала её.       — Никак, — честно ответила Роза, поведя плечом. — Её можно только игнорировать. Я больше не обращаю на неё внимания, просто…       Розмари замолчала. Конечно, просто она нашла утешение для себя. Поняла, что управлять Альсиной можно, но лишь полностью покорившись ей. И Роза чудесно с этим справлялась, замечая с каждым днём всё больше и больше раскрытие души Димитреску. Она словно оживала, переставала злиться, и Розмари начала подмечать её улыбки. Странные, неправильные, которые чаще всего Альсина прятала. Но Роза чувствовала её изнутри.       — Просто?       — Нужно найти опору в жизни, Бэла, — пожала плечами Розмари и нахмурилась. — Я всё ещё спешу.       — Это наша мать? — хихикнула дочь хозяйки, и Роза сжала плотно губы, не желая отвечать на этот вопрос.       Бэла поняла, что сболтнула лишнего, и предусмотрительно замолчала. Розмари смерила её долгим взглядом, а затем тяжело вздохнула, на миг прикрывая глаза.       — Я должна идти. Попробуй найти кого-то, кто поддержит в любую секунду.       И Роза выскочила из комнаты, не желая продолжать этот разговор. Она должна была поспешить, чтобы найти Альсину, потому что буря внутри рвалась наружу, и было ощущение, что сейчас разлетится всё вокруг вдребезги, если её не остановить. Сейчас. Роза не знала ещё, что собирается делать, но точно желала найти хозяйку, а потом уже решать проблему на месте.       Найти Димитреску оказалось проще простого: она была в своих покоях. Подбегая к двери, Розмари услышала утробный рык, а затем грохот, но всё же быстро толкнула дверь. В неё тут же со свистом полетела шкатулка, и Роза успела вовремя отпрыгнуть в сторону, закрываясь руками.       — Мамочка! — крикнула она, зажмурившись, и на какое-то время в комнате воцарилась тишина.       Собравшись с силами, Роза убрала руки и открыла глаза. Альсина стояла перед ней, тяжело дыша, а во взгляде читался испуг и шок. Розмари медленно обернулась к стене и заметила прямо рядом со своей головой вмятину, очевидно, от той самой шкатулки.       — Розмари, — выдохнула Димитреску низко, подходя ближе. — Что ты здесь делаешь?       Роза почувствовала в её голосе странные вибрации, будто волнение, и прикрыла глаза, когда рука в кожаной перчатке коснулась её щеки. Приоткрыв губы, девчонка вздохнула и прильнула ближе к ладони, желая подарить свой покой и нежность хозяйке.       — Чёрт! — рыкнула Димитреску и быстро отстранилась.       Распахнув глаза, Розмари покраснела и проследила за Альсиной. В комнате был хаос. Разбросанные и сломанные вещи, содранные местами обои, выброшенные картины и даже разбитое окно, в раме которого так и остался торчать стол. Роза тяжело сглотнула, понимая, что так просто хозяйку не успокоить. А Димитреску вновь ударила тяжело по стене, и с потолка посыпалась штукатурка, оседая на вещах вокруг.       — Убирайся! — рявкнула Альсина, обернувшись, и сверкнула глазами.       — Нет, — сглотнула Розмари, но инстинктивно отступила на шаг, цепляясь подолом за проломленную в полу доску.       — Что?       — Я не уйду! — куда более упрямо выдохнула Розмари и наконец дёрнула сильнее подол.       Послышался треск ткани, и на юбке образовался рваный край. Роза поджала губы, поднимая взгляд к хозяйке и ожидая встретить очередную вспышку злости. Но, к удивлению, Альсина смотрела совершенно иначе, как-то сдержанно, растерянно и… нежно? Розмари удивлённо подняла брови, а Димитреску уже приблизилась, подхватывая её на руки и прижимая к груди. Роза почувствовала, как сильно колотилось сердце хозяйки, буквально до боли, остервенело ударяясь в её собственное тело, и прижалась ближе. Она уткнулась носом в длинную шею и крепко обняла, желая лишь успокоить. Что-то неправильное происходило сейчас, но сильные руки, поддерживающие её, хаотично блуждали по спине и волосам, и Розмари расслабилась от этих прикосновений.       Роза осознала, что Альсина вынесла её из своих покоев, и вцепилась сильнее руками в платье хозяйки, понимая, что она может унести её обратно в крыло прислуги. Но, к счастью, Димитреску лишь перешла в свою спальню, аккуратно присаживаясь, чтобы не задеть дверной проём. Розмари подняла голову и всмотрелась в напряжённое лицо Альсины: губы были плотно сжаты, но глаза… В них было море — нежность, страх, боль, злость… Розмари видела каждую эту эмоцию, и наконец их взгляды встретились. Глаза Димитреску вспыхнули янтарным огнём, а рука сбросила легко шляпу на пол.       Прикоснувшись к щеке Розмари, Альсина нервно шикнула, чуть приподняв губу, и девчонка поняла, что именно не так. Интуитивно почувствовала, что нужно сделать прямо сейчас. Она медленно прикоснулась к запястью хозяйки, поднимая рукав к локтю, а затем расстегнула мелкие пуговки на перчатке, легко снимая её. Палец за пальцем. Перчатка упала тихо на пол, но Альсина продолжала смотреть в глаза Розмари неотрывно.       — Пошло оно всё к чёрту, дорогая, — выдохнула Димитреску.       Розмари сомневалась, были ли эти слова посвящены ей или же Альсина в чём-то заверяла саму себя. Она вновь прикоснулась оголённой ладонью к щеке Розы, проводя коготками по нежной коже, зарываясь рукой в её распущенные локоны. Розмари тихо выдохнула, полностью расслабившись в руке хозяйки.       — Ты принадлежишь мне, девочка моя, — прошептала Альсина, склонившись к самому лицу Розы и оставив на её губах короткий поцелуй.       Розмари чувствовала, что сейчас её сердце просто выпрыгнет из груди, проламывая рёбра. Что-то в этом моменте было до боли сладкое и волнительное, но Роза никогда раньше не испытывала ничего подобного. Все ощущения и чувства собирались в один комок, опускаясь, клубясь внизу живота. Это было приятно и так неправильно одновременно! Однако Розмари не желала больше ни о чём думать. Только не сейчас.       — Мамочка, — выдохнула Роза, не в силах выдержать этого молчания, — что происходит?       Розмари и сама не знала, о чём вообще сейчас спрашивала: о своих ощущениях или о поведении Альсины. Прикоснувшись к щеке хозяйки, Роза тихо вздохнула, соприкасаясь с чужими губами, а затем нежно и почти невесомо провела языком по верхней губе Димитреску. Наконец хозяйка присела на край кровати, но Розмари едва ли заметила это, оставаясь всё так же в руке Альсины.       Сжав затылок пленницы, Димитреску приблизилась и поцеловала её, проникая языком в покорно приоткрывшиеся губы. Розмари не желала сопротивляться. Не сейчас и никогда больше. Она готова была гореть без остатка, отдаться этому моменту странной нежности и потрескивающей злости в воздухе. Готова была подарить всю себя, лишь бы вновь и вновь ощущать тепло этих рук. И вкус таких мягких губ.       — Мамочка, — протянула Роза, вспыхивая от ощущений.       — Я никому тебя не отдам, — тихо прорычала Альсина, но Розмари вернула ей поцелуй, заглушая слова и злость, но взамен разжигая что-то новое: странное и волнительное.       Если бы только Роза знала, насколько сильно смогла подчинить себе эту женщину… Но она лишь хотела быть рядом, помогать и впитывать всё, пропуская сквозь себя без остатка. Она хотела любить.       Она давно любила.       Любила её.