Старый крест — не щит Господень; Свора бесится, и близко Чёрный Полдень!
И мне нисколько тебя не жаль, В моей крови закипает сталь. В моей душе скалят зубы страсть и порок, А боль танцует стаей пёстрых сорок. Я никогда не любил воскресать, Но иначе не мог. Я никогда не любил воскресать, Но иначе не мог…
Елена никогда не была смелой. Она всегда боялась и действительно думала, что верит в Матерь Миранду. Но каждый раз, когда та выпускала своих оборотней на охоту, Елена понимала, что Матери абсолютно плевать на жителей деревни. Но если Миранда приходила хотя бы изредка к ним, одаривая своим вниманием, то великие лорды и вовсе никогда не покидали своих земель и владений. Елена слышала лишь легенды о них от своего отца, что те, как и Матерь, были бессмертны благодаря Мегамицелию. Они жили близ глухой деревушки уже больше сотни лет, и пока поколения людей сменялись одно за другим — Лорды оставались неизменны. Она знала, что Карл Гейзенберг что-то вечно мастерил на своей фабрике у деревни, а ещё у него был собственный крематорий. Люди приносили ему трупы, а затем забирали прах, и запах сжигаемой плоти едва ли доходил до жилых домов. Альсина Димитреску пугала Елену. Однажды ей предложили стать служанкой в замке, что гигантской тенью нависал над деревней и лесами, и помочь с готовкой вина, но она нашла в себе силы отказаться. Ходили ужаснейшие слухи: мол, Альсина убивала служанок, купалась в их крови и добавляла ту в вино. От одной лишь этой мысли Елена вздрагивала. Димитреску была опасна, словно кровавая ведьма в своём замке. И дочери её внушали ужас: бестии, что околдовывали мужчин, демонстрируя свои прекрасные обнажённые тела, а затем с упоением смеялись, когда кровь стекала по их лицам. Елена машинально приложила руки, сомкнутые в замок, к груди. Обычно она делала так в молитве. О Донне Беневиенто она ничего почти не знала. Отец говорил, что это опасная взрослая женщина, что ещё при жизни сошла с ума. Разговаривала со своей куклой и почти не покидала фамильный особняк на отшибе. Сальваторе Моро был неприятным типом, живущим на ветхих мельницах у дамбы, он вечно проводил какие-то эксперименты и постоянно таскался следом за Мирандой, чему она явно не была рада. Когда Елена узнала, что лорды сплотились против Матери Миранды, то долго не могла поверить в это, пока не увидела саму битву. Что-то чёрное клубилось и пульсировало на открытой площади, оплетая всё поле сражения, и от одной этой картины было не менее жутко. После она, как и все остальные люди, вышла на площадь, чтобы помолиться за Миранду. В глубине души Елена надеялась, что та и вправду умерла, что больше не будет охоты, не будет страха. Лил холодный осенний дождь, земля смешивалась с пеплом, чёрные потоки, словно слёзы самой Матери, текли ручьями вдоль кривых улочек. Елена сидела на коленях в мокром пепле уже несколько часов, приложив руки к груди, и молилась про себя святому Мегамицелию, чтобы чёртова ведьма не вернулась больше никогда в эту богом забытую деревушку. Она лишь мечтала, чтобы лорды-убийцы предстали пред народом и взяли правление в свои руки. Правление без жертв, страха и боли. Но её мечтам не суждено было стать явью. Лишь завидев комочек посреди пепла под дождём, Елена поняла сразу же, что там лежит Она. Обнажённая, с грязными светлыми волосами. Пепел стекал с её тела, и люди уже все разбрелись, оставив надежды. Как иронично, думала Елена, что именно она нашла Миранду, ведь желала этого меньше всего. Божество медленно село, стряхивая остатки грязи с плеч, а за спиной, внезапно, с хлопком и шелестом распахнулось шесть огромных крыльев. Глаза Матери блеснули жёлтым, почти янтарным цветом, и она протянула раскрытую ладонь к жительнице деревни. Елена раньше никогда не видела Матерь без рясы, нимба или маски. Никто не знал, как их божество выглядит на самом деле. Мокрые светлые волосы струились по плечам, а кожа была бледна и покрыта капельками воды. Елена поняла, что если и не верила раньше, то сейчас прямо перед нею было настоящее чудо. Матерь безмолвно застонала, всё ещё держа протянутую руку перед собой, а второй упёрлась в мокрую землю, и та по самое запястье ушла в грязь. Она завопила, да так громко, что Елена наконец сорвалась с места и подбежала к нуждающемуся божеству. Миранда сгорбилась, кожа на её спине начала рваться между крыльями, а затем из раны появился нимб, раскладываясь, словно салфетка. Елена нерешительно взглянула на ладонь Матери, и наконец заметила, что у неё в руке блестит кольцо. Взяв его аккуратно, она заверила Миранду, что сразу же его вернёт, и помогла подняться. Нимб омывался дождём, переливаясь чистым золотом, и Елена успела заметить, что он стал другим. Вместо узора из роз виднелись какие-то причудливые имена и силуэты, но ни одного из них разобрать не удалось. — Пойдёмте, Матерь Миранда, — выдохнула Елена, когда божество скромно прикрылось крыльями. В деревне не могли нарадоваться. Елена же чувствовала себя странно, сидя на подоконнике рано утром в церкви, дошивая наряд для Матери. Бабки местные сказали, что та просила белый саван, расшитый золотом, и отчего-то Елене было не по себе. Нет, Матерь была также молчалива, лишь немного изменились крылья и нимб, но что-то странное было во всём этом. Словно божество, что приносило в деревню лишь печали, резко изменилось. Неужели перерождение так влияет на характер? Елена предпочла не забивать голову дурными мыслями. После службы у неё будет и так много дел: накормить скотину, выгулять баранов да сводить уток к ближайшему пруду. Она же не бабка, чтобы собирать сплетни, перемывать кости да молитвы читать неустанно. Ещё чего! Забот полон рот, а здесь то Миранда умерла, то вновь ожила. — Начхать! — выплюнула Елена, поджав губы, и даже не заметила, как в церквушку вошла сама Миранда. Крыльев за её спиной, как и нимба, не было. Она стояла в простой рубашке, сквозь которую отчётливо просвечивалось всё её тело. Елена натянуто улыбнулась, отбросив мысли о баранах, и встала на ноги, демонстрируя наряд божеству. Миранда приблизилась, молча, пронзительно глядя в глаза, и Елена ощутила холодок, пробежавший по телу. Рубашка исчезла с хрупкого тела Матери, и та лишь легко улыбнулась, прикасаясь кончиками пальцев к щеке крестьянки. — Я помогу вам, — мгновенно спохватилась она, заходя за спину Матери. Миранда по-прежнему молчала, и Елена сама не понимала, что происходит. Так странно было видеть божество перед собой таким открытым, беззащитным. Это будоражило её мысли и тело, словно Миранда проникла в сознание. Что, если она узнала, что Елена плохо думала о ней? Пальцы дрогнули, когда крестьянка застёгивала наряд на спине, прикасаясь к нежной коже. Елена увидела, как по телу самой Матери пошли мурашки. Стало и стыдно, и страшно, а потому, покончив с одеждой, Елена бросилась прочь из церквушки, подальше от Миранды. Выбежав на свежий воздух, она заметила, как местные бабки уже направились к церкви со свечами и чистыми портретами лордов, а сама бросилась в хлев, намереваясь там успокоиться. Закрывшись в одном из тёмных, пустующих загонов, Елена опустилась на стог сена и тихо заскулила. Что это вообще было? Сердце до сих пор колотилось безумно, кровь шумела в ушах, щёки пылали, а тугой ком эмоций из горла переместился к низу живота. Елена прекрасно знала, что это за чувство, но неужели Миранда смогла его разжечь? Каким образом? Такая невинная, с трепещущими ресницами?.. Елена подняла юбку и рывком спустила трусы. Разведя ноги, закусила рукав своей рубашки и коснулась пальцами пылающей плоти. Ох, как бы она хотела закричать сейчас от наслаждения! В голове лишь мелькали картинки голой Миранды, и Елена не смела себя останавливать. Это было так хорошо, так волнительно… Так неправильно. И восхитительно грешно.***
Дверь в очень скромную церквушку тихо скрипнула, и Елена вошла последней, тут же заливаясь краской при виде Миранды. Она стояла впереди, у алтаря с портретами лордов и своим собственным — во главе, лицом к пастве, разведя руки в стороны. Крылья тихо шелестели, а нимб сиял, ловя огоньки десятков свечей вокруг. Сейчас, именно сейчас, она выглядела так, как раньше. В маске, с нимбом, молчаливая. Лишь только одеяния были непривычно светлыми. Люди тихо щебетали молитву, и Елена, сложив руки на груди, присоединилась к ним. За окном было совершенно тихо, будто весь мир замер в этот богоугодный миг, солнце едва коснулось горизонта, а дождь утих ещё ночью. Елена приоткрыла глаза и бросила взгляд на Миранду, стараясь запомнить ещё что-то приятное в ней, но… Тень, мелькнувшая в окне, закрыла собой Миранду, и та вздрогнула, обращая свой взор в сторону. — Тварь пернатая, — послышался хрипловатый баритон с улицы, и Елена округлила глаза, в ужасе представляя, кто осмелился на такое заявление. Люди очевидно заволновались, и Миранда прикрикнула, успокаивая всех. Только хватило этого ненадолго — дверь, что была за спиной Елены, слетела с петель, повалившись в проход, и люди завопили что есть мочи, бросаясь в разные стороны. Миранда расправила свои крылья сильнее, удлиняя их. Елена оказалась зажата между двух скамеек, когда в дверной проём вошёл Карл Гейзенберг. Она едва ли могла дышать в его присутствии, когда тяжёлый молот в маленьком помещении с гудением описал круг над головами прихожан. В горле пересохло, и Елена опустилась на колени в надежде, что никто её не заметит. Гейзенберг очень грубо поносил Матерь, перебрасывая молот из руки в руку. — Сучара драная, — выплюнул он, и Миранда выставила ладонь, украшенную перстнями, перед ним. — Помолчи… Голос её разлетелся эхом от стен, и Елена уже не знала, за чем следует ей наблюдать. В церкви появилась Донна Беневиенто, а за ней следом два сгустка мух. Крестьянка прекрасно знала, что это — кровожадные дочери Леди Димитреску. — У-у, здесь человек, — захохотала тёмноволосая ведьма, появляясь рядом с Еленой и кровожадно скалясь. — Мы здесь не за этим, Кассандра! — отозвался Гейзенберг, и, к удивлению Елены, ведьма оставила её в покое. Ощутить опасность или страх она не успела. В церковь, низко пригнувшись и пальцами придерживая шляпу, вошла Леди Димитреску в непривычном тёмном костюме из струящегося шёлка. Елена понимала, что эта ткань безумно дорогая, а Леди знает толк в роскоши. Сами Лорды вновь предстали перед Мирандой, и места в и без того маленькой церквушке стало вдруг нещадно мало. Елена забилась в угол сильнее, закрывая руками голову, ведь понимала, что живой она отсюда вряд ли уйдёт. Если не убьёт чем-то тяжёлым, то ведьмы найдут другое применение её телу. Или, быть может, Миранда в самом деле спасёт её? — Как ты выжила, сучара?! — взревел Гейзенберг, замахиваясь молотом, чтобы ударить по нимбу, но Миранда ухватила крылом его оружие. Мгновение — и Карл остался беззащитен. Металл заплесневел, покрылся слизью, а через пару секунд и вовсе растёкся жалкой лужей под его ногами. Елена закусила нервно губу, надеясь, что Матерь сейчас проучит своих детей, чтобы впредь не творили ничего дурного. Миранда наотмашь ударила Гейзенберга крылом, и тот, от души бранясь, мигом вылетел из церкви, с треском проламывая стену. Штукатурка посыпалась на головы присутствующих, но никто и бровью не повёл. Миранда была холодна и до безумия спокойна, а крики Карла Елена почти не слышала. Всё происходило слишком быстро: следом подлетела Донна, сдувая пыльцу в лицо Матери, но ничего не произошло, и кукольница полетела в окно, разбивая собой стёкла. Дочери Димитреску предприняли попытку напасть на Миранду с двух сторон, взять в клещи, но та образовала из собственных крыльев для них сети. Елена с открытым ртом наблюдала и осознавала всё больше, что Матерь никому из них не наносит вреда, лишь отбрасывает от себя, и при этом молчит. — Альсина, — тихо выдохнула, наконец, Миранда, приблизившись к Димитреску, запрокинула голову и протянула руку к ней. Хозяйка замка резко выпустила когти, и Елена увидела гримасу боли на точёном лице. Лезвия вмиг исчезли, и Димитреску сжала зубы, игру желваков на скулах было отчётливо видно со стороны. — Не заставляй меня, — низко прохрипела Альсина, но Миранда остановила её жестом и прикоснулась к своей маске, открывая лицо. На мгновение воцарилась тишина, в которой слышалось лишь дыхание Димитреску, а затем удивлённый, сиплый вздох. — Розмари… Елена увидела, как Миранда всем телом вздрогнула и отшатнулась, словно от удара по щеке, затем отпустила дочерей Димитреску, даже не взглянув на них, а крылья с нимбом мгновенно исчезли. Карл и Донна тоже вернулись в здание, зажав рты руками. Они все молча и удивлённо смотрели на Миранду, стоящую в белом саване, а Елена вовсе не понимала, что происходит. — Роза? — Куколка? Медленно хлопая ресницами, божество неотрывно смотрело на Димитреску, а затем протянула к ней ладони, и Альсина подхватила её на руки, словно пушинку. Елена вздрогнула, не понимая, что ей следует делать, но Леди лишь удивительно бережно прижала полубессознательную Миранду к своей груди, и лорды слишком быстро покинули церквушку, будто их здесь никогда и не было. Крестьянка только услышала последние слова Димитреску: — Моя девочка… ты снова здесь.