В Стамбул зима приходила поздно. Первый снег ожидался жителями не раньше, чем в конце второго месяца, но в этом году город побелел уже к середине декабря.
Это было самое обычное утро. Эстер по привычке проснулась в то время, когда летом и весной занимался рассвет. Однако она не без досады обнаружила, что улица всё ещё нежилась в объятиях тьмы, и зарю теперь следовало встречать часом, а то и двумя, позже. Поэтому она снова повалилась на кровать, готовая заснуть, как вдруг поняла — за окном что-то не так. Девушка подскачила словно ужаленная и метнулась обратно. Прижавшись лбом к холодному стеклу, она смогла рассмотреть в предрассветных сумерках нечто голубоватые и сверкающее под каким-то неведомым светом. Снег она видела не впервые, поэтому без труда узнала его и вздохнула, опалив тёплым дыханием остывшее окно.
«Ну вот, — заскулила про себя Эстер, едва сдерживая приступ разочарования. — Неужели он не мог подождать?»
К счастью, тренировки не отменились, хотя их посещение для Эстер отныне превратилось в настоящую пытку. Мало того, что на улице царил собачий холод, так ещё и эти непроходимые сугробы, в которых утонуть можно! Каждый день, провожая дочь на занятия, Армин надевала на неё всё подряд, дабы уберечь её слабое здоровье от внезапной простуды. На самом же деле Эстер знала, что здоровье у неё вовсе не слабое, просто зима наряду с осенью входила в её личный список вещей, от которых она бы с радостью избавилась. Но приходилось терпеть, ведь она была воином, а воины не жалуются на подобные пустяки.
С наступлением морозов город будто вымер. Идя домой после очередной изнурительной тренировки, Эстер всё реже наблюдала переполненную рыночную площадь. Особенно чувствительные люди, такие, как она, предпочитали лишний раз не высовывать носы из своих убежищ и согреваться, сидя в родных стенах. Зато дети, казалось, вообще не ощущали обжигающего холода и сутками напролёт развились в снегу, не обращая внимания на грозные окрики родителей. Эстер хотелось бы присоединиться к их беззаботному веселью, но долгая прогулка по морозу заставляла её руки и ноги коченеть, а лицо — краснеть. Даже волосы теряли свой блеск и становились ломкими и сухими. В общем, Эстер чувствовала себя так, точно она — зачахлая фиалка, не успевшая спрятаться от суровой зимы.
Месяцы тянулись бесконечно. Девушка более-менее привыкла к постоянному ознобу и даже наловчилась не зацикливаться на нём, занимаясь интересными делами. Тренировки и верховые прогулки на Мотылёк помогали ей отвлечься, и она почти не замечала того, что её тело беспрерывно дрожит. Ещё Эстер согревали мысли о предстоящем походе, который назначили на конец февраля. Сулейман всё-таки разрешил ей принять в нём участие, вопреки всем протестам Бали-бея, так что она отчитывала недели до заветного месяца с куда большим трепетом, нежели в прошлых годах.
В ночь перед этим важным днём Эстер не сомкнула глаз, прокручивая в голове то, что ей суждено повидать в чужой стране. За окном, в вышине чёрного неба, повисла полная луна, заливая своим призрачным светом комнату девушки и добираясь бледными лапами до её лица. Когда у Эстер не получалось уснуть, она любовалась красавицей-луной, считала звёзды на небе, и это помогало. Но сейчас, глядя на ночной горизонт, она оказалась во власти странной тоски. Неужели она начинает скучать по дому? Раздосадованно фыркнув, Эстер перевернулась на другой бок, спрятав глаза от проницательный звёзд. Ей необходимо отдохнуть, иначе завтра она не выдержит долгого похода.
Видимо, она всё же провалилась в забытьё на каких-нибудь пару часов. Сквозь хрупкий сон Эстер почувствовала настойчивые, но мягкие толчки в плечо и протестующие застонала.
— Эстер, милая, — словно скрытый туманной завесой, прозвучал над её ухом нежный голос матери. — Просыпайся.
Голова Эстер раскалывалась, а веки налились свинцом и никак не желали открываться. Слабо отмахнувшись от Армин, она пробормотала что-то нечленораздельное и плотнее закуталась в одеяло. В воздухе повеяло утренней прохладой
— Эстер, вставай, — не сдавалась Армин, продолжая теребить дочь за плечо. — Сегодня вы идёте в поход, забыла?
Одного упоминания о походе было достаточно, чтобы смахнуть с Эстер самый крепкий сон. Она рывком села и распахнула глаза, чем заставила мать отпрянуть.
— Точно, — хрипло бросила девушка. Взгляд матери потеплел.
— Поторопись, — ласково произнесла она. — Отец ждёт внизу. Ты ещё успеешь поесть.
Когда Армин покинула комнату, а её лёгкие шаги направились вниз по лестнице, Эстер сбросила с себя плед и рванула к сундуку с вещями. То, что она планировала взять с собой, было собрано в мешок со вчерашнего дня. Девушка быстро облачилась в военную форму, схватила сумку и бегом устремилась на первый этаж.
— Не упади! — донёсся до неё обеспокоенный оклик Армин, ищущей что-то в кладовой.
Эстер влетела на кухню и сразу принялась за приготовленный матерью завтрак. К ней невольно закрались мысли, что потрясающей стряпни Армин ей действительно будет не хватать во время похода. Она уплетала еду с таким удовольствием, будто пробовала её в последний раз.
В прихожей хлопнула дверь, и девушка догадалась, что вошёл Бали-бей. Проглотив остатки завтрака, она встала из-за стола и с абсолютно бесстрастным видом выступила к нему навстречу.
Оценивающий взгляд Бали-бея прошёлся по её одежде и задержался на мешке, который она перекинула через плечо.
— Вижу, ты готова, — отстранённо проговорил он и, не дожидаясь ответа, развернулся к двери.
— Подождите! — суетливая Армин выбежала из кладовой, протягивая к ним руки. — Я же даже не попрощалась с вами!
Эстер недолго думая прильнула к матери и прижалась к ней всем телом, точно надеялась впитать в себя как можно больше её родного тепла. Так они простояли несколько секунд, и девушке почудилось, что Армин тихонько всхлипнула прежде, чем отстраниться.
— Берегите себя, — напутствовала она, обнимаясь с Бали-беем и коротко целуя его в губы. Напряжённое лицо отца смягчилось, и он с явной неохотой отпустил ладонь своей супруги. — Будь осторожен, Бали. Оберегай нашу дочь.
— Непременно, любовь моя, — с неожиданной нежностью ответил Бали-бей и кивнул Эстер. — Нам пора.
Отец и дочь шли рядом по пустынным дорогам Стамбула, усыпанным свежим снегом. Со спины на них то и дело набрасывался беспощадный ветер, поднимая снежные вихри. Под ногами Эстер скрипели миллионы снежинок и издавали при этом умиротворяющий звук, похожий на шелест пожелтевших страниц в старой книге. Задрав голову, она обратила взгляд в тёмно-синее небо с вкраплениями серебряных звёзд и завороженно выдохнула. Рассвет должен был начаться только через час, а пока над городом по-прежнему царствовала ночь.
— Зря повелитель позволил тебе пойти, — пробормотал Бали-бей, нарушив тишину на спящей улице. Дыхание вырвалось из его рта облачком белого пара.
— Что решено, то решено, — невозмутимо пожала плечами Эстер, перешагивая глубокий сугроб. — Ты же не станешь перечить повелителю, не так ли?
Густые брови отца, припорошенные снегом, поползли к переносице.
— Не стану, — словно через силу выдавил он и отвернулся. — Но он поступил опрометчиво и глупо. Как можно пускать неопытную девчонку на настоящую войну?
— А вот так, — усмехнулась Эстер, поддев носком сапога верхушку маленькой снежной горки. Потревоженный снег разлетелся в стороны, подхваченный ветром, и часть его попала на штаны Бали-бея.
— Осторожней, — проворчал тот, отряхивая одежду. — Твоя месть сейчас неуместна.
Если Эстер и заметила в его тоне откровенное недовольство, то предпочла промолчать, хотя это забавляло её лучше любой детской проказы. Отец гневается, потому что не может ничего изменить. Его забота осточертела ей с самого детства, и Эстер не собиралась давать ему повод для опеки. Пусть наконец поймёт, что она в состоянии постоять за себя в одиночку.
Впереди вырос величественный Топкапы. Окутанный снегом, он выглядел как сказочный замок, чьи крыши сверкают под желтоватым светом луны. Чуть дальше от Дворца собралось огромное войско, такого количества солдат Эстер не видела даже на отборе. Все они куда-то бегали и суетились, торопясь закончить последние приготовления перед выходом. Среди них девушка обнаружила Матракчи, который тоже попал под влияние всеобщего волнения. Впервые с тех пор, как Эстер переступила порог дома, её грудь сдавила нахлынувшая тревога. Что ей делать? Куда идти? Надо ли кому-то помочь? Бали-бей сорвался с места и нырнул в красное море янычар, чтобы вместе с ними уложить на деревянную повозку разобранную пушку. И только она приклеилась к земле, не зная, что предпринять.
Постепенно переполох начал стихать. Воины выстраивались в ряды и шеренги, кто-то оседлал коней, а кому-то надлежало идти пешком. Эстер предположила, что возможно она поедет верхом, поэтому сбегала на конюшню за Мотылёк. Она вернулась вовремя, поскольку Сулейман и Мехмед верхом на своих конях как раз продвигались к первым рядам, чтобы возглавить армию. Сердце Эстер безнадёжно сжалось, когда она осознала, что не перекинулась с Мехмедом ободряющими словами и ей толком неизвестно, знает ли он о её присутствии. Вдруг он посчитает, что она струсила и решила остаться дома?
Тяжело вздохнув, девушка заняла место с краю какой-то шеренги, мысленно умоляя других воинов не обращать на неё внимание. Солдатам и правда было всё равно, они смотрели прямо перед собой немигающим взглядом. Их кони одновременно поднимали ноги и ритмично стучали копытами по земле, взрыхляя снег. Эстер старалась не терять темпа, но ей иногда приходилось косится на соседей, чтобы не сбиться. В какой-то момент она оглядела бесчисленные толпы в надежде отыскать Матракчи или хотя бы отца. Наставника она приметила на другом конце ряда, а Бали-бей, судя по всему, шёл где-то впереди, ближе к Сулейману и Мехмеду.
Поначалу дорога тянулась через знакомый Эстер лес, изгибаясь небольшими рвами и холмами. Копыта Мотылёк по неаккуратности проваливались в скрытые тонким слоем снега ямки, из-за чего лошадь нередко подворачивала ноги. Эстер судорожно цеплялась за повод уздечки, не давая кобыле сойти с дистанции, и с завистью посматривала на опытных бойцов. Их лошади двигались с дерзкой уверенностью, точно они проходили этот путь множество раз.
Первая остановка произошла за пределами стамбульской рощи на открытом всем ветрам поле. Мышцы на спине Эстер свело от постоянного прибывания в седле, поясница болела так, что практически лишала её возможности разгибаться. Мотылёк заметно утомилась, в её живых глазах застыла усталость. Эстер сняла с неё всю амуницию и вынула изо рта удила, чтобы лошадь смогла поесть припасённой для неё еды. Пока Мотылёк утоляла голод, Эстер присела под деревом на клочок голой земли, незатронутый снегом, и прошлась взором по другим солдатам. Все отдыхали с продолжительной дороги, обсуждая что-то между собой в небольших группках. Девушка с отчаянием осознала, что ей не с кем поговорить. Никто не подходил к ней, не смотрел в её сторону, словно она была пустым местом. Это сильно задевало самолюбие Эстер, и внезапно она остро почувствовала своё одиночество.
Ближе к полудню по полю проскакал воин, возвещая о том, что пора продолжать путь. Сопротивляясь тяжести в ногах, Эстер поднялась с земли и обмундировала Мотылёк. При воспоминаниях о неудобствах во время продолжительной поездки она поморщилась, но пересилила себя и забралась на лошадь. Её ладони и пальцы покрылись мозолями из-за ремней уздечки, и при соприкосновении с чёрной кожей повода их обожгло резким огнём. Армия тронулась, Эстер не отставала, всю дорогу наблюдая за тем, как менялся вокруг них пейзаж.
Позади девушки из ровных перестуков копыт выбился один топот, подсказавший ей, что какая-то лошадь перешла на рысь. Она обернулась на случай, если что-то пошло не так, но это оказался Матракчи, который явно намеревался догнать её.
— Не скучаешь, Менекше? — поинтересовался он, прищурившись. Его конь поравнялся с Мотылёк и подстроился под её шаг.
— Я и представить не могла, что будет так тяжело, — призналась Эстер. — Я уже устала.
Наставник понимающе улыбнулся.
— Ты привыкнешь, — заверил её он. Деревья сменились высокими соснами, и колючие ветви сомкнулись над их головами, пряча небо.
— Хотелось бы верить, — горько усмехнулась девушка, подозрительно изучив взглядом ельник.
Остаток дня армия передвигалась из леса в лес, каждый из которых всё отчётливее отличался от предыдущего. Больше воины не останавливались, и лишь к ночи, когда совсем стемнело, было решено сделать привал. Эта идея особенно понравилась Эстер, ведь перед походом она поспала очень мало. Спать, конечно, пришлось прямо на земле, сырой и холодной, но лучше, чем ничего. Стоило ей устроиться в корнях какого-то старого дерева, закутавшись в свой кафтан, как её тут же потянуло в сон.
***
Миновала целая неделя. Именно столько понадобилось Османской армии, чтобы добраться до владений Ирана. Наконец солдаты осели в нескольких милях от Тебриза, намереваясь провести там все те месяцы, отведённые им для войны.
В этих краях зима ощущалась гораздо острее. Эстер приняла тот факт, что холод отныне станет её регулярным спутником, стоило лишь армии переступить границу чужой страны. Кафтан уже не спасал от проморзглых ветров и обильного количества снега. Зато Мотылёк довольно быстро привыкла к морозам и часто развлекалась, прыгая по сугробам. Хоть Эстер и не разделяла её веселья, она всегда умилялась, заставая странные игры своей лошади. Тогда Мотылёк походила на годовалово жеребёнка, только начинавшего познавать мир.
Одним утром Эстер проснулась в общем шатре раньше соседей. Она не особо радовалась необходимости спать с другими солдатами в одной палатке, поскольку у каждого из них имелись индивидуальные заморочки, но жаловаться она не смела. Ночь выдалась по-настоящему зимней. При пробуждении девушка заметила, что дрожит от холода, а её зубы мелко постукивают. Перед выходом на улицу она оделась потеплее и осторожно, стараясь не издать ни единого шума, выкралась наружу.
Воздух встретил её морозной свежестью и мгновенно проник в горло, обжигая его. Эстер закашлялась от неожиданности, выдыхая клубы пара. Лагерь пустовал, но где-то в его глубине маячил чей-то одинокий силуэт. Бросившись прямо к нему, Эстер едва не потонула в образовавшихся за ночь сугробах.
— Доброе утро, Эстер! — крикнул ей силуэт звонким голосом Мехмеда. Девушка приблизилась и в самом деле узнала шехзаде с пушистой соболиной накидкой у него на плечах.
— И тебе доброе, — пропыхтела она, отряхнув меховой жилет от приставшего к нему снега. — Какими судьбами в такую рань?
— Я искал тебя, — ответил Мехмед, и щёки Эстер налились румянцем. — Повелитель приказал нам с тобой сходить на разведку.
Сердце девушки нетерпеливо ёкнуло.
— Мы пойдём... Вдвоём?
— Ну да, — улыбнулся шехзаде, словно не замечая её смущения. Его глаза блестели от предвкушения рассветной прогулки по зимнему лесу. — Давай, вперёд!
Ветви деревьев согнулись под тяжестью снега, мешая свободно мчаться сквозь рощу. Ещё не успев отойти от лагеря, Мехмед и Эстер попали под обвал одной из таких снежных шапок и оказались засыпанными с ног до головы. Их лошади до ужаса перепугались: Мотылёк встала на дыбы, наровя сбросить со спины хозяйку, а Соболь рванул в лес, благо, Мехмед сумел его удержать. Вдоволь посмеявшись над этой ситуацией, они пришли к выводу, что патруль начался замечательно.
— Прости, что ни разу не подошёл к тебе, — заговорил Мехмед, перебивая похрустывание снега под копытами лошадей. — Я должен был находится рядом с повелителем.
— Разумеется, я понимаю, — кивнула Эстер. — Я не сержусь.
Они немного побродили в тишине, нарушаемой лишь степенными шагами коней, а затем шехзаде вдруг спросил:
— Ты идёшь сегодня на битву?
От удивления девушка дёрнула повод, заставляя Мотылёк замереть.
— На битву? — в замешательстве переспросила она. — Я не знаю...
— Она состоится возле ближайшей реки, — пояснил Мехмед, настороженно нахмурившись. — Странно, что тебе неизвестно об этом.
Эстер задумчиво опустила глаза, изучая чёрную гриву Мотылёк и чувствуя на себе его пристальный взгляд. Почему она снова узнала обо всём самой последней? Трезвое сознание заволокла слепая обида, но она попыталась укротить её и размышлять хладнокровно.
— Я пойду, — вскоре заявила Эстер, поднимая на Мехмеда упрямый взор. — Это будет моё первое сражение, Мехмед. Я не могу его пропустить.
— Я понимаю, — согласился он и натянул ремень уздечки. Соболь вскинул голову, громко фыркнув. — Думаю, лучше вернуться. Нам предстоит трудная подготовка.
***
Лагерь напоминал вечно жужжащее улье, переполненное шумными пчёлами. Никто не сидел без дела, янычары сновали туда-сюда, передавая друг другу оружия. На время этой неразберихи Эстер обосновалась около крайнего шатра, чтобы не путаться под ногами и не раздражать солдат своим присутствием. С щемящим унынием она наблюдала за слаженной работой воинов, за тем, как они дополняли товарищей и бережно обходились с орудием, которое собирались взять в бой. Сможет ли она когда-нибудь влиться в их дружную команду и стать её частью? Или она обречена коротать эти суетливые часы вдали ото всех?
Из встревоженного моря красных кафтанов и белых шапок выбился чёрный полужилет, окантованный мехом. Эстер приосанилась и встретила подошедшего к ней Бали-бея невозмутимым взглядом, демонстрируя полную уверенность в своих действиях.
— Долго будешь тут сидеть? — осведомился он, не скрыв в голосе намёка на негодование. Его рубашка с закатанными до локтей рукавами обнажала сильные руки, испачканные в чём-то чёрном, а потрёпанный вид говорил о кропотливой работе наравне с обычными солдатами.
— Что ещё мне прикажешь делать? — резко отозвалась Эстер, всплеснув руками. — Или я сама должна догадаться?
— Помоги кому-нибудь, — сдержанно посоветовал отец и провёл тыльной стороной ладони по лбу, словно смахивая пот. Эстер недоверчиво сморщила нос. Разве возможно чувствовать жар в такие морозы? — И пошевеливайся. Не дай Аллах повелителю увидеть, что ты здесь дурью маешься.
Эстер скептически закатила глаза, но послушно встала с куска ткани, который предусмотрительно положила под себя, чтобы не сидеть на снегу. Бали-бей исчез, смешавшись с янычарами, и девушка почти сразу потеряла его из поля зрения. Прогоняя наступающую тревожность, она осмотрелась и подбежала к кучке воинов, приводящих в порядок сабли.
— Эм... Извините, — осторожно позвала Эстер. Один солдат поднял на неё голову с ничего не выражающими скучными глазами. — Вам нужна помощь?
Янычары прервали свою работу и впились в неё пугающе спокойными взглядами. Ей мгновенно сделалось не по себе, однако она не отступила и попыталась выдавить из себя улыбку. Воин, первым обративший на девушку внимание, поднялся с места и лениво скользнул по ней взором из-под полуприкрытых век.
— Ты всерьёз считаешь, что нам нужна помощь какой-то девчонки? — насмешливо усмехнулся он, хотя по его лицу нельзя было сказать, что он недоволен.
— Вот именно, — поддержал его второй янычар, вырастая рядом со своим товарищем. — Лучше иди, приберись в наших шатрах, хоть какая-то польза от тебя будет!
Злость и обида подобно мощной волне захлестнули Эстер с головой, вышибив воздух из лёгких. За что они так обходятся с ней? В чём её вина?
— Я только хотела помочь, — попыталась объяснить она, но воины сверлили её взглядами, полными откровенного презрения. У неё упало сердце.
«Ну спасибо, Бали-бей!» — в ярости подумала девушка, пятясь от окруживших её янычар.
Их глаза горели недобрым огнём, губы растянулись в издевательских ухмылках. По венам Эстер растёкся липкий страх, паника пригвоздила её к земле, сделав тело непослушным и твёрдым. Эти солдаты походили на стаю голодных псов, готовых разорвать на куски любого, кто сунет нос на их территорию. Куда же она попала? И главное, как ей отсюда выбраться?
