***
Бережный и одновременно настойчивый толчок в плечо выдернул Эстер из лап готового поглотить её сна. Тело заледенело от мороза и промокшей одежды, лицо покраснело из-за недавних слёз. Меньше всего она надеялась на то, что кто-либо сумеет найти её. — Глупая девчонка, — набросился на неё Мехмед, когда она уставилась на него невидящими глазами, непонимающе моргая. — Ты могла погибнуть! Живо вставай! Эстер послушно пошевелилась, поскольку сил сопротивляться у неё не осталось. Напряжённая рука Мехмеда вцепилась в её шубу на плече и вытянула наверх, подняв с земли. На девушку навалилась смертельная усталость, и она пошатнулась на ослабевших ногах. Шехзаде поддержал её и принял на себя её вес, тяжело пыхтя. — Я отведу тебя в лагерь, — выдохнул он ей на ухо, защекотав его своим тёплым дыханием. — Нет... — воспротивилась Эстер, чувствуя, что прекращает контролировать окоченевшие конечности. Её глаза слипались, а тело безвольно повисло на Мехмеде. — Нет, оставь меня... Кому я там нужна?.. Неожиданно Мехмед замер и развернул её лицом к себе, схватив двумя руками за плечи. Его пристальный взгляд, до дна наполненный уверенностью, впился в глаза Эстер с неизвестной ей прежде напористостью. Она ощущала это даже сквозь тьму, и ей представилось, будто властный взор друга возник где-то в глубине её сознания. — Мне, — ответил он тоном, не терпевшим возражений. — Ты нужна мне. В душу Эстер проник осторожный лучик света, посланный непоколебимым Мехмедом, а его слова вселили в неё маленькую надежду. Она и подумать не могла, что настолько дорога для него, что он действительно хочет видеть её рядом и заботится о её здоровье. А потом Эстер вдруг испытала угрызения совести, ведь она всерьёз собиралась сдаться. Разве способна она решится на подобное, зная, что Мехмеду это разобьёт сердце? Больше она не упрямилась. Мехмед посадил девушку на Соболя и доставил обратно в лагерь, предварительно закутав её дрожащее тело в свою шубу. Всю дорогу Эстер прижималась к крепкой спине шехзаде, прислушиваясь к его мерной езде и уверенному шагу гнедого жеребца. Ненадолго она позволила себе расслабиться и закрыла глаза, убаюканная мерным топотом копыт по хрустящему снегу. По прибытии в лагерь Мехмед помог Эстер спуститься на землю и проводил её в шатёр, ведя сквозь толпы янычар за руку. Девушка судорожно хваталась за ладонь шехзаде, опасаясь свернуть с пути или, ещё хуже, оступиться. Идя подле него, она начинала чувствовать прилив смелости и гордо вскинула голову, выставляя на показ незрячие глаза. Пусть теперь они не сияли прежним сиреневым цветом и потускнели, она твёрдо решила прятать ото всех свою боль и доказать, что не сломлена. Ради Мехмеда Эстер была готова попробовать. Шатёр встретил её непривычным теплом после прибывания на морозе, и она с облегчением вздохнула. Сразу девушка ощутила внутри присутствие другого человека, поэтому настороженно вошла, оглядываясь, хотя и так ничего бы не увидела. Как только она переступила порог, знакомые стремительные шаги бросились прямо к ней, а затем чьи-то напряжённые руки сдавили плечи. — О чём ты думала, убегая в лес средь бела дня да ещё и без сопровождения?! — врезался ей в уши взволнованный крик Бали-бея, а её лицо опалило его частое дыхание. В ярости Эстер встряхнулась, сбрасывая с плечей ладони отца. — То есть, мне теперь нянька нужна, да? — сквозь зубы процедила она. — Между прочим, слепота не делает меня беспомощной! — Очнись, ради Аллаха! — в сердцах воскликнул Бали-бей, и Эстер чётко представила, как он всплеснул руками. — Твоё зрение к тебе не вернётся, тебе придётся с этим смириться! Если не научишься жить по-другому, пропадёшь! В груди девушки вспыхнул гневный огонь, и она с досадой пожалела, что не может передать Бали-бею своих чувств с помощью испепеляющего взгляда. — Без твоих советов обойдусь! — дрогнувшим голосом выпалила Эстер и обошла воина, направляясь к кровати. Прошедший день сильно измотал её, вдобавок ей ужасно хотелось спать. — Ты не сможешь жить как раньше, Эстер. Адаптируйся. Меняйся. Ты обязана побороть себя. Она ничего не ответила. Просто не нашла в себе сил признать, что отец прав. С потерей зрения будто испарилась часть её жизни. Что чувствуют люди, живя в постоянной темноте, как они справляются с этим? И получится ли у неё начать всё с чистого листа? Где искать смысл, когда мечта Эстер, мечта её детства, впредь будет недоступна ей? А Мехмед? Не отвернётся ли он от неё, не бросит ли? Эстер вспомнила проницательный взгляд шехзаде, его судьбоносные слова, сказанные ей в лесу, и убедилась, что Мехмед ни за что её не оставит. Он дорожит ей. «К чему я стремлюсь? Что держит меня в этом жестоком мире? Не нужна мне жизнь, в которой я не могу видеть твоих прекрасных глаз».Глава 12. Смирение
4 июня 2021 г. в 20:14
Нет более слепого, чем тот
кто не хочет видеть.
Джонатан Свифт
Дни и ночи слились для Эстер в один сумасшедший круговорот безжалостного времени. Лишённая возможности видеть, она перестала отличать рассветы от закатов, сияние солнца от блеска бледной луны, да ей это было и не нужно. Всё, чего она хотела, так это поскорее закончить обрушившийся на неё кошмар. Иногда Эстер казалось, что её просто захватил какой-то ужасный сон, который крепко держал её в своих объятиях, не давая уйти. Вот-вот наступит момент, когда она проснётся окончательно и поймёт, что ничего не изменилось, что её жизнь не обречена на вечные мучения. Что зрение по-прежнему при ней.
Но летели часы, а такой счастливый момент всё не приходил. Эстер совершенно запуталась. Откуда ей было знать, царствует ли на улице день или она проводит очередную бессонную ночь? Конечно, она предполагала это по тому, как менялась скорость ветра, как холод становился беспощаднее, как лагерь затихал, погружаясь в долгожданный сон. Но девушка упрямо игнорировала эти перемены, желая отгородить себя от внешнего мира, и вскоре сама не заметила, что замкнулась. Сколько бы времени не истекло, она ни разу не покидала шатра и ни с кем не общалась. Постоянным местом прибывания для Эстер являлась её кровать, где она сидела целыми сутками, пытаясь осознать, чем так прогневала Аллаха, что он решил покарать её таким жестоким способом. Единственным, кто осмеливался потревожить её покой, был лекарь. Рана Эстер нуждалась в постоянной обработке, поскольку ещё не до конца зажила. Вдоль её бровей и век тянулась длинная, алая полоса, напоминающая о пережитой трагедии. Когда Эстер полюбопытствовала у лекаря, останется ли у неё шрам, тот ответил положительно. После этого у девушки пропало всякое желание показываться кому-либо на глаза.
«За что же мне такое наказание? Как мне жить теперь? Почему это случилось именно со мной?»
Узорчатые ткани шатра свободно колыхались на ветру, запуская внутрь прохладное дыхание зимы. Озноб проникал под кожу Эстер, заставляя её и без того окаменелое тело больше коченеть и подрагивать. Она сидела на краю матраса, абсолютно равнодушная к назойливому вихрю, дующему ей в спину. Риск подхватить простуду нисколько не заботил её, как и сигналы организма о том, что она давно не ела. Если бы лекарь не приносил девушке воды, которую ей приходилось пить прямо при нём, она бы точно слегла с какой-нибудь лихорадкой.
Тяжёлые размышления Эстер разрушились от раздавшихся позади неё тихих шагов. Она сразу подумала про лекаря, однако отмела это предположение, поскольку он недавно приходил к ней, чтобы промыть рану. Значит, кто-то другой. Кому хватило смелости нарушить её одиночество? Она ведь ясно дала понять, что не нуждается в компании!
Шаги приближались, а Эстер настойчиво делала вид, будто не слышит их, и не шевелилась. Некто замер на весьма почтительном расстоянии от неё, словно предчувствовал, что совершает что-то недозволенное. На девушку накатила волна чужой боли, и от этого ей захотелось прогнать самозванца прочь, лишь бы не чувствовать жалость к себе. Отныне все вокруг начнут её жалеть! Все будут считать её беспомощной!
— Кто здесь? — потеряв терпение, резко спросила Эстер. — Уходите, я никого не желаю видеть.
Вопреки её ожиданию, удаляющихся шагов так и не последовало. Но подходить ближе пришелец тоже не торопился. Девушка обхватила себя руками, борясь с охватившим её безнадёжным гневом.
— Уходите, — уже тише повторила она разбитым голосом. Она не могла срывать свою злобу на других, невинных людях и боялась, что не справится с собой.
— Эстер, — прошептал за её спиной ласковый, добрый голос, пронзивший грудь Эстер мучительной болью. Нет, только не он! — Ты три дня не выходила на свет и ничего не ела. Я принёс тебе еды.
«Только не Мехмед!»
С трудом сдерживая поступившие к горлу слёзы, она покачала головой, не обернувшись.
— Я не стану есть, — хрипло бросила она, крепче вцепливаясь пальцами в собственные исхудавшие плечи. В нос ей пробрался аппетитный аромат свеже-приготовленного мяса, но Эстер стиснула зубы, убеждая себя, что вовсе не голодна.
— Пожалуйста, Эстер, — не сдавался Мехмед. Он сел на кровать с другой стороны от неё и поставил поднос возле девушки. — Пока не съешь, я не уйду.
Желудок Эстер громко заурчал, стоило ей вдохнуть запах вкусного блюда. Однако она понимала, что сейчас ей в горло ни один кусок не полезет. Тон шехзаде был преисполнен отчаяния и мольбы, так что ей внезапно стало стыдно за своё поведение. Такие преданные друзья, как Мехмед, не заслуживают видеть её страдания, поэтому она решила подавить растущее презрение к еде.
Развернувшись, Эстер нехотя протянула руку к подносу, но остановилась, осознав, что не знает, где именно он стоит. К счастью, Мехмед обо всём догадался без слов и сам оторвал небольшой кусочек оленины, после чего поднёс его к губам девушки.
— Попробуй. Это очень вкусно.
Сперва Эстер воспротивилась необходимости есть с чужих рук и брезгливо отпрянула. Это же просто унижение какое-то! Неужели слепота превратила её в маленькую девочку, которая не в состоянии даже ложку держать? А потом вспомнила, что это не чьи-нибудь руки, а Мехмеда, дорогого, близкого ей Мехмеда, её лучшего друга. У него и в мыслях нет желания унизить Эстер, он всего-то пытается помочь.
Зубы девушки сомкнулись на куске мяса, и она принялась жевать его, наслаждаясь божественным вкусом.
— Это олень? — спросила она, проглотив пищу.
— Верно, — улыбнулся Мехмед, не скрывая радости при виде мгновенно оживившейся подруги. — Я сам с утра поймал. Будешь ещё?
— Давай.
По ходу трапезы Эстер наловчилась отрывать кусочки самостоятельно, и вскоре тарелка с олениной полностью опустела. Мехмед убрал поднос, поставив его на землю, и вручил ей полотенце.
— Ты умница, — с нежностью похвалил он, и девушка ощутила на себе его горящий теплотой взгляд.
Вытерев руки, Эстер вернула полотенце Мехмеду и вздохнула. Шехзаде терпеливо наблюдал за ней, словно собирался что-то сказать, и в воздухе повисла неловкая пауза.
— Прости меня, — наконец произнёс он. От откровенного сожаления, прозвучавшего в его тоне, Эстер сжала губы, чтобы не закричать. — Я должен был быть рядом. Ты нуждалась в помощи, и никого не оказалось поблизости...
Не в силах выносить стенания Мехмеда, девушка рывком встала с кровати. Земля встретила её босые ноги твёрдостью и холодом.
— Не хочу слушать, — резче, чем рассчитывала, перебила она, проклиная собственную слабость. — Лучше бы Аллах мне смерть послал.
Теперь шехзаде поднялся с места, впившись в неё строгим взглядом. Эстер на миг показалось, будто её одежда вот-вот задымится.
— Не смей так говорить, — на удивление спокойно и вместе с тем сурово осадил её он. — Ты жива, а это самое главное.
— Да толку от этой жизни, когда ты всё потерял! — взорвалась Эстер, уже не препятствуя слепому гневу вырваться наружу. Она так долго ждала возможности выплеснуть накопившуюся внутри неё боль, что перешла на яростный крик. — Моё зрение, мои друзья, моя мечта! Ничего этого больше нет и не будет! Никогда!
Глаза Мехмеда округлились, выдавая смятение, и на миг в них мелькнула невыносимая печаль. Если бы Эстер могла увидеть её, то немедленно отвернулась бы, потому что впервые всегда приветливый, искрящийся невинной добротой взгляд друга омрачился горем.
— Твоя жизнь не закончена, Эстер, — уверенно возразил шехзаде, делая несколько шагов ей навстречу. — У тебя есть родители, самые родные для тебя люди. У тебя есть я.
Крепко зажмурившись, Эстер покачала головой, больше не пытаясь удержать невольные слёзы, сдавившие ей горло. Мехмед не мог понять её. И никто не мог. Эту боль ей придётся терпеть в одиночестве.
Быстрее, чем шехзаде успел опомниться, девушка метнулась к выходу из шатра, метко поставив ноги в стоявшие на привычном месте сапоги. Так же она помнила, где примерно располагалась вешалка с шубами, и схватила оттуда первую попавшуюся, узнав её по пушистому меху. Испуганный крик Мехмеда ударил её в спину, но она не остановилась и не обернулась. Эстер просто бежала, бежала, ничего не видя перед собой, бежала, утопая в вечной темноте. Ноги проваливались в глубокие сугробы, в лицо врезались снежные хлопья, оседая на непокрытых волосах и мягкой шубе. В какой-то момент Эстер ужаснулась, как у неё получается бежать, не смотря при этом, куда именно.
Стоило ей задуматься, и она обо что-то споткнулась, очутившись в снегу.
Руки обожгло холодом, штаны и рубашка промокли из-за попавших на них снежинок. Дав волю жгучим слезам, Эстер с усилием заставила себя подняться. К счастью, она упала прямиком в снежную кучу и ничем не ударилась, но слёзы не переставая текли по её покрасневшим щекам.
Метель прекратилась также неожиданно, как и началась. Весь лес был засыпан чистым снегом, сверкая в лучах зимнего солнца. Окрестности окутала гробовая тишина, которую нарушал лишь далёкий хруст неторопливых шагов Эстер, разносящихся по роще глухим эхом. Слепая девушка устало брела мимо побелевших деревьев, и ей было всё равно, что она рисковала врезаться в любое из них. Красоты сказочного леса ей уже никогда не доведётся узреть, так зачем зацикливаться на пустых мелочах, думала она.
Вдруг её колени подогнулись, и она опять рухнула в снег, далеко не первый раз за свою незапланированную прогулку. Только теперь Эстер не хотела вставать. Силы окончательно покинули её, как и желание бороться с несправедливым решением судьбы. Жизнь утратила для неё всякий смысл, а потому не проще ли заснуть прямо так и позволить бурану похоронить её под слоем снега. Никто не станет её искать. Никто...