***
Морозная свежесть прокралась в охваченный мирным сном шатёр и бесцеремонно кольнула Эстер в плотно сомкнутые веки. Посветлевшее помещение подсказало ей, что уже наступило утро, а значит, начинается очередной день безделья и скуки. Ей совсем не хотелось вставать, тем более, ночью она видела такой сказочный сон... Весенний лес, гудящий от птичьих песен, её вернувшееся зрение... Целое полчище ароматных фиалок... Воспоминание о любимых цветах яркой вспышкой стрельнуло в мозгу Эстер, и она подскачила. Странно, что она не забыла об этом, обычно все её сновидения растворяются с приходом рассвета. Значит ли это, что она видела необычный сон? Или её воображение просто истосковалось по красочным образам и решило развлечь её? Подозрения вгрызлись в душу Эстер, рождая различные противоречивые мысли, одну другой глупее. Она встряхнулась, приказав себе выбросить фиалковое поле из головы и вернуться в реальность. За прошедшую неделю Мехмед навещал её каждый день, принося еду и приглашая на прогулки за пределами лагеря. Рядом с шехзаде Эстер не чувствовала скованности и смело выходила на свет, не комплексуя из-за своей слепоты. Но в одиночестве она сразу теряла уверенность и наровила спрятаться подальше от любопытных глаз. Поэтому теперь девушка покидала шатёр исключительно в сопровождении Мехмеда, а он не упускал случая подбодрить её и развеселить какой-нибудь военной байкой. Сегодня же Эстер оказалась во власти твёрдой решительности, подтолкнувшей её рискнуть и пройтись по лесу без посторонней помощи. Она отлично помнила, чем закончился её прошлый опромечтивый поступок, но ей надоело отсиживаться в шатре, словно в клетке. Её привлекала свобода, она скучала по тем дням, когда могла побродить по окрестностям наедине со своими мыслями, и никто бы не отчитал её за это. Всё чаще она размышляла над словами отца: «Ты обязана побороть себя». Что поменяется, если Эстер так и будет ругать судьбу и не попытается превратить свой недостаток в преимущество? Мехмед просто не в состоянии постоянно уделять ей время, в конце концов, он шехзаде, и у него много других забот. Она должна стать смелой. Нарядившись в шубу и сапоги, Эстер выскользнула из шатра, не давая себе времени передумать, и осторожно направилась вглубь лагеря. К её великому облегчению, не все воины проснулись, о чём она догадалась по тишине, так редко царившей в суетливой обители солдат. Это играло ей на руку, поскольку увеличивало её шансы покинуть лагерь незамеченной. Эстер шла, вытянув руки перед собой, чтобы уберечься от возможных препятствий, и до предела обострила слух, стараясь уследить за любыми колебаниями воздуха. Пару раз она неуклюже врезалась в непонятно откуда взявшиеся столбы, а когда их стало чересчур много, девушка поняла, что приблизилась к конюшне. Именно туда она и держала путь, потому что конюшня находилась на окраине лагеря, и прямо за ней уже начинался лес. Миновав участок, где спали лошади, Эстер нырнула под низко склонённые ветки старой липы, припорошенной снегом. Одна ветвь хлестнула её по лицу, пока она по неаккуратности не придержала её рукой, чтобы пролезть в заросли. На голову ей сыпались сугробы, одежда цеплялась за сухие кусты, затрудняя ходьбу. Вскоре Эстер выбралась на более-менее ровную дорогу, петляющую между деревьями. С предельной внимательностью она ступала по примятому снегу, пробуя заранее предположить, в какой стороне от неё возвышается ствол. Её сердце замирало каждый раз, стоило ей сменить направление. Постепенно в сознании Эстер вырисовывалась карта, представленная ею так, как если бы она могла видеть, куда идёт. Конечно, эту карту нельзя было назвать достоверной, но таким способом девушка облегчала себе дорогу. Довольно длительное время Эстер бесцельно бродила по роще, среди снега и пугающей пустоты. Грудь сжимали когти тревоги, а к горлу то и дело подкатывала паника. Хоть бы не заблудиться! Она ещё не задумывалась о том, как планирует добираться до лагеря и сумеет ли отыскать обратный путь. В голове плотно отпечаталась примерная структура окружающей её местности, так что вся надежда была на её сообразительность и память. Внезапно тропа начала изгибаться небольшими горками, и Эстер не без замешательства узнала то самое злополучное место, где произошла её первая битва. Кажется, слева от неё должна течь река, скованная льдом, точно хрустальными цепями. На девушку обрушились неприятные чувства, которые она испытала в минуты смертельной схватки между двумя армиями. Её душили страх, гнев и боль, и на мгновение ей послышались звоны сабель и яростные крики. Шрам на глазах что-то болезненно обожгло. Торопясь избавиться от тяжёлого осадка на сердце, Эстер свернула влево и направилась к реке. Интуиция снова не подвела — едва на её лицо повеяло холодом, как она смекнула, что вышла к кромке берега. Устало выдохнув, девушка присела перед спящей рекой и устремила невидящий взгляд на треснутую поверхность тёмно-синего льда. «Здесь всё и случилось, — горько усмехнулась Эстер. — Здесь моя жизнь перестала быть прежней». Мрачные думы поглотили её и усыпили бдительность. Ставший необычайно чутким слух Эстер не смог уловить раздавшихся позади неё шагов. Девушка полностью отгородилась от любого влияния реальности, глубоко уйдя в себя, и продолжала неподвижно сидеть на берегу замёршей реки с полуприкрытыми глазами. — Наконец-то я тебя нашёл. Усыпляющий голос Мехмеда, почему-то напомнивший Эстер стекающий по дереву мёд, застал её врасплох, из-за чего она вздрогнула. Устыдившись своей реакции, она потупила глаза, надеясь, что шехзаде не станет смеяться над ней. Но Мехмед явно предпочёл сделать вид, будто ничего странного не заметил, и бесшумно опустился на снег рядом с подругой. — Не дождалась меня, да? — самым будничным тоном осведомился он. — Извини, — выпалила Эстер, поворачиваясь к нему и ощущая нарастающее чувство вины. — Я просто подумала, что тебе это в тягость. — Что именно? — Ну... Ты навещаешь меня каждый день и готов уделять мне много времени. Из-за этого я чувствую себя неудобно. В умиротворённом взгляде Мехмеда, недоступном для Эстер, промелькнула нежность, смешанная с изумлением. — Как ты могла такое подумать? — искренне удивился он и накрыл своей тёплой ладонью холодные пальцы девушки. — Я только рад помогать тебе. Даже не сомневайся. Эстер почудилось, что она вот-вот растает от ласковых слов шехзаде. Он определённо знал, как её утешить. — Спасибо, Мехмед, — улыбнулась она, чуть сжимая в своей руке его ладонь. — Ты настоящий друг. С минуту они смотрели друг на друга, не в силах отвести глаз. Хоть Эстер не видела сияющего счастьем взгляда Мехмеда, его блаженство согрело её, вынудив улыбнуться шире. Потом что-то дёрнуло её, и девушка поддалась к нему, не сопротивляясь этой предательской силе. Мехмед тоже наклонился к ней, и они оказались так близко друг к другу, что могли почувствовать на губах чужое дыхание. Хрупкое волшебство этого момента было испорчено пронзительным визгом какой-то лесной птицы. Эстер тут же опомнилась и отшатнулась, лихорадочно поправляя причёску. Мехмед отстранился одновременно с ней, нервно покашливая. Они отдёрнули руки, словно неожиданно обожглись. — Так что, — с напускным безразличием протянул шехзаде, чтобы сгладить возникшую между ними неловкость, — почему ты пошла в лес одна? Щёки Эстер по-прежнему пылали, поэтому она отвернулась, старательно изучая темноту перед глазами. — Я решила попробовать пройтись без посторонней помощи, — как ни в чём не бывало, ответила она. — И знаешь, мне понравилось. Не так уж это и сложно. Побелевшие от снега брови Мехмеда поползли вверх. — Правда? — вырвалось у него, и он снова кашлянул. — То есть, это же замечательно! Эстер, ты понимаешь, что это значит? Девушка обернулась к шехзаде, непонимающе нахмурившись, и чуть склонила голову к плечу. — Ты оживаешь, — пояснил друг, сверкая своими тёмными глазами. — Жизнь снова обретает для тебя смысл. Эстер отвела взор, задумавшись. — Возможно, ты и прав, — неуверенно проговорила она. — По крайней мере, я уже не так сильно из-за этого убиваюсь. Шелестя шёлковой одеждой, Мехмед поднялся на ноги и взял её за руку, побуждая сделать то же самое. — Давай вернёмся, — предложил он, мягко улыбаясь. Эстер встала, цепляясь за его ладонь, и кивнула. Крепкое плечо Мехмеда защищало девушку от порывов ледяного ветра, а соприкосновение с его телом разрядами пускало по её коже жаркую волну страсти. Она не замечала в этом ничего нового, и та сцена, случившаяся с ними возле реки, быстро вылетела из её головы, не оставив после себя ни капли сожаления. Случайность, да и только.***
Близился вечер. Холод ощутимо усилился, так что Эстер поудобнее устроилась в безопасной постели, закутавшись в одеяло. Буран поутих, и ткани шатра уже не так сильно колыхались, перестав запускать внутрь беспощадное дыхание зимы. Эстер ждала, когда Бали-бей вернётся из патруля, чтобы поведать ему о своём сегодняшнем подвиге. Сна у неё не было ни в одном глазу, она не отказалась бы ещё немного прогуляться. Но в одиночку гулять ей наскучило, поэтому пришлось коротать сумерки в шатре. Противная тоска сжала сердце девушки, без конца напоминая о том, что ей не с кем поговорить. Повеяло вечерней прохладной, и Эстер догадалась, что кто-то вошёл. Она встрепенулась. Может, отец? — Бали-бей? Голос, мягко возникший будто из воздуха, пустил вдоль её позвоночника стадо мурашек и больно царапнул по сердцу своей откровенностью. — Нет, Эстер. Это я. Выпрямившись, девушка свесила ноги с кровати, намереваясь встать. — Повелитель, — торопливо пробормотала она, сетуя на себя за то, что обозналась. — Не стоит, сиди, — остановил её Сулейман, подходя ближе. Сколько Эстер ни напрягала слух, так и не сумела расслышать тихого звука его шагов. Она осталась сидеть со спущенными вниз ногами и опустила голову, приветствуя султана. Точно разгадав его намерения, Эстер отодвинулась в сторону, освобождая место возле себя, и спустя мгновение Сулейман присел сбоку от неё. — Как ты, Эстер? — участливо спросил он, и в его тоне она различила неподдельное беспокойство. — После той битвы мы с тобой ни разу не пересеклись. — Боюсь, что это моя прихоть, повелитель, — честно ответила девушка, не отрывая слепых глаз от земли. — Я боялась встречаться с Вами, потому что не хотела, чтобы Вы видели меня такой. Слова выходили из неё с огромными усилиями, застревая в горле, словно осколки стекла. Меньше всего ей хотелось признаваться в своей слабости повелителю и весь разговор с ним мучиться от жгучего чувства вины. Ненавязчивое прикосновение его пальцев к подбородку Эстер вынудило её поднять голову и встретиться своим пустым взглядом с его пронзительными омутами, в которых плескалась мудрость. Два бескрайних голубых моря глядели ей прямо в душу, так что на несколько томительных секунд она усомнилась в своей слепоте. Этот взгляд видел Эстер насквозь, не давая ей забыть о его завараживающем величии. — Ты спасла меня, помнишь? — почти шёпотом пророкотал Сулейман. — Я обязан тебе жизнью. — Да, помню, — кивнула Эстер и больше не прятала глаз. — Беречь Вашу жизнь — мой долг. Взор султана смягчился, а губы тронула тень ласковой улыбки. — Ты так похожа на отца, — вдруг произнёс он, не сумев скрыть отголоски светлой тоски. — Особенно глазами. Они горят той же неоспоримой преданностью. Смутившись, Эстер всё-таки не удержалась и покосилась в сторону. — На самом деле, Бали-бей тот ещё зануда, — усмехнулась она, вспомнив вечно недовольное лицо отца. — Это только при Вас он строит из себя паиньку. По шатру разнёсся бархатный смех Сулеймана. Сперва это немало удивило её, но потом она сама захихикала, подхватывая его веселье. — А ты всегда своего отца по имени называешь? — отсмеявшись, поинтересовался повелитель. — Я уже привыкла, — пожала плечами Эстер. — Он же не простой человек, а легендарный воин. Мехмед ведь обращается к Вам «повелитель», верно? Это то же самое. С лица Сулеймана не сходила лёгкая улыбка, и он задумчиво отвёл взгляд. — Твоё обращение к другим людям показывает, насколько они для тебя дороги. Но не все могут позволить себе раскрывать свои чувства. Какое-то количество минут они сидели в полной тишине, думая о чём-то своём. Эстер закусывала губу, прокручивая в голове последние слова Сулеймана, а тот уставился в одну точку немигающим взглядом, словно видел нечто, недоступное взору других. Как ни странно, Эстер нравилось это ненапряжное молчание. Присутствие повелителя успокаивало её и дарило ощущение защищённости. — Повелитель, — внезапно севшим голосом позвала она, нехотя разрушая воздушную паутину безмолвия. — Я больше не буду воином, да? Ответ последовал не сразу. — Мне очень жаль, Эстер, — вздохнул султан, обращая на неё глаза, полные сожаления. — Иного решения я не вижу. Для тебя продолжить сражаться — всё равно, что намерено искать смерти. А я не могу позволить тебе погибнуть. Повесив голову, Эстер уныло кивнула. Досада кольнула её в грудь, защемив рёбра. — Я понимаю, повелитель, — выдавила она. — Всё в порядке. Сулейман опустил ладонь ей на плечо, выражая этим жестом свою поддержку, и неспеша поднялся. Эстер встала следом и задержалась в поклоне. — Доброй ночи, Малкочоглу Эстер, — кивнул ей Сулейман. — И Вам доброй ночи, мой повелитель. Она стояла, не двигаясь, но даже когда ткани перестали трепетать за спиной ушедшего султана, не подняла головы. Она дала себе слово, что не опустит руки, что перенесёт все страдание, какие готовит ей судьба, и всё равно по её щеке потекла одинокая слеза.***
Сегодняшний день обещал быть ясным. Хорошая погода выгнала Эстер на улицу с самого рассвета, завлекая её слабым сиянием солнца и безоблачным небом. Она решила не идти в лес, а побыть в лагере, чтобы снова почувствовать себя частью огромной семьи Османов. Путь в армию ей теперь был заказан, так что вмешиваться в дела янычар она не смела. Кое-как расчистив землю от снега перед шатром Бали-бея, девушка устроилась под ним и от нечего делать начала строить башенки из всяких камней, какие попадались ей под руку. Занятие оказалось на удивление увлекательным и отлично развивало чувствительность её пальцев. — Что, архитектором надумала стать, а, Менекше? От испуга Эстер задела собственное творение, и маленькая крепость с грохотом рассыпалась. С притворным негодованием она вскинула голову на появившегося из ниоткуда Матракчи. Его глаза смеялись. — Если когда-нибудь буду строить тебе дом, специально сделаю так, чтобы крыша тебе на голову свалилась, — борясь с рвущимся наружу смехом, пригрозила Эстер и пошарила руками по земле, наощупь собирая разлетевшиеся камни. — Ну, хорош тебе ворчать, — с напускной обидой протянул наставник, лукаво прищурившись. — Вечером помогу тебе построить новую, ещё лучше прежней, лады? Придав своему лицу задумчивое выражение, Эстер вскочила на ноги и скрестила руки на груди. — До вечера долго ждать, — заметила она, и Матракчи утвердительно качнул головой. — Почему бы не сейчас? Во взгляде наставника вспыхнул загадочный огонь, которого девушка, разумеется, не увидела. — Сейчас у нас есть более важное дело, Менекше, — ответил он. Эстер насторожилась и обратилась в слух. — Мы с тобой пойдём тренироваться. А то ты вконец разленилась. Она не выдержала и горько усмехнулась. Это было похоже на неудачную шутку. — Ты смеёшься, Насух эфенди? — беззлобно фыркнула девушка. — Какие тренировки? Я же ослепла. Но Матракчи, однако, не поддержал её несерьёзного настроя и мягко подтолкнул её вперёд. — Я думал, ты хочешь воевать на благо нашей великой Империи, — заговорщески шепнул он. — Чтобы сражаться, глаза тебе не нужны. Матракчи повёл её через лагерь по направлению к небольшой полянке прямо за ним. Эстер словно дымилась под многочисленными взглядами солдат, жалобными и насмешливыми. Она не могла поддаться гневу, так что ничего не оставалось, кроме как сцепить зубы и терпеть. — Спокойно, — наклонившись к ней, выдохнул ей в ухо Матракчи. — Не обращай внимания. Уверенно вздёрнув нос, Эстер постаралась унять бешеную пляска сердца и расправить плечи. Пусть они увидят в ней сильного воина, которого ничто не способно сломить. Покосившись на неё, наставник одобрительно прикрыл веки. — Только гляньте на эту неудачницу, — послышалось из толпы. Усилием воли Эстер проглотила готовый сорваться с языка дерзкий ответ. — И на кого ты теперь похожа? Воин, называется! — Правильно повелитель поступил, что выгнал тебя! Нам не нужны калеки! — Возвращайся домой, там тебе самое место! Недовольные крики и оскорбления летели в адрес Эстер со всех сторон, прижимая её к земле. Никогда прежде ей не доводилось испытывать такое опустошение. Всего за несколько недель она превратилась из отважной воительницы с многообещающим будущим в посмешище для армии султана. Находиться в одном лагере с этими солдатами было отныне для неё невыносимо. Они с первого дня похода не принимали её, не считали частью войска, а сейчас тем более отвернулись от неё. Возможно, Сулейман в самом деле поступил правильно. Эстер не смогла бы воевать в армии, где ей никто не доверяет. Лишь очутившись на поляне, вдали от унизительных взглядов и злобных насмешек, она облегчённо перевела дух. С Матракчи она не стала заговаривать об этом, да и он не затронул больше эту тему. Эстер не уставала благодарить его за сдержанность и тактичность. Слишком давно она не брала в руки саблю. Мышцы заныли от привычного напряжения, и она ловко взмахнула оружием, наслаждаясь свистом рассеченного воздуха. Хоть ей не суждено было когда-нибудь полюбоваться ослепительным блеском заточенного лезвия в лучах солнца, верная подруга Эстер снова была с ней. Собрав в кулак всю свою волю, девушка атаковала Матракчи, замахнувшись саблей туда, где, по её мнению, находилось его плечо. Ни один из её ударов не попал в цель, ни одного она так и не отразила. Она полагалась на слух, на интуицию, но этого определённого не хватало. Наконец, когда солнце оказалось в зените, а в небе сгустились тучи, Матракчи признал поражение. — Прости, Менекше, — вздохнул он. — Наше время истекло. Но Эстер отказалась уходить. В итоге наставник сам вернулся в лагерь, поскольку имел немало поручений от повелителя, а она осталась. Сдаться — значит, подвести Империю. Раз уж Эстер потеряла зрение, она должна найти то, что способно его заменить.