По Сиреневому полю

Как молния сверкает раньше грома, так сострадание предшествует любви Торквато Тассо

      Низко склонённые ветви обнажённых деревьев хлестали Эстер по лицу, когда она на всех парах мчалась через неприступную чащу, в самую глубь дремучего леса. Горизонт уже подсвечивался медленно уходящим за край земли солнцем, его насыщенные лучи прочерчивали серое небо розоватыми полосами, что предвещало наступление скорого заката. Время стремительно утекало сквозь пальцы, ночь вот-вот окутает всё вокруг плотными тенями, таящими в себе немалую опасность, а Эстер всё никак не могла напасть на след Сиреневого поля или хотя бы понять, на правильном ли она пути. Высокие платаны окружали её со всех сторон, словно заманившие в западню враги, и чем глубже девушка уходила в чащу, тем труднее ей было ориентироваться на местности и уберегать себя от внезапных преград. Дорога становилась неровной, часто попадались коряги и ямки, в которых то и дело застревали копыта истощённой продолжительным бегом Мотылёк. Силы кобылы явно подходили к концу, Эстер чувствовала коленями её взмокшие бока и скованные напряжением мышцы, ритмично сокращающиеся под золотистой шкурой лошади в такт каждому её шагу. Растрёпанные ветром волосы девушки спутались и неприятно прилипали к мокрой шее, в локонах осели маленькие веточки и сухие листья, придающие ей сходство с какой-нибудь дикой бродягой. В прошлый раз Эстер забрела так далеко, что лишь чудом ей удалось отыскать обратную дорогу, но теперь она наполнилась решимостью найти Сиреневое поле любой ценой, даже если для этого придётся заночевать под открытым небом, в тенистом лесу, где тут и там подстерегает потаённая опасность. Слова Рустема выселили в неё угасшую надежду и возродили в сердце трепетную веру в то, что мир гораздо загадочнее, чем предполагает большинство людей. Пусть все считают эту легенду сплошной выдумкой, Эстер обязательно раскроет секрет Сиреневого поля и докажет, как крупно они ошибались.       Непроходимые дебри вскоре сменились открытой всем ветрам пустошью, усеянной пожелтевшими растениями и густой травой, пригибаемой к земле окрепшими порывами ветра. Столь резкое изменение заставило Эстер насторожиться, поскольку неподалёку от степной зоны располагался её лагерь. Непрошенная тревога проникла в её тело вместе с пронизывающим дыханием холодной осени, добралась до самого сердца и стиснула его невидимыми челюстями страха. Получается, всё это время она ходила кругами? Но ведь она точно помнила, что вела Мотылёк в совершенно противоположном направлении и ни на секунду не переставала следить за местностью! Как такое возможно?       Стараясь не поддаваться панике, Эстер замедлила галоп, пока не остановилась окончательно посреди раздольной пустоши, в зарослях высокой травы. Необходимо было всё как следует обдумать, чтобы узнать, где она допустила ошибку. Снова и снова прокручивая в мыслях этапы своего путешествия, Эстер осознала, что постоянно шла только вперёд, почти никуда не сворачивая. Сам собой напрашивался вывод, что вернуться в лагерь она никоим образом не сумела бы. Хотя, вполне возможно, что она просто не заметила, как заплутала в чаще, а Мотылёк самостоятельно вывела её из лесной глуши, потому что испугалась. Не исключено, что золотистая кобылка обладала на редкость высоким интеллектом и сразу почуяла что-то неладное, как только они оказались под кронами криво изогнутых деревьев. Так как у Эстер отсутствовали и основания, и желание продолжать думать об этом, она решила принять такую догадку, чтобы хоть как-то успокоить расшалившееся сердце и усмирить волнение. Она отказывалась верить, будто в этом замешаны высшие силы Сиреневого поля, которые не допустили постороннего на тайную территорию и возвратили девушку домой, разрушая все её планы. Подобная теория представлялась невероятной даже для Эстер.       «Ты напрасно себя накручиваешь, Менекше, — твердила себе Эстер, поглаживая пальцами сдавленные внезапной тяжестью виски. — Ничего страшного, попытаешься в другой раз. Это поле тебя не проведёт».       Утешаясь этими мыслями, Эстер погнала Мотылёк вперёд, заранее предпочтя пойти в лагерь более длинным путём. Над лесом неумолимо сгущались сумерки, навевая тихую тьму и обволакивая стволы деревьев таинственным туманом, солнце утонуло за краем земли, погружая мир в объятия ясной ночи. Наступающий мрак нисколько не пугал Эстер, зато Мотылёк заметно нервничала и не могла дождаться, когда же они вернуться в безопасный дом. Девушка подбадривала лошадь всеми возможными способами, без конца поглаживая её по мягкой шерсти, но та не желала слушать хозяйку и возмущённо фыркала в ответ на её ласку. Всадница и кобыла вновь очутились в лесу, теперь наполовину утопающем в синеватой темноте, но эти места Эстер знала намного лучше и позволила себе с облегчением перевести дух. Скоро они будут дома.       Последние птичьи переклички давно смолкли, и рощей овладела ничем не нарушаемая тишина, давящие на уши Эстер сильнее, чем самый громкий шум. Иногда раздавалось мягкое шуршание опавших листьев под копытами Мотылёк да ненавязчивый шелест безмятежного ветра в оголённых ветвях платанов и осин. Умиротворённая обстановка действовала на Эстер успокаивающе, и не без удовольствия она заметила, что её начинает клонить в сон. Беспрекословно она бы поддалась этому искушению уснуть прямо в лесу, на спине равномерно шагающей Мотылёк, но вдруг пленящую тишину прорезал далёкий протяжный стон, который мгновенно оборвался, стоило ему достигнуть небосвода и разбиться о неподвижную обитель проницательный звёзд. Эстер подскачила как ужжаленная, сердце пропустил удар, из-за чего дыхание сбилось и вырвалось из груди девушки испуганным хрипом. Сомнений быть не могло, в лесу кто-то кричал, и ему явно требовалась помощь!       — Но! — дрогнувшим голосом повелела кобыле Эстер, и Мотылёк не медля бросилась в рощу, подгоняемая витающим вокруг наездницы духом настоящего страха.       Стон больше не повторялся, но Эстер прекрасно запомнила, откуда его донёс ветер, и стремглав неслась прямо туда, моля Аллаха, чтобы успеть. Если попавший в беду незнакомец оказался при смерти, то каждая минута была на счету, поэтому девушка неустанно бросала Мотылёк подстёгивающие фразы, жалея лишь о том, что ничем не способна повлиять на скорость и так стремительной кобылы. Стиснутое слепым волнением сердце билось быстрее, чем копыта лошади со стуком встречали землю, собственное учащённое дыхание огнём обжигало руки, до боли вцепившиеся в ремни уздечки. Искусственная кожа с резью впивалась в пальцы, но Эстер не удостоила эту мелочь ни каплей своего внимания, сосредоточившись только на крике, до сих пор пробирающим эхом стоящем у неё в ушах.       Миновав приличную часть дороги, девушка резко дёрнула Мотылёк на себя, приказывая ей замереть. Запыхавшаяся лошадь послушно застыла, взметнув копытами комья сухой земли, и тяжело выдохнула, тряхнув аккуратной головой. По расчётам Эстер они уже должны были добраться до этого места, но она понятия не имела, что послужит для неё знаком окончания пути. На всякий случай она спустилась на землю, твёрдо встретив ногами каменистую почву, и немного постояла без движения, прислушиваясь к окружающим её звукам. Сперва ничего подозрительно Эстер уловить не удалось, однако чуть позже, когда она была готова сдаться и продолжить поиски, где-то совсем близко воздух всколыхнулся от чужого глубокого дыхания. Вздохи издавались неравномерно и с чересчур длительными перерывами, словно тот, кому они принадлежали, находился на волосок от смерти. С трудом сдерживая подступающее ликование, Эстер вознесла молитвы Аллаху и немедленно устремилась по направлению к новому шуму. Хоть бы не было поздно!       Прерывистые вздохи, приправленные мучительными хрипами и сдавленным свистом, послышались сбоку от девушки, когда она проходила мимо толстого дерева с выпирающими из-под земли мощными корнями. В хитросплетениях этих корней кто-то лежал, но кто именно, Эстер пока не опознала, да это и не имело важности. Самое лучшее, что она могла теперь сделать, так это оказать ему необходимую помощь, если таковая ему требуется. С замиранием сердца девушка осторожно, боясь потревожить лишний камушек, спустилась к дереву и пристроилась около одного из его корней, точно опасалась, что наткнётся на подлую засаду. А вдруг это всего лишь уловка врагов, чтобы заманить её в лес и затем неожиданно атаковать? Может, зря она повелась на такой правдободобный стон?       Дыхание незнакомца постепенно становилось всё тише, беспощадно напоминая Эстер, что медлить нельзя. Отогнав прочь дурные мысли, она всё-таки сделал шаг-другой навстречу умирающему и ненадолго замерла в ничтожных паре сантиметров от него. Она оказалась так близко, что с лёгкостью ощущала неестественное тепло его охваченного жаром тела, а до её щеки долетали жаркие вздохи, как результат непримирой борьбы с самой смертью. Невольная дрожь прошлась по покрытой мурашками коже Эстер, но причиной тому был вовсе не холод. По венам растёкся липкий ужас от осознания того, что любой вздох для этого несчастного мог оказаться последним.       Трезвый разум выдернул её из омута панического страха, строго приказав ей незамедлительно принимать меры. Полностью избавившись от оцепенения, Эстер присела рядом с незнакомцем и, словно прибывая в каком-то кошмарном сне, подняла над ним дрожащие руки. Ледяные ладони бережно опустились ему на грудь, и девушка начала тщательно обследовать его тело, пытаясь ничего не упускать. Вот пальцы скользнули по ткани довольно простого кафтана, зацепились за крупные пуговицы, вышитые в ряд по длине всей одежды, прощупали кожаные вставки на плечах, а потом и лёгкий пушок какого-то животного на воротнике. Внезапная догадка молнией пронзила голову Эстер, и она в ужасе отпрянула от умирающего, не в силах совладать с частым дыханием. Особенности наряда, в который был облачён незнакомец, были ей отлично знакомы, и девушку окатила очередная волна настоящего страха. Перед ней лежал вражеский воин.       Различные думы лихорадочно заметались в её затуманенном смятением сознании, пока она тщетно старалась сохранять светлость ума. Безжалостное, вмиг ожесточившееся сердце воина упрямо настаивало на том, что Эстер должна бросить его на погибель и не тратить на него своё время, зато чистая душа, по-прежнему полная сострадания и желания помочь, слёзно умоляла её не оставлять несчастного на растерзание смерти, а попробовать хоть что-то предпринять. В конце концов, враг он или нет, он такой же человек, наверняка имеющий собственную семью и родной дом, куда ему не терпится вернуться. Если Эстер возьмёт и просто уйдёт, сможет ли потом отмыться от горького чувства вины и справиться с угрызениями совести? Благородному воину никогда не чуждо милосердие, так почему она обязана отдавать этого бойца в лапы смерти?       Окончательно взвесив все за и против, Эстер испустила продолжительный вздох, заранее раскаиваясь перед Аллахом в по случайности совершённых грехах, и зашла к раненому сзади, после чего запустила руки ему под плечи. Как следует принаровившись, она приподняла с земли сильное тело воина и поволокла его по земле, освобождая из плена кривых корней. Напряжённые мышцы очень скоро налились свинцом, но Эстер упрямо сцепила зубы и позволила себе расслабиться только тогда, когда вытащила умирающего на ровную почву. Измождённо размяв отяжелевшие руки, она повернулась к лесу и пронзительно свистнула, подзывая Мотылёк. Кобыла тут же прибежала на зов хозяйки и склонила морду над вражеским воином, раздавая ноздри и опаляя его бледное лицо своим дыханием.       — Присядь, Мотылёк, — попросила лошадь Эстер, слегка похлопав её по упругому боку. — Нужно отвезти его в безопасное место.       Мотылёк с глухим шуршанием опустилась на землю, подогнув под себя ноги, и девушка снова подхватила воина под плечи, намереваясь затащить его на спину кобылы. Для этого ей пришлось приложить намного больше усилий, так как безвольное тело бойца никак не хотело поддаваться, а силы Эстер тем временем постепенно покидали её. Наконец она взвалила его на седло и, убедившись, что он не упадёт, похлопала Мотылёк по шее, разрешая вставать. Осторожно, чтобы не потревожить свою ношу, лошадь поднялась с земли, и Эстер отблагодарила её за бережность ласковым поцелуем в бархатный лоб. Девушка взяла кобылу под узды и повела по лесу в надежде набрести на какую-нибудь пещеру.       Быстрее, чем она думала, её поиски увенчались успехом. Неподалёку как раз оказалась подходящая расщелина в скале, скрытая от посторонних глаз зарослями колючей ежевики и не привлекающая особого внимания. Эстер не сомневалась, что в таком месте воина вряд ли станет кто-нибудь искать, а значит, здесь он может побыть до тех пор, пока не поправиться. Потом он спокойно вернётся на свою законную территорию, и никто ничего не узнает. Эта тайна умрёт вместе с Эстер, она никому не позволит узнать, что на владениях Османов укрывается враг. Чтобы этого не произошло, она обязана как можно быстрее залечить рану бойца и тщательно следить за его безопасностью.       Собрав в кучу последние силы, Эстер второпях затащила воина в пещеру, которая встретила её сыростью и лёгкой прохладой. Каменный пол эхом разносил по стенам её тихие шаги, а любой шелест был слышен так отчётливо, что становилось не по себе. Устроив раненого в дальнем углу, Эстер опустилась на колени возле него и на мгновение застыла, вслушиваясь в его дыхание. К её ужасу, оно почти не различалось и превратилось в редкие хрипы, так что она едва не ударилась в панику. Приложив ладонь к его груди, она ощутила её слабые колыхания и неровную вибрацию затихающего сердца, а в воздухе впервые уловила металлический запах крови. Эстер поспешно расстегнула пуговицы верхнего кафтана воина и рубашки под ним, запутываясь в них пальцами, и чуть ли не разорвала края его одежды, раскрывая их и обнажая окровавленную грудь, исполосованную лезвием чей-то сабли. Раны были далеко не свежими, кровь на них уже запеклась, покрыв кожу сухой корочкой, но, видимо, от лишних потрясений порезы вновь открылись, потому что одежда врага промокла от свежей крови. Эстер недолго думая разорвала рукав собственной рубашки и использовала полученный кусок ткани, чтобы остановить хлеставшую из раны алую жидкость. До её чуткого слуха донёсся перестук капель откуда-то из глубины пещеры, и девушка едва не запрыгала от радости, обнаружив, что поблизости есть вода. Захватив с собой кусок одежды, она сбегала к капели и намочила его, правда, ждать пришлось достаточно долго, поскольку капли падали с определённым промежутком времени и всего по одной.       Состояние воина не улучшалось, но оставалось стабильным, что не могло не обнадёживать изводившую себя тревогой Эстер. Она приложила к груди раненого мокрую ткань и аккуратными движениями смахнула с раны проступившую кровь. Её импровизированный бинт в считанные секунды пропитался горячей жидкостью, но девушка этого не заметила, ведь ткань и без того была влажной. Вскоре Эстер поняла, что одного куска не хватает, и разорвала на себе второй рукав, так же приложив получившийся лоскут к груди воина. Снаружи продолжала сгущаться ночь, а девушка всё коротала время рядом с ним, иногда проверяя его пульс, частоту дыхания и состояние раны. Весь этот процесс и испытанные ею сильные эмоции настолько утомили её, что она прекратила противиться усталости и вскоре провалилась в поверхностный сон.       Неизвестно, что выдернуло Эстер из полудрёмы, но проснулась она так же внезапно, как и погрузилась в забытье. Спиной она всё ещё прижималась к шершавой стене пещеры, из-за чего ощутимый холод распространился по всему её телу, подле неё слышалось чужое глубокое дыхание, но Эстер понадобилось несколько мгновений, чтобы вспомнить, как она здесь очутилась. Равномерный перестук падающих на камни капель настойчиво проникал в глубину сознания и будто возраждал на время улёгшиеся чувства и переживания. Смахнув с себя остатки беспокойного сна, Эстер повернулась к вражескому воину, вспомнив всё, что случилось с ней незадолго до того, как на лес опустилась тьма. С подступающим страхом, острым уколом кольнувшим её в самое сердце, она наклонилась к лицу раненого, ловя своей щекой его дыхание. Вздохи уже выровнились и больше не сопровождались хрипами, а скорее были присущи человеку, который забылся долгим сном. Прощупав пульс, Эстер не без восторга и облегчения выяснила, что он соответствует здоровому человеку, и в завершении осмотра прикоснулась пальцами к шее бойца, чтобы проверить, отступил ли обуревавший его жар. Кожа воина, по-прежнему белая как полотно, больше не горела подобно пламени, так что девушка окончательно убедилась, что он идёт на поправку. Мокрая ткань впитала в себя всю кровь, и Эстер бережно убрала лоскутки с груди раненого, собираясь более подробно изучить его раны.       Тщательно ощупывая порезы бойца, она только подкрепляла свою догадку о том, что на самом деле они были не серьёзными, но из-за того, что бедняга слишком длительное время провёл в лесу, истекая кровью, его жизни начала угрожать опасность. Но теперь благодаря стараниям Эстер он больше не мучился в лихорадке, то есть в любой момент мог проснуться и, возможно, даже открыть глаза.       Стоило девушке подумать об этом, как веки бойца дрогнули и медленно разомкнулись, и по пещере заметался его пустой взгляд. Почувствовав движение, Эстер встрепенулась и склонилась над воином, мимолётно коснувшись рукой его плеча. Когда покрытые пеленой боли и страданий глаза врага сфокусировались на ней, он вдзрогнул и чуть приподнялся.       — Кто... Кто ты такая? — севшим голосом пролепетал боец, изучая её непонимающим взглядом.       — Не бойся меня, — успокоила его Эстер и мягко надавила ему на плечо, возвращая в прежнее положение. — Лежи, тебе нельзя вставать.       Раненый не стал спорить и опустился на пол, испустив болезненный вздох.       — Как я здесь оказался? — продолжал расспрашивать он, но его голосл оставался слабым и еле слышным, словно каждое слово давалось ему с огромным трудом.       — Я нашла тебя в лесу, — ответила Эстер. — Ты был ранен и умирал в одиночестве. Я подобрала тебя и принесла сюда, а потом подлечила твою рану.       В непроницаемых глазах воина промелькнуло удивление, и он посмотрел на девушку с каким-то потаённым уважением.       — Почему ты спасла меня? — неожиданно спросил он. — Я ведь из стана врага, а ты сражаешься на стороне Османской Империи.       Его слова настолько поразили Эстер своей точностью, что она невольно замешкалась и не сумела скрыть прилив растерянности.       — Откуда ты знаешь, кто я? — искренне изумилась она, и в её душу закрались неуместные подозрения.       — Вся моя армия знает тебя, — с намёком на улыбку пояснил воин, поморщившись от боли в ране. — Единственная на все роты девушка, да к тому же слепая — такую невозможно не запомнить.       Сама не понимая, почему, Эстер залилась краской смущения при осознании того, что её персона известна всем её потенциальным врагам. Что она такого сделала, чтобы заслужить столь неожиданную славу?       — Ты спросил, почему я спасла тебя, — поспешила она сменить тему, пока боец, чего доброго, не заметил её реакции. — Я просто не могла бросить тебя на верную смерть. Благородные воины так не поступают. Ты останешься здесь, пока полностью не излечишься, и тогда вернёшься домой.       — Это ведь я по твоей вине чуть не умер, — заметил воин без какого-либо намёка на гнев. Эстер обескураженно округлила глаза. — Во время той битвы ты полоснула меня по груди, а я хотел тебе ответить, но твой товарищ вовремя вытащил тебя из-под моей сабли.       В неверии сверля взглядом раненого, Эстер возродила в памяти события сегодняшнего боя и обстоятельства, при которых её спас Рустем. Выходит, тем самым противником, чьи приёмы и тактика показались ей знакомыми, был именно этот боец, которого она милосердно уберегла от смерти? Но откуда ей знать особенности его владения оружием, если они встретились впервые и впервые сошлись в схватке? А может быть, Эстер что-то упускает?       — Как тебя зовут? — вместо ожидаемого выражения замешательства поинтересовалась Эстер, решив сделать вид, что её нисколько не волнует то, что случилось раньше.       — Джиган, — представился воин, и его серые глаза от чего-то ярко заблестели. — Спасибо, что помогла мне. Я в долгу перед тобой.       — Не стоит, Джиган, — улыбнулась Эстер и неспеша встала на затёкшие ноги. — Я ещё приду к тебе. Буду навещать и лечить твою рану. А ты никуда не выходи отсюда, иначе поймают.       — Я понял, — кивнул Джиган, провожая её благодарным взглядом. Но когда девушка уже почти перешагнула порог пещеры, готовясь нырнуть в объятия мрака, её догнал его окрепший голос: — Подожди! Ты даже не сказала мне своего имени.       Замерев между пленительным лесом и утопающей в ледяной свежести пещерой, Эстер обернулась на воина и в упор взглянула на него своими слепыми глазами.       — Зови меня Кёр.