У судьбы нет причин без причины сводить посторонних Коко Шанель
Пробивающиеся сквозь плотную завесу туч слабые лучи едва успевали касаться студённой земли, как жадные облака тут же заглатывали их своими тяжёлыми телами, упрямо заключая в тёмной глубине серого неба. Солнце безвозвратно покорилось суровым носителям бури, превратившись в заложника на собственной территории, где ещё с рассветом властвовало открыто и неоспаримо. Деревья протестующе завывали, словно требуя вернуть единственный источник тепла и света, но ответом им был лишь звенящий где-то в вышине свист набирающего силу ветра, чьи порывистые потоки разметали по земле давно опавшие листья. Первые капли дождя подобно горьким слезам опрокинулись на высушенную почву, мгновенно впитываясь в неё и насыщая долгожданной влагой. Вскоре лес наполнился умиротворёнными перестуками падающей с неба воды, а далеко за горизонтом грозно пророкотало эхо грома. Вихрь сухих листьев безостановочно кружил рядом с идущей через тёмную чащу Эстер, по идеальной траектории огибая её стройное тело и вместе с игривыми ветренными потоками путаясь в полах свободной рубашки. Подхваченная шелестящим ворохом, она будто парила в невесомости, легко скользя по утонувшей в бывшем убранстве деревьев поверхности и не чувствуя надёжной опоры у себя под ногами. Приближающаяся гроза постепенно подминала под увесистые тучи приклонённые к земле деревья, продвигаясь всё дальше, и уже готовилась выплеснуть на затаивший дыхание лес бережно хранимый в небесах шторм. Крупные капли сперва медленно, а потом всё быстрее и быстрее опускались на одежду Эстер, на распущенные волосы, на бледное лицо, в тот же миг пропитывая тонкую кожу влагой, заливая глаза и стекая по щекам беглыми струйками. Находящейся во власти слепого предвкушения, иногда перебиваемого следами неутихшей скорби, девушка не обращала внимание на испорченную погоду, продолжая упорно преодолевать намеченный путь. То, что она так долго искала, было где-то совсем близко, настолько, что Эстер могла дотянуться до него рукой и крепко схватить, чтобы впредь не отпускать никогда. Потраченные впустую месяцы бесполезных поисков не шли ни в какое сравнение с тем, что она испытывала сейчас и с необъяснимым шестым чувством, настойчиво указывающим ей дорогу. Полностью отгородившись от реального мира, запечатав в недрах своего трепещущего от воодушевления существа все преданные ей ощущения, Эстер просто следовала за непреодолимой тягой и подавалась жгучему желанию, пробудившемуся на подкорке её мутного сознания. Стволы мощных деревьев возвышались вокруг неё со всех сторон, но девушка с поразительной точностью преодолевала любые препятствия назло разгневанной природе, ниспославшей на её грешную голову настоящий ливень. Из-за томящихся в душе Эстер многочисленных переживаний и властной силы, что неумолимо тянула её по погружённой во мрак роще, девушка неосознанно потеряла счёт времени и даже думать забыла о том, что её непредвиденное путешествие может затянуться до самой ночи. Знакомое таинственное блаженство одурманило светлый разум Эстер, и она с замиранием сердца сделала вывод, что цель уже близко. Ещё чуть-чуть, последний рывок, и она найдёт его. Пока что неоправданная радость затопила её, выплёскиваясь через край, и заставила несмотря на проливной дождь броситься бежать по мокрому лесу, заглушая своими стремительными шагами дробь капель по раскисшей земле. Одежда Эстер промокла насквозь, беспощадный ветер навевал ощутимый холод, но она не останавливалась и с бешеной скоростью неслась вперёд. Сопротивляясь охватившей её мысли загадочной лёгкости, она впервые вспомнила свой самый первый сон, который теперь с пугающей до мурашек точностью походил на невозможную правду. «Оно рядом. Я чувствую, я уже почти на месте. Ещё немного... Немного...». Внезапно против воли Эстер застыла на месте, её ноги словно приклеелись к земле и никак не хотели продолжать бег. Сначала она растерялась, пытаясь сообразить, что вынудило её прервать своё срочное действие, но вскоре осознала, что её оставшийся в трезвости рассудок сам подсказал ей, что пора прекратить. Не сразу девушка обнаружила, что дождь закончился, а грозовые облака унеслись куда-то за край обширного леса, до сих пор до её вновь ожившего слуха доносились отголоски отгремевшей бури. Там, где она оказалась, царило мечтательное спокойствие, чьё равномерное и тихое дыхание можно было прочувствовать только, если самому погрузиться в обтекающую пустое пространство тишину. Шумно сглотнув невольную слюну, Эстер вдруг неудержимо содрогнулась всем телом, лёгкие болезненно сжались, воздуха стало не хватать. Стараясь не поддаваться столь неуместной панике, она судорожно вздохнула, поддаваясь вперёд всей грудью, и резко выдохнула, наполняя нетронутый кислород своим прерывистым дыханием. Сердце заметно ёкнуло, испуганно забиваясь в самый дальний уголок стеснённой груди, и Эстер с трудом уговорила своё безвольное тело предпринять какие-нибудь действия. Осторожно ступая по ровной земле, не способной разносить по всей округе её бесшумные шаги, она на дрожащих ногах с мнительной опаской продвигалась вглубь густого тумана. Только по ненавязчивой ледяной дымке, которая без предупреждения пробралась под одежду девушки и мягко коснулась обнажённой кожи, Эстер догадалась, что её окружает непроглядная завеса молочного полотна, таящая в своих убаюкивающих объятиях какую-то тайную опасность. В нависающей над странницей ненапряжной тишине ей казалось, что каждая живая душа, если таковая имеется, отчётливо слышит учащённое биение её взволнованного сердца. Всё то же странное умиротворение, проникшее в Эстер совершенно неожиданно, как и недавний страх, приятным теплом растеклось по её обратившимся в лёд жилам, яснее всяких других факторов намекая, что её путь наконец-то завершён. Испытанное во сне незабываемое чувство безопасности и уюта завладело податливым существом Эстер, нашёптывая ей, что именно здесь она обретёт всё, что так долго искала. Не похожий на обычный рваный порыв ветерок бережно колыхал простирающейся перед девушкой необъятное море пёстрых фиалок, распространяя повсюду их прелестный аромат и заставляя трепетное дыхание замирать прямо в груди. Сиреневые лепестки один за другим подхватывали общий шелестящий хор, то склоняясь к самой земле, то вытягиваясь вверх, навстречу спрятанному за тучами солнцу. И пусть в мире сейчас правила золотистая осень, в обители тысячи фиалок, кажется, царствовало вечное лето. Завороженно Эстер вдыхала сильный запах любимых цветов, не в силах до конца поверить, что её поиски завершились, и она нашла Сиреневое поле. Вот же оно, раскинулось по всей ширине пустоши прямо у её ног, безупречно дикое и до безумия прекрасное. Все присущие людям чувства вдруг отступили на второй план, а в девушке проснулось что-то по-настоящему истинное, дарящее необыкновенный покой, подчиняющее себе истерзанный грязными мыслями рассудок, что-то такое, чью силу Эстер пока не могла осознать. Почему она нашла это поле только сейчас? Почему раньше все её попытки заканчивались неудачей и заводили в тупик? Какие перемены произошли в ней, раз легенда сочла её достойной узнать её сокровенную тайну? «Я обещала, что найду тебя, и я нашла. Как жаль, что я никогда не увижу вживую твою волшебную красоту. Уверена, она не сравниться с тем, что живёт в моей памяти благодаря моим сказочным снам». Чудесное безмолвие, покоряющее Эстер своим нежным величием и невиданной прежде свободой, безжалостно разрушилось в один миг, когда справа от неё послышался какой-то звук, напоминающий шорох одежды. Сбросив с себя желанное опьянение духом живой легенды, девушка насторожилась и резко развернулась в сторону, откуда преданный ветер донёс чьё-то неосторожное движение. Купающееся в ласке фиалкового аромата тело тотчас же сковало напряжение, мышцы упруго завибрировали под прозрачной кожей, а рука сама собой потянулась к прикреплённой к поясу сабле. Острое чутьё подсказало Эстер, что около неё притаилась опасность. — Не стоит, дорогая. Оружие тебе ни к чему. Крупная дрожь ознобом пробежала по спине Эстер, из-за чего против воли из её груди вырвался удивлённый вздох. Она не могла не узнать этот заманчивый голос, в потрясающем тембре которого угадывались одновременно гордая властность и скупая нежность, голос, идущий будто из глубины морской пучины и окрашенный эхом накатываемых на берег волн. В подтверждение её молниеносным догадкам девушку обездвижил пробирающий взгляд, сверкающий ясной зеленью и в то же время покрытый нерушимым льдом, теряющим свою зеркальность благодаря серому налёту. В этих экзотических глазах будто навеки застыла непонятная пленительная тень, зародившаяся в далёком прошлом, и Эстер с внезапным стыдом признала, что не способна противиться её мрачной проницательности. Руку от сабли она не убрала, но и доставать её тоже не спешила. Внутри неё жарким огнём вспыхнул безудержный гнев, но ещё сильнее её подкосило явное замешательство. Девушка вообще не ожидала встретить здесь хотя бы одного человека, но то, что вблизи Сиреневого поля на глаза ей попался шах Тахмасп, сбило её с толку настолько, что пару секунд она простояла без движения как вкопанная. Почему именно он? Почему здесь? Каким образом он сюда попал? — Что ты здесь делаешь? — справившись с оцепенением, как можно более уверенно спросила Эстер, выделяя каждое слово. Вражеский правитель действительно находился в нескольких шагах от неё, восседая на огромном валуне, который до этого девушка даже не замечала. Растянув тонкие губы в ленивой ухмылке, Тахмасп неторопливо спустился на землю, с восхитительным проворством спрыгнув с высоты аккурат в кучу сухих листьев. От того, с какой твёрдостью он встретился ногами с мокрой почвой, потревоженная земля вздрогнула, а Эстер чуть покачнулась. — То же, что и ты, — невозмутимо отозвался он, чем ещё больше обескуражил изумлённую девушку. Она не рассчитывала, что шах обременит себя трудом ответить на её вопрос. — Наслаждаюсь спокойствием и прекрасным пейзажем. «Он что, издевается? — в бешенстве вспыхнула Эстер, едва сдерживая яростную дрожь. — Неужели он не понимает, насколько всё это странно?» Без стеснения изучая её с ног до головы оценивающим взглядом, Тахмасп подходил всё ближе, и каждый его размеренный шаг отдавался в груди девушки отчётливым стуком её сердца. Предупреждающая мысль, настойчиво теребящая её поглощённое чужим обаянием существо, снова и снова уговаривала её вооружиться саблей и вступить в бой, чтобы защититься от врага. Но вопреки желанию послушаться Эстер с испугом осознала, что не в состоянии пошевелиться, словно её сковали тяжёлые кандалы. Тахмасп наблюдал за её смятением с откровенной насмешкой, однако до сих пор почему-то не воспользовался продолжительной заминкой своей жертвы и не предпринял попытки напасть. — Я помню тебя, — громче заговорил шах, останавливаясь на непозволительно близком расстоянии от Эстер. Его ледяные глаза впервые полыхнули гневом, но эта вспышка была столь незначительна, что девушка решила, будто ей показалось. — Ты всё грозилась убить меня тогда, в бою. Признаюсь, твоя смелость достойна восхищения. — Я не нуждаюсь в твоём восхищении! — захлёбываясь негодованием, отрезала Эстер и с пронзительным звоном обнажила лезвие своей сабли, рассекая поддёрнутый тишиной воздух. — Приготовься пожалеть, что именно я встала на твоём пути, ибо я всегда иду до конца! К её горькой досаде и мимолётному облегчению, которого она мгновенно устыдилась, Тахмасп не проявил ожидаемого приступа злости или хотя бы намёка на подступающую ярость. Вся его гордая сдержанность говорила о том, что он не искал битвы, а ничем не омрачённый безмятежный свет на поверхности его глаз не выражал привычной враждебности. Перемена в состоянии шаха, покрытая такой же сокровенной тайной, как и то место, где они находились, вогнала Эстер в ступор, и она уже не понимала, стоит ли верить тому, что здесь происходит. — Что ж, хорошо, — спокойно произнёс Тахмасп и в знак доверенной открытости спрятал руки за спиной. — У тебя есть сабля, а я безоружен. Если хочешь убить меня, то сейчас самый подходящий момент. Не медли. Конечно, Эстер могла бы немедленно наброситься на него и одним метким ударом перерезать вражескому правителю горло, но что-то её останавливало. Внезапно она вспомнила о Сиреневом поле, о невинности, так трепетно живущей в каждом уголке этого волшебного места, и поняла, что просто не способна пролить здесь кровь. Не для того она искала обитель любимых фиалок, чтобы окрапить их бархатистые лепестки алыми каплями и поселить среди них дух смерти. — Нет, только не здесь, — Эстер сняла боевую позу и под прицелом внимательного взгляда Тахмаспа спрятала саблю обратно в ножны. — Смерти в этом месте никогда не было, и не будет. — Вот тут ты грубо ошибаешься, — с лёгкой улыбкой покачал головой шах, и его голос смягчился. — Смерть всегда жила под покровом сиреневых цветов, потому поле и называют порталом в мир иной. Неужели ты не знаешь легенду? — Знаю, — нахмурилась Эстер, никак не в силах осознать, к чему ведёт Тахмасп. Она помнила, что Мехмед говорил ей, якобы по полю проходят души умерших, когда отправляются в свой последний путь. — Но разве может такое дивное место таить в себе присутствие смерти? Раскатистый переливчатый смех, воспринимаемый Эстер среди безмолвия Сиреневого поля, как его неотъемлемая часть, сладким мёдом растёкся по нежному воздуху и приласкал слух девушки подобно до мурашек приятному звуку. Ей ещё не доводилось слышать такой глубокий смех, заряжающий всё вокруг непрошенным восторгом, и неожиданно Эстер почувствовала неукратимое желание посмеяться вместе Тахмаспом. — Но ведь это смерть привела тебя сюда, — заметил шах, и его недавнее веселье бесследно испарилось прежде, чем девушка успела осадить его. — Должно быть, кого-то, кто тебе по-своему дорог, больше нет в живых, иначе ты бы попросту не добралась сюда. — Как же так? — растерянно пролепетала Эстер, в неверии отшатнувшись. Лихорадочно она попыталась восстановить в памяти события, предшествующие её внезапному решению найти Сиреневое поле и чёткой убеждённости в том, что она знает дорогу. Перед этим она сидела в лесу, и интуитивное чувство пробудилось в ней после того, как душа Джигана вознеслась к небу, навстречу справедливому суду Аллаха. К небу или, может быть... К Сиреневому полю? — Получается, я следовала за духом умершего? Он привёл меня в это место? Но зачем? — Право, не знаю, — пожал плечами Тахмасп, обращая свой обворажительный взгляд на море фиолетовых цветов. — Но когда-то точно так же здесь очутился и я. Теперь дорога к полю мне всегда открыта, и я могу приходить к нему, когда пожелаю. Всё ещё пока не оправившись после услышанного, Эстер испустила усталых вздох, чувствуя, что от навалившейся информации ей стало трудно дышать. Даже потратив на поиски Сиреневого поля лет десять, она бы никогда не нашла его, пока не потеряла бы близкого человека. Почему же в легенде об этом не говориться ни слова? — Значит, и я могу приходить сюда по собственному желанию? — поинтересовалась она у Тахмаспа. — Ты позволишь мне? — Разумеется, — кивнул шах, напоследок загадочно блеснув своими посеребрянными в сумраке глазами. — Эта территория не принадлежит никому из нас. Она принадлежит тем, кто исчез навсегда. Эстер хотела окликнуть Тахмаспа, чтобы задать ему новый вопрос, но вражеский правитель довольно быстро скрылся в объятиях тумана, позволив молочной дымке обвеять своими лапами его величественный стан. Острое сожаление когтем пронзило её грудь, одиночество Сиреневого поля действовало на неё угнетающе, теперь его таинственность приобрела томный отголосок тоски, навеянный присутствием смерти. Поддавшись власти вполне осознанного страха, Эстер тем не менее приблизилась к самой кромке поля и присела перед бескрайним морем фиалок, от благоговения даже задержав дыхание. Трясущимися руками она сорвала несколько свежих цветов, которые оказались отнюдь не призрачными, а очень даже настоящими. У неё собрался благоухающий сиреневый букет, источающий непередаваемый аромат, и Эстер в полной уверенности в том, что обязательно вернётся сюда ещё раз, без колебаний развернулась спиной к Сиреневому полю и шагнула в объятия густого тумана.***
Обезглавленное тело Джигана Эстер нашла почти сразу, как только подступила к лагерю, уже затянутому плотными тенями наступившей ночи. Земля после недавнего дождя была раскисшей и мокрой и прилипала к обуви противными комьями, издавая чавкающий звук, так что в считанные секунды штаны девушки покрылись пятнами свежей грязи. Подавив дрожь отвращения, Эстер приблизилась к телу вражеского воина, а точнее к тому, что от него осталось, и всё равно внутренне её передёрнуло, стоило ей представить, что бедный Джиган всё это время провалялся под ливнем, брошенный на корм диким зверям. Янычары даже не потрудились как следует похоронить его, не говоря уж о том, чтобы достойно проводить в последний путь, как того требуют традиции мусульман. К горлу подкатил рвотный позыв, однако Эстер упрямо стиснула зубы, стараясь не представлять себе ужасное зрелище, которое предстало бы перед ней, если бы она вновь обрела зрение. Сложив неподалёку букет фиалок аккуратной кучкой, девушка исходила периметр около лагеря вдоль и поперёк в поисках податливой почвы, тщательно прощупывая ногами каждый сантиметр влажной земли. Вскоре Эстер обнаружила подходящее место, где почва ощутимо пружинила, так что её можно было с лёгкостью расковырять голыми руками. Закатив рукава рубашки, она не медля принялась раскапывать землю, запуская пальцы в жидкую грязь и разбрасывая её комьями в разные стороны. Нежная кожа рук немедленно покрылась корочкой засохшего грунта, одежда испачкалась так, что на ней практически не осталось чистых участков, и несмотря на дышащий льдом холод Эстер стало жарко как в пору знойного лета. Копать слишком глубоко у неё всё равно не хватило бы сил, поэтому она удовлетворённо прервала работу, когда в ручную могилу идеально поместилось тело Джигана. Осторожно уложив безжизненного воина, чья посеревшая кожа истощала мертвенную прохладу, в образовавшуюся яму, Эстер торопливо забросала её землёй, потратив на этот процесс гораздо меньше времени. Теперь Джиган точно обретёт покой, и ни один кровожадный зверь не доберётся до него. В глазах девушки больно защипало, и она подобрала сиреневый букет, чтобы возложить его на свежую могилу и почтить память воина, жизнь которого она когда-то спасла. Присев перед импровизированным холмиком и смаргнув непрошенные слёзы, Эстер разложила фиалки на его вершине и уселась прямо на сырую землю, уже не пробуя бороться с рвущимися наружу рыданиями. Скорбно она вознесла руки к беззвёздному небу, одними губами нашёптывая прощальную молитву, а затем умыла лицо, не касаясь его запятнаными грязью ладонями. Она не знала, услышал ли Джиган её немые мольбы, наблюдал ли сейчас за сломленной горем девушкой и что случилось с ним вообще, когда он прошёл по Сиреневому полю. Куда он делся? Где теперь прибывает его душа? И возможно ли куда-то попасть, пройдя этот неизвестный живым путь? Закончив возносить молитвы, Эстер застыла над могилой, низко склонив голову и сгорбив изнывающие от боли плечи. Сегодня ей снова предстояла бессонная ночь, обещающая быть куда более безутешной и горькой, но обязательно приносящей необходимое смирение.***
Я обещала свято и трепетно, что настанет день, и мы с тобой найдём друг друга. И вот, словно в объятиях навеянного тьмой сна, я вступила на твои бескрайние владения, где повелитель — смерть, а тишина и покой — её верные слуги. И пусть на пути к тебе, чтобы подобраться к твоему неприступному сокровищу, мне пришлось столкнуться лицом к лицу с безжалостной смертью, я с честью выдержу все уготованные мне испытания и стану достойной вверенной мне тайны. Знаю, ты не откажешь мне в покровительстве и бесследно скроешь остатки моей неизлечимой печали. Прошу, отыщи успокоение для грешной души, не оставь на произвол судьбы истерзанное болью сердце. Я жизнь готова сложить у подножия твоих сиреневых цветов. Почему, спустя столько кропотливых дней и безмятежных ночей, мыслями я всё чаще возвращаюсь к тебе, дерзкому обладателю самой важной ценности и незаслуженно упущенного величия? Я словно узница среди тех бесчисленных теней, что окутали тебя со всех сторон, спрятали от меня редкое очарование, и я не могу разглядеть тоскливую печаль, навеки поселившуюся глубоко внутри тебя. Мне кажется, ты живёшь этим местом, дыхание твоё смешалось с его магическим духом, а тело и разум пропитались божественной негой, способной одурманить, лишить разума. Что вынудило тебя искать утешение среди бессмертных фиалок, какие думы гложат тебя и не отпускают из своих цепких когтей? Милостивый Аллах пусть скажет мне, во имя чего я каждый свой вздох отмеряю твоим, а почти все мои мысли — лишь о твоей неизвестной судьбе. Желала я того или нет, теперь мы нерушимо связаны общим бременем, и только смерть может положить этому конец. Конец, о котором узнает лишь один из нас... Эстер, 1 декабря 1547 года, Иран