Каждый получает то, что заслужил. Нельзя играть с доверием людей. Турчанка «Ты — моя жизнь» («Sos mi vida»)
Призрачный мрак осенней ночи постепенно рассеивался, растворяясь в объятиях пробуждающегося света, и длинными причудливыми тенями убегал за стволы неподвижных деревьев. Тёмное небо превратилось в синее полотно, украшенное россыпью потускневших звёзд, бледный серп луны затерялся где-то в глубине рваных туч, которые распадались на мелкие клочья, стоило осторожной заре тронуть их предрассветными сумерками. До сих пор на землю не пролился ни один солнечный луч, будто солнце капризно пряталось за краем горизонта, не желая занимать своё место на вершине небесной глади. От того последние отголоски затаившейся в лесу тьмы неспеша смешивались с невесомым воздухом, бесследно исчезая в невидимой пустоте. Грубые облака наконец разрушили пушистые стены своей надёжной темницы, выпуская утомлённое солнце из плена густого тумана. Игриво прыгая по студённой земле пятнами слабого света, солнечные лучи безжалостно разбивали завесу ночных теней и золотили сухие листья в приступе ненавязчивой ласки. Долгожданный рассвет заполнил спящий лес мягкой безмятежностью, и далеко в потаённых уголках оживающей рощи зародилась несмелая перекличка ранних птиц. За пределами населённого жизнью военного лагеря всё ещё царила хрупкая тишина, единственное напоминание о минувшей ночи. Вокруг не было ни души, за исключением одинокой маленькой фигурки, сгорбившейся над холмиком сухой земли и абсолютно равнодушной к утреннему преображению окутанного темнотой леса. Неподвижность и мертвенная скованность этого сломленного безмолвным горем существа превращали его в окаменевшее изваяние, лишая всех тех трепетных чувств, какие способен ощущать человек. Нежные лапы восходящего на небесный трон солнца погладили чёрные волосы замершей девушки, словно успокаивая её безутешное сердце и пытаясь возродить в ней угасшую надежду. Но Эстер не пошевелилась и не обратила внимание на настойчивые старания природы отрезвить в её помутнившемся сознании здравый рассудок. Бесчисленное количество томных часов, проведённых ею под куполом ночного небосвода, нисколько не сказались на её самочувствии, и девушке по-прежнему не хотелось предаваться необходимому сну. Лишь по наводнившим далёкую чащу естественным звукам Эстер догадалась, что утро вступило в свои права, и скоро её отсутствие в лагере будет замечено. Молчаливое бдение, что она несла в гордом одиночестве над телом зверски убитого Джигана, помогло ей немного обуздать в себе нестерпимую боль и отпустить отважного воина туда, куда он держал путь, когда его призвало Сиреневое поле. Неожиданная удача, которую Эстер воспринимала скорее как знак судьбы, нежели обычную случайность, долго не выходила у неё из головы, заставляя снова и снова возвращаться в обитель прекрасных фиалок и наслаждаться эхом нерушимого покоя, навеянного духом смерти. Одной ночи длительностью в целую вечность девушке хватило, чтобы смириться с тем, что легенда всё-таки оказалась правдой. Сиреневое поле существует, и оно таит в себе куда больше загадок, чем говорилось в древнем поверии. Пусть Эстер и нашла это волшебное место, это отнюдь не разрешило её сомнений и не дало ответов на мучавшие её вопросы. С какой целью она отыскала Сиреневое поле? Какое предназначение скрыто в неизведанные недрах её непростой судьбы? Когда наступит тот самый неизбежный конец? Сильнее этих тревожных мыслей Эстер беспокоил разве что только тот факт, что она была не единственной, кто сумел найти Сиреневое поле и познал тайны, заложенные глубоко в море вечно цветущих фиалок. Почему возле столь необычного и чудесного места оказался именно Тахмасп, вражеский правитель, которому чудом удалось избежать смерти от сабли Эстер? Какая печаль привела его к полю и что кроется за этим? И разве его прошлое и будущее должны волновать её, преданную воительницу Османской Империи? Эстер яростно потрясла головой, тщетно прогоняя образ обаятельного шаха, чьи ледяные глаза, по красоте не сравнимые ни с какими другими, спустя столько месяцев по-прежнему глядели ей в душу. Хоть она ослепла, у неё так и не получилось забыть их пленительный блеск, завлекающий своей чистотой. «Мне всё равно на Тахмаспа. Главное, что теперь я могу приходить на поле по собственному желанию, и он не остановит меня. Он никогда не узнает моей слабости». Крепко зажмурившись, Эстер постаралась подумать о чем-нибудь более важном, но усталое сознание явно требовало отдыха и уже отключалось само собой. Девушка не заметила, как начала клевать носом, а её веки налились свинцом, против воли смыкаясь и пряча от мира слепые глаза. Как бы она не желала противиться чарам одумранящего сна, её напряжённое тело, поддёрнутое осенним холодом, отчаянно нуждалось в тепле и покое. Цепкий озноб, пробирающий Эстер до самых костей и оседающий на коже незримым инеем, уже приготовился поглотить её в объятиях мрачных сноведений, но чьё-то тёплое прикосновение выдернуло девушку из омута ледяного забвения. Сильная рука опустилась ей на плечо и крепко сжала, и Эстер без труда распознала в стойком характере этого жеста трогательную ласку Мехмеда. — Эстер, — точно сквозь толщу воды донёсся до неё его переливчатый голос. — Почему ты здесь? Выглядишь неважно, будто всю ночь не спала. Подавив судорожный зевок, Эстер обернулась на друга и, пошатываясь, встала на затёкшие ноги. С колен попадали комья высохшей грязи, а голова на миг закружилась, из-за чего девушка покачнулась и схватилась за кафтан шехзаде, чтобы не упасть. Полный беспокойства взгляд Мехмеда прожигал её и задерживался на каждом изъяне в её когда-то безупречном облике. — Ты точно не ночевала в лагере, — твёрдо констатировал он, стоило его внимательным глазам пройтись по испачканной и изорванной одежде Эстер. — Где ты была? Смысл услышанных слов не сразу долетал до затуманенного усталостью сознания девушки, так что она немного помолчала, собираясь с мыслями. Противный червь сомнений заворочился внутри неё, заставив сердце испуганно ёкнуть. Что случится, если она расскажет Мехмеду правду? А вдруг он ей не поверит? Нет, Эстер определённо не могла признаться ему, что видела Сиреневое поле, иначе друг посчитает её сумасшедшей. — Я была здесь, — невозмутимо ответила она, выдворяя из надтреснутого голоса эхо отзвеневшей боли. Ей сделалось дурно от осознания того, что она обманывает своего возлюбленного, но другого выхода просто не осталось. — Тогда что случилось с твоей одеждой? — не отставал Мехмед, и его приказной тон становился всё более требовательным. — Пожалуйста, скажи мне правду, Эстер. Острый укол сожаления вонзился в грудь Эстер, выбив воздух, а к горлу подкатило роковое признание, терзающее её подобно тысячи вражеских клинков. Что-то настойчивое и вместе с тем до низости подлое мешало ей поведать правду тому, кого она безумно любила. Один раз она уже утаила от Мехмеда свою встречу с Джиганом, предательски полагая, что шехзаде отвернётся от неё и выдаст закону. И вот теперь Эстер снова вынуждена лгать, и ради чего? Неужели её друг заслуживает жить в постоянных недомолвках и секретах? Какое между ними может быть доверие, если она боится рассказать ему правду? — Я рыла могилу вручную, поэтому так жутко выгляжу, — резко пояснила Эстер, даже не заметив, что её нервозность выплёскивается наружу. Встревоженный взгляд Мехмеда приобрёл растерянное выражение, ясно говорившие о том, что от него не укрылась эта внезапная грубость. — Рыла могилу? — в замешательстве переспросил шехзаде, нахмурившись. — Но зачем? Пальцы девушки безвольно разжались, и она прижала холодную ладонь к плечу друга, как бы извиняясь за неуместное рвение. — Для того вражеского воина, — не стала лукавить Эстер, уже предчувствуя возмущение Мехмеда. Вспомнив о Джигане, она ощутила новую волну непрошенного горя и поспешно отвернулась, чтобы не дать шехзаде увидеть бурю эмоций, отразившуюся на её лице. — Я решила, что нельзя бросать его вот так, волкам на съедение. Глаза шехзаде округлились, и ожидаемая обескураженность с лёгкостью пробила маску его напускного равнодушия, обрушив на девушку шквал внезапных подозрений. В мгновение Мехмед превратился из заботливого друга в расчётливого воина, готового устранить любого изменника, посмевшего перейти ему дорогу. Пока что Эстер не понимала, действительно ли он посуровел после этих слов, или ей это только показалось. В любом случае, Мехмед должен был узнать хотя бы часть истины, тяжким бременем свалившейся на хрупкие плечи девушки, и предоставить ей самой распоряжаться своей дальнейшей судьбой. — С каких пор тебя заботит захоронение нашего врага? — с нотками тихого гнева в голосе осведомился шехзаде, и Эстер поморщилась, уловив в родном тембре друга такую пугающую перемену. — Такова участь всех, кто не желает подчиняться нашей власти. И жалеть их нет смысла. В чём-то Мехмед был прав, и девушка прекрасно осознавала это. Она не винила его за ранящие слова, ведь он не посвящён в подробности, связывающие Эстер и Джигана и обречённые навсегда оставаться в тени. И всё же в строгом настрое шехзаде сквозила неприкрытая жестокость, неминуемо, сопровождающая путь любого воина. Эта жестокость присутствовала даже в самой Эстер, но от чего-то она испытала отвращение к участи, которую сама же избрала для себя, и впервые отчётливо пожалела, что ей не суждено разглядеть в своих врагах обычных людей. Попав под прицел её сабли, они так или иначе встретят неизбежную смерть, а тем временем манящие глаза Тахмаспа и бескорыстная доброта Джигана станут безжалостным напоминанием о том, что всё могло быть по-другому. — Я очень устала, — разбито произнесла Эстер, украдкой понадеевшись, что её жалоба прозвучала достаточно убедительно. — Давай позже поговорим. Прежде, чем Мехмед успел возразить и остановить её, девушка сорвалась с места и вопреки ослабевшим мышцам всего тела стремительно направилась к лагерю, желая оставить позади горькую скорбь и нестерпимую боль. Если бы только она имела власть над прихотями Аллаха, чтобы не поддаваться запретным чувствам и не изнывать от тяжести, что поселилась в её груди из-за разбитого вдребезги сердца. Где конец этим вечным страданиям? Есть ли на свете такое лекарство, способное излечить душевные стенания? «Время, Менекше. Время лечит всё. Будь покорна своей судьбе и с достоинством выдерживай любые испытания. Помни, ведь ты нашла Сиреневое поле, а это значит, что скоро ты обретёшь свободу».***
Дни беспощадного холода, навеянного северным дыханием суровой зимы, быстро утекли в небытие, а вместе с ними и время, отведённое Османской Империи на завоевание владений Ирана. Армия шаха Тахмаспа была полностью разбита, и остальные Иранские земли вошли в состав Империи, как часть Османского государства. Тахмасп признал силу и власть противника, благодаря чему получил право и дальше править своей территорией при условии, что будет действовать исключительно в интересах страны, покорившей его. Султан Сулейман нисколько не сомневался, что поручает новые владения в надёжные руки, и пообещал шаху покровительство и защиту в обмен на взаимное доверие и преданность. С первыми признаками наступающей весны армия победителей принесла в Стамбул благую весть об окончательной победе над главным врагом Османов. Эстер переполняла безграничная гордость, когда она слушала, как жители столицы на все лады прославляют повелителя и заслуги его отважных воинов. Сотни кровопролитных сражений им пришлось пережить прежде, чем подчинить себе Иран и утвердить на его землях законный порядок, и лишь молитвы защитили бойцов от героической гибели. Не переставая Эстер благодарила Аллаха за то, что он уберёг Мехмеда, отца и повелителя и позволил им всем вернуться домой, к родным и близким. С безудержным счастьем она представляла себе радостные улыбки Армин и Муджизе, которые непременно вознаградят её за ежедневный риск жизнью во благо Империи. Как бы не велик был восторг от долгожданной победы, происшествие с Джиганом по-прежнему омрачало безоблачное существование Эстер, хотя минуло достаточно много времени. Трещина между Сулейманом и Рустемом не заростала, а наоборот постепенно превращалась в настоящую пропасть, обрывая последние нити прежнего доверия и взаимопонимания. На глазах Эстер отношения повелителя и его верного воина, пропитанные уважением и почтительностью, рушились и поселяли в их сердцах недопустимые подозрения. Сулейман прибывал в уверенности, что Рустем предал его, и ничто не могло указать на противоположное, кроме тех важных знаний, которые Эстер бережно хранила при себе и по сей день. Спустя месяцы никто всё ещё не знал, кто являлся истинным изменником, водившим дружбу с вражеским воином. Теперь, после возвращения армии из похода, ничто не мешало повелителю принять решение насчёт будущего Рустема, и Эстер с содроганием предполагала, что её друга ожидает смертная казнь. Вновь в её памяти возникали обрывки тех ужасных мгновений, что она провела в тёмном лесу, роняя безмолвные слёзы на могилу убитого Джигана. Второй такой смерти, грозящей девушке очередной порцией боли и горечи, она точно не перенесёт и скорее сама расстанется с жизнью, чем снова получит известие о неотвратимом приговоре. Огромных усилий ей стоило вытащить из Бали-бея необходимые сведения, и её взволнованное сердце немного поутихло, успокоенное знанием предстоящих событий. Эстер была известна дата заседания дивана, где судьба Рустема решится бесповоротно, и план девушки состоял в том, чтобы перехватить осуждённого по завершении собрания и расспросить его обо всём. Шанса могло и вовсе не представиться, но Эстер была обязана попытаться ради надежды, маленьким огоньком полыхающей в её груди и согревающей от леденящего душу страха. Нетерпение, лишающее её безмятежного сна и занимавшее с недавних пор все её мысли, она выносила с трудом и трепетно отсчитывала дни до рокового совета. Башня Правосудия возвышалась посреди пустынной местности словно мрачное ветхое здание, наводнённое непроглядными тенями и загораживающее своим остроконечными куполом сияющее на небе солнце. Воздух потрескивал от неизменно царившего вокруг напряжения, так что у Эстер спёрло дыхание, как только она очутилась поблизости и вдохнула душную отраву. Глухие стены Башни притупляли эхо её и без того тихих шагов, от одного вида этой неприступной крепости девушку бросало в дрожь, а сердце испуганно замирало где-то в горле. Раз внешнее строение древнего здания внушало ей неконтролируемый страх, то о том, чтобы побывать внутри, и мысли не возникало. Заседание близилось к концу, Эстер догадалась об этом по медленному движению солнечных лучей и тому, что по ощущениям она провела рядом с Башней без малого около получаса. Вот-вот из-за дверей покажется Рустем, и она узнает его по свойственной лишь ему хромой походке, сопровождаемой скромной уверенностью и поразительным самообладанием. Сегодняшняя их встреча могла стать последней, но Эстер старалась не углубляться в угнетающие размышления и уповать на лучший исход. Наконец земля под ногами девушки неравномерно задрожала, возвещая о том, что кто-то ступил на пригретую слабым солнцем почву и теперь держал путь по направлению к ней. Кусты, за которыми пряталась Эстер, надёжно прятали её от посторонних глаз, но вряд ли являлись удобным убежищем, поэтому при первых звуках чужих шагов она выпрямилась, подставляя женственной стан под бледные лучи, и дерзко устремила вперёд свой незрячий взгляд. Незнакомцы приближались, и вскоре она сумела различить хромающую походку Рустема, мгновенно преобразившую съедающий её страх в мощную волну облегчения. Ожившее сердце Эстер в упоении подпыгнуло и заплясало от счастья в стиснутой волнением груди, разгоняя по венам оттаявшую кровь. Вне себя от восторга девушка бросилась бежать к своему другу, а тот обескураженно остановился, наблюдая за ней со смесью смятения и признательности. Запыхавшись и судорожно хватая ртом сухой воздух, Эстер застыла прямо перед Рустемом, только теперь заметив, что с двух сторон его окружала стража, совсем как какого-то опасного пленника. Серьёзные воины недобро сверлили её настороженными взглядами, и это на миг выбило девушку из колеи, так что она растерялась и не сумела вымолвить ни слова. — Эстер, что ты здесь делаешь? — недоумённо спросил Рустем, тревожно сверкнув своими глубокими глазами. — Тебе нельзя здесь быть. — Я искала тебя, — выпалила Эстер, справившись с секундным колебанием. Присутствие посторонних воинов ей совсем не понравилось, и она метнула на них разъярённый взор: — Отойдите от него! В некоторой нерешительности стражники попятились назад на пару шагов, предоставив девушке и пленнику поговорить наедине. Эстер тут же набросилась на крепкие плечи Рустема, прижавшись к его сильному телу и устроив голову на коренастой груди, а бывший визирь неуверенно обхватил руками её спину. Глубоко вдыхая лёгкий аромат, окутавший её друга, девушка зажмурилась и ещё долго не отпускала его, словно надеясь вобрать в себя частицу его существа. — Ты очень рисковала, придя за мной, — с намёком на ласку проворковал Рустем, мягко отстраняясь. — Не дай Аллах повелителю поймать тебя. Не забывая прислушиваться к окружающим её звукам, Эстер заглянула в искажённое тревогой лицо друга честными глазами. — Мне всё равно, — отмахнулась она и выдавила подобие безмятежной улыбки. — Главное, что у нас получилось пересечься друг с другом. Скажи, какое решение принял повелитель! Он не казнит тебя? Всё внутри неё замерло в ожидании судьбоносного ответа, способного либо осчастливить её, либо убить безутешным горем. Краем здравого рассудка Эстер была готова услышать смертный приговор, но её невинная чистая душа продолжала верить в благосклонность высших сил, и так ниспославших на её голову множество страданий. Едва ли у неё выйдет смириться с потерей Рустема, который всячески оберегал девушку от опасностей, не жалея при этом собственного благополучия и жизни. В своих бедах бывший визирь никогда не винил Эстер, но она чётко убеждалась, что лично привела его к смерти и теперь мечется меж двух огней, пытаясь обмануть судьбу. — Я пока не знаю, — вздохнул Рустем, устало сгорбив плечи. Эстер сочувственно задержала слепой взгляд на его покрасневших глазах и понурой голове. — Завтрашний день всё решит. — А что будет завтра? — Я встречусь с садовником в Дворцовом саду, — объяснил друг в ответ на непонимающий взор девушки. — Он принесёт мне щербет. Если белый, повелитель дарует мне прощение. А если красный... — Тебя ждёт смерть, — дребезжащим от накатившего ужаса голосом закончила Эстер и вздрогнула, осознав, что они ходят по лезвию острозаточенного ножа. Сулейман не из тех, кто мог вот так просто простить предательство, и девушка захлебнулась едким отчаянием, болезненно сжавшим ей сердце. Рустем покачал головой, и на мгновение его бледные губы растянулись в лёгкой улыбке. — Всё зависит от меня, — произнёс он, не дожидаясь наводящего вопроса. — Когда садовник подаст мне красный щербет, я должен буду бежать наперегонки с ним до дальней стены сада. Моя победа в этом состязании спасёт мне жизнь. — Смертельная гонка, — догадалась Эстер, и Рустем утвердительно кивнул. — Ты обязан победить, слышишь? Я не переживу твоей смерти. По ясному блеску в глазах друга, который нежным импульсом коснулся её кожи, девушка поняла, что её слова тронули его за душу, и он ни за что не разочарует её. Стражники заняли свои места по бокам от Рустема и повели его дальше по усыпанной гравием дорожке, оставив Эстер одну перед Башней Правосудия смотреть вслед бывшему визирю, чья жизнь висела на волоске. Смертельная гонка как способ казни применялась довольно редко, однако Эстер не раз слышала истории о визирях, встретивших возле садовой стены свою смерть. Почти всегда более молодой и сильный садовник догонял осуждённых, поэтому провинившихся чиновники имели слишком маленькие шансы избежать угатованного приговора. Решив не угнетать себя напрасно дурными мыслями, Эстер поспешила покинуть территорию Башни, чтобы больше ни минуты не провести под сводами её пугающих стен. Она верила Рустему и в его отвагу, но всё равно из последних сил боролась с поселившимся в груди волнением по поводу грядущей гонки. Пообещав себе, что не бросит Рустема одного, Эстер вознамерилась посетить состязание и поддержать друга своим мнимым присутствием. Пусть знает, что она рядом, и сбережёт свою жизнь ради неё.***
Серые сумерки окутали неприметную фигуру Эстер, любезно укрывая её густой дымкой и превращая в одну из растилившихся по лесу теней. Солнце недавно завершило свой цикл и склонилось к земле, уступая место холодной и властной луне. Конюшня, куда девушка держала путь, утопала в плотном полумраке, объятая дыханием приближающейся ночи, но темнота не могла притупить горячее желание Эстер прокатиться верхом по окрестностям Стамбула, медленно погружающимся во тьму. В сопровождении нерушимой тишины и незримого одиночества девушка отдастся всем терзающим её мыслям и поделится потаёнными страхами с Мотылёк, тем самым избавившись от тяжести обременивших её трудностей. Задолго до того, как подойти к конюшне, Эстер уже словила чужие шаги, а её чуткие уши всколыхнуло размеренное дыхание того, кто посетил это место раньше неё. Лишь один человек так же сильно любил поздние конные прогулки и часто задерживался в лесу до позднего часа. — Михримах, — улыбнулась подруге Эстер, поравнявшись с госпожой, облачённой в простую одежду. Та одарила её приветливой усмешкой. — Что привело тебя сюда в столь позднее время? Насыщенные зелёные глаза Михримах засияли во мраке теней подобно двум крошечным лунам, выдавая её озорной настрой. — Да вот, хотела верхом покататься, — беспечно отозвалась она, пожав тонкими плечами. — К слову, ты могла бы составить мне компанию. — Я с радостью, — согласилась Эстер, против воли заражаясь необъяснимым весельем госпожи. Внезапно тёплый взгляд подруги посерьезнел, и она наклонила голову к девушке, приковывая к себе её пустой взор. Эстер уже привыкла, что от Михримах ничего не скроешь, да она и не старалась обманывать её и молчать о своих несчастьях. Иногда дочь султана давала ей неоценимый совет и помогала справится с проблемами, не жалея на то ни сил, ни времени. — Должно быть, ты узнала про приговор Рустема, — заметила Михримах, заставив Эстер в изумлении приоткрыть рот. — Я тоже знаю. — Но откуда? — удивилась девушка, напряжённо нахмурив гладкие брови. — Кто тебе сказал? Загадочность, промелькнувшая на поверхности завораживающих глаз Михримах шустрой птицей, подсказала бы Эстер, что подруга определённо хранит при себе незначительные секреты. Но будучи слепой она лишь ощутила, как сгущается вокруг неё ореол таинственности. — Я ведь дочь повелителя, — игриво подмигнув, напомнила госпожа. — У меня есть связи. — Рустем обязательно справится, — вслух обронила девушка, скорее убеждая в этом себя, нежели свою собеседницу. — Он пообещал. Тихо вздохнув, Михримах сократила расстояние между ними и опустила нежную ладонь на плечо Эстер, согревая её озябшее тело каплей дружеского тепла. — Рустем — смелый и преданный воин, он заслуживает второго шанса, — успокаивающим тоном промурлыкала госпожа, задевая шею девушки своим шелестящим дыханием. — Поверь, он вернётся к тебе живым и здоровым. Повелитель сохранит ему жизнь, Иншалла. — Иншалла, Михримах, — трепетным эхом повторила Эстер, похлопав ладонью по руке подруги. — Спасибо. Госпожа кивнула ей с щемящей улыбкой и ступила на чёрную почву, увлекая её за собой. Неугасающая надежда Михримах передалась Эстер и на какое-то время вытеснила из суетливого сознания томные переживания. Как и прежде подруга подобрала правильные слова, чтобы утешить её, но Эстер чувствовала, что этого не хватит надолго. Тяжёлая туча, несущая в себе разрушительную бурю, надвигалась на неё, грозя обрушиться на беззащитную девушку сокрушительным ливнем. Если ей и стоит где-то искать спасение от неминуемого шторма, то только в самой себе, потому что никто, кроме неё, не способен обуздать бедствие, бушующее в её душе.