По Сиреневому полю

Утверждение, что огонь — начало жизни, встречается во всех областях, причём без малейшего намёка на доказательство Гастон Башляр

      Стремительная молодая кобыла, несущая на своей спине внимательную всадницу, ярким золотым пятном выделялась посреди окутанного мраком леса, мелькая меж чёрных стволов деревьев подобно одинокой свече. Сумрачный туман расступился перед поздней странницей, нежно обволакивая её неприметную фигуру тьмой, подсвеченная с небес немногочисленными звёздами земля содрогалась от тремоло лошадиных копыт, разнося его эхо по притихшей роще. Изысканно сотканные из плотной дымки тени пугливо разбегались прочь от нарушителей равнодушного безмолвия, не решаясь подступиться к ним и затащить в тёмное царство, пока ещё не освещённое призрачным огнём луны. Плавно двигаясь по обители навевающих страх причудливых иллюзий, что трусливо прятались за каждым утопающим во тьме кустом, наездница верхом на верной кобыле в считанные секунды сокращала расстояние между ней и оставленным на несколько часов городом.       Ночь неумолимо наступала на владения великого Стамбула, беспрепятственно пожирая ветхие дома и постепенно заглатывая их один за другим в пустынную бездну. Густая мгла преобретала всё больше неопознанных очертаний и с лёгкостью отпускала от себя не успевшее исчезнуть сияние отзвеневших сумерек, проваливаясь в забытьё собственных видений. Поддаваясь незримому влечению, покорные людские души безропотно отдавались на милость настойчивого сна, обречённые до следующего восхода спасительного солнца прибывать на хрупкой грани реальности и фантазий. На краткое время, законно повторяющееся на протяжении стольких веков, миром завладел ледяной мрак, чей пленительный шёпот доносился отовсюду и подбирался даже к самым неукротимым сердцам, вселяя в них непрошенные сомнения.       Отчаянно сопротивляясь величественной силе туманных навождений, Эстер не сбавляла темп и всё неслась по знакомым тропам навстречу родной столице, торопясь поскорее оказаться дома и избавиться от съедающей её печали благодаря глубокому сну. Что-то навязчивое и до омерзения правдивое упрямо настукивало в застланном горькими чувствами сознании надоедливую мысль, что она всё равно не сможет отыскать желанный покой, пока не поговорит на чистоту с собственным отражением. Предать забвению все эти болезненные эмоции, отравляющие не только светлый рассудок, но и сердце, означало подвергнуться более страшным мучениям и запереть на дне слабого существа остатки боли, способные в неизвестном будущем привести к преждевременному концу. Нет, Эстер не могла так жестоко обойтись с единственной жизнью, данной ей свыше милосердным Аллахом, и потому твёрдо решила пробить на откровения свой блуждающий где-то в чужих судьбах разум и выплеснуть наружу потаённые переживания и страхи. Только таким способом она сумеет обрести душевное равновесие и обеспечить себе внутренний баланс, чтобы отпустить, наконец, прошлое и с новыми силами ступить на путь, уготованный ей небесами.       Приглушённый завесой непроглядной темноты перестук копыт Мотылёк за долгие часы поездки приелся обострённому слуху Эстер и теперь мало-помалу клонил её в сон. Иногда лошадь будто специально спотыкалась или неосторожно шагала в какую-нибудь ямку, из-за чего девушка неожиданно подпрыгивала в седле и мгновенно забывала о желании вздремнуть. Видимо, почувствовав присутствие чего-то родного, Мотылёк начала переходить на более умеренную скорость и вскоре уже бежала в нагнетающих тенях невозмутимой рысью, что позволило Эстер с облегчением перевести дух. Привыкшая к подобного рода нагрузкам, она, к своей же досаде, всё же утомилась и чувствовала острую потребность в заслуженном отдыхе, хотя прекрасно понимала, что ей суждено проваляться в постели до утра, ни разу не сомкнув глаз.       Чем ближе уставшая и измученная путница подходила к стенам спящего Стамбула, тем отчётливее вокруг неё сгущалось неизвестно откуда взявшееся напряжение, приправленное неоправданным ожиданием зарождающейся опасности. Ноющая тяжесть сковала Эстер затылок свинцовыми цепями, в груди поселился прерывистый трепет, разгоняя по телу липкую панику, и не сразу девушке удалось осознать, что это бьётся в неистовой тревоге её собственное сердце. Вмиг ожившие факторы ясно предсказывали ей, что она находится в зоне надвигающегося бедствия, но откуда это бедствие придёт и что принесёт с собой, они упорно умалчивали. Прокравшееся в душу Эстер необузданное беспокойство безжалостно вгрызлось ей в кожу, словно когти разъярённого зверя, и больно обожгло её искрами внезапного прозрения. Ледяное оцепенение бесследно испарилось, и девушка стремглав понеслась прямо в город, подгоняемая жуткими отголосками слепого ужаса.       Свободно пересекая на Мотылёк знакомые переулки и объятые тишиной улицы, Эстер в немом отчаянии обводила слепым взором пустоту, лихорадочно пытаясь пробудить в себе долю разумных мыслей. Ничего не подозревающие люди безмятежно спали в своих домах, а тем временем скрытая угроза набирала силу и неизбежно охватывала всё новые районы застигнутого врасплох города, выгоняя перепуганных жителей на свежий воздух, поддёрнутый смертельным ядом. Всегда чуткие уши Эстер безошибочно поймали далёкий, но быстро приближающийся треск, перебитый оглушительными воплями пытающихся сохранять хладнокровие мужчин и повергнутых в сокрушительный шок женщин. Полный безнадёжности и страха детский плач разрывал сердце потерявшей всякое самообладание девушке, и она суетливо огляделась, стараясь хоть что-нибудь придумать, если это вообще было возможно в сложившейся ситуации. Время неумолимо утекало сквозь пальцы, не успела Эстер спуститься с Мотылёк и броситься на помощь одурманящим паникой людям, как всё её тело окатило мощной волной удушливого жара, а на обнажённую кожу рук и шеи посыпали мелкие искры, грубо кусая и в то же мгновение превращаясь в горстку остывших углей. Замирая на месте в приступе умалишённого страха, Эстер в мнимом ужасе представляла, как по крышам деревянных домов, сметая всё на своём пути, в игривом танце прыгает рыжий огонь.       Улица и все прилежащие к ней переулки наполнились дикими визгами, кто-то кричал во всю силу голосовых связок, подзывая на помощь, со всех сторон до Эстер долетали резкие команды принести воды или немедленно покинуть горящие здания. Неуравновешенное пламя стремительно подминало извилистыми языками податливые строения, освещая Стамбул завораживающей медью, будто на краю горизонта занимался закат, а прожорливые лапы пожара исполняли роль брошенных на землю солнечных лучей. Небо окрасилось ржавчиной и почернело от поднимающегося в воздух пепла, так что высоко над головами лишённых спокойствия и самоконтроля жителей кружил настоящий тёмный снег. Холодный мрак ночи разогнали блики жаркого света, при котором чётко было видно, как трещат от напора крепкие стены домов и по периметру площади носятся туда-сюда охваченные общей паникой люди. Утонув в этой испуганной толпе, Эстер невольно впитывала в себя исходящие от каждого импульсы бесконтрольного ужаса и металась меж суетящихся горожан, успокаивая всех, кого могла образумить. Её ослабевшее тело и поддавшийся предательской тревоге помутнённый ум превратились в пристанище для страждущих чужого отчаяния чувств, подчиняющих своей грубой силе безвольные сознания оказавшихся в безвыходном положении людей. Разве могла Эстер бросить вызов стихии и при этом одержать верх в этом неравном поединке?       — Бегите! — звонко закричала она, перекрывая мощью своего голоса бушующее за её спиной пламя. Сразу несколько затуманенных слепым ужасом взглядов приковали её к земле, однако девушка постаралась собраться и показать позиции достойного лидера. — Держитесь вместе и не бросайте друг друга в беде! Все бегите в лес, к реке! Ну же!       — Если мы не остановим огонь, он скоро и на лес перекинется, — дрожащим от пережитого страха голосом возразил какой-то старик, сверля Эстер подслеповатыми глазами.       Остальные согласно закивали головами и принялись перешёптываться между собой, а огненные ленты пожара тем временем уже окружали их плотным кольцом. Потеряв терпение, Эстер подбежала к первой попавшейся ей под руку женщине и настойчиво подтолкнула её вперёд.       — Бегите, я сказала! — панически рявкнула она, и медлительная цепь поглощённых сомнениями горожан наконец-то зашевелилась. — Пожаром займутся янычары, а вам нечего здесь делать! Пусть каждый житель столицы услышит мой приказ!       С такой же бешеной скоростью, с какой совсем недавно вся эта площадь наводнилась бездомными людьми, широкая улица опустела, и вдалеке Эстер слышала топот бесчисленного количества ног бегущих от беды мужчин, женщин и детей. Неравнодушные к чужим несчастьям добряки останавливались и помогали вытащить из беспощадного огня попавших в ловушку сограждан, а потом вновь пускались в бега, держась рядом друг с другом. Убедившись, что вскоре весь Стамбул или хотя бы его большая часть окажется в безопасности, Эстер вскочила в седло обуянной животным отчаянием Мотылёк, чей инстинкт требовал от неё любой ценой спасаться от разрушительной мощи природного бедствия. Кобыла была сама не своя и без конца нервно фыркала, тряся золотистой мордой, поэтому Эстер стоило огромных усилий заставить её сойти с места и, вопреки желанию их обоих, направиться прямо навстречу жадному пламени.       Пышущая нестерпимым жаром волна с разбегу ударила девушку в грудь, разбиваясь об неё тёплой пульсацией огненных потоков. На взмокшую одежду всадницы и всколоченную шерсть лошади попадали снопы обжигающих искр, по обе стороны от них бушевал разрастающийся пожар, перекидываясь на очередные здания и утягивая их в омут ослепительного рыжего света. Из-за царившей вокруг душной атмосферы по блестящему лбу Эстер начал стекать проступивший пот, тесные лёгкие заполнились ядовитыми парами едкого дыма, а на коже оседала скопившаяся в воздухе сажа. Мутные клубы мрачной тучей собирались в вышине оранжевого неба, путаясь в распущенных по плечам волосах Эстер, и непременно застилали бы девушке взор, если бы она могла видеть.       Тяжёлое дыхание с хрипами вырывалось из ноздрей задыхающейся в дыму Мотылёк, но Эстер не смела останавливаться и только подгоняла верную кобылу мчаться вперёд, хотя сама уже заходилась приступами лающего кашля. И вот впереди показался приют, к которому она так сильно спешила, но ожидаемое облегчение, необходимое Эстер почти так же, как глоток свежего воздуха, сменилось паническим страхом, когда она поняла, что он тоже охвачен огнём. Даже с приличного расстояния девушка ловила вгоняющий в оцепенение жуткий скрип старых досок и оглушительный грохот рушившихся под натиском пламени этажей. Во дворе, пока что не затронутом пожаром, толпилась куча вопящих от ужаса детей, смотрительницы лихорадочно сновали меж рядов своих воспитанников, безуспешно пытаясь утешить их и собрать в организованный отряд. Оставив взволнованную Мотылёк за пределами того, во что превратился сгоревший забор, Эстер бегом бросилась к детям, подавляя уже готовое вырваться отчаяние и тщетно выбивая из груди осадок неприятного чувства прерывистой цепью неравномерных вздохов.       — Муджизе! — прорываясь сквозь неприступный ор сотни напуганных ребят, позвала девушка. — Муджизе, крошка! Где же ты? Отзовись!       В бешено льющейся ей на голову реке незнакомых криков Эстер так и не распознала родного ангельского голосочка, омрачённого предчувствием беды и недопустимым одиночеством. Сколько она не навостряла безупречный слух, все усилия истратились впустую, и девушку захлестнула пелена ослепляющего разум страшного осознания, что Муджизе среди спасённых детей попросту нет. Её девочка до сих пор за стенами горящего приюта, еле живая от страха или, возможно, уже не живая вовсе! В забитых колючим пеплом глазах Эстер заплясали разноцветные точки, к горлу подкатил увесистый ком рыданий, создавая серьёзное препятствие на пути желающему выбраться на свободу кислороду. Окружающие её звуки померкли на фоне сумасшедшего биения сражённого ужасной мыслью сердца, кровь вскипела и пульсирующими толчками застучала в висках.       «Нет... Нет, нет! Аллах милостивый, только не она... Только не Муджизе!»       Не помня себя от внезапно нахлынувших на неё сокрушительных эмоций, Эстер кое-как выбралась из толпы сирот, небрежно расталкивая их и не обращая внимания на летящие ей вслед возмущённые крики. Ей пришлось призвать на помощь всё своё самообладание, чтобы не представлять в голове наводящие цепкий озноб сцены, как маленькая, брошенная в центре бурного пожара Муджизе в панике метается по пустому приюту, содрагая потерявшие былую твёрдость стены мольбами о спасении. Под сухими веками образовались невольные слёзы, но зажённая хрупкой надеждой Эстер списала эту влажность на разъедающий глаза дым и одним метким ударом ноги разнесла вдребезги запертую снаружи дверь.       Удушающие потоки обожгли ей лицо своим жарким дыханием, вынудив отвернуться и инстинктивно зажмуриться. Приют распадался на кучу обломков и тлеющего пепла, с потолка продолжали сыпаться увесистые деревянные балки, которые успели завалить несколько укромных лазеек, вполне пригодных для того, чтобы там мог спрятаться ребёнок. Вздымающееся к небу огненные змеи угрожающе колыхались на ветру, привлекая столь опасным и одновременно пленительным зрелищем, и с неостывшим рвением расползались по углам уничтоженного здания в поисках новой добычи. Прильнув носом к рукаву испачканной сажей рубашки, Эстер мучительно закашлялась, чувствуя, как в грудь проникают струи ядовитого дыма, обволакивая внутренние стенки лёгких и царапая горло. Ноги отказывались слушаться, сведённое судорожной агонией тело ослабло, лишившись недавнего прилива сил, но девушка упрямо сцепила зубы и бросилась обыскивать догорающий приют, прощупывая пальцами устланный толстым слоем пепла пол. Пламя по-прежнему полыхало в опасной близости от Эстер, наровя при любой её оплошности лизнуть трепешущее жизнью существо, и варварски отбирало у неё последние минуты, отведённые на то, чтобы отыскать под завалами почерневших досок бездыханное тело Муджизе.       Спустя всего лишь каких-то пару чудовищно длительных мгновений Эстер во власти разящего предвкушения наткнулась рукой на что-то мягкое, тронутое пепельным бархатом, поддёрнутое мертвенным холодом, но всё ещё тёплое и живое. Вне себя от вспыхнувшей внутри неё надежды девушка опустила ладонь на остолбеневшую часть маленького тела и как следует потрясла, пытаясь привести его в чувства. Под пальцами прощупались выпирающие кости тонкого плеча, которые в эту самую секунду пришли в движение, заводя механизм окоченевших мышц и отрывая верхнюю часть спины своего обладателя от чёрного как смоль пола. На изумлённую Эстер уставилась пара распухших красных глаз, лишённых всякого выражения и присущего им резкого блеска, на их поверхности взыграли блики огня, после чего они снова закрылись, а голова девочки безвольно запрокинулась назад.       — Муджизе! — захлёбываясь бесконечным счастьем и утопая в водах нервного облегчения, выдохнула Эстер и придержала её головку под затылок дрожащей рукой. — Милая, я нашла тебя, слышишь? Теперь всё будет хорошо, ты только держись! Не умирай, я вытащу тебя отсюда!       Собрав в кулак те немногочисленные силы, что ещё присутствовали в её отравленном дыханием огня существе, Эстер бережно подхватила лёгкое тельце бессчувственной Муджизе и поспешила вынести её из руин бывшего приюта и западни зверского пламени. Исперщённый пятнами рыжего света двор стоял пустой, видимо, остальные дети во главе с воспитателями перебрались в безопасное место, и им больше ничего не угрожало. Верная Мотылёк терпеливо ждала возвращения хозяйки подальше от буйной стихии и, едва завидев идущую к ней Эстер с Муджизе на руках, испустила радостное ржание, будто подстёгивая её поторопиться. Девушка аккуратно взвалила девочку себе на плечо и взобралась на кобылу, после чего со всей осторожностью усадила Муджизе перед собой, позволив ей облокатится на своё не растерявшее упругости тело.       Стоило поводьям уздечки хлестнуть Мотылёк по чувствительной шее, как она тут же помчалась прочь от очага безутешного пожара, управляемая постепенно приходящей в себя Эстер. Теперь, когда Муджизе была спасена, и её жизнь не находилась под угрозой, девушка со спокойной душой расслабилась, подпитывая уставшее сознание умиротворённым молчанием сохраняющего бесстрастность леса. Исцеляющая тишина приятно остудила слух Эстер, истерзанный постоянным треском языков пламени и скрипом ломающихся под его давлением домов. Острая духота подчинённого огненному дыму воздуха осталась позади, и в пострадавшие лёгкие мягко влилась ночная свежесть, излечив их от невидимых ожогов, при каждом вздохе напоминающий о себе жгучей болью. Разгорячённая кожа Эстер мгновенно остыла, ублажённая ненавязчивой весенней прохладой, и она с наслаждением взметнула грудь вверх, насыщая её желанным кислородом.       — Эстер? — вдруг прозвучал откуда-то снизу тоненький голос, принадлежащий очнувшейся Муджизе. Девочка слабо зашевелилась, и её изящные плечи вздрогнули от хриплого кашля. — Это ты?...       Обхватив рукой узкую грудь малышки, Эстер порывисто прижала её к себе, зарываясь носом в её отливающие рыжинкой волосы. Невыразимое счастье било в ней через край, подобно травянистому бальзаму обтекая сдавленное страхом сердце, и пережитый кошмар, сопровождающий Эстер безбожными мыслями о том, что она потеряла Муджизе навсегда, показался ей до смешного незначительным.       — Да, это я, чудо моё, — ласково проворковала девушка. — Я с тобой, ничего не бойся. Всё уже позади. Я больше никогда тебя не отпущу.       — Я думала, что умерла, — судорожно всхлипнула Муджизе, и на синей радужке её сапфировых глаз заблестели жемчужные в свете луны слёзы. — Мне было так страшно...       — Чщ-щщщ, — нежным шёпотом прервала её Эстер и беззвучно коснулась губами лба девочки. Дрожащая малышка всё никак не могла успокоиться. — Тише, родная, тише. Я рядом. И всегда буду рядом, обещаю. Ты будешь жить.       Вскоре Муджизе затихла, и бесшумные рыдания отпустили измученную сироту, позволив ей забыться тревожным сном на груди излучающей любовь и теплоту Эстер. Бесстрашно вбирая в себя нежную безмятежность околдованного серыми тенями леса, девушка крепко обнимала своё сокровище и самозабвенно внимала её равномерному дыханию, лишь слегка трогающему края полупрозрачной тишины. Всё в ней безудержно закипало, когда она вспоминала, что чуть было не нарушила священную клятву, принесённую не только Курбан, но и самой себе. Как Эстер посмела подпустить смерть к невинной Муджизе? Что за боль терзала бы её, если бы она её потеряла?       «Ты не умрёшь, — безмолвно поклялась Эстер, изучая слепыми глазами юное лицо своей маленькой девочки. — Аллах не осмелится отобрать тебя у меня. Ты вырастешь на моих глазах и проживёшь долгую, счастливую жизнь. А я буду всегда любить тебя так, как не смогу полюбить даже родную дочь. Будь же вечно со мной, Муджизе. Прошу, не стань причиной моих страданий...».