Чтобы спастись, нужно всего лишь начать действовать «Пролетая над гнездом кукушки»
Бескрайняя ночь стала пристанищем для напуганных и переживших столько волнений девушек, которые теперь бесцельно скитались по затянутому туманными тенями лесу в поисках надёжного укрытия или спасшихся из огня людей. Увесистая усталость чувствовалась в каждом их малейшем движении, даже вздох давался им с огромным трудом, а томные объятия тьмы так и просили поддаться искушению и погрузиться в заслуженный сон. Общее предчувствие ещё не утихшей угрозы мрачной тучей нависло над полуночными странниками, лишая только что обретённого покоя и обрывая сплетённые из шёлка тишины тонкие нити. Тайная игра проказливых теней навевала бледные отголоски отшумевшей опасности, будто жадное пламя по-прежнему гналось за беглянками по пятам, и лишь наблюдательному, излучающему ледяной свет лику хрустальной луны было не всё равно на их дальнейшую судьбу. Милосердно она проливала перед путницами посеребрянную тропу призрачного сияния, рассыпая по мглистой роще сотни мелких осколков мутного стекла, приломляющих любую, неосторожно брошенную тень. Словно выложенная жемчугом мгновенно принявшая очертания дорога ободряюще подмигивала измученным девушкам, стоило только пугливым бликам коснуться утонувшей во мраке земли. Влажные глаза, испытавшие на себе всю едкость и зловоние ядовитого дыма, продолжали напоминать о своих страданиях беспрерывным жжением, от которого у Эстер тяжелело в затылке, а под веками скапливались невольные слёзы. Свежесть весеннего воздуха излечила обожжённые лёгкие и позволила ей снова дышать полной грудью, но до сих пор в её состоянии угадывались минувшие терзания тревогами и долгое пребывание в опасной близости от разросшегося пожара. Множество крохотных, но невероятно болезненных ожогов на открытой коже Эстер вспухло и покраснело, усеивая уродливыми волдырями шею и руки и отдаваясь ноющей болью по всему напряжённому телу. Будучи подготовленной к подобного рода травмам и наученной горьким опытом переносить их последствия в полном молчании, девушка не смела показывать своё состояние Муджизе, чьё невинное сердце видело в ней спасение от невзгод и страхов. Эстер не имела права подводить свою девочку и демонстрировать при ней хотя бы намёк на страдания или сомнения. Пока что им негде было спрятаться и переждать огненную бурю, поэтому единственное, что она могла сделать, так это поддержать Муджизе и дать ей понять, что она не одинока. — Куда мы едем, Эстер? — сонно поинтересовалась малышка, видимо, недавно вынырнув из омута глубокого сна. Из её надломленного голоса не исчезли утробные хрипы, и Эстер против воли поёжилась, на миг представив, что ангельский тембр девочки окончательно и бесповоротно испорчен удушливыми парами пожара. — Что нам теперь делать? — Ты только не бойся, родная, — поспешила успокоить её девушка, в панике прогоняя из утомлённого сознания пугающие мысли. — Я что-нибудь придумаю. Для начала мы должны найти мою маму, она наверняка тоже спасалась от огня вместе со всеми. Неспособное, казалось, на какие-либо движения скованное мертвенным ознобом тело Муджизе едва ощутимо пошевелилось, и её ровная спинка вытянулась, распрямляя затёкшие позвонки. В её осторожных и тщательно продуманных действиях уже читалась окрепшая твёрдость, что заразило Эстер импульсом до дрожи приятного облегчения. Похоже, Муджизе постепенно восстанавливала силы после длительного нахождения в самом центре бушующей стихии. — Почему твоя мама не с тобой? — громче спросила она, задев своими обыденными на первый взгляд словами тревожно сжавшееся сердце Эстер. — Так получилось, милая, — уклончиво отозвалась девушка, тщетно пытаясь подавить растущее в груди угрызение пробудившейся совести. В заботах о Муджизе она и думать забыла об Армин, которая, может быть, отчаянно нуждалась в помощи дочери и под влиянием общей суеты разыскивала её в приступе слепого ужаса. — Не переживай, всё образуется. Трепетный вздох затронул тонкие плечи Муджизе и всколыхнул потрёпанную гриву степенно идущей Мотылёк, из-за чего та неопределённо фыркнула. Эстер прильнула к украшенной безупречной осанкой спине девочки, мнимо надеясь, что она не заметит нервного дребезжания, которое без предупреждения охватило её до предела натянутое тело. Если с Армин что-нибудь случится, она обречена винить в этом несчастье именно себя, поскольку пренебрегла безопасностью матери ради спасения жизни Муджизе. Где-то в бездонной глубине поддёрнутой льдом груди Эстер слабо затеплилась надежда, что Бали-бей во время страшной угрозы был рядом с любимой и ни на шаг не отходил от неё. Жизненно важно девушке требовалось убедиться, что Аллах уберёг их обоих. Рваное полотно её беспорядочных мыслей внезапно разогнал шелестящий шёпот Муджизе, чьи сапфировые глаза взволнованно сверкнули в нагнетающем мраке тёмного леса и пробрали Эстер до самых костей застывшим на их поверхности неподдельным страхом. — Эстер, за нами кто-то идёт. Резко обернувшись, девушка в порыве постыдного испуга даже позабыла, что всё равно ничего не увидит. На время уснувшая в ней бдительность вырвалась на волю, вынудив её навострить слух и на краткий миг выпасть из реальности, чтобы уловить боязливое дыхание неприятелей или их осторожные шаги. Зародившееся на подкорке холодного разума эхо назойливого подозрения заставило Эстер сомневаться в невинности собственной тени, и она чуть было не набросилась на себя с упрёками за столь неоправданную настороженность. Причудливо искревлённые стволы деревьев обволакивала тягучая тишина, но в следующее же мгновение девушка осознала, насколько она обманчива и непостоянна. Стремительно приближающийся к ним топот неисчеслимого количества лошадиных копыт нарастал с каждой напрасно потраченной Эстер секундой. Теперь и ей уже стало ясно, что их преследуют, причём не скрытно, а вполне демонстративно, будто неприятели твёрдо уверенны в своих намерениях и не собираются сворачивать с пути к намеченной цели не при каких неожиданных обстоятельствах. Затылок Эстер прожгло насквозь испуганным взглядом Муджизе, и она наконец сбросила с себя оцепенение, судорожно дёрнув повод и ударив по мягким бокам Мотылёк закруглёнными каблуками. — Держись крепче, Муджизе! — приказала она девочке прежде, чем подстёгнутая кобыла сорвалась с места и пустилась в быстрый галоп. С губ Муджизе слетел короткий визг, вызванный, скорее всего, внезапным ускорением лошади и тем, что она до этого ни разу не сидела в седле и не испытывала незабываемые ощущения невесомости и свободы, которые дарит беспрепятственный бег коня. Отлично понимая её неординарные чувства, Эстер обхватила малышку одной рукой под грудь, чтобы она по случайности не упала, а другой мёртвой хваткой вцепливалась в кожаный повод, изо всех сил борясь с поступающей паникой. Кем бы ни являлись неизвестные ей преследователи, Эстер совсем не хотелось знать, чего им надо, и уж тем более попадаться им в лапы. Судя по оглушительному перестуку копыт резвых коней, за ними гналось человек десять, не больше, но даже такого отряда могло оказаться достаточно, чтобы настигнуть беглянок и расправиться с ними. Подгоняемая броскими словами Эстер Мотылёк углублялась в непроглядное хитросплетение схлестнувшихся между собой веток деревьев, и вскоре надоедливые кривые руки великанов начали досаждать девушке тем, что путались в её волосах и оставляли незначительные царапины на чувствительной коже лица. Роща становилась всё более дикой и непредсказуемой, окутанные ночным туманом дебри внушали непрошенный ужас и заставляли оглядываться чаще, а плотная сеть почерневших по контуру ветвей над головой почти полностью затмила единственный источник идущего с неба света. Вновь прислушавшись к звукам позади себя, Эстер с немалым облегчением осознала, что преследователи заметно отстали, задержанные возникшими у них на дороге препятствиями. Слабый луч надежды пробился сквозь душную завесу страха, что заволокла всё пространство в груди девушки и отравила дыхание потаённой тревогой, и смело осветил омрачённый призраками ночи путь Эстер, позволив ей направить Мотылёк под спасительный навес возвышающейся рядом ивы. Изящные лёгкие пальцы плакучего дерева приласкали её опалённые духом погони плечи, защекотав шею похожими на капли дождя листьями и мгновенно отрезав её от внешнего беспокойства, которое теперь поселилось среди гуляющей по лесу тьмы. Пройдя чуть дальше, Мотылёк в изнеможении остановилась, давая хозяйке понять, что больше не намерена устраивать сумасшедшие гонки по населённой опасностями роще и хочет заслуженно отдохнуть. Эстер вняла требованиям верной кобылы и спустилась на землю, после чего помогла Муджизе выбраться из седла. — Смотри, здесь нора! — радостно воскликнула девочка, подбежав в стволу ивы и с любопытством воззрившись на выпирающие из-под земли корни. — Просто идеальное место, чтобы переждать ночь! Привязав Мотылёк к самой низкой и твёрдой ветке дерева, Эстер приблизилась к малышке и присела перед найденной ею норой, запуская чувствительные пальцы в рыхлую почву. Под прицелом изумлённого взгляда Муджизе она обследовала периметр возле корней ивы, заостряя внимание на всякой мелочи, что могла бы вызвать в ней отторжение. Но ничего не таило в себе угрозы, и девушка одобрительно кивнула Муджизе, которой уже не терпилось облюбовать временное пристанище. — Как уютно! — не переставала восторгаться девочка, юрко ныряя в подземную нору. Спустя секунду её довольно светящееся лицо проявилось меж корней, и на Эстер уставились два луноподобных драгоценных камня, представляющих собой яркие глаза Муджизе. — Залезай ко мне, Эстер! — Мы долго здесь не пробудем, — предупредила её девушка, устраиваясь под бахрамой ивовых ветвей. — До рассвета мы должны вернуться в Стамбул. — А вдруг пожар ещё не потушили? — возразила девочка, и её взгляд приобрёл хорошо знакомое Эстер упрямое выражение. — Пожалуйста, давай останемся! Я не хочу возвращаться. С притворным осуждением покачав головой, Эстер наклонилась к раздосадованный малышке наградила её щемящей улыбкой. — Всё будет хорошо, — утешила она её, произнося эту фразу скорее для самой себя, нежели для неунывающей сироты. — Я защищю тебя от любых опасностей. В родном городе лучше, чем в этом страшном лесу, правда же? — Ну ладно, — нехотя согласилась Муджизе, однако стойкое упорство на дне её затемнённых по краям глаз вспыхнуло с новой силой. — Надеюсь, эти странные люди уже оставили нас в покое. Воспоминание о недавней бешеной погоне пронзило Эстер разящим ударом молнии, и она встрепенулась, сосредоточенно нахмурившись. Муджизе обернулась назад, когда им пришлось броситься бежать, так может, она видела неприятелей? Стараясь унять неуместно трепыхающее под сердцем предвкушение, девушка заглянула незрячим взглядом в лицо обескураженной девочки и понизила голос до свестящего шёпота, будто собиралась огласить ей какую-то тайну. — Муджизе, у тебя получилось рассмотреть их? — осторожно спросила Эстер. — Как они выглядели? Аккуратный носик девочки сморщился из-за исказившего её лоб старательного прищура, и сама она ненадолго замолчала, точно припоминая всё до самых незначительных подробностей. Эстер терпеливо наблюдала за ней, кожей чувствуя пульсирующие вокруг малышки волны размышлений, придающее ей сходство с вполне зрелым человеком. — На них были красные мундиры, — вскоре произнесла Муджизе, и девушка подбодрила её медленным кивком. — Я темноте было плохо видно, но по-моему так и есть. И ещё они носили что-то большое на головах, а по бокам — сабли. Теперь настала очередь Эстер напряжённо задуматься. Описания, которыми девочка наградила ночных преследователей, в точности подходили под внешность лишь одних людей, населяющих территорию Стамбула. От этой внезапной и запутанной догадки по венам девушки расстёкся непробивыемый лёд, а на месте трепешущего сердца образовался увесистый камень. — Если ты уверена, и твои слова — правда, — принялась рассуждать вслух Эстер, лихорадочно прокручивая в голове другие возможные, но неправдоподобные варианты, — то нас преследовали янычары. — Янычары? — ужаснулась Муджизе, округлив и без того большие глаза. — Но что им понадобилось от нас? Они приняли нас за врагов, или что? — Не знаю, — честно ответила Эстер, хотя доля пока что ничем не подкреплённых обвинений в адрес Османских воинов уже промелькнула в её наспех возникших в сознании мыслях. — Предоставим повелителю разбираться с этим делом и не будем вмешиваться в политику. Сейчас нам пора немного поспать. Послышалось слабое шуршание подсказавшее Эстер, что Муджизе исчезла в недоступной черноте норы и забилась в укромный уголок, приготовившись заснуть. Исходившее от девочки почти осязаемое замешательство, толкающее девушку на невольную и противную жалость, никак не сочеталось с морем беззаботного счастья, в котором осиротевшая малышка привыкла купаться в последние месяцы. Со времён бесславной трагедии на бродячем переулке, где Эстер самой судьбой было предначертано встретиться с Муджизе и спасти её от неминуемой одинокой смерти, девочка ни в чём не нуждалась и довольствовалась новой жизнью, пусть и вдали от своей настоящей семьи. Этот пожар обрушился на бедную сироту как гром среди ясного неба и заставил её сомневаться в том, что страдания и боль остались в недосягаемой прошлом. Лишь чудо уберегло Эстер и Муджизе от страшного несчастья, но почему-то даже за пределами бедствия девушка продолжала мучиться нервными ожиданиями и никак не могла поверить, что они спаслись. От того неизвестно сколько томительных минут она пролежала на голой земле под покровом безмолвной ночи, не смыкая глаз, пока настойчивый, плавно подкравшийся к ней сон не захватил её в плен наивных мечтаний и не погрузил на дно пребывающей во тьме бездны.***
Пронзительный крик какой-то ночной птицы с сокрушительной силой прорвался сквозь обтягивающую Эстер оболочку хрупких сноведений, побудив её вскочить со своего ложа и испуганно оглядеться. Лес по-прежнему таял во власти осыпанных хрусталём луны теней, которые незримо дрожали на краю нерушимого мрака, до сих пор не тронутого первыми лучами зари. Благодаря царившей в воздухе устоявшейся свежести Эстер пришла к выводу, что рассвета стоило ждать не раньше, чем через часа четыре, а значит, за гранью её слепого взгляда неизменно колыхалась на ветру скромная ночь. Несмотря на столь краткий перерыв на сон девушка чувствовала себя отдохнувшей и полной сил и решительности пуститься в обратный путь. С тем, чтобы разбудить Муджизе, у неё возникли небольшие проблемы, поскольку девочке требовалось гораздо больше времени на отдых, что Эстер прекрасно осознавала. Но всё-таки до того, как небо окрасится молочно-розоватой палитрой в преддверии скорой зари, она рассчитывала попасть в Стамбул и отыскать отца с матерью, поэтому медлить им было нельзя. Оседлав сопящую от недовольства Мотылёк, которой тоже не пришёлся по душе такой ранний подъём, Эстер снова посадила впереди себя Муджизе и повела кобылу той тропой, какой, как ей казалось, они набрели на одинокую иву. К счастью, Муджизе запомнила дорогу и иногда указывала девушке направление, жутко довольная тем, что смогла принести пользу их маленькому отряду. С новой надеждой, постепенно превращающейся из неприметной свечи в настоящее неукротимое пламя, Эстер предвкушала долгожданное возвращение в столицу и встречу с целыми и невредимыми родственниками, и ничто уже не затмивало её отрадного чувства близкой развязки этих кошмарных происшествий. С тех пор, как она распрощалась с Рустемом на границе никем неизведанных земель, беды словно навалились на неё одна за другой, пытаясь добить окончательно и сломить внутри неё стальной стержень. Но Эстер легко не сдавалась и шла напролом навстречу заслуженному счастью, обещавшему ей покой и умиротворение. По прошествии длительного времени Мотылёк добралась до заветной крепости величественного Стамбула, и теперь путницам оставалось лишь миновать последние несколько миль, чтобы очутиться дома. Эстер безумно радовалась тому, что эта сумасшедшая ночь подходит к концу, и в нарастающем нетерпении представляла перед внутренним взором чернеющие на горизонте потрёпанные огнём крыши столицы, как и прежде готовые подарить тепло и уют нуждающимся в укрытии странникам. Но вновь трепетный восторг Эстер безжалостно раздробил на части вырвавшийся из узкой груди Муджизе шумный вздох. — В чём опять дело? — не сумев замаскировать подступающую досаду, осведомилась девушка, останавливая Мотылёк. По телу Муджизе пробежала странная волнительная дрожь, и она вытянула грациозную шейку вперёд в попытке что-то разглядеть. Для этого она даже приподнялась с седла, чем посеяла в сердце Эстер недопонимание и знакомые подозрения. — Какие-то вооружённые люди идут прямо к нам, — сообщила Муджизе, но по её голосу невозможно было понять, какие чувства одолевают её. — Они нас заметили. «Чёрт!» — пронеслось в голове разъярённой девушки перед тем, как она постаралась взять себя в руки и подумать разумно. В конце концов, не только янычары носят военную форму и имеют при себе оружие. Возможно, это кто-то другой. — Это янычары? — спросила Эстер, отчётливо ощущая, что Мотылёк под ней умеренно дрожит из-за наводнивших землю чужих конных шагов. Это помогло ей понять, что незнакомцы передвигались верхом, и они действительно направлялись именно к ним. — Нет, — облегчённо вздохнула Муджизе, заставив Эстер в который раз поразиться острому зрению девочки, даже в темноте способному распознать личность человека. — Это воины, но другие. Во главе них идёт статный мужчина, весь в чёрном. Знаешь, они вовсе не выглядят опасными. Определённые предположения заполнили сознание Эстер ещё до того, как Муджизе завершила свой доклад, и в ней взыграло безудержное желание проверить правдивость своих мыслей. С некоторым трудом ей удалось сдвинуть непокорную Мотылёк с мёртвой точки и рысью пустить её навстречу отряду. Воины вдруг замедлились и вскоре замерли за спиной своего главаря, личность которого хранила в себе столько же неизвестного, сколько и цель, что привела их к Эстер. Расстояние между девушкой и чужаком неумолимо сокращалось, и в один момент они одновременно притормозили своих коней, поставив друг перед другом невидимую преграду. Плотность этой стены, однако, не помешала Эстер приютить на своём лице пристальный взгляд «незнакомца», на толику мгновения поколебавшийся несвойственной ему прежде тревогой, а потом вернувший себе былую бесстрастность и суровый блеск. Мимолётного изменения в чёрных как сама ночь омутах Эстер хватило, чтобы растянуть губы в торжествующей улыбке и надменно вскинуть голову. — Неужели волновался, Бали-бей? — поддразнила отважного предводителя воинов девушка, нисколько не сомневаясь, что перед ней стоит именно отец. Напускное равнодушие Бали-бея затрещало под напором накатившего на него удивления. — Как ты узнала, что это я? — вместо ответа спросил он, не замечая, что Эстер откровенно упивалась его секундным замешательством. — Твой недовольный взгляд исподлобья ни с чем не перепутаешь, — беззлобно фыркнула девушка и торопливо приобняла за плечи растерянную Муджизе, от которой так и веяло острым смятением вперемешку с неостывшим испугом. — Откуда ты здесь взялся, да ещё и с толпой вооружённых солдат? Бросив косой взор через плечо на ожидающих приказа воинов, Бали-бей подошёл ближе и с предельным вниманием изучил Эстер приправленными веским оттенком глазами. Невольная судорога свела мышцы девушки тугой болью, когда этот цепкий взгляд обследовал абсолютно каждую часть её тела, выхватывая из темноты любые изъяны и заставляя дыхание замирать прямо в груди. — Я искал тебя по приказу повелителя, — объяснил отец, покончив с проявлением пронизывающей наблюдательности. — Янычары подняли мятеж и подожгли город, а ты так и не вернулась во Дворец, чтобы доложить об исполнении поручения. Что до моих воинов, нынче опасно разгуливать по окрестностям Стамбула без должной охраны. — Значит, янычары устроили пожар, — с закипающим внутри гневом повторила Эстер и с силой сжала побелевшими пальцами повод уздечки. — Чем повелитель мог им не угодить? Они выдвинули какие-нибудь требования? — Насколько я знаю, нет, — покачал головой Бали-бей. — Но мы выясним это утром. Почувствовав затвердевшими мышцами трясущееся тело прижавшейся к ней Муджизе, девушка усилием воли усмирила свою ярость, помня о необходимости вести себя сдержанно в присутствии девочки. На одежде отца виднелись следы сажи и потускневшего пепла, от него исходил едва уловимый запах гари, говоривший о том, что огонь потушили совсем недавно. На месте былого прекрасного Стамбула остались одни руины, и Эстер впервые горько усмехнулась своей слепоте, радуясь, что ей не доведётся посмотреть на мощные разрушения, превратившие её родную столицу в необитаемые развалины. — Как мама? — обеспокоенно поинтересовалась она у Бали-бея, согрев себе душу упоминанием об Армин. — Где она? — Она в порядке, — ответил отец, выразительно сверкнув поглощёнными мглой глазами. — Ждёт нас во Дворце. Повелитель распорядился, чтобы мы провели ночь в Топкапы, а с рассветом видно будет, что к чему. Рассеянно кивнув, Эстер мягко подтолкнула Мотылёк на размеренный шаг, но её остановил полыхнувший недобрым огнём взгляд Бали-бея, устремлённый, как ни странно, не на неё, а на Муджизе. Застигнутая врасплох неожиданным вниманием воина девочка потупила глаза, опустив голову, и девушка, намереваясь подбодрить её, слегка улыбнулась малышке. — Это Муджизе, познакомься, — представила её Эстер Бали-бею, догадавшись о значении его чуть ли не враждебного взора. — Муджизе, сочту за честь представить тебе Малкочоглу Бали-бея, моего отца. Он приближённый нашего султана и один из военачальников его армии. Во все глаза уставившись на грозного воина, Муджизе опомнилась не сразу, но справилась с нахлынувшим восхищением и вежливо кивнула Бали-бею. — Приятно познакомиться, — чуть слышно выдавила она совершенно незнакомым для Эстер голосом. — Ладно, к этому позже вернёмся, — с намёком на недовольство отмахнулся отец, чем вызвал у девушки приступ ответного раздражения. — Во Дворце найдётся место для вас обеих. Обменявшись с Муджизе тёплыми улыбками, Эстер направила Мотылёк вслед за конём Бали-бея и приосанилась при мысли о том, что за стенами безопасного Топкапы ей наконец-то удастся хорошо выспаться. Всё-таки причин для счастья было в разы больше, чем для изматывающих переживаний, но Эстер поддалась самозабвенному чувству с должной осторожностью, опасаясь, что оно может расстаять в пустоте до того, как успеет обрести упокоение в её груди, аккурат у самого сердца.***
В покоях повелителя царили желанная тишина и нежный полумрак, мгновенно одурманившие своим присутствием истощённое существо Эстер, стоило ей и Муджизе переступить заветный порог и очутиться в обители султана, куда мог попасть далеко не каждый. Само осознание того, что им предстоит проспать остаток ночи в постели Сулеймана, вгоняло Эстер в краску колючего смущения и внушало ей противное чувство неловкости. Ей безумно хотелось поговорить с повелителем о его странном решении, но в Топкапы его не оказалось, поэтому пришлось мириться с приказом вопреки противоречиям и нарушениям всех устоев Дворца. Шёлковые простыни, исперщённые различными узорами, поражали своей дорогой отделкой и необычайной мягкостью. Любая деталь богатого, но вместе с тем естественного интерьера дополняла апартаменты изысканностью, будь то позолоченные канделябры или деревянные шкатулки, оконтованные цепью перламутровых жемчугов. Разбросанные по столу в словно идеально подстроенном беспорядке драгоценные камни привлекательно блестели под прямым взглядом смотрящей в незашторенное окно луны, и от того по пёстрым коврам проказливо разбегались разноцветные блики. Пара играющих с ветром свечей роняла искры своего пламени на отполированную поверхность длинного зеркала, напротив которого на роскошной кровати расположились Эстер и Муджизе. С детства не привыкшая к подобному убранству девочка взирала на представшее перед ней зрелище с приоткрытым ртом и немым восхищением, вытеснившим из её блуждающего взгляда даже тень от посторонних эмоций. В извечном величии, что источали стены господских покоев, обе боялись дышать, не то, что произнести хоть слово. Звук распахнувшейся двери ворвался в воссоздавшуюся в комнате волшебную атмосферу подобно внезапному раскату грома, и Эстер машинально подскачила с постели, по рассеянности запутавшись в простынях. Последовавшая её примеру Муджизе поравнялась с ней, обратив выжидающий взгляд на вошедшего внутрь пришельца. Лишь на сумасшедшую секунду Эстер подумала, что это вернулся Сулейман, но истинная сущность вошедшего отозвалась в ней неровной дробью расшалившегося сердца и кучей пархающих в желудке мотыльков. — Эстер! — с порога снял с языка её имя Мехмед, стремительным шагом пересекая покои и протягивая к ней руки. — Какое счастье, ты цела! Я так волновался! — Мехмед! — Эстер бросилась в объятия друга, повиснув на его крепких плечах, и испустила тихий стон наслаждения, чувствуя, как сильные пальцы шехзаде приглаживают ей спину. — Мне не хватало тебя. Аллах да покарает этих мятежников! Ласковые руки Мехмеда сняли с неё эхо напряжения, освобождая сердце из ледяных оков бесконечного страха, и одарили девушку неповторимым ощущением защищённости и присутствия чего-то родного. Ниспосланные ей на голову страдания вдруг потеряли прежнее могущество и перестали казаться невыносимыми. Когда Мехмед был рядом, Эстер не могла думать ни о чём ином, кроме как о том, что какое бы безумство не отравляло грешный мир, в нём живёт тот, кто её любит. — Справедливость восторжествует, Эстер, — кивнул шехзаде и улыбнулся. — Я обязательно ещё зайду к тебе, но сейчас тебе полезно отдохнуть. Отчаянное желание задержать друга в покоях подольше не справилось с натиском его горевшего искренней заботой взгляда, и девушке пришлось уступить и позволить Мехмеду выйти. Узорчатые двери апартаментов закрылись за ним, вновь погрузив её в глубокое озеро скорбного одиночества и необъяснимой тревожности, сопровождаемой требовательной пляской рвущегося к источнику любви сердца. Муджизе бесшумно опустилась обратно на кровать, буравя Эстер не имеющим чёткого понятия взором, и с каким-то новым выражением покосилась туда, где скрылся молодой наследник. Заняв место подле неё и воссоединившись в укромных объятиях с её щуплым телом, девушка долго глядела незрячими глазами на пленительное пламя тихой свечи, от света которого стены заполонили гибкие тени, и пыталась угадать, что же готовит ей судьба. Вслед за Джиганом ушёл и Рустем. Кто будет следующим?