Говорят, есть такая связь на свете, что не важно, сколько раз ты её разрываешь. Вы всё равно встретитесь «Мальчики краше цветов»
Струи свежего, приправленного весенней прохладой ветра беспрепятственно подбирались к коже Эстер под одеждой, пуская по телу лёгкий озноб и заставляя вздрагивать каждый раз, когда очередное стадо мурашек пробегало по спине от затылка до самого хребта. Недовольно поёжившись, девушка стянула с головы сиреневую чадру и накинула её себе на плечи, спасаясь от бесцеремонного вторжения воздушных порывов, что наровили сковать ноющие тупой болью мышцы преждевременным льдом. По воздуху постепенно растекалось мнимое присутствие приближающегося дождя, удушливый аромат пресной влаги щекотал ноздри и наполнял лёгкие невесомой тяжестью, вырываясь на свободу вместе с перехваченным дыханием. Поддёрнутое перламутровой серостью небо наливалось свинцом, под плотным туманом скапливались мрачные тучи, явные предвестники скорого ливня. Схваченное пленом непроглядной, сотканной из ночных теней завесы солнце безуспешно пыталось пробиться сквозь окружившие его броненосные облака, чтобы хоть одним лучом приласкать израненную землю и излечить её своим нежным теплом. Как только первые признаки пробудившейся зари выползли на хмурый горизонт, тщетно разбрасывая по его краю бледные краски золота и фиолета, Эстер и Муджизе пустились в непростой путь по Стамбулу, направляясь к Топкапы, где ещё вчера провели несколько часов беспокойной ночи. Погода будто выражала негодование на разыгравшийся пожар и теперь грозилась выплеснуть на головы бездомным людям беспощадные водные потоки и прибить к земле пылинки летучего пепла. Всю дорогу до Дворца Эстер молча молилась небу, прося его отсрочить ненадолго грядущий шторм и позволить ей провести этот день вместе с друзьями, которых ей предстояло покинуть на довольно продолжительное время. Казалось, непреклонные тучи пока что внимали просьбам потерявшейся в бездне собственных невыраженных чувств девушки и терпеливо хранили в недрах призрачных тел увесистые капли, дожидаясь подходящего момента для исполнения своего коварного плана. Необузданный ветер безостановочно носился по заслушливой почве, резво прыгая по ветвям неподвижных деревьев и колыша их длинные руки в такт безумному танцу, что людским глазам было не под силу лицезреть и любоваться изящным вальсом, который бестелесный бродяга закружил в паре с молодой осинкой. Против стальной воли поддаваясь сумасшедшим движениям проказника-ветра, Эстер не без странного удовольствия замечала, как вьются по её плечам распущенные волосы, то взметаясь в воздух, то вновь обретая покой на её идеальной спине. Спускающаяся по рукам полупрозрачная чадра игриво развевалась позади девушки, изворачиваясь в причудливых формах и задевая шёлковой тканью веточки растущих у дороги кустов. Впереди уверенно и непринуждённо вышагивала Муджизе, которая тоже превратилась в маленькое пристанище для шаловливых дуновений беспокойного ветра и теперь с досадой крутила головой по сторонам, точно хотела понять, кто так неаккуратно и грубо подталкивает её в спину. Тронутые рыжим оттенком волосы девочки, в отличие от непослушный шевелюры Эстер, были собраны в милый хвостик, ровно струясь огненным водопадом по её тонким плечикам и тускло сияя в отражении серых туч. Даже непредвиденные перемены в погоде не могли внушить неунывающей малышке беспричинную тоску или омрачить насыщенность этого дня, обещавшего ей множество новых впечатлений и знакомств. За всё то время, что было потрачено Эстер и Муджизе на то, чтобы добраться до конюшни, они не проронили ни слова, бережно сохраняя таинственность окутавшей окрестности тишины и постепенно вливаясь в её шелестящие звуки, которые не сразу являли себя посторонним, предпочитая оставаться нетронутыми. Только вблизи знакомой Эстер обители дворцовых лошадей, навевающей ей непрошенные воспоминания о зародившейся здесь когда-то дружбе, она сумела перебороть собственные убеждения и разорвать нити блуждающего вокруг безмолвия своим неосторожным вздохом. От того, насколько громко и неестественно он прозвучал среди природных лесных шумов, девушка виновато поморщилась, а Муджизе наградила её осуждающим взглядом. — Я думала, мы пойдём в Дворцовый сад, — немного уязвлённо заметила девочка, буравя подругу прищуренными глазами, стреляющими броским непониманием. — Обязательно пойдём, — заверила её Эстер, бегло проходясь по душистым деревянным стенам конюшни незрячим взором и уже чувствуя на кончике языка привкус сушённого сена и взрытой копытами почвы. — Сперва я кое-кого тебе покажу. Опрометчивое раздражение Муджизе мгновенно сменилось нарастающим интересом, и под сапфировой оболочкой её чудесных глаз затеплилось безудержное предвкушение. Довольная тем, что смогла пробудить в девочке присущие непоседливым детям любопытство, Эстер взяла её за хрупкую ручку и повела за собой, прислушиваясь к утихшим в глубине сердца ощущениям, способным подсказать ей, куда идти. Мягкая земля пружинила под ногами, поражая своей неожиданной упругостью, и пару раз Муджизе презрительно фыркала, чем сама того не ведая забавляла привыкшую к подобным условиям девушку, не обращающую внимания на какую-то там грязь. — Почему мы пошли этой тропой? — принялась возмущаться девочка, в приступе омерзения отряхивая ботинки от приставших к ним комьев чуть влажной земли. — Ни шагу ступить нельзя, чтобы не обляпаться! Посмотри, на кого я похожа! — Полно тебе кричать, — примирительно проворковала Эстер, сдерживая заклокотавший в груди невинный смех. — Вот увидишь, это того стоит. Пробурчав что-то неразборчивое себе под нос, Муджизе, однако, не изъявила желания повернуть назад и продолжила идти рядом с девушкой, всем своим видом демонстрируя раздражение. Украдкой бросая на неё тёплые взгляды, Эстер без видимой на то причины умилялась поведению девочки, предчувствуя, что совсем скоро она в корне изменит своё мнение о конюшне, и ей даже понравиться проводить здесь время. Но пока в реакции малышки на вынужденные неудобства читалось явное отторжение, искажающее её прелестное личико бороздами ранних морщин. Отдалённое от других стойло, сразу привлекающее своей неслыханной для лошадей роскошью и преобладанием свободного места, неизбежно возвысилось перед двумя девушками, отдаваясь в каждом из их существ различным трепетным импульсом нахлынувшего восхищения. Эстер, до того посвящённая в особенность этого стойла и предстающая перед ним отнюдь не впервые, всё равно словила дребезжание мощной волны, окатившей её сердце благоговейной дробью. Словно посетив его в первый раз, девушка отчётливо почувствовала, как замирает в груди готовое вырваться дыхание, на миг перекрывая доступ к кислороду и насыщая кровь неоправданным жарким волнением. Внезапно густой воздух возле её плеча всколыхнул прерывистый вздох завороженной Муджизе, во все глаза разглядывающей представленное ей зрелище. — Какой красивый, — во власти вполне понятного увлечения пролепетала Муджизе, но Эстер незамедлительно догадалась, что речь шла вовсе не о стойле. — Чей он? С немедленно воссоздавшейся между ними опаской они одновременно приблизились к деннику, за изрезанными выпуклыми узорами дверцами которого затаился предмет рассеянных воздыханий Муджизе. Из сгустившейся в его глубине тени величественно вздёрнулась гордо посаженная голова, открывая миру бездонные чёрные глаза и исперщённую тонкими прожилками вен морду, чья безупречная аккуратность вводила в невольный ступор и вынуждала вновь и вновь изучать её грациозные черты восхищённым взглядом. Падающий с мглистого неба какой-то несуществующий свет мастерски очерчивал сложенный по идеальному пазлу рельеф мелких мышц, избороздивших шею и могучие плечи белого коня, и под прямым углом ложился на блестящую серебром гриву великолепного животного, разбегаясь по ней мерцающими бликами. Неконтролируемая дрожь пробрала тело Эстер до самых костей, когда живой пронизывающий взгляд задержался на ней, а потом лицо ей опалило горячее шумное дыхание господского скакуна, который, видимо узнал её и выражал скупую радость от новой встречи. Осмелев, девушка сделала шаг-другой навстречу коню, едва не сгибаясь в поклоне под прицелом его властного взора, и осторожно протянула к нему напряжённую руку в ожидании ответного действия. Чувствительную кожу ладони защекотала бархатная поверхность носа, возвестившая Эстер о том, что дружеский жест с её стороны принят, и она может без прежней боязни погладить прекрасного коня. — Эстер, кто этот конь? — вполголоса поинтересовалась Муджизе, не отрывая округлённых глаз от белоснежной морды животного. — Его имя Ангел, — с ласковой улыбкой на губах ответила Эстер, нежно поглаживая шелковистую шерсть скакуна и поддерживая с ним непрерывный зрительный контакт. — Это конь нашего повелителя, очень важный. Никому, кроме султана, его трогать нельзя. Восприняв её слова с неподдельный разочарованием, Муджизе обиженно насупилась и склонила голову к плечу, пытаясь поймать её немигающий взгляд. От неё исходили пульсирующие волны жгучего ощущения несправедливости, нашедшие отражение в её застланных детской завистью глазах. — Но ты спокойно гладишь его! — обескураженно воскликнула девочка. — Тебе можно, а мне — нет? Чем ты такая особенная? — Милая, у нас с этим конём особая связь, — ничуть не теряя самообладание, терпеливо объяснила Эстер, а Ангел утробно заржал, будто подтверждая её слова. — Повелитель дал мне личное позволение касаться его. Прошу, не принимай это всё слишком близко к сердцу, иначе я пожалею, что познакомила тебя с ним. — Нет-нет, не надо жалеть! — торопливо выпалила девочка, предупреждающе вцепливаясь в одежду на плече девушки. — Я рада, что удостоилась такой чести. Прости, я просто поспешила с выводами. В последний раз проведя ладонью по пушистому лбу Ангела и позволив податливым волосками его шкуры запутаться в её расслабленных пальцах, Эстер повернулась к Муджизе и щемяще улыбнулась ей, давая понять, что не задета её прежними словами. Взгляд девочки приобрёл исчезнувшее было выражение неприкрытого восторга и вновь засиял непорочным чувством немого обожания. — Когда подрастёшь, подарю тебе собственную лошадь, — пообещала Эстер, обратив на малышку полные любви и заботы глаза. — Будем вместе кататься верхом и устраивать гонки. — Я не хочу ждать, подари прямо сейчас! — изнывая от нетерпения и бурного потока внезапного счастья, взмолилась Муджизе, и девушка не сдержалась от громкого и искреннего смеха. — У меня будет самая красивая лошадь на свете! И самая быстрая! Я в два счёта обгоню тебя и твою Мотылёк! Не в силах налюбоваться на настоящую, согревающую сердце радость девочки, которая подобно бальзаму легла ей на душу и впиталась в чернеющие в её недрах глубокие шрамы, Эстер продолжала заливисто хохотать, наслаждаясь дрожащими где-то в груди воркующими звуками и нехваткой лишённого всяких благовоний воздуха. Незабываемое ощущение беззаботной лёгкости окрылило её перетерпевшее столько боли сердце, обволакивая его туманом желанного умиротворения и отзываясь где-то в самых недоступных чужим взглядам уголках гулким эхом. Так и подмывало без раздумий согласиться на предложение маленькой Муджизе и проверить на деле правдивость её наивных мечтаний, но вовремя светлый краешек здравого рассудка выдернул Эстер из тягучего омута опасного заблуждения, безжалостно напомнив ей, что Муджизе — всего лишь ребёнок, и её шалости могут запросто выйти из-под контроля. Разве сумеет она без должной подготовки сесть в седло, да ещё и промчаться по лесу стремительным галопом? — Когда-нибудь так и будет, Иншалла, — как можно более мягко согласилась девушка, потрепав Муджизе по прямым локонам рыжеватых волос. — А до тех пор я буду катать тебя на Мотылёк, договорились? Заодно научишься некоторым навыкам верховой езды. На какой-то безумный миг в глазах девочки зажёгся непокорный огонь протеста, и Эстер испугалась, что она откажется и потребует немедленного исполнения данного ей обещания. Но в следующую же секунду готовый вспыхнуть пожар потух под натиском благоразумных убеждений и рассыпался по сапфировой радужке снопами озорных искр. — Смотри, ты пообещала! — шутливо-назидательным тоном предупредила Муджизе, чем вызвала у Эстер ещё один приступ веселья. — Пойдём к Мотылёк, мне хочется покататься! Обхватив одной рукой изящные плечи девочки, Эстер повела её в сторону соседних денников, восстанавливая в памяти их расположение и отыскивая среди них стойло своей золотистой кобылы. Тоскливое ржание оставленного позади Ангела с размаху ударило её в спину, заставив покачнуться, но она не посмела обернуться и утешить его ободряющим взглядом. Она была крепко привязана к господскому коню и не сомневалась, что пользуется взаимным чувством с его стороны, но всё-таки Эстер не могла встать между ним и его покровительственным хозяином, разрушая тем самым доверие, зараждающееся на протяжении нескольких лет. Лошадь, так или иначе, отражает суть того, кому она принадлежит, и Ангел служил тому подтверждением. Его властная манера и брошенный сверху вниз пристальный взгляд находили поразительное сходство в тернистом характере Сулеймана, а именно благодаря этой мнимой недосягаемости Эстер полюбила их обоих. Не в её целях было разрушить их Аллахом преначертанный союз, а потому она поклялась сама себе, что больше не притронется к Ангелу, каких бы острых сопротивлений это не стоило её неосознанно изнывающему сердцу.***
Ненадолго расступившиеся тучи наконец выпустили из железного заточения поблекшее солнце, разрешая ему уронить на остывшую землю слабую тень от прежде насыщенных лучей. На краткий миг окрестности Дворцового сада, а вместе с ним и ближайшего леса, утонули в щедром водопаде медного золота, купаясь в необходимом море тепла и всемогущей жизни. Затянутое серым мраком небо заметно посветлело, подсвеченное изнутри бледным сиянием утомлённого солнца, и заполонившие пасмурный горизонт расплывчатые тени бесследно испарились, испепелённые жарким взглядом главного небесного тела. Уныло склонённые к земле головки распустившихся цветов приосанились, как только ласка спасительных лучей добралась до их пёстрых лепестков, побуждая их выпрямиться и потянуться к животворящему солнцу. Сад мгновенно заблагоухал множеством различных ароматов, от необычайно сладостных и резко кисловатых, от которых из горла само собой рвалось притеснённое частицами запаха дыхание. Но в неразборчивых водах всей этой суеты Эстер с благоговением ловила лишь один желанный для неё аромат, возрождающий в обрывках её памяти запорошенные пылью забвения воспоминания о Сиреневом поле, усеянном тысячами прекрасных фиалок. Повисшая в саду неплотная тишина, иногда прерываемая щебетанием смелых птиц и жужанием насекомых, не шла ни в какое сравнение с той пленительной безмятежностью, что царила на просторах легендарного места и отнимала волю у любого, кто заимел неосторожность хоть раз услышать её завлекающий зов и покориться ему вопреки настойчивому несогласию ясного разума. На губах погружённой в те незабываемые моменты Эстер и сейчас оседала незримая пыльца сиреневых цветов, перед внутренним взором колыхались их худенькие стебельки, а кожу покалывало от осознания обманчивого присутствия в её мыслях кого-то ещё, с кем она по незнанию делилась обуревавшими её чувствами. В целом мире, за пределами тесного круга её верных друзей, не нашлось бы более подходящего человека, способного понять душевные терзания девушки и проникнуться её потаёнными страхами, чем тот, кого она всеми силами старалась забыть и выбросить из головы вместе с его ледяными глазами, обладающими непозволительно сильными чарами. Снова, подумав о Сиреневом поле, Эстер по крупицам собрала силуэт его обаятельного стана и ужаснулась, осознав, что уже второй день подряд пытается восстановить разбегающиеся от неё подробности его поджарой фигуры. Досадуя на саму себя, она в бешенстве тряхнула головой и тут же вскрикнула, когда чьи-то тонкие пальцы зацепились за её волосы, больно дёрнув. — Извини, — виновато бросила сидящая позади неё Михримах, умело заплетая из локонов девушки толстую косу. Эстер успела забыть, что попросила подругу заняться её причёской, настолько глубоко её затянули собственные думы. — Пожалуйста, постарайся не шевелиться. — Всё в порядке, продолжай, — отмахнулась девушка, устремляя ленивый взгляд на играющую неподалёку Муджизе. — Мне просто послышалось, что Муджизе упала. Руки госпожи снова окунулись в работу, и Эстер испустила бесшумный вздох удовольствия, наслаждаясь слаженными действиями Михримах. Она по-прежнему не осмелилась поднять тему будущего переезда, боясь ненароком ранить подругу этим известием, которое непременно оставит неизгладимый след в её душе. Эстер знала, что приходилась Михримах единственной подругой, и та будет страшно огорчена, услышав о предстоящей разлуке, но держать это в секрете от неё — точно не лучшая идея, даже если таким образом она убережёт её от разбитого сердца. — Девочка твоя веселится, — словно огибая туман, донёсся до Эстер бархатный голос госпожи. — По-моему, она вообще не устаёт! Уверена, с ней не соскучишься. — Михримах, я должна кое-что тебе сказать, — выдавила девушка, не давая себе времени передумать и усомниться в правильности своих намерений. Ответа не последовало, но за спиной она определила сосредоточенную возню, говорившую о том, что подруга подобралась к самой сложной части своего дела и не хочет зря отвлекаться. Пришлось подождать, пока её ладони не опустятся Эстер на плечи, а с губ не слетит удовлетворённый всклик. — Готово! Получилось красиво, можешь не сомневаться. — Спасибо, — не особо горячо поблагодарила Эстер, ощупывая косу, и обернулась на Михримах, чьи зелёные глаза зажглись терпеливым ожиданием. — Ты собиралась мне что-то сказать, — мягко напомнила она, поддаваясь к ней и с трудом сохраняя вежливый тон, чтобы не сорваться на поток ненужных вопросов. Острые когти внезапно возникшей в сердце тяжкой истомы немилосердно вонзились в грудь Эстер вражескими стрелами, раздирая внутренности и окрашиваясь её забурлившей в венах кровью. Язык прилип к нёбу, и никакая сила не могла заставить его связать хотя бы два слова, неприятный холодок прошёлся по всему скованному телу, остужая пыл быстро рассыпавшегося по воздуху желания. До того, как все эти оглушающие чувства по-настоящему зародились в опечаленном существе Эстер, она и представить не смела, что испытывать их — всё равно, что подвергнуться адским мукам. Как же она скажет Михримах о близком расставании, зная, что эта новость станет причиной её искренней тоски? — Из-за пожара наш дом сгорел, — наконец заговорила девушка, давясь каждым словом будто осколком только что разбитого стекла. — Нашей семье придётся уехать в Семиндере на какое-то время. Пока не знаю, надолго ли. — Уехать? — переспросила Михримах, и в её глазах впервые промелькнула тень беспокойства. — Неужели всё настолько плохо? Распознав в её дрожащем от ощутимого сопротивления голосовых связок голосе откровенную горечь вперемешку с отчаянием, Эстер резко вскочила со своего места и схватила подругу за руку, побуждая подняться следом. Обвеянная замешательством госпожа сейчас выглядела абсолютно беспомощной перед ударом безжалостной судьбы, а на её округлом, всегда красивом и безупречном лице застыл мрачный отголосок слепой безысходности. Колючая жалость без предупреждения проникла в и без того раненое сердце Эстер, и она поспешила немедленно прогнать её прочь, дабы не падать до низости подобного мерзкого чувства. — Мне жаль, что придётся покинуть тебя, Мехмеда и повелителя, — почти прошептала девушка, приютив на своих щеках несколько поверхностных вздохов наклонившейся к ней подруги. — Но я буду писать вам, обещаю! Вы так много сделали для меня, я этого так просто не забуду. — Что ж, Кёр, — скорее грустно, нежели с присущей ей высокомерной насмешкой усмехнулась госпожа, согревая ладони Эстер теплом своих женственных рук. — Моя добрая подруга, береги себя. Знай, ты всегда желанный гость в Топкапы, и я обязательно дождусь твоего возвращения. Как доедешь, пришли мне весточку. Не сговариваясь, подруги сошлись в порывистых, но нежных объятиях, и Эстер в упоении прижалась грудью к стройному телу Михримах, набирая в лёгкие витающий вокруг неё аромат душистых роз и встречая носом приятную ткань её платья. Под пальцами она нащупала выпуклые хитросплетения позолоченных узоров, заманчиво поблёскивающих в бледном сиянии солнечных лучей, и безукоризненно поставленную статную осанку, как единственное доказательство того, что перед ней всё-таки госпожа, а не потерянная молодая леди, сломленная вестью о неизбежной разлуке. Нехотя Эстер отстранилась от неё, но ещё долго не выпускала из судорожной хватки её по-королевски развёрнутые плечи. — Мы ещё встретимся, Михримах, — твёрдо заявила она, перехватывая её блуждающий в бездне печали взгляд. — Я полюбила тебя, а значит, теперь мы навеки связаны общей судьбой. Михримах согласно кивнула, однако в её потускневших глазах так и не появилось ожидаемого проблеска, который подсказал бы Эстер, что она не станет напрасно по ней горевать. — Если ты ищешь Мехмеда, он ушёл в сторону старой вишни, — вдруг поделилась госпожа, и её голос опасно затрещал, передавленный неожиданной усталостью. — Иди к нему, вы должны увидеться. А я пока побуду с Муджизе. — Благодарю тебя, — коротко бросила Эстер, напоследок соприкасаясь лбами со своей дорогой подругой, и стремительно обошла Михримах, торопясь поскорее вырваться из угнетающего заточения в излучаемой её наблюдательными глазами тоске. До последнего её провожал тронутый скромной любовью чуть прояснившийся взгляд госпожи, но Эстер твёрдо приказала себе не оборачивается, иначе потом она просто не сможет уйти. Усыпанная гравием садовая дорожка вела её прямо к Мехмеду, а на небе снова темнели тучи, ярко отображая то, что теперь творилось в её расстроенной душе.