/Flashback/
Марья знала о недобрых замыслах Добрыни Никитича. Знала, но верить не хотела. Беззаботное и даже радостное детство не давало здраво рассуждать. Догадывался обо всём и отец — ходил какой-то хмурый, обеспокоенный. Часто поднимал серьёзные глаза на дочь, тяжело выдыхал и уходил прочь, оставив её бороться с ужасом одной. Даже маленький Ваня смеялся всё меньше и всё чаще цеплялся за подол платья старшей сестры. Всё будто предупреждало: грядёт большая беда. Об этом говорила и интуиция, и недобрые взгляды некоторых людей, и сам Илья Муромец, который произнёс только тихое: «люблю вас» и ушёл, как оказалось слишком надолго. Маша тогда металась и суетилась, бегала по всему терему, замирала у каждого окна, хватала Ваню на руки и вдруг опускала на землю. А потом просто села и заплакала — может чувство дурное, может просто устала, но зато от окна так и не отошла. И во время, наверное, увидела пыль, что поднимал с дороги конь и… белую сову. Сердце пропустило удар, стянуло что-то внизу живота и еле-еле не сорвался с губ протяжный стон. Закрылись на мгновение карие глаза, скатилась одинокая слезинка и только сильно сжались кулаки. Марья понимала, что теперь она одна. — Дедушка! За спиной появился белый маг, грустный, поникший — тоже уже знает. Девушка аккуратно подняла на руки маленького спящего Ваню, в последний раз с сожалением посмотрела на него и вдруг с силой пихнула Светозару, ненароком разбудив. — Спрячь в другом мире. Проследи, чтобы ничего не случилось. Сделай всё, чтобы богатыря не нашли — он однажды спасёт Белогорье. И береги себя сам, не вздумай возвращаться! — голос так и не дрогнул и Светозар подумал, что эта девочка могла стать героем, что она собрала лучшие качества отца и матери. — Прошу, беги! Ваня заплакал и замахал руками, цепляясь за рукава Маши, но та рванула в сторону, прижимая ладони к груди, и вновь прошептала: — Скорее…***
Добрыня въезжал в город победителем. И пусть его не встречали громкими овациями — люди из домов вообще не выходили, но для него победа не в этом. Он одолел Илью Муромца, и никогда не признает сам себе, что нечестно. Угрюмой скалой возвышался над ним яркий терем, с которым связано было так много хорошего. Теперь осталась лишь тьма и горе, впрочем это скоро пройдет. Время меняет жизнь и людей. Маша уже не боялась, улавливая громкие шаги где-то внизу на лестнице и не испытывала искушения спрятаться или спрыгнуть вниз. Сердце и разум говорили ждать, а она молча повиновалась. Добрыня смеялся, Маша всё сильнее сжимала рукоятку отцовского кинжала и думала почему-то о том, что вино папино слишком кислое. Он бы не одобрил, но для храбрости можно. И было так противно и отвратительно осознавать, что такого человека она уважала, что такого человека любили её отец и мать. — Маша? Ты как здесь? А Иван где? Он улыбается. Подумать только, и ведь так искренне, натурально прямо. И хочется поверить и перестать казаться другим смелой, но сверкают сзади злые глаза Варвары, и девушка отшатывается от мужчины, который, видимо, хотел обнять. — Где отец? — тихий девичий голос пугает леденящим холодом, таким не свойственным ей. И на секунду в зале воцаряется гробовая тишина, и слышны только равномерные Машины вдохи-выдохи. — То есть по-хорошему не хочешь? — Добрыня ухмыляется делает ещё шаг к ней, но она не отходит и только смотрит исподлобья и выхватывает кинжал из ножен, моля о том, чтобы папа помог, защитил. В то же время вокруг запястья другой руки появляется жёлто-оранжевый свет. Он вновь смеётся и оглядывается на улыбающуюся жену, веля идти вперёд, искать. — Будешь с богатырём сражаться? — А где вы тут богатыря нашли? Из нас двоих я на него больше похожу. Она знает, что проиграет, но почему-то продолжает слепо верить в то, что всё закончится хорошо. Потому что папа с мамой говорили — добро обязательно победит зло. И не обязательно в этой сказке добром будет она. Глаза на секунду закрываются, а губы беззвучно и быстро-быстро шепчут: «Пусть вся сила моя, вся любовь моя потечёт у тебя по жилам, пусть вера моя не даст тебе отчаяться, сбережёт тебя от бед грядущих. Пусть поддержат тебя мама, отец да мать сыра земля. Пусть всё добро наше будет тебе сил и мудрости придавать. Расти, Иван, расти, мой милый. А потом вернись и уничтожь то зло, с которым боролись мы. Живи, мой свет… Только выживи один. Прости!» Рванула к дверям Варвара. — Не позволю! Ивана вы получите только после моей смерти! Женщину отбросило к стене ненормальной по силе волной, Маша почувствовала резкую боль в голове. Рука соскользнула, и кинжал лишь полоснул по боку подкравшегося сзади богатыря. — Умрёшь, как твой папаша! Мужчина сильно толкнул её на пол и прижал голову ногой. — Говори, где твой брат? Марья улыбнулась и почему-то звонко засмеялась, как смеялась когда-то в детстве на лугу, отбирая венок у Финиста (теперь он Финист Ясный Сокол, кажется), на пирах у отца, да просто всегда. Потянулась с сердцу рука. — Вы его не найдёте и никогда не получите. И вновь тот холод в голосе, заставляющий кровь стынуть в жилах. — Ну и дура. Последняя вспышка света, чей-то крик — чертовски знакомый крик, боль во всём теле и темнота…/End Flashback/
Маша открыла глаза и почувствовала непривычную лёгкость. — От того, что снится прошлое у человека настроение поднимается? — недовольное бурчание осталось без ответа. Девушка поднялась и потянулась, подходя ближе к стене — к этой ничтожно маленькой, но такой прочной грани, что отделяет её от мира и от брата. Девушка дотронулась до барьера рукой и вдруг почувствовала что-то новое, необъяснимое. Загорелись глаза, пролетела в голове мысль «авось пронесёт». Марья отошла на несколько шагов, тихо-тихо произнесла какое-то заклинание, почувствовав за собой магическую ауру — колдовать за эти долгие годы она всё же стала заметно лучше, заняться-то больше нечем было — и с разбегу ударилась всем телом о стенку. Что-то хрустнуло — девушка не разобрала её плечо это было или камень. Ещё удар — пошла откуда-то сверху трещина. Ещё один — и девушка уже плохо осознаёт, что выбирается. Камень (а это уже точно он) гремит ещё сильнее, а Марья чувствует, что падает вперёд. И мысль «свобода!» появляется далеко не сразу. Она падает на пол, несильно ударяясь, и сразу же пытается подняться, вдохнуть. И в нос бьёт запах сырости. Девушка улыбается — не пустота, что окружала её почти двадцать лет. Ноги онемели, поэтому Маше остаётся лишь беспомощно ползти к стенке, цепляясь руками за камни. За настоящие камни! Девушка улыбается и тихо смеётся, порываясь закричать — охватывает детский восторг. Но что-то тяжёлое бьёт по голове, она успевает мысленно чертыхнуться и вновь проваливается в столь ненавистную темноту.***
Глаза открываются и тут же закрываются от яркого света. — Солнце… — произносит Марья и счастливо улыбается. — Наконец я снова вижу солнце! Она улавливает шёпот — видимо, совещаются, стражники. — Бледная такая, словно всю жизнь в тюрьме сидела. И откуда только взялась? — Из камня выпала, — подсказывает Маша, приоткрывая один глаз. Мужчины от неожиданности обернулись, быстро переглянулись и схватились за копья. — Говори, кто такая? — Марья Искусница, — честно ответила девушка. Стражники вновь переглянулись, мол, быть того не может. Маша выдохнула и негромко попросила: — Позовите Илью Муромца или Ивана, можете Светозара, из богатырей кого угодно. Вам трудно поверить, я понимаю. Я сама бы не поверила. — Зови Финиста Ясного Сокола! — шепнул один. — Скажи, что нечистая. Девушка не стала ничего вставлять или спорить, только вновь прикрыла глаза, так и не привыкнув к яркому свету.***
— Я говорю, нечистая. Появилась из ниоткуда в темнице, глаза на свету не открывает и заговаривает нас, заговаривает! — Ничего. Богатырь за землю Русскую постоит, никакая нечисть ему не страшна! — Финист уверенно распахивает двери, приготовив на всякий случай булаву. — Где ваша нечисть? А ну, выходи на бой честный! — Я с удовольствием, верёвочки только разрежьте, а то рукам давит, — раздался смешок и немного уставший, может быть даже замученный женский голос. Богатырь остолбенел. Прямо напротив него на полу привязанная к колонне сидела та, которую в первые дни своего освобождения так надеялся отыскать. В смерть которой он вместе с великим Ильёй Муромцем поверил, о ком был строгий уговор Ивану не напоминать. Звякнула о пол булава и непонимающе заморгали глаза. — Не кажется тебе, — терпеливо вставила девушка. — Вы чего, ироды? Совсем ошалели что ли? Это же Марья Искусница, Марья Муромец! А ну-ка, нож мне! Маша прикрыла глаза и улыбнулась, думая что теперь всё точно будет хорошо. Встал в горле ком — она чувствовала, что секунда и расплачется. Финист чуть ли не махом разрубил верёвки и, словно маленькой девчонке, помог встать. Она подняла взгляд и посмотрела на него — растерянного, может быть даже испуганного, но всё же счастливого. — Финист… — на последнем выдохе вырвалось имя старого друга, и Маша зарыдала в голос, почти повиснув на мужчине. Тот обнял в ответ и махнул стражникам, чтобы вышли, не смущали красну девицу. — Где ты всё же была? — как было уже в этой истории, вопрос молодого человека остаётся без ответа и сопровождается лишь девичьими всхлипами.***
Он шёл медленно, готовясь в любой момент поймать неустойчивое и такое слабое сейчас тело девушки. И совсем забыл Финист Ясный Сокол о своей славе, забыл о мечтаньях, в которых о нём слагали легенды, забыл даже о подвигах, которые должен совершить. Важно ли это сейчас, да и нужны ли они ему? Он, конечно, никогда не признается, но это бахвальство нужно лишь для собственного успокоения, а желание совершить подвиг — только для оправдания перед самим сбой, в качестве извинения за то, что двадцать с лишним лет пробыл камнем и позволил злу править на его земле. И думал почему-то о ней, о том, что должна была пережить она. — Ты спасла Ивана, верно? Девушка кивнула, продолжая цепляться за локоть молодого человека — боялась упасть сейчас. — Спасибо, — голос слабый, но уверенный. Это уже не та Маша, которая скакала от него прочь и дарила веночки. — Финист, где мой отец? Богатырь замолчал и, наверное, слишком нахмурился. — Не молчи. — Погиб несколько дней назад. Девушка резко остановилась, несильно пошатнулась. А богатырю показалось, что он увидел, как посерели её глаза и как одними губами она что-то прошептала. — А Иван? — неприятный голос разбитого человека ударил в уши. — Победил Роголеба, сейчас с Колобком окрестности обходит. Марья слабо улыбнулась и всё же позволила себе усмехнуться и удивиться: — С Колобком? — Да, — Финист выдохнул с облегчением и улыбнулся в ответ. — Он его приручил, теперь этот хлеб чёрствый нам помогает. А меня, представляешь, пингвином обозвал. Интересно, кто это? Должно быть кто-то великий и красивый! — Ваня рос вдали от Белогорья, богатырями не воспитывался, привык к тому месту, а сейчас домой вернулся. О большем я и не просила. Финист вновь распахнул тяжёлые резные двери терема, а Маша наконец почувствовала как ветер заколыхал волосы. Она вновь улыбнулась и отпустила локоть богатыря, почувствовав, как приливает к ногам и рукам сила. — Ну, помогай, мать сыра земля! — девушка набрала полную грудь воздуха и подставила лицо ветру. За эти годы ничего здесь не изменилось. Всё та же площадь, те же дома, тот же лес. таким Маша помнила Белогорье, таким его любила. — По всем заставам богатырям сообщи, Марья Искусница жива, домой вернулась! — голос Финиста прозвучал слишком торжественно и важно, но девушка всё же решила не высказываться по этому поводу. Шутить совершенно не хотелось, да и не к месту это. — Марья кто? Девушка резко обернулась и наклонила голову чуть вбок. Перед ней стоял Ваня, её маленький Ваня, который сейчас на голову выше. Ободранный весь — значит по бурелому лез, с мечом кладенцом на перевес — тоже уж герой нашёлся. — Ваня! — она, наверное, крикнула слишком громко и слишком резко обняла. — Девушка, поспокойнее. Э-э! Финист Ясный Страус, оцепи от меня эту чокнутую! Тот покачал головой, мол, ничего не знаю. — Прости. Ты не можешь меня помнить, — Марья отскочила. — Уважаемая, когда мы на «ты» успели перейти? Брови девушки дёрнулись вверх. Финист захлопал в ладоши: — Иван, я за твой труп отвечать не буду. — В смысле? — Муромец удивился и повернул голову к Финисту. Ответа он не дождался, но в подтверждение слов первого богатыря парня схватили за ухо. — Слушай ты, маленький… — Девушка, я явно старше, — перебил Иван. — Ты это скажи той мне, которая из-за тебя, придурка, двадцать лет в камне сидела, — она кашлянула, для создания эффекта, разумеется. — В общем, ещё раз подобное выдашь — я за себя не ручаюсь. А то шибко смелым был за петухом с палкой гоняться, а потом ко мне бежал, заплаканный весь. Засмеялся сзади Финист, требуя рассказать подробнее. Над великим богатырём и посмеяться не грех. — Маша! Девушка вновь обернулась и улыбнулась ещё шире! — Дедушка! Живой! — Конечно живой! — Слышь дед, будь другом, попроси эту ненормальную меня отпустить, а то больно очень! Светозар перевёл взгляд с девушки на богатыря и обратно, а потом заговорчески произнёс: — Так ты не помнишь, Ванюша? Это же сестра твоя, Маша. — Я так погляжу, у меня всё Белогорье в родственниках, — недовольно пробубнил Муромец. — А ну цыц, малявка! А то ещё интересного о тебе расскажу!***
— Ты добрым был, Ваня, весёлым очень и неугомонным. Лез всё время куда-то: то в лес убежишь, то на дерево залезешь — а мне тебя снимать, — Марья выдохнула и положила голову на плечо брата. — И всё же ты очень похож и на папу, и на маму. — Почему он не рассказал ни о тебе, ни о маме? Девушка пожала плечами. — Ранить не хотел. Меня бы ты всё равно не вспомнил, других просил не напоминать. А мама… Она погибла вскоре после твоего рождения. Из лука в неё стреляли, — Маша покачала головой и поджала губы. — А папа себя винил. — А как я всё же попал туда… — он поймал на себе взгляд девушки. — Ну, в тот мир. — Долго рассказывать. Да и незачем, больше, чем ты, я сама не знаю. Ты лучше вот что мне скажи, в подземелье ты больно часто спускался — на статую смотрел. Не просто же так? — Нет конечно. Тянуло туда что-то. Чувство, будто человек звал. Ты меня звала? — Я, — она положительно кивнула головой. — Вот что ещё интересно. При рождении я старше тебя на пятнадцать лет была, а сейчас мне семнадцать, считай. Получается, ты теперь старший, а? — Выходит так. — Но ты помни, у меня много историй нелепых про тебя. Не зазнавайся особо! Горели на площади перед теремом факелы, ярко светили на чёрном ночном небе звёзды и месяц. Спало мирным сном Белогорье. И только последние Муромцы, разлучённые брат и сестра, боялись отпускать руки друг друга — вдруг всё это сон. И каждый из них думал о своём, но решение, конечно, будет одинаковым.***
— Соревнование богатырские начинаются! Соревнуйтесь, богатыри… — Иван замялся, не совсем зная, что ещё можно сказать, чтобы они поняли. — Веселитесь и пусть удача сопутствует вам! — закончила Марья. — Спа-си-бо! — тихо, чтобы не привлекать внимание произнёс Ваня. Ответом служил красноречивый взгляд. «За мелкотой мне всю жизнь приглядывать». Маша с интересом наблюдала за состязаниями — давно, слишком давно не видела их. А взгляд цеплялся за каждого богатыря, героя и защитника. И каждый приветливо улыбался. И не было уже среди них дорогих сердцу лиц — отцовского и Добрыниного. Лица того Добрыни, который прикрывал отцу спину, с которым они так весело смеялись и защищали Белогорье. Губы вновь тронула грустная улыбка, а глаза устремились куда-то вдаль, за горизонт. «Папа, я справлюсь с этим. Я клянусь». Снизу кто-то свистнул. Маша перевела взгляд и, быстро среагировав, подхватила летящий ей букетик. Финист снизу задорно подмигнул. Маша же вздёрнула брови, скептично осмотрела молодого человека, хмыкнула и отвернулась. «Дурак… Под стать моему братцу!» Солнце слепило глаза, небо казалось чересчур голубым, а Марью не покидало чувство того, что всё слишком хорошо, чтобы быть правдой. Длинными пальцами она не переставала теребить кончик косы. Голова набилась мыслями, какими-то воспоминаниями и прочей совершенно ненужной ерундой. Вдруг что-то сдавило виски и кольнуло в лоб — будто наконечником стрелы провели, стукнуло по затылку. Девушка пошатнулась и вцепилась в край до побеления в костяшках. Сзади придержала чья-то рука. — Горазда же ты падать! — Финист обеспокоен, но шутит. Конечно, авторитета терять уж точно нельзя. — Маша, что? Девушка схватилась за голову. — Чувствую, корни прорастают. Вижу болото чёрное с войном заколдованным. Древнее зло вновь пробудилось. Изничтожил ты, брат, Роголеба. Но живы люди им заворажённые и тьме служащие. Это зло никогда не иссякнет… Никогда. Чует моё сердце. — Это что-то по типу вещего сна, да? Ну ничего, сейчас всё разрулим, разберёмся! И с войном твоим, и с нечестью! Зуб даю! — Иван показательно постучал по рукоятке меча и уверенно глянул в сторону леса. — Добьём… — Но ведь пока есть зло, будет и добро, верно. А богатыри всё зло уничтожат, будь уверена! Защитит Финист Ясный Сокол красну девицу. — Уж в ком-ком, а в тебе-то я не сомневалась! — девушка отодвинулась и пошла прочь, махнув русой косой. «Мы скоро встретимся. Я чувствую, знаю». Блеснул в карих глазах тот самый жёлто-оранжевый огонёк, еле-еле шевельнулись пальцы рук, и магическая сила вновь затихла где-то в глубине сердца. Финист как-то растерянно посмотрел ей вслед и, кажется, приуныл. — Я думаю, это было «да». Иван ударил друга (теперь уже друга) по плечу и тоже ушёл, тихо смеясь над чем-то скорее забавным, чем смешным.