Изуми Айзава

      Голова ужасно гудела, словно её несколько раз пропустили через измельчитель, а потом вновь слепили из того, что осталось. Тело было каменным, руки и ноги налились свинцом и безвольно лежали на чём-то очень мягком. Это «что-то» накрывало её до самого подбородка, начиная от пяток. Она слышала собственной медленное и глубокое дыхание, которое было даже слишком медленным и слишком глубоким. Где-то в стороне, а может и не в стороне – с такой головной болью определить было сложно - слышались неразборчивые звуки, похожие на голоса, которые были сильно приглушёнными, будто звучали из-под толщи воды. Они смешивались переплетались и в итоге походили на какую-то непонятную кашу. Если в первые пару секунд она и могла услышать что-то похожее на обычные слова, то сейчас это просто был ужасно громкий гул, бьющий прямо по барабанным перепонкам. Единственное веко было тяжёлым, будто и вовсе состояло из камня. Оно давило на её глаз и совсем не давало сделать хотя бы маленькую щёлочку. Но гул был сильнее. Поэтому она нахмурилась, желая, чтобы всё это просто замолкло. И, о чудо! Это свершилось! Тишина была такой приятной. Она обволакивала её тело подобно спасительной влаге холодной воды. Шума больше не было, а мысли вдруг прояснились, и боль отступила, оставив место полному спокойствию. Её лицо расслабляется, и веко уже совершенно не кажется таким тяжёлым и неподъёмным. Сначала яркий свет неприятно слепил, но через пару томительно долгих секунд глаз приспособился, и ей наконец удаётся открыть его полностью. Её встретили два крайне настойчивых взгляда, прожигающих в её лице, куда они и были направлены, дыру. Комната, где она оказалась, была слишком светлой, и пришлось сильно напрячься, чтобы вновь не закрыть глаз. Картинка перед ней была немного размазанной и словно плавала, не давая полностью сфокусироваться. Она очень медленно обвела взглядом белое помещение и, проскользив по потолку и стенам, окрашенным в этот самый цвет, который всего за десять секунд уже стал её раздражать, девушка наткнулась на низенькую фигуру, находившуюся прямо у изголовья её… кровати? Зрение всё-таки сфокусировалось достаточно, чтоб она смогла узнать Исцеляющую девочку, которая вглядывалась в неё с крайне и крайне недовольным лицом. Вдруг сознание прояснилось, а картинка стала совсем чёткой. Изуми вернула взор на две неразличимые до этого фигуры и с поразительной ясностью узнала в них Хитоши и Шоту. Мысли забурлили в её голове подобно сумасшедшей реке, вырывающийся из берегов. Всё разом навалилось на её уставшее сознание. Прошло всего несколько секунд, прежде чем она вспомнила абсолютно всё, начиная от самого первого этапа спортивного фестивали и заканчивая ужасно болезненным окончание второго. Изуми моргнула ровно три раза, после чего будто проснулась от этого долгого и слишком болезненного сна. Она захотела что-нибудь сказать, но поняла, что совершенно не знает, что именно. Было слишком сложно здраво размышлять после всего случившегося. Не придумав ничего лучше, девушка смущённо потупила взгляд и также смущённо улыбнулась, произнося одними губами:       — Привет… — голос был еле слышимый, ведь усталое тело ещё не могло до конца подчиняться хозяйке, но, тем не менее, короткое слово было прекрасно услышано. Девушка поджала свои губы, ожидая хоть какой-то реакции. Первым отреагировал Хитоши. Его брови угрожающе медленно съехались к переносице, а рот уже было открылся, чтобы сказать что-то, но его крайне грубо остановили, сильно дёрнув за низ немного порванной спортивной формы школы. Это вновь была Исцеляющая девочка. Она буквально пилила его угрожающим взглядом из-под своих больших фиолетовых очков.       — Только попробуй мне тут покричать. Думаешь, от твоих разглагольствований в полный голос ей лучше станет, или что? Теперь Хитоши выглядел спокойней, и Изуми уже захотела мысленно выдохнуть. Волна облегчения остановилась ровно на середине, когда она вновь встретилась с ещё более пристальными глазами брата, прям таки вырывающими ей сердце и душу. Вместо облегчения из её рта сорвался только рваный нервный выдох, выдаваемый немного дрожащими губами. Девушка опустила взгляд, чтобы больше не видеть на лице Тоши этого выражения и невнятно забормотала:       — Я-я… ты… прости... меня, пожалуйста, — получилось слишком скомкано, тихо и едва различимо. Хитоши скривил и поджал губы, выжидая около десяти секунд полного молчания, прежде чем трясущимся и одновременно мягким голос выдать:       — Никогда, никогда… больше так не делай… Никогда! — последнее слово было довольно громким, о чего обычно мягкая рука врача сильно шлёпнула его по руке. Изуми подняла голову, натыкаясь на лицо брата, где даже за мнимой маской спокойствия отчётливо виднелось его волнение. Девушка вновь сконфуженно улыбнулась. Будь она сейчас в более способном к движению состоянию, то уже бы давно потирала вспотевшие ладошки и постукивала по полу трясущимися ногами. Наверное, её крайняя не мобильность даже помогала в каком-то смысле. Её губы вновь поджались, а потом что-то забормотали под нос, напрочь забывая про других людей. В попытке успокоиться Изуми сделала пару глубоких, шумных и всё ещё рваных вдохов. Они успокоили уставшую голову, и девушка расслабилась, полностью укладывая себя на белоснежную кушетку. До этого, в порыве эмоций, она и не замечала, что всё время держала себя чуть оторванной от мягкой подушки.       Так она пролежала всего секунду, после которой резко распахнула опухшее веко и рывком попыталась поднять корпус с постели и принять сидячее положения. Не вышло. Сильная большая рука быстро, но мягко оттолкнула её обратно, а потом так и продолжила удерживать слегка трясущееся плечо. Изуми не обратила на это внимания – она вытаращилась на Хитоши чуть ли не молящимся глазом и настойчиво прошептала:       — А команда! Команда… они прошли дальше? Их не дисквалифицировали из-за меня? Пожалуйста! Скажи мне! Хитоши правда хотел ей ответить, да вот беда – он не знал, что отвечать. Всё, абсолютно всё время он провёл рядом с сестрой, ожидая её возвращения в сознания. Потупив взгляд, он уже хотел пожать плечами, чем он, несомненно, разочарует Изуми, но попросту не успел. Его прервал Шота, решивший напомнить о себе именно в этот момент.       — Да, — коротко и отрывисто сказал мужчина, — но тебе сейчас следовало бы позаботиться о самой себе, прежде чем думать о других.        Сначала на сердце у Изуми отлегло, но когда Шота продолжил говорить, на её лице сама собой образовалась недовольная гримаса, и только он закончил, она проворчала:       — И мне это говорит человек, буквально представляющий собой полную противоположность этим словам, — девушка прозвучала укоризненно и осуждающе, но Айзава сумел сохранить своё бесстрастное лицо.       Прошло несколько секунд, прежде чем он спокойно ответил:       — Возможно, — Изуми не отступала и ответила в том же тоне, что и раньше.       — Так ты всё-таки признаёшь, что я права? — теперь она сказала с наездом.       — Если ты хочешь, чтобы я это признал, тогда сама действуй согласно своим же словам. Подумай о себе, а не о других, — словно скороговорку отчеканил Шота, настойчиво щуря сильно покрасневшие глаза. Изуми хмурится и переводит настойчивый взгляд на спокойного Хитоши, который слушал это со скучающим видом, даже засунув руки в карманы. Она сдвигает брови ещё сильнее, отмечая крайнюю степень незаинтересованности брата, но всё же спрашивает:       — Думаешь, я должна его простить? — он отвечает сразу.       — Я думаю, мне надоело две недели подряд смотреть на ваши молчаливые войны и полное игнорирование друг друга. Я, конечно, понимаю, ссоры и всё такое, они всегда есть и их, чёрт возьми, не избежать, но, думаю, пора это заканчивать.       — Ладно, — послушав брата, тянет она, — я тебя прощаю, — а потом надувает щёки, утыкаясь взглядом в казавшуюся теперь такой интересной простыню. Разговор уже выглядел завершённым, но не тут-то было, Изуми резко вздёргивает голову и начинает говорить:       — Пообещай мне, что ты… Но её нагло прерывает Хитоши, каким-то образом возникший прямо у её лица.       — Знаешь, что? Я хочу тебе напомнить, что ни один член нашей семьи почти никогда не следует своим собственным обещаниям! И ты этому живое доказательство прямо сейчас! Отстраняясь он выглядит в одинаковой степени недовольным и смущённым, в то время как Изуми тихо и виновато выдыхает, а потом шепчет:       — Да… прости… прости меня...       — Да хватит уже извиняться! Что случилось, то случилось! — довольно громко восклицает Хитоши и скрещивает руки на груди. — Просто постарайся в следующий раз не забывать о своём хвалёном контроле, — с ноткой укоризны заканчивает он, после чего наступает неловкая и в какой-то степени удручающая тишина. Она могла бы продолжаться ещё долго, но её прервал Шота, чьи тёмные глаза чуть ли не светились под слоем бинтов.       — Тоши волновался, — эти слова так быстро слетели с губ мужчины, что названный не успел не то что отреагировать, а даже пальцем пошевелить. Айзава продолжил: — И я тоже. Ты переполошила всех гражданских и героев на арене. Изуми очень захотелось спрятаться куда-нибудь подальше, да хоть под подушку, от комментариев Шоты, но, к сожалению, её ноющее и до сих пор отказывающееся двигаться тело этого попросту не позволяло, поэтому она попыталась закрыть лицо под короткой чёлкой, длина которой для этого идеально подходила. Ожидая ещё большего количества упрёков, её глаз непроизвольно захлопнулся, но их почему-то не последовало.       — Ты знатно всех перепугала, — мужчина медленно сел на по край постели, скрипя и шурша всеми своими повязками, — а в особенности нас. Шершавая рука в гипсе аккуратно, словно опасаясь причинить ей боль, приподняла корпус Изуми. Вторая поддержала, а потом сжала её в крепких, но одновременно продолжающих оставаться мягкими объятьях. Боль она так и не ощутила. Девушка ошеломлённо хлопнула глазом и не успела опомниться, как Хитоши, увидев предложенное ему место с другой сторону, под забинтованной конечностью Шоты, присоединился к тёплым и очень-очень приятным обнимашкам.       — Ох… — шумно выдохнула девушка, расплываясь между ними в крайне уставшую большущую лужицу.       — Не дыши так громко и не вздыхай. Я сейчас оглохну. Моё ухо находится слишком близко, пожалуйста, пощади его, — проворчал откуда-то снизу приглушённым голосом Хитоши. Изуми было хорошо. Будто весь страх и боль последних событий пропали, оставив после себя только слабый и уже забытый остаток, покоящийся где-то на самом дне ее подсознания. Хотя, сейчас именно так и было. Её до сих пор ослабленную спину поддерживали две крепких руки самых дорогих ей людей. Она выдохнула, наслаждаясь приятным теплом. Она просидела так уже добрых пару минут, а Изуми только сейчас вспомнила о присутствии ещё одного человека в лазарете. Исцеляющая девочка. Она как-то незаметно пропала где-то в середине их разговора, и не давала о себе знать до сих пор.              Не без усилий Изуми чуть поменяла положение головы и оглядела светлое помещение. Старушка обнаружилась сидящей за каким-то низеньким столом и перебирающей с десяток почти одинаковых коробочек. Они все отличались только тонкими цветными полосочками по бокам. Ритмично и аккуратна она складывала и перекладывала в них маленькие белые пилюли, теперь не отличающиеся вообще ничем.       Это было поистине завораживающе, но девушка всё-таки заставила себя оторвать взгляд, мысленно благодаря её за всё. Начиная от медицинской помощи, которую она ей и оказала, и заканчивая простым пониманием, когда во время такого важного для их семьи момента она решила не вмешиваться и подождать его окончания.       Неожиданно прозвучавший голос Тоши после такого долгого молчания даже заставил Изуми вздрогнуть. Он сказал лишь одно слово:       — Мир?       — Да.       — Определённо.       Глухо отозвались они с Шотой. Тепло и объятия — это, конечно, хорошо, но даже почти не ощущаемое сейчас тело Изуми стало сильно затекать в этом довольно неудобном положении. Брат понял её намёк и уже собирался выползти из этого мягкого клубка, утащив за собой и Айзаву, но не успел.       Дверь в лазарет с тихим скрипом открылась и, застыв всего на мгновение, молниеносно захлопнули с таким громким хлопком, что даже стены затряслись. Повисло недолгое, но очень напряжённое молчание. Изуми уже хотела выдохнуть, что всё обошлось, но громкий крик по ту сторону двери не дал этому случиться.       — КАКОГО, БЛЯТЬ, ХЕРА Я ТОЛЬКО ЧТО УВИДЕЛ?! *** Бакуго был недоволен. Очень. Всё шло просто через задницу. Он гневно пнул неудачно попавшуюся ему под ноги жестяную банку из-под какого-то напитка, и та со скоростью ракеты отлетела в стене перед ним, сильно погнувшись. Он был просто в ярости. Не спортивный фестиваль, а херня полная. Сначала этот первый этап, где Двумордый припёрся первым. Так хотелось ему врезать! А потом ему ещё и досталась повязка на десять миллионов. Блядство. Бакуго собрал определённо лучшую команду, конечно, по его скромному мнению, которая оказалась очень даже действенной. Было слишком много людей, желавших попасть к нему. Даже какая-то странная девка с железными штуками с курса поддержки хотела, но потом куда-то свалила. А ведь он подумывал её взять. Её хреновины были реально полезными – это он заметил ещё на полосе препятствий. И всё-таки, Дерьмоволосый, Рогатая и Ленточный были не очень ужасными. Для полного комплекта не хватало только Туполицего, но этот идиот пошёл в команду к Половинчатому. Они были сильны, но этот ублюдок был хитрее: поменял повязки, а когда он попытался забрать ещё – не подпускал своим льдом, и это его так злило. Он хотел набить ему лицо, так сильно, чтобы потом даже глаза не открылись. А потом начался пиздец. Буквально. Первую минуту Бакуго просто не врубался, что происходит из-за собственного гнева, до сих пор кипящего под кожей и заставлявшего его создавать множество мелких взрывов на руках. И только когда Двумордый остановился как вкопанный и уставился ему куда-то за спину, он замер, медленно поворачивая корпус. Это был и вправду пиздец, определить источник, которого ему удалось не сразу. Над краем площадки, где проходил этап, в воздухе висело что-то очень-очень ярко светящееся – только потом он понял, что это был человек. Это «что-то» испускало сильные энергетические волны, увеличивающиеся в силе и объёмах с каждой секундой. Бакуго повезло больше других – он был достаточно далеко от эпицентра, чтобы лицезреть всю ебанутость происходящего. Эта светящаяся херня зацепила ближайших учеников, и те, как будто от причуды Круглолицей, лишились веса и поднялись в воздух. Это было странно, а ещё громко. Только по крикам он сумел определить, что источник всего этого дерьма был человеком. Бакуго никогда не слышал ничего ужаснее, а он слышал многое. Это был просто нечеловеческий, пронзительный крик боли. Потом под этим человеком каким-то раком образовался фиолетовый пучеглазый ублюдок. Он, кажется, тоже что-то кричал, но в любом случае этого было не слышно - его окружали слишком громкие вопли парящих над землёй слабаков. Бакуго хотел было двинуться к ним, ведь он герой, а значит, должен помогать людям и побеждать злодеев. Это же был злодей, верно? Итог – он не успел ни помочь, ни победить. Короче, вообще нихуя. Выброс, сильнейший из всех предыдущих, сначала сбил его с ног, а потом и заставил оказаться невесомым, как и всех остальных статистов вокруг, даже зрителей задел. А потом всё стихло, словно кто-то перекрыл кран с неуправляемым потоком воды. Что ж, это было пиздец, какое близкое к правде описание. Оказалось, всё это дерьмо остановил его полудохлый классный руководитель своей стирающей причудой. Это был не злодей… Какого хера? Деку? Это она подняла вверх пол арены? У неё была причуда… Об этом он догадался ещё в USJ, когда краем глаза заметил какие-то электрические херни, появившиеся из ниоткуда. Тогда Бакуго предполагал, что это её сила как-то связана с электричеством, как у Туполицего, но сейчас он понял, что полностью проебался с этой теорией. Почему теперь это оказалась причуда, похожая на причуду Круглолицей? Он продумал несколько десятков теорий, но все они звучали как полная хуета. Поэтому он был зол, а ещё потому что не смог победить ещё не в одном этапе, и ещё по множеству причин. Заворачивая за угол, он с особым усилием запихнул руки в карманы, которые уже были готовы трещать от напряжения. Блядство… Подумал Бакуго, замечая одну знакомую фигуру, появившуюся прямо из-за следующего поворота.       — Йоу! Слушатель-Бакуго! — это был орущий учитель английского. Кацуки составило больших усилий, чтобы не зарычать от гнева.       — Я как раз искал кого-нибудь мне помочь!       Ебать… ещё лучше…       — Не мог бы ты сходит в лазарет и позвать для меня Айзаву! А?! Скажи, что ему нужно перетереть с парочкой героев, и пускай идёт в зал 3! Он должен быть там, в больничном крыле! Главное, не забудь постучаться! — он подмигнул и указал на всё продолжающего закипать Бакуго. К счастью, пока что он мог ещё держать себя в руках.       — Пиздец…       — Что? Я не расслышал!       — Да, схожу, — он выплюнул последние слова и быстро скрылся за тем самым поворотом, откуда вышел герой. К сожалению, ему больше не попалась ещё одна банка, и пришлось довольствоваться взрывами. Какое блядство! Не хватало ещё тащиться через пол арены, чтобы просто кого-то позвать! Можно же просто позвонить или написать! Да этот орущий учитель сделал это только для того, чтобы позлить Бакуго. Его зубы затрещали от напряжения, и он попытался успокоится. Не получилось. В голову лезли тупые мысли про конец второго этапа и про следующий, третий. Это всё уже конкретно заебало Кацуки. Осталось пройти всего ещё два коридора, и станет на одну проблему меньше. Ещё нужно свободное время перед началом. Бакуго, конечно, всех прибьёт нахуй, но подготовка важна. Обед прошёл недавно, и сейчас, через 10 минут должна состояться первая битва. Жеребьёвка была странной. Всех распределили, но потом Деку исключили из списка. Через пару минут пришло заявление, что и Пучеглазый, с которым должна была быть битва Бакуго, решил не принимать в этом участие. На места этих двоих встали какие-то идиоты из Б класса, и список переформировали. Единственное, что из всего этого списка волновало Кацуки, так это то что он не сможет сразиться с Деку, остальное просто неважно. Он остановился у белоснежной двери всего на секунду, борясь с желанием пнуть её и сорвать с петель, а потом довольно резко и с некоторым скрипом открыл. Он забыл постучать… Похуй! Думал он, пока не увидел, что именно сейчас происходило в лазарете. Ещё секунда и дверь так же быстро захлопнулась. Пиздец… Какого хера?       — КАКОГО, БЛЯТЬ, ХЕРА Я ТОЛЬКО ЧТО УВИДЕЛ?! Он захотел вновь открыть эту блядскую дверь и убедиться, что его собственные глаза его не обманули, и он действительно увидел, как Айзава-сенсей, Деку и Пучеглазый сидели, сука, в обнимку! Одна сумасшедшая идея вдруг всплыла у него в голове, но сейчас было не время. До трещин он сжал ручку от двери и сдержал себя от череды матов. Мысль напрочь отказывалась покидать его голову и теперь уже плотно засела там, заставляя его сжать кулаки ещё сильнее. Полный пиздец… она звучит слишком правдоподобно.       — Я… — сказал он, но запнулся и забыл зачем вообще пришёл. Прошло ещё две секунды, когда он вспомнил.       — Сущий Мик… он просил позвать Айзаву-сенсея, чтобы что-то перетереть с какими-то про в зале 3, — Бакуго говорил громко, но сквозь зубы.       — Всё! Я закончил. До свидания, — процедил он и с усилием оторвал ладонь от почти поломанной ручки, части которой так и остались у него между пальцев. Отойдя на достаточное расстояние, он остановился и с выдохом упёрся спиной в ближайшую стену, впечатывая в неё ногой в попытке выпустить гнев. Провал.       Я понял…       — Вот почему он сказал мне постучать… теперь я понял всё.