***
— Зося (2)! Это просто глупо! — вскричал Борис Владиевски, положив свои сильные руки на плечи девушки. — Да и я хорош! Позволил тебе вчера остаться в Шомвале еще на один день. Теперь видишь, что с этого вышло? Турки с самого утра палят в нас, словно умалишенные! — Не сердись, любимый, — улыбнулась рыцарю Софья, прижимаясь щекой к его ладони. — Ты прекрасно знаешь, как ужасна для меня одна только мысль о нашем расставании. — Зося … — голос Бориса несколько смягчился. — Я все прекрасно понимаю. Но … — поляк бросил тревожный взгляд на окно, выходящее на восток. — Мне не удастся долго удерживать замок. Войско нехристей по самым скромным подсчетам превосходит мой отряд в пять раз! Рано или поздно они сокрушат земляные валы и каменные стены Шомваля и тогда … вся эта орда хлынет сюда, неся ужас, страдания и смерть … — Я хочу быть с тобой до конца, — закрыв глаза прошептала девушка. — Нет! Клянусь распятием! Ты точно обезумела … — покачал головой Борис. — Особенно после того, что ты мне сегодня рассказала … Иисус! Не понимаю… Неужели … неужели ты так хочешь погибнуть?.. Софья не ответила, в душе прекрасно понимая, что ее возлюбленный прав. Но оставить его здесь, на верную смерть… Все в душе отважной девушки восставало против этого, казалось бы, разумного решения. Однако выхода из сложившейся ситуации не видела даже она со всеми своими пресловутыми колдовскими способностями, которые в час нужды оказались совершенно бесполезны. Ну … или почти бесполезны … Софья про себя усмехнулась. Турецкие пушкари до сих пор так и не смогли нанести Шомвалю особого вреда. — Борис, я … — Тишина! — рыцарь резко поднял руку вверх, к чему-то напряженно прислушиваясь. — Прости? — Ты разве не слышишь, Софья? Османы перестали стрелять. — Это значит … — девушка непроизвольно побледнела. — Господин! Господин! — гремя шпорами в комнату вбежал серб Лазар Жикович — один из офицеров Владиевского. — Нехристи обрушили часть земляного вала и пошли на штурм! — Началось, — криво улыбнулся Борис. — Вскоре решится судьба этого замка …***
Османское войско шло весело, не таясь, уверенное в своей силе и скорой победе. Глухо били барабаны, визгливо вторили им дудки. Громогласные здравицы богу, пророку и правителю всех правоверных сливались в непрекращающийся рев тысяч и тысяч глоток. Впереди неорганизованной толпой бежали рабы, несущие на своих плечах вязанки хвороста и мешки с землей. Несчастных беспощадно подгоняли жестокосердные надзиратели, угощая отстающих хлесткими ударами плеток. Безрадостная участь ждала этих людей, обреченных на верную смерть. Рабы первыми достигнут вражеских укреплений и вынуждены будут под прицельным огнем неприятеля закидывать рвы землей и хворостом, а чаще всего и своими собственными телами. Именно по этому жуткому настилу двинутся за ними воины султана, дабы очутиться под самими стенами осажденной крепости. Вслед за рабами, с грохотом печатая свой шаг, наступали «львы ислама» — лучшие воины в султанском войске — отважные и жестокосердные янычары. Дети христианских невольников, отлученные от семей и воспитанные безжалостными убийцами, фанатично преданными своей новой вере и правителю всех осман. В высоких колпаках и нарядных камзолах, янычары заученно маршировали в ногу, неся на своих широких плечах тяжелые аркебузы и зловеще блестящие на солнце двуручные топоры. Между ними сновали полубезумные дервиши, потрясающие в воздухе мясницкого вида клинками и оглашающие окрестности звериными воплями. Янычарам предстояло первыми взобраться на стены Шомваля и, не взирая на потери, вступить в бой с его защитниками. За отменно марширующими «львами ислама» двигались основные силы Селима Богатура — разномастные воинские отряды, набранные на громадных просторах Османской империи, раскинувшейся от далеких стран Магриба (3) на западе, до засушливых пустынь Аравии на востоке. Когда турецкий авангард окажется на стенах неприятельской твердыни, это пестрое воинство должно стать тем всесокрушающим тараном, которое буквально затопчет защитников замка. Кавалерия, представленная молодцеватыми сипахами и разбойного вида дели неспешно трусила в арьергарде. Их задача не мчаться галопом на вражьи бастионы, а защищать атакующие шеренги с флангов, будя у христиан возникнет искус сделать отчаянную вылазку. Конница войдет в Шомваль последней, дабы завершить разгром непокорных. Вот примерно такой план разработал Селим Богатур. Да, он был не идеален, но в случае успеха победа должна была достаться османам в считанные часы. А задерживаться в предгорьях турецкий паша более не собирался. Султан дал вполне конкретный приказ: быстро покончить с мятежниками на юге и двигаться на соединение с основной армией, недавно вторгнувшейся в Маджаристан. Однако Селим лукавил, когда объяснял свое решение покинуть Карпаты только приказом султана. Молодой турок не желал здесь оставаться по многим причинам, одной из которых была Софья, а другой … О, Аллах! Даже теперь, при свете яркого июльского солнца он не мог сдержать дрожи, вспоминая ту памятную ночь в канун христианского Петрова дня. Всеми силами Селим желал позабыть мерзкую тварь, что на миг явилась его очам в дрожащем свете факелов, но … не мог … К вящему своему ужасу он понимал, что этот нечестивый образ останется с ним до конца дней и нет на свете силы могущей стереть его из памяти навсегда! — Эфенди! Рабы достигли рва! — вырвал пашу из плена невеселых дум один из его адъютантов. — И вправду, — Селим Богатур вновь приник к подзорной трубе. — Осталось дело за малым. Пересечь ров, захватить оборонительные валы, крепостные стены и … замок Шомваль — наш! — криво улыбнулся молодой турок. — Делов-то …***
Рабы со своими жестокосердными погонщиками достигли неглубокого рва первыми. Именно в этом месте османская артиллерия разрушила земляной вал, обхватывающий замок со всех сторон, и обвалила одну из островерхих башен. Подчиняясь коротким приказам и зловеще щелкающим плеткам, невольники стали быстро закидывать ров вязанками хвороста и мешками с землей. Янычары тем временем разделились на два отряда: один скинув с плеч аркебузы дал несколько залпов по суетящимся на стенах защитникам, другой, покрепче сжав обоюдоострые секиры, готовился к скорому штурму укреплений. Казалось, защитники Шомваля смирились со своей незавидной участью и вскоре над крепостными стенами взметнется белое полотнище. Но … ни тут-то было! В образовавшемся проломе земляного вала показалась высокая фигура, облаченная в нестерпимо сверкающие в солнечных лучах латы. Его голову венчал конусообразный шлем с откинутым вверх забралом и роскошным плюмажем из черных птичьих перьев. Подняв вверх длинный меч, он скомандовал воистину громовым голосом: — Огонь! Прогремел дружный залп сотни пищалей и аркебуз. Валы и стены, за которыми прятались защитники Шомваля, окутались голубоватой дымкой. Рабы и их погонщики с дикими криками валились наземь, в одно мгновение сраженные раскаленным железом. Досталось даже прячущимся за их спинами янычарам. Несколько особо неудачливых ничком повалились в траву. — Владиевски …- хмыкнул Селим Богатур, наблюдавший за битвой посредством подзорной трубы. — Как жаль, что в моем войске нет таких богатырей … — Неверные обречены, — позволил себе заметить адъютант паши. — Мы все равно победим. — Верно. Но какой ценой?.. Тем временем защитники Шомваля не собирались останавливаться. Пока стрелки с пищалей готовили свое оружие к повторному залпу, в дело вступили лучники и арбалетчики. Небо стало черно от выпущенных стрел. Смертоносным дождем пали они на суетящихся рабов, которые даже теперь не повернули назад, больше боясь своих господ, чем вражеских стрелков. Янычары тоже времени зря не теряли. Прячась за спинами невольников, усердно засыпающих ров теперь уже не только землей, но и подчас своими телами, они терзали защитников замка своими меткими выстрелами. К тому же к янычарам присоединились дикие лучники из Аравии, чьи длинные стрелы разили наповал. Все больше и больше защитников Шомваля падали убитыми или раненными и в отличии от османского воинства заменить их уже было некем. — Стреляйте! Стреляйте! — надрывал глотку Борис Владиевски. — Не давайте нехристям засыпать ров. Защитники отвечали на этот призыв непрекращающимся огнем. Но османов уже невозможно было остановить. Да, большинство рабов погибло, засыпая ров, но дело свое они исполнить успели. Дико завыли дервиши, воодушевляя своими воинственными кличами дрогнувших духом османов. С ликующим ревом янычары устремились на приступ, перепрыгивая тела невольников и своих менее удачливых товарищей. — Мечи к бою! — рявкнул польский рыцарь. — Мадьяры, поляки, литвины, русины, сербы … Мои братья!.. Сражайтесь! Сражайтесь из-за всех сил! Отступать нам уже некуда! Многонациональное войско защитников на бегу выхватывая из ножен сабли и мечи, бросилось к пролому. Именно здесь «львы ислама» попытаются прорваться в Шомваль. Воинственные кличи христиан и мусульман смешались меж собою, а вторили им пронзительное пение остро наточенной стали и глухие хлопки выстрелов. Битва началась!..***
Борис Владиевски давно уже перестал вести счет врагам, что пали сегодня от его клинка. Оскаленные лица смешались перед его глазами в каком-то диком калейдоскопе гнева, ужаса и боли. Меч превратился в продолжение руки. Борис атаковал, блокировал, уклонялся, вновь атаковал и так раз за разом — до конца этого мира! Враги с диким воем кидались на могучего рыцаря лишь для того, чтобы через секунду, захлебываясь кровью, пасть ему под ноги. Но Борис не обращал на них внимание, меч в его руке уже парировал очередной выпад, а закованная в сталь латная рукавица была подобна молоту, что крушила кости и выбивала зубы. Христиане и последователи Магомета сошлись на этом крохотном пяточке между земляным валом и крепостными стенами в яростном сражении и … никто не хотел уступать! Крики и грохот сталкивающихся тел превратились в какой-то несмолкаемый рев, что мог свести с ума любого … Казалось, что мир погиб и разверзлись врата ада, где нет места жалости и состраданию. Обезумевшие люди лишившись своего оружия, все равно бросались в атаку, стараясь вцепиться зубами в глотки друг дружке. Даже смертельно раненные и те старались ползти вперед, дабы хотя бы схватив ненавистного врага за ноги, повалить его наземь, где неприятеля ждала жуткая участь быть затоптанным сотнями отчаянно сражающихся людей. Сколько отважных мужей, сколько героев пало в этот день … Вовек не сосчитать. Воины двух армий смешались в единую черную массу, которая поглощала все новые и новые отряды османов, спешащие к обреченному замку. Клинки сталкиваясь меж собою с зубодробительным звоном, высекали искры и расходились, дабы через секунду вновь сойтись в яростной пляске смерти. Дикие вопли обрывались предсмертными стонами, а крики боли перемежались истеричным хохотом обезумевших от крови людей. Казалось, этому ужасу не будет конца … — О, Аллах … — выдохнул один из турецких офицеров, наблюдавший за отчаянным сражением с командного пункта. — В защитников замка вселился сам Иблис. — Нет, все намного проще. Ими командует Борис Владиевски, — хмыкнул Селим Богатур. — Вели трубить отступление. Нечего воинам султана гибнуть зазря. Пронзительно запели турецкие трубы, лихорадочно забили барабаны. Османы все еще огрызаясь, стали медленно пятиться назад, оставляя после себя черные горы трупов, где произвольно смешались недавние враги. Поле боя осталось за отважными защитниками Шомваля.***
Надсадно выдохнув, Борис стянул с потной головы помятый шлем и порванный во многих местах кольчужный капюшон. Утерев раскрасневшееся лицо, он с замиранием сердца оглядел поле недавнего побоища. — Иисус, — прохрипел поляк. — Сколько павших … — Зато мы победили, — молодой серб Лазар Жикович ощерился в широкой улыбке, жутко смотревшейся на иссеченном вражескими саблями лице. — Но какой ценой. В одной битве мы потеряли больше половины защитников. Если так пойдет и дальше … — Борис тяжело опустился на груду камней, — мы долго не протянем. — Господин! Сзади! — вскрикнул мигом побледневший серб, указывая куда-то за спину своего командира. Борис резко повернулся, хватаясь за рукоять своего меча, умом прекрасно понимая, что ему вряд ли удастся спастись. Смерть в этот раз подкралась слишком быстро, приняв облик молодого янычара, целящегося в поляка из аркебузы. Неизвестно, как османскому воину удалось уцелеть в недавней бойне. Возможно он был лишь оглушен кем-то из защитников и впоследствии принят за мертвого, а возможно хитрец просто претворился убитым, выжидая удобного случая. Этого уже никогда не узнать … Да и надо ли, если фитиль на аркебузе янычара уже тлел вовсю. До выстрела оставались считанные мгновения. Промазать с такого расстояния было практически невозможно. Польский рыцарь замер, так и не подняв свой меч в защитную позицию. Владиевски во все глаза смотрел на человека, который станет его гибелью. Совсем еще молодой парень, чьи длинные рыжеватые усы, свисающие едва ли не до середины шеи, выдавали в нем уроженца Балкан. В иное время и в ином месте он мог бы стать добрым другом Борису, боевым товарищем, которому не страшно доверить свою спину в кровавом бою. Но … история не терпит сослагательного наклонения. Молодой янычар, стоящий на груде мертвых тел и целящийся в грудь польскому рыцарю был для него смертельным врагом и оба мужчины это прекрасно понимали. Мрачно усмехнувшись, осман нажал на курок. Прогремевший выстрел тут же сменился диким криком. Выпустив из рук тяжеленую аркебузу, янычар схватился за окровавленное лицо. Громадный и черный, как ночь, ворон со зловещим клекотом кружился подле него, стараясь вновь ударить своим жутким клювом в лицо юноши. Не удержавшись на груди тел, янычар покатился вниз, к заваленному трупами рву. Издав победный крик громадная птица, оглушительно хлопая крыльями, устремилась прочь, постепенно набирая высоту, пока не превратилась в черную точку на безмятежном летнем небе. Несколько защитников Шомваля бросилось было к медленно отползавшему прочь осману, но Владиевски властным окриком мигом остановил их. Тяжело опираясь на свой меч, он подошел к бреши в земляном валу, откуда прекрасно был виден удирающий от крепости янычар, что даже теперь, перейдя на бег, зажимал рукой изувеченное острым клювом лицо. — Пускай уходит. На сегодня смертей достаточно, — заметил рыцарь, пряча меч в ножны. — Борис! — Зося … — лицо Бориса просветлело. — Зося!.. Еще миг и девушка, облаченная в платье простого воина, очутилась в крепких объятиях Бориса. Улыбаясь, мужчина, смахнув несколько светлых прядей с девичьего лица, приник к нему своему губами. — Зося, любимая, вновь твое чародейство спасло мою шкуру. — Если бы я только могла … если бы я только могла, — горячо зашептала Софья, прижимаясь к груди любимого. — Я сокрушила бы эти проклятые горы, только бы спасти тебя … Борис! Если бы я только могла … — Пустое, Зося, пустое, — Владиевски поцеловал девушку в лоб. — От судьбы не уйдешь, даже если перевернешь весь мир вверх тормашками. — Но войско Селима … — Не будем сейчас об этом, — мягко улыбнулся Софье Борис и повернувшись к своим воинам громогласно возгласил. — Помогите раненым. Уберите трупы. Лазар, прикажи кастеляну (4) выкатить бочки с вином. Сегодня мы будем праздновать несмотря ни на что! Защитники Шомваля ответили на это радостным ревом, потрясая над головой окровавленным оружием. — А завтра? — прошептала девушка, с тревогой глядя на столь дорогое ей лицо. — А завтра …. Еще не наступило, — рассмеялся Борис Владиевски. Глоссарий: 1. Суккýб, суккýбус (от лат. succuba — «любовница, наложница») — в средневековых легендах — демон похоти и разврата, посещающий ночью молодых мужчин и вызывающий у них сладострастные сны, персонаж низшей мифологии народов Европы. 2. Зося — ласкательное сокращение от имени Зофья (Зофия) — польский вариант греческого имени София, что означает «мудрость». 3. Магриб (араб. المغرب [эль-Ма́гриб] «там, где закат») — название, данное средневековыми арабскими моряками, географами и историками странам Северной Африки, расположенным к западу от Египта. 4. Кастелян, каштелян, шателен (фр. châtelain, из лат. castellanus, от castellum — «лагерёк», «крепостца», «за́мочек») — в феодальных государствах род коменданта, смотритель (администратор) за́мка, костёла и тому подобного, и прилегающих к нему территорий.