***
Я довольно быстро пошла на поправку и не прошло и двух дней, а автор этих строк уже вовсю разгуливала в чудном саду, окружавшем домик славного учителя. В этих незамысловатых променадах меня чаще всего сопровождала Ирэн, так как Абрахам практически каждый день куда-то отлучался. Солнце не успевало встать на востоке, а чудной голландец, взгромоздившись на своего длинноногого жеребца, уже отбывал в неизвестность, оставляя после себя лишь облачко пыли на проселочной дороге. Возвращался он обычно только под вечер и вид имел, нужно заметить, весьма уставший. Что-то бормоча себе под нос, он задумчиво разглядывал свой загадочный посох. Однако буду честна перед вами. Меня совершенно не интересовало, по каким это делам постоянно отлучается доктор Ван Хелсинг. Он и без того слыл весьма странной личностью, посему удивляться очередному его чудачеству было делом совершенно бессмысленным. Тем более окружавшая меня буйная природа середины лета совершенно не располагала на какие-то серьезные мысли. Хотелось, сбросив туфли, пробежать по сочной траве, полной прохладной росы поутру, дышать полной грудью чистый горный воздух и вообще радоваться жизни. Городок, а вернее деревушка Стрегойковар, оказалась настоящим сонным медвежьим уголком, уютно расположившимся в живописной долине меж двумя величественными горами, чьи пологие склоны были покрыты темными лесными массивами. Ничего ведьмовского я в нем не обнаружила, ну, конечно, если не считать вывеску местной корчмы, где довольно подробно была изображена горбатая старуха верхом на помеле. Собственно говоря, данное питейное заведение и носило весьма красноречивое название «Веселая ведьма». Как объяснил мне школьный учитель — наш добрый хозяин и гид по здешним местам — недобрая слава Стрегойковара нарочно раздута обитателями низин, дабы отвадить любопытных туристов от здешних пасторальных мест. Хитроумные дельцы старались всеми силами уничтожить конкурентов, живо описывая ужасы горного поселения. Пускай лучше богатенькие обыватели из Вены и Будапешта останавливаются в их гостиницах и пьют пиво в их корчмах. — Нет, конечно, некогда и в Стрегойковаре водились ведьмы, — озорно улыбался молодой учитель, довольно неплохо говоривший на немецком, — но те времена прошли давным-давно. Ныне черти здесь являются только горьким пьяницам и то после чересчур частого посещения «Веселой ведьмы».***
Видимо целебная атмосфера карпатского высокогорья благотворно влияла не только на мое тело, но и на душу, так как ночные кошмары навещали меня уже не так часто, как в первые дни моего избавления от лихорадки. Я даже стала вновь вести дневник, благо Абрахам с Ирэн натолкнулись по пути к Черному камню на оставленную разбойниками карету, где оставались все мои вещи. Бандиты Стефана Кровавого так и не успели в них покопаться, наверное, решив сперва разобраться со мною. Шли дни и лето достигнув своего апогея стало неуклонно клониться к осени. Все чаще небо заволакивали грозовые тучи, а над лесистыми верхушками окружавших Стрегойковар гор вовсю били огненные росчерки молний. Частые дожди заставили доктора Ван Хелсинга, наконец-то, прекратить свои ежедневные вояжи в таинственную неизвестность. — Дело сделано. Черный камень больше не опасен, — как-то вечером заявил Абрахам. — Пришло время серьезно поговорить о той ночи, что случилась в канун Иванова дня.***
Вечерело. Крупные капли дождя вовсю барабанили по островерхой крыше и окнам дома учителя. Сухо потрескивали поленья в камине. У потолка тихо жужжа, носилась здоровенная муха, укрывшаяся здесь от разыгравшейся снаружи непогоды. Мы с Ирэн сидели подле камина в удобных креслах, положив ноги на маленькие стульчики с мягкой обивкой. Абрахам, как обычно, высился у окна, с нашего разрешения вальяжно попыхивая своей неизменной сигарой. — Друзья мои, — нарушила я и так чересчур затянувшуюся тишину, — пришло время поблагодарить вас. Нет! Не смейте говорить, что я вам ничего не должна. Я в долгу перед вами … В таком долгу, который, думается мне, никогда не смогу отдать … Вы спасли не только мое тело, но и …- я неуверенно поглядела на трепетные язычки огня, — но и саму душу. Даже представить страшно, что сделали бы со мною эти отвратительные дикари, не приди вы на помощь … — Мы поспели, как раз вовремя, — немного помолчав, сказала Ирэн Адлер. — Еще бы несколько мгновений и Голгорот овладел бы тобою … — Изнасиловав не только тело, но и само твое «я», — сухо дополнил Ван Хелсинг. — Эта тварь с древних времен питается такими людьми, как ты, милая Энн. Поглощая силу их душ, оно становиться все сильнее, выжидая того часа, когда вновь сможет проникнуть в наш мир. — Но … как вы узнали, где меня искать? — Тут мы с Ирэн, видимо, должны … м-м-м …покаяться, — улыбнулся Абрахам. — Покаяться? Но в чем? — Видишь ли, мы с самого начала знали, куда ты направишься… Я, старый дурак, не учел, ЧТО могут сделать с тобою «Запретные культы» фон Юнтца. Болван! — доктор тяжел вздохнул. — Желая похвастать только что приобретенным раритетом, я, словно мальчишка, красующийся перед сотоварищами, притащил его на встречу с вами. Все стало понятно, как только ты открыла книгу и впала в этот свой … транс … Мы с Ирэн сразу сообразили, что Черный камень околдовал тебя и уже не отпустит, пока не заманит в самый центр паутины зла … — Почему вы мне ничего не сказали? — А ты разве бы послушала, находясь под дурманом проклятого менгира? — иронично изогнув бровь, осведомилась Ирэн. — Вспомни, Аннет, Абрахам пытался предупредить тебя. И что ты на это ответила? — Солгала ему … — прошептала я, чувствуя, как щеки становятся пунцовыми от стыда. — В том нет твоей вины. Мало кто из ныне живущих смог бы противостоять искусу Черного камня. Да и я, если быть до конца откровенным, особо и не старался переубедить тебя, — глаза Ван Хелсинга хитро блеснули. — Прости. Я не понимаю … — А что тут понимать. Мы с Ирэн использовали тебя, решив покончить с угрозой древнего менгира, словив его на живца. — На живца? Ты хочешь сказать … — Ты все правильно поняла, Аннет, — невесело усмехнулась мисс Адлер. — Я и Абрахам давно уже интересовались Черным камнем и связанным с ним культом Голгорота. Изредка с венгерских Карпат до наших ушей доходили тревожные слухи о некой таинственной секте, ворующей одиноких путников. Однако полной уверенности не было, с кем мы имеем дело — с обычными сбрендившими на религиозной почве садистами или же с чем-то посерьезнее …Лишь с обретением «Запретных культов» фон Юнтца все стало на свои места. — И тогда … — я все еще не могла прийти в себе от только что услышанного. — И тогда мы решили использовать тебя, выпустив в качестве приманки. Твои незаурядные способности должны были непременно привлечь Черный камень. А там … там оставалось только скрытно следовать за тобой, выжидая удобного момента.***
— Боже! Я не могу поверить, — негодующе всплеснула руками ваша покорная слуга. — Я … я едва не погибла … Слышите! Не погибла!.. И после всего этого … вы еще смеете называться … моими друзьями… — Да, ты права, мы сильно виноваты перед тобой, — подал голос голландец. — Не знаю, простишь ли ты нас, но поверь, мы бы никогда не допустили, чтобы Голгорот прикоснулся к тебе. Обнаружив изувеченные тела разбойников, мы тотчас поспешили в Стрегойковар, где местный староста тут же отрядил с нами целый отряд хорошо вооруженных горожан. Как видишь, мы успели как раз вовремя, чтобы не дать свершиться черному ритуалу. — Пойми, Аннет, проклятую жабу нужно было остановить! — с жаром воскликнула Ирэн. — А без тебя, сделать это было бы просто невозможно! Мерзкая тварь, за бесчисленные века своей противоестественной жизни мастерски научилась скрываться и заметать следы. Даже Абрахам не смог бы найти ее. А это означало бы, что безумные патаны продолжили бы свое кровавое дело, похищая и убивая ни в чем неповинных людей. — М-да … — буркнула я, мрачно поглядев на эту чудную пару. — Даже не знаю, что сказать … Эти язычники — патаны, кто они хоть были? Призраки или живые, как мы с вами, люди? Перед самым появлением Голгорота … мне показалось, что патаны … стали … — Прозрачными? — усмехнулся Абрахам. — Именно. — На этот вопрос нет однозначного ответа, — пожал плечами доктор Ван Хелсинг. — Патаны — выродившийся осколок некогда великого, пускай и жестокосердного народа древнего Ксутлтана. Были времена, когда это царство правило едва ли не всем миром. Катастрофа, что изменила само очертание материков, уничтожила эту порочную цивилизацию, стерев ее с лица земли, а остатки народа, ее создавшую, низвергла в пучину первобытного варварства. Можно лишь подивиться, с каким упорством патаны цеплялись за остатки своего былого величия, продолжая поклоняться своему страшному божеству — Голгороту. Так, медленно деградируя от поколения к поколению, патаны сумели-таки дотянуть до турецкого нашествия, изредка промышляя разбоем и воровством женщин и детей. Свежая кровь соседних народов, не давала язычникам окончательно впасть в животное состояние. Вторжение осман в Венгрию в начале XVI столетия положило конец этому загадочному народцу, давно уже превратившемуся у окружавших их славян и мадьяр в самых настоящих фольклорных персонажей, сродни гномам и гоблинам. Матери даже пугали их именем непослушных детей, намекая, что страшные карлики могут прийти за озорниками в кромешном мраке ночи. Селим Богатур — молодой турецкий военачальник, вторгнувшись в Венгрию, прошел огнем и мечом по этим горам, спалив поселение патанов, (на руинах которого и вырос нынешний Стрегойковар), а самих язычников истребил под корень, не оставив в живых даже младенцев. Местные легенды гласят, что знатный турок наткнулся в здешних краях на некое чудище, борьба с которым и вынудила его истребить народ патанов. Правда, сам он их надолго не пережил, погибнув у стен замка Шомваль, который мужественно оборонял польский рыцарь Борис Владиевски. Так, что, судя по всему, встреченные нами в ту ночь патаны, не были в полной мере живыми людьми. Злая воля Голгорота сумела на какое-то время придать своим слугам жалкое подобие былой жизни, дабы они вновь могли исполнять его черную волю, похищая и умерщвляя людей в его честь. Ты сама, Энн, видела, что происходило с дикарями, стоило только раскаленному свинцу коснуться их тел. Патаны мгновенно исчезали, возвращаясь в адские пучины, откуда и были призваны своим жутким господином …***
Я непроизвольно вздрогнула, услыхав знакомые имена и названия. Значит, все мои видения были правдой! Я и в самом деле видела моменты из жизни давно уже мертвых людей … Софья Корвин, Борис Владиевски, Селим Богатур … — Аннет? Что с тобой? — с тревогой спросила меня Ирэн, участливо беря за руку. — Ни-ничего … Все нормально. Не стоит беспокоиться. Просто, как бы это сказать, я … — рассказчица этой истории смущенно улыбнулась. — В своих снах … видениях, я встречалась с людьми, о которых говорил здесь Абрахам. Не откладывая задуманное в долгий ящик, я довольно подробно поведала внимательно слушавшим друзьям о своих «приключениях» в гостинице «Франц Иосиф», истлевшем призраке фон Юнтца и его мутных предостережениях, касательно Черного камня. — Кстати, следуя за тобой, Аннет, мы побывали в этом славном заведении, где хозяйствует почтенный гер Мейер, — усмехнулась Ирэн Адлер. — Ты устроила там настоящий дебош! Хозяин и его прислуга до сих пор пребывают в святой уверенности, что ты сумасшедшая, а мои с Абрахом расспросы еще больше укрепили сию почтенную публику в их оценке твоей скромно персоны. — И почему же я сумасшедшая, позвольте спросить? Кажется, я вела себя вполне корректно с местными жителями. С гер Мейером была мила и учтива, а болтливой горничной Илонке даже дала ассигнацию в сорок крон … — Черный камень, видимо, уже настолько починил тебя тогда своей воли, что ты не вполне понимала, что творишь. Как уверял меня с Абрахом гер Мейер, ты покинула гостиницу рано утром, даже головы не повернув в его сторону, когда он попытался пожелать тебе хорошей дороги и еще раз предостеречь об опасностях на пути в Стрегойковар. По его словам, ты выглядела очень странно, «словно не от мира сего: бледная и молчаливая, а глаза стеклянные, словно у куклы». — Боже … — побледнев, прошептала я. — Клянусь, я совершенно ничего не помню … — И неудивительно. Черная волшба уже сплела вокруг тебя свой кокон. Правда, достойные обитатели Мишкольца даже не догадываются об этом и считают тебя не только буйно помешанной, но и … бесноватой, — усмехнулся Ван Хелсинг. — Например, смазливая горничная Илонка убеждена, что ты одержима злым духом, если … вообще сама не ведьма! Однако, довольно веселиться! Рассказывай дальше, пожалуйста. Признаться, мне не хотелось вдаваться во все подробности своих отношений с Яковом, но прервать рассказ на середине уже было нельзя. Пришлось довольно подробно изложить виденные мною фрагменты из жизни Бориса Владиевски и его возлюбленной — Софьи Корвин. Разумеется, рассказав об этой удивительной мадьярке, как две капли воды похожей на меня, я не могла утаить и странную череду видений, что посетили меня подле Черного камня. — Ты хочешь сказать, что Софья Корвин была вылитая ты, а Борис Владиевски походил на твоего русского друга Якова Штольмана? — от удивления Ван Хелсинг даже перестал курить, видимо банально забыв о дымящейся в руке сигаре. — Да. — Поразительно! — покачал головой Абрахам. –Значит, это все правда … — Что правда? Говори, не томи! — Думаю, ты уже и сама поняла, что Голгорот не просто так охотился за тобой. Ему нужна была не простая жертва, а именно ты — девушка, в прошлой жизни бывшая его злейшим врагом — венгерской чародейкой Софьей Корвин. И, что самое главное, с этой удивительной женщиной тебя связывала не только душа, но и … — Ван Хелсинг пристально поглядел на меня, — но и кровь! — Кровь? Как это? — встрепенулась я. — Да, Абрахам, объясни, — поддержала меня Ирэн Адлер. — Признаться я тоже что-то плохо понимаю ход твоих мыслей. — Будучи в Будапеште, я поднял некоторые старинные хроники, — чудной голландский врач вновь задымил своей сигарой. — Там-то я и натолкнулся на несколько весьма прелюбопытных страниц из семейной хроники рода Корвин. Начнем с того, что польский рыцарь Борис Владиевски имел на своем гербе черного ворона … Фамилию же Софьи тоже можно перевести, как ворон. Два ворона — два древних рода, символом и хранителем которых была эта мудрая птица … Совпадение? Хм, в это сложно поверить. — Признаться, я плохо понимаю … — А тут и понимать нечего, милая Энн. Сейчас, на закате нашего неспокойного века, люди забыли истинный смысл родовых гербов, воспринимая их исключительно, как замысловатые картинки на декоративных щитах. Однако на заре Средневековья, когда еще была сильна вера в старых богов, герб являлся не простым показателем знатности, он был настоящим тотемом — оберегом от темных и лихих сил! Двое людей — мужчина и женщина — чьим гербом был Ворон, являли собой не банальную парочку влюбленных, а настоящее сосредоточие чистой и незамутненной силы — дуэт колдовской мощи, если хочешь. Возможно, именно из-за этого магия Софьи была так сильна, а патаны столь страстно жаждали заполучить ее для своего нечестивого идола. — Хорошо. Допустим, ты прав. Но, как тогда объяснить схожесть Бориса с Яковом? — На это ответить сложнее, — с минуту помолчав, изрек, наконец, Ван Хелсинг. — Признаться, я сам теряюсь в догадках. Возможно, это твоя судьба, любить и терять именно этого мужчину, а, возможно, мы имеем дело с замыслом, что недоступен нашему пониманию. Кто знает … — Все это, конечно, очень интересно. Но при чем тут кровь Аннет? — поинтересовалась Ирен. — Именно, что при чем! Тут-то и начинается самое удивительное! Копаясь в старинных хрониках, мне более или менее удалось восстановить биографию Софьи Корвин, которая мне многое объяснила и в твоем поведении, Энн, и в назойливой магии Черного камня. Однако, начну все по порядку. Отважный Борис Владиевски таки успел подорвать пороховой склад Шомваля, прихватив с собой на тот свет немало осман. Так, что версия с попаданием турецкого ядра в оный склад — совершенно безосновательна! После гибели Бориса безутешная Софья более не могла оставаться в Венгрии, тем более ее родное королевство было практически полностью захвачено войсками Сулеймана Пышного. Она опасалась и, как мне кажется, справедливо, что блистательный османский султан, хорошо знавший ее с детства, решит использовать чародейку в своих целях. Посему Софья бежала из родных краев, дочь свою — Елизавету родив уже уже в Польше. Когда и где умерла Софья, о том хроники молчат, однако о ее дочери доподлинно известно, что она, достигнув совершеннолетия вышла замуж за литовского магната — одного из видных полководцев своего времени. Их брак был на удивления счастливым и принес им немало детей. Правнук Софьи, Михаил Бранкевич, оказался в России в тревожные времена Смутного времени, примкнув к разношерстному войску Лжедмитрия I (3). После гибели самозванца, он попал в плен к одному из псковских воевод, Никите Строгонову, который, по неясной причине, не только даровал жизнь литвину, но и женил его на своей дочери Авдотье. Видимо, Михаилу на новом месте понравилось, так как Россию он более не покидал. Мужская ветвь рода Строгоновых-Бранкевичей пресеклась в царствование императрицы Анны Иоановны (4), когда Аглая Бранкевич сочеталась браком с поручиком от артиллерии — неким Петром Дрогом, аристократом сербского происхождения, бежавшего на твою родину, Энн, от турецкого притеснения. В России Петр несколько изменил свою фамилию, став писаться … — Ван Хелсинг пристально поглядел на меня, — Дроговичевым … — Дроговичевым?! — пораженно воскликнула ваша покорная слуга, непроизвольно приподнимаясь в кресле. — Абрахам, не хочешь же ты сказать … — Да, милая Энн, это я и намереваюсь сделать. Петр Дрог и Аглая Бранкевич положили начало новой дворянской фамилии (при этом сохранив столбовое достоинство Строгоновых-Бранкевичей), из которой и происходит твоя матушка Мария Тимофеевна Миронова, урожденная Дроговичева! (На этих словах записки в дневнике Анны Мироновой о событиях, связанных с Черным камнем обрываются и более к ним не возвращаются). Глоссарий: 1) Эржебет — венгерский вариант имени Елизавета. 2) En un mot, incroyable! — Одним словом, поразительно! (фр.) 3) Лжедми́трий I, официально именовавший себя царевич (затем царь) Дмитрий Иванович, в сношениях с иностранными государствами — Император Димитрий (лат. Demetrius Imperator), XVI век, Москва — 27 мая 1606, Москва) — Государь, Царь и Великий Князь всея Руси с 1 (11) июня 1605 года по 17 (27) мая 1606 года, по устоявшемуся в историографии распространённому мнению — самозванец, выдававший себя за чудом спасшегося младшего сына Ивана IV Грозного — царевича Дмитрия. Первый из нескольких самозванцев, именовавших себя сыном Ивана Грозного и претендовавших на российский престол. 4) Анна Иоа́нновна (Анна Ивановна; 28 января [7 февраля] 1693 — 17 [28] октября 1740) — в 1730–1740 годах — императрица Всероссийская из династии Романовых. Четвёртая дочь царя Ивана V (брата и соправителя царя Петра I) и царицы Прасковьи Фёдоровны Салтыковой. 31 октября (11 ноября) 1710 года была выдана замуж за герцога Курляндского Фридриха Вильгельма. Овдовевшая через 2,5 месяца после свадьбы, Анна была отправлена Петром I в Курляндию. После смерти Петра II была приглашена в 1730 году на российский престол Верховным тайным советом как монарх с полномочиями, ограниченными в пользу аристократов — «верховников», но при поддержке дворян восстановила абсолютизм, распустив Верховный тайный совет. Время её правления позднее получило название «бироновщина» по имени её фаворита Эрнста Бирона и было отмечено небывалой коррупцией во властных верхах.