Ворона

— Олег.        Олегу снился совершенно прекрасный сон. Потрясающий просто, да и спал он глубоко. Однако, звучащий над самым ухом голос просто не может не разбудить. — Оле-ежа-а…       Не реагировать. Лежать, дышать ровно, никак не выдавать то, что проснулся. Если Птица поймёт, что он уже не спит — это будет концом. Концом его отдыха, потому что больше спать он ему не даст точно. — Ну не буди, спит же, — тихий голос, уже Сергея. — Пиздит, — неумолимо заключает Птица, наклоняясь прямо к уху Волкова. — Я слышу, как ты дышишь. Спящие так не дышат.       От этих слов у нормального человека волосы бы встали дыбом. У Олега же дёргается, натягиваясь, струна терпения. Вот-вот лопнет, кажется. Но он упрямый. Не шевелится, звуков не издаёт никаких, кроме мирного дыхания. Может, если притвориться мёртвым, он вообще потеряет к нему интерес?       Ну ради бога, сейчас же наверняка поздняя ночь… — А если его ударить, он проснётся быстрее?       Впрочем, его никто не бьёт. На него бесцеремонно залезает тяжёлая тушка, которая ещё и садится сверху. — Оле-е-ег.       Так. Олег резко распахивает глаза, тут же сталкиваясь с любопытным, довольным и абсолютно блядским взглядом Разумовского. Будильник рядом показывает пять часов утра. — Что? — Мы хотим жрать.       Замечательно. Кивнув, Олег молча закрывает глаза, расслабляясь. Мычит негромко, всё ещё сонно: — Еда в холодильнике. Погрей сам.       Птица елозит и устраивается на его груди, буквально сидя на нём ногами, по-птичьи и очень, очень некомфортно распределяя вес. Но Олег до последнего не сдаётся. Лежит, ждёт, что дальше будет. — Олег, покорми нас.       Не поддаваться. Никак не поддаваться, нельзя! Этот бой они ведут постоянно. Засыпает он в обнимку с Серёжей. Просыпается тоже вместе с ним. Но по ночам, примерно в одно и то же время, его будит этот придурок, который решает, что им либо срочно нужно поесть, либо срочно поорать. Желательно — погромче. Хоть эту ночь без карканья…       Олег медленно считает до десяти. Очень медленно, стараясь успокоиться. Один. Два. Три.       Птица сползает немного ниже, всё-таки слезая с него. Затихает ненадолго, словно давая ему надежду, что ему всё-таки дадут поспать.       Четыре. Пять. Шесть.       Никаких больше звуков, подозрительных или не очень. Странно, ненормально даже. Напрягает чуть-чуть. Но так… он даже может постепенно начать засыпать. Если получится.       Семь. Восемь. Девять.       Как мало нужно времени, чтобы снова задремать.       Десять.

***

      Олег чувствует что-то очень странное. Сквозь дрёму он ощущает, как с него стягивают штаны, и отчётливо чувствует неожиданное, тёплое прикосновение губ к своему члену.       Вот это заставляет его проснуться за доли секунд. Распахнув глаза, вдохнув судорожно, ошарашенно. Не ожидал. Обычно так не реагирует, но сейчас словно смело к чёрту этими эмоциями. — Что ты…       Разумовский поднимает на него взгляд. Почему-то сейчас совсем трудно понять, кто же это из них. И от этого ещё больше кровь кипит, ведь ему не отвечают. Сергей снова проводит губами по его члену, касается языком, наблюдая за тем, как он предательски вздрагивает и начинает подниматься. Не то что бы Олег был сильно против. Но от неожиданности он даже теряет дар речи, и ничего сделать не может. Просто смотрит во все глаза, пытаясь понять, а как так получилось.       Сергей издаёт какой-то странный, фырчащий звук, кажется, попытавшись так хмыкнуть, и прикрывает глаза, проходясь языком по головке, очерчивая по всей длине, так, чтобы точно прочувствовать абсолютно всё. Чтобы завести Волкова по полной, и у него это прекрасно получается. Так быстро у него, наверное, в жизни не вставал.       Вдохнув тихо, Олег кладёт руку на голову парня, проводит по волосам, но не давит и не дёргает. Не идиот же, момент такой драгоценный портить. А ещё он до сих пор — пока думать может — пытается понять, кто же затеял этот внезапный ночной сюрприз. Разумовский же в этот момент проталкивает его член себе в рот, кладёт на язык, опускаясь всё ниже. Он так и не стал мастером глубокого минета, но кое-какие вещи освоил абсолютно идеально. Только он может, упирая член в свою щёку изнутри, выглядеть невероятно пошло и невинно одновременно. С этим своим взглядом… Серёжа. Точно он. — Молодец…       Хмурится тут же, опуская взгляд, заглатывая чуть больше. То ли смутился, то ли посчитал слова неподходящими для момента, но Олег сразу же почувствовал себя неуютно. Чёрт, возможно, не стоило…       Все мысли уходят далеко-далеко, когда Серёжа начинает двигать головой. Медленно, размеренно, придерживаясь за его ноги, и не смотря, совсем не смотря на него. Надо бы его как-нибудь раскрепостить, раскрутить, подразнить хорошенько, но… не сейчас. Сейчас остаётся лишь полностью отдаться этому чувству, при этом стараясь не слишком напористо толкаться в чужой рот.       Так бесконечно хорошо… А Серёжа не останавливается ведь, совсем нет, наоборот — ускоряется постепенно, явно решив довести его до края. В какой-то момент он, кажется, решается на нечто чуть более безумное, и опускается ниже, будто пытаясь заглотить его целиком. Попытка в очередной раз проваливается, и он давится, закашлявшись. Это не мешает ему почти сразу же продолжить, чтобы не отрываться от процесса, успев ещё и выдавить извинение.       Олегу хочется встряхнуть его хорошенько, чтобы даже не думал извиняться, но он уже не может думать об этом. Все его мысли — о горячем, мокром рте, гибком языке, который вытворяет что-то невероятное с его членом. Когда он вообще успевает учиться всем этим вещам? Волков в полном восхищении, определённо.       Пик подходит неожиданно, но он всё же успевает, вместе со стоном, чуть пихнуть парня — предупреждая о том, что вот-вот сорвётся. Но Разумовский издаёт что-то, похожее на недовольное кряхтенье, и хватается за него сильнее, не давая себя отпихнуть. Олег кончает прямо ему в рот, застонав протяжно, зажмурившись. Продрало так, что всё перед глазами потемнело.       Несколько мгновений он просто лежит, любуясь звёздами на обратной стороне своих век, краем сознания понимая, что штаны натягивают обратно. Сергей прикрывает его одеялом, подползает под бок и устраивается поудобнее, обняв Олега. — На этот раз можешь считать, что покормил нас, — шепчет Разумовский, глянув на него хитрющим взглядом Птицы. А после прикрывает глаза, обмякая. — Спи.       И это настолько безумно, что кажется абсолютно нормальным.       Что сказать? Олег везунчик по жизни. Зато не пришлось подниматься с постели. Или же ему с самого начала было нужно именно это? Нет, ну… если подобное будет происходить каждый раз — он даже не против просыпаться в пять утра.       Главное не говорить об этом Разумовскому.