Ворона

      Иногда Олег проводит время вдалеке от Сергея. Ему нужно, совсем немного, но приходить в себя. Совсем чуть-чуть. Они все это понимают, поэтому почти каждые выходные он сваливает побыть в одиночестве. Относительно — потому что отправляется в бар и сидит там подолгу, иногда даже не заказывая ничего спиртного. Сегодня заказывает. Распивает что-то золотистое, прикрыв глаза, облокотившись на мягкий диван.       Вокруг полутьма, люди бродят, пахнет табаком. Атмосфера не очень-то шепчет, признаться честно, ему тут находиться не нравится. Но это всё равно расслабляет, так или иначе. Позволяет побыть одному, выпить, покурить и подышать воздухом. Пропахшим дорогим одеколоном, но всё же. Все мысли постоянно возвращаются к Разумовскому. Без него, кажется, жизни просто не существует. Без них обоих, в какой-то степени. И тем не менее, существовать рядом круглосуточно, периодически не высыпаясь, слыша крики, пряча ключи, чтобы не спёрли — бывает трудно. Очень трудно, так-то. Раньше было не так. Птица покинул Серёжу, когда они познакомились, он знает это. А потом вернулся — пока Олега не было рядом. С тех пор не уходит никуда, совершенно, и не важно, рядом он или нет.       Ему пришлось привыкать. Притираться, смиряться со многим, потому что Сергей сам этого захотел. Упрямо, не давая никаких других вариантов, он удивительно твёрдо заявил, что Птица останется с ними. Что никаких таблеток в их доме не будет, даже если что-то пойдёт не так. Почему-то Олегу кажется, что не так всё обычно в жизни происходит. С другой стороны, он и человека выбрал изначально необычного. Разумовский и без подселенца был странным человеком, а уж когда их снова стало трое… Что ж, скучать точно не приходится. Вообще никогда. Есть у Волкова подозрение, что он навсегда забудет о том, что такое скука, как явление. Теперь бы лишь отдыха побольше. Для всех них, включая сомнамбулического Серёжу.       Олег так сильно погружается в свои мысли, что не сразу осознает — кто-то сел рядом. Открыв глаза, он смотрит на подсевшего с интересом. Не дёргается, но внутри что-то шевелится немного неприятно. — Игорь. — Сиди-сиди. Я так. Поболтать, — невозмутимо заявляет Гром, устраиваясь поудобнее, тоже потянувшись выпить что-то из своего стакана. — Как там поживает твой миллиардер-плейбой-филантроп? Ювелирные уже месяц почти нетронутые стоят. Интересно стало, не случилось ли чего. — Зашёл бы сам, — ведёт плечом Олег, чувствуя внутреннее напряжение. Не нравятся ему такие вот якобы мирные разговоры. — У него…       У него период гнездования, теперь он почти не вылезает из-под стола, ведёт все свои дела оттуда и ест там же, только то, что Олег лично ему принесёт. — … много дел, — заканчивает Волков нейтрально. — А, ну ясно, — кивает Игорь, рассматривая свой стакан. — Не слышал, кстати… кто-то сегодня спёр максимально редкую ворону-альбиноса с такой родословной, что даже короли прошлого позавидовали бы. Украл прямо из дома заводчика, следов не оставил, квартиру как-то взломал.       У Олега внутри что-то резко обрывается. Потому что Серёжа всегда хотел себе ворону. Беленькую. А Птица очень хотел растить птенца. Твою мать, он же даже не был против того, чтобы эти двое притащили в дом какую-нибудь ворону, обычную, найденную где-то. Так ведь нет, видимо, захотелось чего-то особенного!       Волков выпивает остатки алкоголя залпом, спокойно поставив стакан на стол. И на многозначительное лицо Грома смотрит. — Совершенно ничего об этом не слышал. Дорогая, видимо, птичка? — Очень, — кивает Игорь, усмехнувшись. — А теперь скажи мне, Волков, ты на сто процентов уверен, что это не очередная проделка твоего шизоида? — Он не шизоид, — на автомате реагирует Олег, подняв на него недовольный взгляд. Сразу же инстинкт защитника включился, чёрт возьми. — И я уверен. — Не люблю, когда мне в глаза врут, понимаешь? — качает головой, вздыхая тяжело, как будто даже разочарованно чуть-чуть. — Что ты вообще с ним носишься? И я тут с вами хернёй какой-то страдаю постоянно. Покрываю, потому что вхожу в положение. А оно вообще стоит того? — Он меняет жизни людей к лучшему, — отзывается уверенно, глядя серьёзно. Напряжение между ними становится всё ощутимее. Струна натягивается всё больше, потихоньку дрожать начинает. — Он псих, — с явным сочувствием произносит Гром. — Ты уверен, что за всем этим не последует чьё-нибудь убийство? — У Николы Тесла тоже были галлюцинации, — как-то даже грубо замечает Олег. Он знает это, он вообще… много о подобном знает. Потому что для него это было жизненно важно, читать обо всём, что может помочь. Ему самому. — А он столько сделал, сколько многие за сто жизней и не сделали бы. — Да ты серьёзно, что ли? Сравнил, глюки какие-то и своего… — явно хочет ещё что-то сказать, но замолкает.       Потому что Олег смотрит на него взглядом животным, опасным. Звериная верность в совокупности с настоящей любовью — страшная, ужасная штука. Он уверен в своём мнении полностью. Потому и говорит, чётко, холодно: — Да на протяжении всей истории мира именно психи совершали такое, что обычным людям не под силу. Меняли ход истории. Создавали удивительные вещи, делали то, что другие просто боялись сделать. Серёжа нездоров, это правда. И если бы его болезнь вредила другим — я бы не задумываясь потащил его к врачу. Но он безопасен для себя и для окружающих.       Внутри что-то вскипает. Кровь, вестимо. Или же просто эмоции, потому что скептический взгляд напротив его вообще не радует. Злит безумно. Он же вообще ничего не знает. Не понимает, не видел, не жил рядом с ними никогда! — Разумовский безопасен, — чеканит Олег, приближаясь к лицу Грома. В глаза смотрит, словно подавить его желает. — Абсолютно и полностью. Если он кому-то когда-то и вредил, то делал это только в качестве самозащиты. И это не изменится. Ясно тебе? — Как знаешь, — просто отвечает Игорь, отстранившись и поднявшись на ноги, поправляя шапочку свою раздражающую. — Только вот когда он тебя или ещё кого ножом пырнёт, уж не обессудь — я закрою его.       Он уходит, а Волков ещё какое-то время смотрит ему вслед. Становится как-то совсем не по себе. Как там Серёжа? Что делает? Опять в гнёздышке сидит, так теперь ещё и воронёнка нянчит?       Почему-то эта картина вызывает у него щемящую нежность в области сердца, а совсем не беспокойство. Заплатят уж за ворону как-нибудь, разберутся. И с заводчиком он, возможно, сам пообщается. Да и Гром, кажется, понял, что дело пустое совершенно. Сейчас он знает лишь то, что ни в коем случае, никому не позволит забрать птичку у Разумовского.       И самого его забрать… тоже никому не позволит.

***

      К своему бракованному дуэту Олег возвращается уже поздней ночью. Он точно знает, что в это время обычно не спит Птица, потому не особенно боится шуметь, разуваясь, скидывая лишнюю одежду на ходу. В последнее время они то спят вместе в гнезде, то он всё же утаскивает спящего парня на диван. Сейчас же, в офисе удивительно темно, тихо и спокойно. И где, собственно, орущая ворона? Вороны?       Заинтригованный, Олег принимает душ, а после уходит проверить, что там происходит с этими двумя. Тремя? Да, теперь нужно учитывать и нового жильца. Ох, намучаются они. Очень и очень, он уже чувствует. Но вернуть владельцу точно не будет вариантом.       Перед тем, как пойти проверять, где заныкался Серёжа — которого на диване нет точно — Волков заглядывает в холодильник, чтобы положить в морозилку купленное мороженое. И замирает, даже не дыша почти. Потому что вся морозилка забита замороженными мышами, какими-то насекомыми в баночках, и ещё бог весть чем. Да будь же ты, в самом деле, проклят, Разумовский! Какого хрена?!       Встряхнувшись и кое-как запихнув в это счастье мороженое, Олег уходит заглянуть под стол. Там и впрямь лежит, свернувшись вокруг какой-то коробки, спящий Серёжа. Спит так крепко, что даже не слышит его. Из коробки периодически доносится тихенькое шуршание, но на этом всё.       Видя эту картину, Олег уже не может просто встряхнуть его и потащить спрашивать, что в морозилке забыли мыши. Потому он лишь вздыхает бесконечно заёбано, радуясь, что провёл хотя бы один день в компании виски, и забирается под стол тоже. Стол нужно купить побольше. В смысле, ещё больше. Ноги всё так же затекают.       Но, когда он вот так обнимает спящего Серёжу, осознавая, что где-то там в коробке ещё и сидит, несомненно, ворона — которую он спиздил… Олег чувствует себя до одури счастливым человеком.       Жизнь — странная штука.