***
Сегодня мне так одиноко, Эта печаль овладела мной
Олега нет уже неделю. Полиция ищет, но не может найти и следа. Серёжа всё больше погружается в бездну отчаяния. От полного психоза его удерживает только крепкая хватка Птицы, который заставляет его умываться, есть, принимать душ, даже работать периодически. Без этого они просто загнутся. Наверное, так страшно не было, даже когда Олег ушёл на войну. Потому что тогда было хотя бы понятно, куда именно делся. Неизвестность же пугает, до ужаса, до тошноты и боли в груди. Чем дальше, тем страшнее. Потому что чем дольше человек считается пропавшим, тем меньше шансов, что найдут его живым.Не оставляй меня здесь, в холоде, Я никогда не хотел, чтобы было так холодно
От этих мыслей Разумовского едва не выворачивает, он вздрагивает, уронив ложку в суп. — Серёжа, — укоризненно цыкает Птица, вновь возвращая себе контроль. — Дай поесть спокойно, потом будешь паниковать. — Я не могу, — сипло отзывается Сергей. — Всё ты можешь. Его вот-вот найдут, я уверен.Твои прикосновения были такими нежными, Твои прикосновения давали мне жизнь
Так проходят часы. Серёжа постоянно держит возле себя телефон, в надежде, что вот-вот раздастся звонок от Грома. В надежде, что Волкова вот-вот найдут.Я ждал все это время, и потратил его впустую
К концу дня Разумовский похож на бледную тень самого себя, но Птица всё же возвращает ему возможность управления. Чтобы мог снова перед картиной посидеть. А потом — полежать. Или ещё чем-нибудь заняться. Так уж вышло, что все занятия Сергея сейчас не очень-то полны активности. Но на большее он пока не способен. Наверное, поэтому ложится спать очень рано. Чтобы поскорее наступил следующий день, в котором, быть может, они смогут найти Олега.***
На руках у Сергея крови столько, что перед глазами всё становится красным. Всё вокруг окрашено ярко, грязно, надрывно-болезненно. Больше нет ничего, и целого мира нет. Лишь алая кровь, чей омерзительный запах пролезает в ноздри, вызывая тошноту. Серёжа словно стоит в центре огромного колеса, которое вращается без остановки. Голова кружится, он почти не видит, и всё вокруг сливается в одно кровяное полотно. Нет мыслей. Есть лишь кипящая ярость вперемешку с пятнами чёрного страха. Птица, вырастая рядом, кладёт руки ему на плечи, сжимает крепко, держится за него буквально. Сергей видит — он тоже в крови, весь. И ему тоже страшно. Колесо делает новый оборот. Где-то вдалеке поёт ворона. Начинается новый день.***
Сергей просыпается резко, вздрогнув и распахнув глаза. Всё ещё темно. Кажется, он проснулся посреди ночи. Сам, без помощи Птицы. Совсем нервы сдают. Ещё и сон этот мерзкий. Не первый раз уже снится, и каждый раз он просыпается в холодном поту. Чертовщина какая-то.Не оставляй меня одного, Я почти ничего не вижу…
— Марго, включи свет. Тишина в ответ. Вообще никакой реакции. Разумовский напрягается невольно, тут же позвав снова: — Марго? Ничего. По спине начинают ползти мурашки, и он поднимается, чуть шаткой походкой уходя проверить, а работает ли что-то вообще. Но не работает ничего. Словно абсолютно всё здание резко обесточили. Стоп. По телу проходит разряд паники, и он кидается к телефону, непослушными пальцами набирая Грома. После нескольких гудков в ответ раздаётся сонный голос, но он перебивает, проговорив звенящим шёпотом: — Игорь, что-то случилось. У меня нигде нет света, ничего не работает. Здание не подходит под плановое отключение электричества, оно питается от независимого источника энергии. — Что? Твою мать, ладно, я сейчас… Громко, взволнованно каркает Марго, пролетая мимо. Волосы медленно, но верно встают дыбом. Он весь ощетинился, словно в предвкушении чего-то действительно страшного. Неспроста. Своей спиной он на физическом уровне ощущает чужой взгляд. Как далеко пистолет? — Пистолет в столе, — тихо отзывается Птица, стоя рядом с ним. — Не давай понять, что ты почувствовал. А потом беги туда со всех ног. Могу я. Это лишь время потратит. Нужно сделать всё сейчас. — Поспеши, — коротко и очень спокойно говорит Разумовский, после швырнув телефон и кинувшись к столу. Лишь бы успеть, лишь бы добраться вовремя! Кто-то сзади тоже реагирует на его бросок. С тяжёлыми, громкими звуками он кидается следом, словно продавливая пол своим весом. Человек кажется очень большим. Серёжа всё ещё не видит его, а в темноте ориентироваться трудно, но он слышит. Очень хорошо слышит. В воздухе стоит запах чего-то приторно-сладкого. Он замечает это, когда уже почти добирается до стола, вдыхая полной грудью. Но некто ловит его, со всей силы приложив головой об этот самый стол, а после и вовсе швырнув на пол.Не оставляй меня одного, Я почти ничего не вижу…
Сергей болезненно дёргается и почти вслепую пытается уползти куда-нибудь, подняться, сбежать скорее! Почему такой туман в голове? Дышать тяжело. Двигаться тоже. Словно от этого запаха всё тело наливается тяжестью. Трудно даже думать. Газ? Он наконец видит лицо человека, который возвышается над ним. Хотя, на самом деле, не видит — потому что лицо его скрыто под противогазом. Мощное тело, тёмная камуфляжная одежда, несколько ножей на поясе, а в руках — пистолет. Впрочем, он его по назначению не использует, только поигрывает пафосно, явно наслаждаясь ситуацией. Сильнее. Намного сильнее, не справиться с ним никак, они слишком слабы для этого. Марго кидается на защиту хозяина, но незнакомец лишь отмахивается от неё, тут же стреляя в воздух. Это ворону пугает, и она сразу же куда-то прячется. Так лучше. Так лучше для всех, если она будет в безопасности. Птица молчит. Вернее, сейчас Серёжа его даже не ощущает. Словно газ проник внутрь него, заполнил голову и сковал Птицу тоже.Не оставляй меня одного, я…
— Попался наконец. Заставил же ты меня побегать, — глухим, словно сорванным голосом замечает человек, садясь напротив него. — Так вот ты какой, великий Сергей Разумовский… — Что вам нужно? — сипло спрашивает Сергей, пытаясь сфокусироваться, продолжая отползать назад потихоньку. — Вам… вам деньги нужны? Я заплачу, только… — Не нужны мне твои деньги, — почти выплёвывает мужчина, нависая сверху. — Мне ты нужен. Ты и голова твоя, Разумовский. Возможно даже в неживом состоянии. Это уж как ты себя вести будешь. Почему-то от этих слов всё внутри переворачивается. Господи, где же Олег, когда он так сильно нужен? И Гром этот… чёрт бы его побрал, надо как-нибудь растянуть время! — Зачем вам моя голова? — с дрожью в голосе, снова пытаясь отстраниться. Всё тяжелее дышать. И вообще думать складно. Но вот как-то так выходит, что некоторые мысли всё же остаются. — Отпустите меня. Я никому ничего не скажу. Вам это на самом деле не нужно! — Ещё как нужно. А ты… Словно бы услышав какой-то шум, Серёжа, встрепенувшись, начинает кричать, что есть сил: — Помогите! Мужчина сразу же бьёт его по лицу, а когда он убежать пытается — заваливает обратно, прижимая собой к полу, грубо раздвинув ему ноги и сев сверху. Это выглядит жутко, ощущается отвратительно, и Разумовский невольно начинает бояться, что сейчас его не только убьют, но и изнасилуют перед этим. Вместо того, чтобы насиловать, незнакомец стремительно сжимает его шею, почти перекрывая доступ к кислороду. Нет, нет-нет-нет, неужели всё произойдёт вот так?! Так глупо и неправильно! Когда Олег где-то, неизвестно, где, так далеко от него! Это так страшно. Помогите! Олег… Кажется, что-то из этого он хрипит вслух, потому что мужчина вдруг начинает смеяться, хрипло и довольно.Падаю в бездну, Проскальзываю сквозь трещины
— С псиной твоей я уже разобрался, он нам не помешает, — хмыкает, кажется, злорадно усмехаясь там, прямо под противогазом. — Чёрт возьми, он так отчаянно старался вернуться к тебе, за этим было безумно приятно наблюдать. Крепкий попался парень, я так и не смог его расколоть. Ну, теперь-то я до тебя сам добрался. А он уже ничего сделать не сможет. Нет. Нет! Нет, не может быть! Он наверняка не так всё понял. Да, Олега похитил этот ублюдок, но он наверняка… — Что ты с ним сделал? — еле слышно хрипит Сергей. — Убил, — слова гремят, словно выстрел. — А сейчас убью тебя.Проваливаюсь в глубины… Вернусь ли я когда-нибудь?
Он убил Олега. Олег умер. Их прекрасный, невероятный, самый любимый, самый добрый и нежный, самый близкий человек… Умер? Этот человек убил их Олега?Ты слышишь меня?
Нет мыслей. Есть лишь кипящая ярость вперемешку с пятнами чёрного страха. Разумовский, дотянувшись наконец, выхватывает с пояса мужчины один из кинжалов.Ты был источником моих сил, Не оставляй меня здесь вот так, Неужели ты не слышишь, как я кричу из пропасти?
Мужчина не успевает даже понять, что именно происходит, а Птица уже вонзает кинжал прямо ему под рёбра, найдя незащищённое, очень удобное место. Это заставляет маньяка дёрнуться от неожиданности, разжать руки на шее, и это становится его главной ошибкой. Нет. Нет, не так. Главной его ошибкой было прикасаться к Олегу.Падаю в бездну, Проскальзываю сквозь трещины
Разумовский набрасывается на него с яростью дикого зверя, издавая рычащие, хрипящие звуки, используя кинжал, как единственное своё оружие, самое смертоносное. Он вбивает лезвие в тело врага, не давая ему даже нескольких секунд, он кричит, жутко, громко, и выглядит так страшно, как только может выглядеть человек, потерявший своего близкого.Проваливаюсь в глубины… Вернусь ли я когда-нибудь?
— Сука! — наконец придя в себя, восклицает мужчина, пытаясь ударить его, но Птица больше не чувствует влияния газа. Он чувствует лишь безграничную ярость, пропитанную ужасом и ненавистью одновременно. Они не верят в то, что этот человек мог убить Олега. Они хотят разорвать его даже за то, что он смеет говорить что-то подобное. — Вот ты и показал своё истинное лицо! — рявкает маньяк, пытаясь направить на него пистолет, но Птица буквально впивается в его перчатку зубами, с хриплым клёкотом, кусая так сильно, как вообще может. — Бешеная тварь! Птица не отступает. Он наносит удар за ударом, его руки все в крови, он сам весь в крови, как и их враг. Но это не важно. Ничего не важно, потому что этот уёбок обидел Олега. Никто. Не смеет. Обижать. Олега.Падаю в бездну, Пропадаю в бездне
Маньяк, кажется, осознаёт, что с таким адреналиновым напором не справиться даже с его-то мышцами, и пытается свалить, но Птица не позволяет. Напрыгивает на него, пытается перерезать глотку, глядя так безумно, что нет никаких сомнений — он готов убить. Он этого хочет. Они оба этого хотят. Я убью его. Мы убьём его. — Что ты сделал с Олегом?! — рявкает Птица, втыкая кинжал ему в плечо, наваливаясь всем весом, заставляя, всё-таки, рухнуть на пол! Бьёт без остановки, наносит столько ударов, что кровью под ними залит уже весь пол. — Отвечай! ОТВЕЧАЙ! Это оказалось совсем не сложно. Легко даже. И звук разрезаемой плоти не так пугает, как казалось. Потому что этот человек навредил Олегу. А значит, должен умереть. — Сдох твой Олег, — булькает, хрипит мужчина, уже не пытаясь сопротивляться. Только почему-то смеётся сипло, жутко. — А ты сдохнешь в тюрьме. Значит, моя работа выполнена, ворона. Птица кричит отчаянно, и звук этот настолько страшен, что любой услышавший его испытал бы тот же самый прилив ужаса и горя, что и человек, издавший его. Кровь очень горячая. Все руки в ней, вся одежда. Слёзы тоже очень горячие. Так и текут по щекам, и ничего с ними не сделаешь. — Гори в Аду, сука, — сквозь рыдания говорит Разумовский, и резким, отчаянным движением перерезает маньяку горло. Через несколько мгновений раздаётся грохот. В помещение врывается отряд полицейских во главе с Громом. — Руки за голову! Кажется, это ему? Птица поднимает на вошедших пустой, ничего не видящий взгляд. Замечает он среди них только лицо Игоря, мрачное, растерянное. — Он убил Олега, — просто говорит Разумовский, послушно поднимая руки. — А я убил его… — Олег жив, — наконец произносит Гром. — Ранен, но жив. А вот ты… только что убил человека. Птица плачет. Птица смеётся. Громко, истерично, высвобождая абсолютно все эмоции, которые накопились за это время. Олег жив. Олег жив! Какое может быть дело до чего-то ещё?! Какое, сука, может быть дело?! На всё плевать, абсолютно! Птица смеётся, улыбаясь бесконечно счастливо. Под ним растекается лужа чужой крови. Олег жив. Руки всё ещё сжимают кинжал, которым он убил человека. Олег жив. Им придётся пройти через многие вещи, чтобы добиться своего и остаться на свободе. Олег жив. Это была самозащита, пусть и превышенная. Олег жив. Это был охуительно безумный день…