Ворона

       Всю последующую неделю Олег проводит в больнице. По сути, каждый день он делает вид, что всё нормально, что вот, вот он уже, стоит, и бегать может, и прыгать, и вообще — выпустите, ироды, он тут по ошибке! Уже всё хорошо! Не выпускают. Лечат сосредоточенно многочисленные порезы, которые оставил на нём сумасшедший — в котором признали сбежавшего особо опасного преступника — и периодически разрешают вставать. Что сказать? Олег живучий. Да и не так глубоко резал тот мудак, скорее, просто исполосовал его хорошенько, предварительно избив. Легко отделался, бывало намного хуже. Взять ту же Сирию. А тут, так. Маньячок какой-то обоссанный, поиграться решил. Он сто процентов не собирался действительно убивать Олега, это было понятно. Всё хотел узнать как можно больше о Разумовском и его второй личности — откуда узнал вообще? Вот последнее занимает больше всего. Из себя выводит, на самом деле. Хочется пойти и уничтожить этого урода. Только вот сначала его придётся воскресить.       Разумовский убил человека. Эта информация разлетается очень быстро, везде, где только можно. Правда, счастье их — общее — состоит в том, что преподносится это, как зверское нападение на бедного парня, который просто защищался и случайно убил маньяка. Масла в огонь всеобщей поддержки подливает ещё то, что он, Олег, находится в больнице — после похищения этим же маньяком. Обстоятельства играют им на руку, Гром явно действует в их пользу — Волков видел несколько сюжетов по телевизору с его участием. Все твердят о том, что Серёжа стал жертвой обстоятельств, и что он не должен нести серьёзное наказание за то, что выжил.       Олег знает, что Серёжа не только убил нападавшего, но и не возвращался в тело с того самого момента. Балом правит Птица. Об этом ему сообщает Гром, потому что самого Птицу к нему не пускают. Пока что. Это сводит с ума, как и ожидание, как и то, что нужно терпеть весь этот уход за собой, пока там, явно на безумном стрессе, переживает любимый человек. Два любимых человека!       Они действительно взяли и завалили мужика, который превосходил в силе Олега, которого он никак не мог одолеть. Не получалось. Сбежать — тоже. Сидел в чёртовом подвале, без еды, связанный постоянно, всё это терпел. Не сбежал. Его всё-таки нашли раньше, чем он погиб из-за чего-то. Но не раньше, чем Разумовский убил человека.       Что ж, это всё-таки случилось. Наверное, с самого начала стоило ожидать этого. Наверное, в этом был смысл. Вот только Олег понимает, что чувствует гордость. И это его не то чтобы сильно радует. Но не злиться же на себя за то, что его прекрасные мужчины взяли и дали отпор ублюдку, да ещё и из-за него. Гром разное рассказывал. Это ужасает. Хочется вернуться домой поскорее, прижать к себе Серёжу и…       Сказать то, что очень нужно сказать.

***

       Олег возвращается домой через пару недель. Всё это время Разумовского не пускали к нему, несмотря на многие просьбы и попытки добиться встречи. В основном, потому что самого Сергея тянули во все стороны, словно пытаясь разорвать на кучу маленьких Серёжечек. Волков всерьёз опасался, что вернётся не к двоим парням, а к толпе крошечных лилипутов.       Возвращается он, предварительно предупредив. Они периодически переписывались, но всё это было не то. Не создавало нужного эффекта. Не вызывало реакции. Чёрт возьми, это было безумно, просто безумно! Мечтать о встрече, но в итоге просто писать какие-то глупости в телефоне.       Дома всё удивительно мирно. Ничего страшного, никаких следов борьбы, вообще ничего. Только Марго сразу же вылетает ему навстречу, каркнув, сев на плечо. От прекрасной бороды ничего не осталось, пришлось оперативно сбривать. Что поделать? Отрастит новую! А пока он просто тискает птичку с безумной радостью. — Привет, солнышко. Я соскучился, — почти мурчит, почёсывая ей макушечку.       Услышав же знакомые шаги, встрепенувшись и чуть спихнув ворону, чтобы перелетела куда-нибудь, Олег поднимает взгляд. Перед ним, в одном халате, с жуткими кругами под глазами, стоит Разумовский. Бледный, кажется, похудевший, очень печальный. Как худенькая грустная панда. Взгляд у него растерянный и даже напуганный немного. Словно боится поверить в то, что он перед ним. Настоящий, почти целый, живой. — Олег…       Голос у Сергея срывается. Может быть, это Птица. Трудно сказать. Важно лишь то, что он, пошатнувшись, кидается к Волкову и хватается за него, намертво вцепившись. Теперь точно никто не оторвёт и не оттащит. Держится крепко, лицом вжимается. Дрожит весь, кажется, едва сдерживая рыдания. — Живой, — хрипит Серёжа, и в голосе его столько боли вперемешку с облегчением, что задохнуться можно. Олег вот задыхается. — Олег, я…       Волков касается его лица, чтобы поднял голову. В глаза смотрит. И в эту самую секунду понимает, что важнее всего сейчас сказать. Самое важное. — Я люблю тебя, — тихо выдыхает Олег, глядя с безграничной нежностью. — Я люблю вас обоих.       И это всё, что когда-либо нужно было услышать Серёже и Птице.