Ворона

      Сергей и Птица продолжают свой путь через кровавое болото. Это даётся им чуть легче, отдых у дерева дал немного придти в себя. Вороны периодически подсказывают им путь, кажется, без проблем летая прямо над туманом. Внизу же не видно ничего, абсолютно. Приходится ориентироваться по карканью или редким хлопкам крыльев. — А ты в них уверен? — в какой-то момент спрашивает Серёжа, поглядывая на небо, которого даже не видит. — Да, полностью, — кивает Птица, вздыхая тяжело. — Вороны всегда на нашей стороне. — Надеюсь, ты прав…       Дальше вновь идут в молчании. Переглядываются периодически, за руки держатся. И стараются не сдаваться, ни в коем случае. В конце концов, их ждёт Олег. Там, за гранью этого безумного кошмара. Добраться бы ещё до края болота…       В какой-то момент Сергей осознает, что становится теплее. До этого они шли в прохладной кровавой жиже, теперь же кровь словно начала разогреваться, как и воздух вокруг, как и чёртов багровый туман. Дышать становится всё сложнее, эта дрянь будто заполняет лёгкие, постепенно. И пахнет она железом и желчью. Мерзкий, ненормальный запах, от него хочется отмыться. Ото всей этой грязи — точно. С тоской он смотрит на прекрасные крылья Птицы, полностью испачканные в крови. Отмыть бы его, хоть как-нибудь. Но всё, что он может сделать — это идти дальше вместе с ним, проснуться и постараться больше никогда не попадать в такой странный сон. — Раньше мы в такие сны не попадали, — негромко замечает Серёжа, сжимая когтистую руку. — Не попадали, — мрачно соглашается Птица. — Было разное, и с кровью было, но чтобы вот настолько серьёзно — никогда. — Знаешь что-нибудь об этом? — решается спросить Серёжа. — Откуда? — искренне изумляется Птица, встряхнувшись. — Да я ничего подобного в жизни не видел, за всё то время, что мы вместе или порознь. Это совсем не смешно. В астрал, блять, вышли…       Его вся эта ситуация явно раздражает, дураку было бы понятно. Оно и неудивительно — всю жизнь контролировать почти все сны, а тут полностью потерять эту возможность за одно мгновение. И идут теперь, как два идиота. Дружные два идиота, надо отметить. Поэтому ещё не кинули нигде друг друга, поэтому у них точно есть все шансы выйти.       В это они хотят верить.

***

      Всё идёт совершенно не по плану, когда начинают громко орать вороны. Словно все птицы, что летали вокруг и над ними, внезапно включились по какой-то совершенно неведомой причине. По той же причине, наверное, начинает кричать Птица. Громко, надрывно, почти панически.       Серёжа вздрагивает, смотрит на его испуганное лицо ошарашенно, и встряхивает за руку сильно. — Что, что случилось?! — восклицает он почти в панике. — Бежать! Нам надо бежать! — хрипит Птица, явно поддавшись эмоциям. — Там что-то… что-то устало ждать. Мы близко к выходу, бежим!       Разумовский понимает, о чём он. О чём они все, включая истошно каркающих ворон. То самое нечто, живущее на дне болота, явно голодно. И оно устало ждать, пока они наконец остановятся. Сергея захлёстывает дикий, совершенно животный страх, первобытный такой. Он вызывает всплеск энергии по всему телу, явно случается вброс адреналина, и вот они уже бегут. Как могут, чуть не падая, запутываясь в чём-то на дне этого кровавого месива. Подобный страх он испытывал, когда на него накинулся тот маньяк. Только здесь атмосфера давит намного сильнее, а ещё они оба абсолютно вымотались к этому моменту.       Они бегут так быстро, как могут, и туман рассеивается, они наконец-то видят сушу. Берег с живой травой, землю настоящую, лес чуть вдалеке. А ещё — какую-то дверь, там, между деревьев. Им явно нужно туда!       Вот только добежать они не успевают. Что-то хватает Птицу за ноги, он издаёт панический вскрик, и его моментально утягивает вниз, прямо в эту горячую, пенящуюся дрянь. Разумовский смотрит на свою руку, в которой секунду назад была чужая рука, смотрит на оставленные окровавленные царапины от когтей Птицы, и дёргается, как от сильнейшего удара. Приходит осознание. Он пытается нырнуть, пытается найти хоть след друга, но он пропал. Нет его, совершенно. И он кричит, отчаянно, громко. Сам не понимает, что именно кричит, это не то молитва, не то проклятие, и неизвестно, в чью сторону направленные.       Сергей впервые за долгое время чувствует полное, болезненное одиночество. Он потерял Птицу. В каком-то богом забытом болоте, во сне отвратительном, когда они были настолько близки к выходу! — Волк… — почти шепчет, непонятно, почему и зачем, с чего вдруг именно это.       Ничего не происходит. Из-под пены показываются чёрные, скользкие от крови и грязи щупальца, мерзкие, пугающие. Нет никаких сомнений в том, что это именно они утащили Птицу. А сейчас к нему тянутся, явно желая забрать. Но он не согласен. И отдавать на съедение любимое существо тоже не согласен.       Кажется, вся его сущность сейчас кричит. Но этот крик полон не только отчаяния. В нём есть кое-что ещё. Это призыв. Это искренняя, истовая мольба о спасении. — Волк!       И помощь приходит. Разрывает пространство гортанным рычанием, проносится мимо тёмной громадой, набрасывается на щупальца со всей своей звериной яростью. Разумовский не дышит почти, глядя на то, как поистине огромный чёрный волк рвёт на куски угрожавшую ему тварь. Как разрывает, раскидывает кровь и ил, вытаскивая из-под него какую-то склизкую мерзость. Рвёт и царапает, раздирает, рычит громко и грозно, ощерившись в страшном оскале. Удивительный зверь, прекрасный во всей своей чудовищной ярости. А Серёжа глаза его видит. Знает, кто пришёл. Знает, что теперь можно ничего не бояться, совсем-совсем.       Кажется, будто всё болото в движение приходит. Вороны улетают с него, садятся на деревья, на траву, даже на самого Разумовского, которого волк успел оттеснить к берегу. Он же неотрывно смотрит на то, как зверь уничтожает его страхи, его врага и всё, что приносило ему боль. В глазах стоят слёзы.       Многоногая тварь уходит глубже, уползает, сбегает буквально от озверевшего волка, выкидывает в его сторону свою недавнюю добычу — теперь уже полностью измазанного в крови Птицу. Становится легче дышать. Волк осторожно берёт Птицу зубами и в несколько прыжков добирается до берега, положив на него свою драгоценную ношу. Целый. Живой. Вон — кашляет уже, выплёвывает всю гадость, которой успел наглотаться. А Сергей кидается обнимать его, прижимая крепко. — Я думал, что ты… что ты уже… — Хватит реветь, — выплёвывая очередную порцию крови, хрипит Птица, вытирая его слёзы. А он понимает, что и правда — ревёт, кажется. — Живой я…       К ним подходит перепачканный в грязи волк. Огромный, возвышающийся над ними обоими. Смотрит глазами очень добрыми, ласковыми. И ложится рядом, ткнувшись в них носом по очереди. — Олежа, — улыбается Птица, кажется, резко обмякнув. — А ты что тут делаешь?       Олег только смотрит на него долгим взглядом, после неожиданно начав вилять хвостом. И щёку ему облизывает. А после и Серёже, сразу же перевернувшись на спину. Чешите, мол, пузо. Я герой вообще. Потом все разговоры. — Спас, — тихо шепчет Разумовский, почёсывая ему пузико. — От ужаса спас. А я ведь тебя позвал…       Волк чуть кивает. Так и было. Один позвал, другой услышал. Шкуру сменил по пути, примчался так быстро, как смог. Затянуло в водоворот. И не жалеет совершенно. На Птицу смотрит с нежностью, виляет хвостом. — Спасибо, — искренне, с лёгкой дрожью произносит Птица. — Я чуть было не решил, что всё.       Олег лишь рычит негромко. Никаких «всё», пока он тут. Откуда это «всё» взялось вообще? Ни в коем разе, никогда! Не даст никому его птенчика обидеть. И лисичку тоже не даст. А Разумовский и не предполагает, наверное, как сейчас похож на ту самую упоротую лису. Лучше ему и не знать. — Как домой вернуться? — наконец спрашивает Серёжа. — Кар-р-р!       Он глаза округляет, повернувшись на звук. Совсем рядом сидит ворона, смотрит умными глазами. И крыло поднимает — указывая в сторону двери. Чертовщина какая. С другой стороны, чему уж тут удивляться? — По-моему, я сошёл с ума, — глубокомысленно произносит Сергей. — По-моему, это не новость, — хрипло смеётся Птица, хлопнув его по плечу и поднявшись.       Вместе они добираются до двери. А когда открывают её, за ней оказывается неясный тёмный водоворот. Олег просовывается в него первым, исчезнув сразу же. А Серёжа хватает Птицу за руку — только вместе! — и прыгает следом.

***

      Просыпается он с воплем, вновь свалившись с дивана. Хватается за лицо, за ноги, пытается найти на себе следы крови. Нет, ничего подобного. Но вот Птица кричит у него в голове: — Мы дома! Господи, слава чистому воздуху! — Серёж, — внезапно подаёт голос Олег, заставляя его резко повернуться к дивану, с которого он рухнул. — А? — сипло хрипит Разумовский. — Странный вопрос, но… тебе, случайно, не снилось какое-то кровавое болото?       Приехали. — Что за чёрт? — не выдерживает Серёжа, таращась на него во все глаза. — Конечно, снилось! Мы с Птицей застряли там. А потом пришёл… — … огромный волк, который прогнал какую-то тварь и спас вас, — кивает Олег с совершенно ошарашенным, охуевающим лицом. — У меня только один вопрос. А шизофрения заразна? — Нет, — тянет Разумовский, протирая лицо. — По-моему, это не шизофрения, Олег… — Твою мать.       Они обсудят всё, много раз, но так ни к чему и не придут. Во сны подобные Птица и Серёжа не попадут ещё продолжительное время. Олег тоже ни разу не увидит совместных с ними снов.       Но вот забыть об этом они не смогут. Да и кто знает, как долго продлится пауза перед следующим попаданием куда-то, куда им попадать опасно?