Ворона

      На суде у Разумовского дрожат руки. Ему в принципе не нравится участвовать во всём этом, а сейчас тем более. Не нравится слушать тех, кто обвиняет его в убийстве. А нашлось приличное количество людей, желающих, чтобы его упекли за решётку. Самые безумные вещи предполагали, в сети в том числе. Но это к чёрту, это неважно совершенно, пусть катятся в бездну все эти люди. Куда больше волнует то, что уже несколько адвокатов отказывались от дела. У Сергея есть деньги, у него денег столько, что он может купить вообще любого адвоката. Но они отказывались, один за другим, даже деньги возвращали. Почти без пояснений — лишь бы никак не касаться этого дела. Разумовский нервничает. Он нанял очередного адвоката, и сразу сообщил ему, что уход очень нежелателен. Максимально. Заплатит столько, сколько скажет. Этот адвокат пока остался. Но ощущение, что что-то может пойти не так, сопровождает его постоянно.       Рядом Птица. Держит его плечо, сжимает крепко. И Олег совсем недалеко. Всё будет в порядке. — Они все идиоты, — авторитетно заявляет Птица, пока что-то обсуждают другие. — Все просто придурки полные. Мы их задоминируем, Серёженька. Мы им так всыплем, что не оправятся! Ты глянь на лицо Олега. Он кому-нибудь гортань вырвет, если против тебя вякнут что-то серьёзное. Так что расслабься.       Расслабиться получается лишь частично. Он даже почти не слышит, о чём говорят, всё заглушает бешеное сердцебиение и шум в ушах. Панические атаки иногда случаются с ним, и было бы совершенно не весело, если бы подобная случилась сейчас. С другой стороны, подтвердила бы то, что он лишь несчастный, переживающий парень, которым его и пытаются выставить. Был на эмоциях, испугался, не рассчитал и впал в адреналиновую ярость. Всякое бывает. Главное, чтобы в это поверили и другие.       Серёжа знает, что его поддерживает огромное количество людей. Видел невероятные посты в сети, посвящённые лишь поддержке ему. Это согревает сердце, позволяет чувствовать любовь людей. Настоящую, неподдельную, чёрт возьми. И ему не стыдно ни за что, в конце концов, он действительно тогда очень сильно испугался и пытался спасти свою жизнь. То, что за Олега мстил — это другое. Иногда он ловит спокойный, уверенный взгляд Олега, и это по-настоящему успокаивает. Если уж он так уверен в том, что всё будет хорошо, значит и Серёжа может быть уверен тоже. Хотя бы чуть-чуть.       Всё проходит, как в тумане. В какой-то момент его просят высказаться, он, с дрожью, пересказывает все события, отчасти сглаживая некоторые моменты и, разумеется, вообще не упоминая Птицу. Птица трёт ему спинку в успокаивающем жесте, и это тоже помогает. Не удаётся держать себя в руках полностью, поэтому иногда он прерывается, замолкая. И сам не думал, что может быть настолько нестабильным, но чересчур себя в руки не берёт, потому что знает — это действует ему в помощь. Чем больше людей будет видеть его искреннее волнение, тем больше шансов, что всё пройдёт правильно. На это иной раз указывает и адвокат, а в какой-то момент ему предлагают присесть ненадолго и попить водички. Он отказывается, в основном из-за Птицы — тот предполагает, что в воду могут что-то подсыпать.       Когда Разумовский выходит из зала суда, он чувствует себя безумно потерянным и с трудом ориентируется в пространстве. Всё заканчивается так же, как и начиналось — быстро, странно, скомкано. Его отпускают, дело закрывают, оправдали полностью. Теперь можно забыть об этом, как о страшном сне, и улететь куда-нибудь наконец-то. Но напряжение не оставляет, а налетевшие со всех сторон репортёры заставляют замереть на несколько секунд в полном шоке. Они все чего-то хотят, постоянно задают вопросы, а он чувствует, как изнутри поднимается волна самого настоящего ужаса. Онемел будто, ничего сказать не может. — Без комментариев, — холодно врывается в поток вопросов Олег, положив руку на плечо Серёжи, потащив его прочь, через это море людей.       Разумовский ему безмерно благодарен, потому что сам не может издать ни одного звука, совершенно. Так они потихоньку добираются до машины, где он может обмякнуть, выдохнув шумно. Теперь остаётся только спокойно доехать до офиса. — Я думал, всё закончится плохо, — сообщает он Олегу через некоторое время, прикрыв глаза. — Все эти странности с адвокатами, у меня уже в голове какая-то теория заговора начала складываться. Но, кажется, всё обошлось. — Не думаю, — внезапно отвечает Олег, поглядывая в зеркало заднего вида. — За нами кто-то едет. — Серьёзно? — не разворачивается глянуть, на слово верит, стараясь расслабиться. — Я несколько раз свернул, они все ещё едут за нами. Попробую оторваться. А ты позвони Грому.       Серёжа вздыхает тяжело и набирает Игоря. В последнее время общение между ними стало ещё теснее, что не может не радовать. И в то же время… забавно даже. Прикормили личного мента. Но смешно, если честно, только-только разошлись у суда, и уже снова приходится ему звонить. — Игорь, у нас проблема, — сразу же заявляет он в трубку. — Разумовский, — отзывается недовольный Гром, моментально. — Ты можешь когда-нибудь позвонить, чтобы, не знаю, пригласить меня в бар? Купить мне бутылку коньяка или виски, пригласить девочек или, не знаю, нарядить твоего мужика в какое-нибудь бельишко? — зависает на несколько секунд. — Хотя нет, вот на последнее меня звать не надо. Мы только виделись, что уже успело случиться?! — За нами от суда едет какая-то машина, — игнорирует его слова Серёжа, впрочем, улыбаясь. — Мы поедем домой, если что, я буду держать тебя в курсе. — Принято, — тяжело вздыхает Игорь и вешает трубку. — Грома оповестил. Кажется, он хочет посмотреть на тебя в нижнем белье, но я не уверен, что правильно понял его слова, — мурчит Разумовский, откладывая телефон. — Я сделаю вид, что ничего не слышал, — невозмутимо отзывается Олег.

***

      До дома они добираются без проблем. Машина, преследовавшая их, уезжает дальше, когда они останавливаются. Странно, очень странно. Но они решают подняться наверх, там сразу же командуя Марго, чтобы никого не пускала, кроме Грома или заблудившегося Димы Дубина. Последний, надо сказать, «заблудился» уже несколько раз за последнее время, и каждый раз приходил, чтобы потискать Марго. Что поделать, заблудившемуся человеку хоть ворону дать потискать — уже неплохо! — Я заебался, — заявляет Птица, неожиданно взяв контроль над телом. — Но мы выиграли это чёртово дело! Больше не будем сидеть тут безвылазно, как придурки. Куда полетим? — А куда хочешь? — улыбается Волков, уже открывая бутылку с вином. — Хочу туда, где тепло, — кивает со знанием дела, забирая у него бокальчик, отпивая немножко. — Будем… устраивать перелёт. На Юг. — Разве вороны улетают на Юг? — Мало ты знаешь о воронах! — восклицает Птица, всплеснув руками. — Ещё как! Если эти вороны ходят на двух ногах и разговаривают по-человечьи. — Р-р-разумовский! — громко каркает Марго, кажется, чуть-чуть осуждающе. — Вот, — Олег кивает в её сторону. — Она тоже на двух ногах ходит. И разговаривает. А на Юг не летит. — Да ну вас, — отмахивается Птица, чуть не разлив вино. Отпивает ещё, побольше, чтобы подобное больше не повторялось. — Как ещё себя назвать? Я особенная ворона, короче. Мне надо на особенный Юг. А другие пусть летят, куда хотят, понимаешь? Не знаю я, куда они хотят, к слову. Им и улетать не надо — в городе достаточно тёплых мест даже зимой. Ну или, знаешь, куда-нибудь чуть-чуть южнее перелетать можно. А я хочу очень-очень южнее! — Болтаешь, как пьяный, а выпить-то много не успел ещё, — смеётся Олег, приобнимая его. — Заебался я, — повторяет Разумовский, прижавшись к нему. — От вот этих уродов, которые непойми чего от нас хотят. Какая-то машина ещё. Ну вот кто это? Кто это, Олежа? — Кто? — интересуется, пытаясь спровоцировать на продолжение. — Суки неприятные, — заявляет Птица, выпивая ещё. — Полетели отсюда. Были бы у меня мои крылья — вылетел бы прямо из окна. Но крыльев нет. — А крылья у тебя красивые, — шепчет Олег куда-то ему на ухо. — А ещё за них наверняка очень удобно держаться, когда… — Олег! — не кажется, нет, он действительно умудрился покраснеть! Он! Это уже кое-что значит, определённо. — Что ты говоришь такое…       Волков смеётся тихо, довольно так, целуя его куда-то в шею, мягко забирая из пальцев бокал с вином. Даже чуть-чуть прикусывает шею, вызывая короткий, судорожный вдох. — Как тебе идея отметить то, что ты у нас свободная птичка? — вкрадчиво спрашивает Олег, прижимая его к себе. — Убийца на свободе, — почти мурчит Птица, обнимая его руками. — Не стра-ашно? — Ужас как страшно, — кивает, снова кусая его в шею. — Так боюсь, что сил никаких нет.       В голове Разумовского вспыхивает яркое-яркое желание, внутри что-то загорается. И вот он уже смотрит на Олега пронзительным, хищным взглядом, говоря еле слышно, как-то совсем по-дьявольски: — А представь, что будет, если этот страшный убийца неожиданно трахнет тебя?       Олег замирает на несколько мгновений. Чуть отстраняется, в лицо ему заглядывая с интересом, внимательно так. Будто пытается понять, насколько он серьёзно это говорит. — Ты что? — всё же произносит он. — Да слышал ведь, — чуть ведёт плечом Птица, вдруг засмеявшись тихо. — Ну и лицо у тебя, Олежа. Мы ни разу ничего подобного не делали, а ты, видимо, такую возможность и не рассматривал?       Говорит вроде весело, с улыбкой, расслабленно так. А сам жадно реакцию Олега ловит, каждое изменение в выражении лица. Потому что что-то явно не так. Он буквально чувствует, видит, что есть какая-то проблема. Так в чём же причина? Почему он так резко закрылся, словно потух?       Птица гладит его по плечу, по спине спускается мягко, трёт расслабляюще. Олег чуть вздрагивает, будто не ожидая — случайно в мысли погрузился. Теперь смотрит прямо на него. — Я… — Расслабься, — Разумовский улыбается ему тепло. — Если не хочешь, мы к тебе с этим приставать больше не будем. Ты весь будто окаменел. Или впрямь испугался, что мы сделаем что-то неправильное? — Нет, просто… — Волков выдыхает шумно, подставляясь под его руку. Смотрит как-то даже виновато. — Простите. Я как-то странно отреагировал, правда. В этом ничего такого нет. В конце концов, вы постоянно делаете это для меня. Почему бы и мне как-нибудь не… — Не-ет, — Птица снова в глаза ему смотрит, чуть наклоняясь, глядя совсем уж снизу вверх. — Если не хочешь этого искренне, то нет никакого смысла. Ноги раздвигать из чувства долга — это глупо. Поэтому расслабься, правда. Мы не будем предлагать что-то подобное, раз у тебя какие-то проблемы.       Узнать о них хотелось бы, на самом деле. Хотя бы короткое объяснение помогло бы разобраться, в чём причина такого сильного напряжения. Олег ещё несколько минут назад был настроен на секс, смотрел на него с похотью, а теперь во взгляде лишь холодный стыд. Что-то пошло не так. Чёрт возьми, лучше бы не говорил ничего подобного. С другой стороны, хорошо, что они нащупали эту проблему. Можно будет поговорить об этом попозже. А пока…       Птица целует Олега в щёку, прижимается к груди и смотрит преданно. — Как насчёт выпить побольше и решить таки, куда мы полетим?       Олег наконец расслабляется по-настоящему, улыбнувшись ему. — Отличная идея.