Ворона

      Серёже очень и очень быстро становится понятно, что отдыхать Гром не умеет совершенно. Постоянно пытается чем-то заниматься, ведёт себя так, будто ожидает, что со всех сторон вот-вот побегут какие-нибудь враги, и нужно будет с ними справляться. В этом плане они чем-то схожи с Олегом, но последний хотя бы умеет хорошенько расслабляться. Но самое мерзопакостное в Громе то, что он явно даже отдалённо не имеет представления о том, что такое хороший вкус. Потому что от потрясающей, невероятной, лучшей гавайской рубашки он попросту отказывается. А она, между прочим, совершенно очаровательного зелёного цвета, с крупными розовыми цветами! Их с Птицей это бесит. Птицу бесит сильнее всего, поэтому он на какое-то время берёт контроль и начинает ходить за Игорем следом, доканывая, пытаясь заставить переодеться. Не ворона, а дятел самый настоящий. Ни к чему путному это не приводит, к сожалению, и переубедить Грома не удаётся. Зато удаётся Олега — он надевает чёрную рубашку с красивыми тропическими цветами. Теперь их парень стал ещё круче, определённо.       Их отель самый дорогой, какой Серёжа вообще смог здесь найти. Не потому что хотел выебнуться, скорее, чтобы точно было максимально удобно и приятно. Место хорошее, совсем рядом с океаном, буквально в окно видно. А ещё на территории зачем-то есть бассейн, в котором степенно плавают богатенькие люди. Возможно, он оборудован для стариков и детей, чтобы их не унесло в открытый океан волной. Или же просто для того, чтобы показать, что их отель — самый-самый, как всегда. Необычный стиль, довольно простой, много тёмных конструкций из дерева, всё кажется безумно тропическим и по-своему уютным. Веет даже лёгкой примесью сказочной деревни, несомненно, где-то в джунглях находящейся. Легенды о данном месте привнесли в дизайн многое, и кое-что от туземцев тут точно осталось. Делают деньги вовсю. Благо хоть древних истуканов не разрушают, а просто эксплуатируют для заработка.       Они просто мирно сидят у столика, ждут их обед, красотами любуются. Позже, возможно, на экскурсию пойдут. Но он куда больше хочет на берег. Птица хочет ещё сильнее — там его ждут крабики и ракушки.       Крабики — это просто что-то с чем-то. Никто из них даже предположить не мог, что Птица неожиданно воспылает к ним страстной любовью, однако, это всё-таки случилось. Теперь все крабы побережья прячутся, стоит только завидеть рыжего идиота, который, наплевав на все нормы приличия и вообще на всё, бегает за ними, напрыгивая, пытаясь поймать. Как ребёнок, право слово. За него, наверное, может быть стыдно, но точно не Серёже. Потому что Серёжа в восторге от того, что они занимаются такими глупостями здесь, так далеко от всех проблем. Это ли не чудо? Впрочем, косые взгляды они ловили не раз и не два. От Игоря в том числе.       Ох, Игорь… В этот раз он хоть не в своей любимой задрипанной одежде, сменил её на штаны полегче и футболку какую-то. Без шапки любимой остался, бедняга. Но тут из шапки — разве что панаму носить можно. Представлять Грома в классической панамке довольно забавно, если честно. Олег, чуть тронувший его ногу, помогает вернуться в реальность и вспомнить о том, что они, кажется, говорили о чём-то. Расслабился совсем Разумовский, размяк и потерялся в этой атмосфере. Уж очень тут хорошо! — Ну что ты от меня хочешь? — цыкает Серёжа, поправив солнцезащитные очки. Так удобнее, намного. И глаза не так слепит. — Я забыл, о чём ты спрашивал. — Какой же ты странный, — вздыхает Игорь, потерев лицо. — Слушай, когда я говорил про бар, девочек и так далее, я и представить не мог, что ты потащишь меня на какой-то богом забытый остров, смотреть на камни. — Статуи Моаи — это не просто камни, — почти оскорблённо произносит Разумовский, подняв руку. — Это древние истуканы, о которых известно довольно мало. Они до сих пор считаются огромной загадкой человечества, а именно их перемещение, установка и цель. Легенды вообще гласят, что они… — Ладно-ладно, я понял. Древние камни, — кивает Гром, тут же продолжая. — Я не об этом вообще. Разумовский, ты почему меня с собой позвал? — Потому что… — Серёжа вздыхает, отводя взгляд. — Ты очень много для нас сделал. Больше, чем должен был. Твоя помощь просто неоценима. Было бы безумно предлагать тебе денег или ещё что-то, вот я и решил, что после такого тебе необходим небольшой отпуск. — Вот как, — вид у Игоря такой, словно он не такой ответ ожидал. Даже как-то растерялся немного, потирая кончик носа. — Я просто странновато себя чувствую. Ну, вот вы, парочка явная. И я тут каким-то боком. — Тебе даже не обязательно всегда быть с нами, — улыбается Серёжа, чуть пожав плечами. — Погуляй, займись чем-нибудь, если мы тебя смущаем. — Или же будь с нами, — спокойно говорит Олег, забирая у официанта новый бокал с чем-то алкогольным и очень-очень ярким. — Как хочешь. Мы правда просто хотели, чтобы ты отдохнул. — Непривычно просто, — Гром взгляд отводит, тоже потянув к себе этот насыщенный коктейль. — Я никогда в таком месте не был. Да и в отпуске тоже. Провожали всем отделом, они вообще не верили, что меня кто-то смог утащить. Димка панаму подарил, — вдруг смеётся негромко. — Тупая такая панама, вы бы видели.       Отлично, значит, панама у Грома всё-таки есть. Ну почему он не надел её?! Птица внутри трагично вздыхает, явно страдая из-за этого факта. Сергею просто очень смешно. Прямо как в анекдоте старом. «А вот твоя панама»… — В общем, ты понял, — Олег хлопает Игоря по плечу, хорошо так, мощно, от такого Серёжа бы точно вздрогнул. — Развлекайся. — Неплохо, неплохо, — Гром хмыкает, чуть встряхнувшись. — Лапы у тебя мощные, конечно.       Серёжа смотрит на них с интересом, затихнув. Они выглядят расслабленными, им явно комфортно общаться друг с другом. Раньше он никогда не задавался вопросом, почему Игорь ведёт себя так мирно, общаясь с Волковым. Самый неподкупный полицейский, но при этом прикрывает то, что Птица периодически творит какие-то дикости? Ещё и стал относиться так странно, тепло даже. Как к дурному родственнику. Что-то тут не так. Почему они вообще никогда об этом не думали? — Спроси, — просто говорит Птица, кивнув на ребят. — А как давно вы знакомы? — действительно спрашивает Разумовский.       Оба неожиданно затихают, глядя на него удивлённо. Не ожидали, кажется, такого вопроса. Переглядываются. И в этот момент Серёжа понимает, что их связывает нечто большее, чем он мог предполагать. Никаких неправильных чувств он не испытывает, только искреннее любопытство, потому и смотрит на них с интересом. Ждёт, когда же хоть кто-нибудь ответит. — А, ну, — Гром хмыкает тихо, отводя взгляд. — Я так и думал, что Олег о таком не расскажет. — Не видел особого смысла, — пожимает плечами Волков, улыбаясь широко, как-то даже довольно. Вот теперь понятно, что их связывает не только история, но и, возможно, какой-то секрет. — Это было очень странно. Мы буквально познакомились незадолго до того, как Птица начал грабить ювелирные. — Отношения у нас были такие себе. Тоже странные, — Игорь, поняв, что рассказывать всё-таки придётся, устраивается поудобнее, покручивая в руках коктейльный зонтик. Улыбается задумчиво. — Как сейчас помню. Настроение у меня было отвратительное, одно дело закончилось плохо. Я взбесился, во всём разочаровался и пошёл напиться в ближайший бар. По факту, какое-то совсем мутное местечко. Выпил много, а потом понятно стало, что кошелёк я оставил дома. Чувствуешь проблему?

***

      Игорь проблему чувствовал очень хорошо, как и концентрацию алкоголя в своей крови. Пока хозяин заведения звал охрану, чтобы та выбила из него всё дерьмо, он сосредоточенно просчитывал все возможные варианты. Полностью занятый размышлениями, он случайно пропускает момент, когда перед лицом вырастает здоровенный амбал, явно решивший, собственно, выбить из него всё, что только можно. Возможно, даже собираясь вырезать почку — в оплату выпитого. К амбалу присоединяется ещё парочка.       Гром уже планирует, как будет драться с этими ребятами, готовится, сетуя на то, что последний стакан уж точно был лишним, как вдруг слышит спокойный мужской голос. — Отстаньте от мужика. Давайте я за него заплачу.       Игорь поворачивается в поисках гения, предложившего эту идею, и видит серьёзного темноволосого мужчину, с аккуратной бородой, совершенно ледяного на вид. Впрочем, судя по всему, он тоже уже порядком пьян. — Сиди и пей спокойно, — советует ему хозяин бара. — Зачем тебе платить за мента? — Мент, значит… — незнакомец поднимается, лишь едва покачнувшись. — Вы что-то совсем не ласково. Серьёзно, я могу заплатить. — Мне чужая помощь не нужна, — влезает Гром, мотнув головой. — Я настаиваю. Считай, я… — мужчина вдруг смеётся глухо. — Альтруист. — На хуй иди, альтруист, — вот и весь разговор.       Дальше уже как-то не до разговоров, потому что амбалы ждать явно устают. А Игорь так отвлёкся на непонятного человека, что первый же удар прилетает ему прямо по лицу, заставляя конкретно так улететь назад и врезаться в барную стойку спиной. Больно, но терпимо. Встряхнув головой, он хрустит пальцами и кидается в драку.

***

— Стоп, стоп! — Разумовский встряхивает руками, глядя на них по очереди с искренним восторгом и интересом. — То есть вы оба были набуханные? — Я так точно, — морщится Гром. — Даже помню не всё. Хотя вот драку запомнил. — Да и я выпил, — Олег отводит взгляд. — Не очень много. — Ага, — Игорь усмехается. — Ты догнался потом.

***

      Драка, по правде сказать, является грязным мордобоем. С летящими во все стороны бутылками, опрокинутыми столами, разбитыми лицами и выбитыми зубами. Игорь умудряется несколько раз хорошенько получить по разным частям тела, сломать нос и чудом не переломать позвоночник об стол, через который он пролетел. Амбалы тоже не отделываются от ударов, более того, мордобой стремительно захватывает вообще весь бар. Все дерутся, кидаются друг в друга чем-то, орут и матерятся. Что поделать? В подобных заведениях начало драки становится вспышкой, за которой следует мощнейший взрыв. Гром в пространстве теряется совершенно, не может даже понять, кого именно он бьёт, а про горе-альтруиста и вовсе забывает. Ну, до определённого момента.       Выстрел разрезает пространство своим резким, громким звуком, заставляет всех замереть на несколько мгновений, кинуться в разные стороны. Как дикие звери, а может и крысы, разбежались по углам от одного только звука. Впрочем, они все выжидают, а ещё сосредоточенно ищут того, кто решил выпустить тут пулю. Игорь ищет тоже.       И видит знакомого мужчину, держащего в руке пистолет, дулом направленный куда-то в потолок. — Ты чё, охуел?! — орёт кто-то.       Незнакомец молча подходит к барной стойке, частично окровавленной, кладёт поверх небольшую стопочку купюр, и поворачивается к людям. — Я заплатил за себя и за этого… мента. А теперь мы собираемся и уходим. Есть вопросы?

***

— И сколько ты заплатил за него? — у Серёжи буквально взгляд горит от того, насколько это дико, безумно и интересно. — Я не помню, — Олег трёт шею. — Я просто достал половину из того, что у меня было, и кинул прямо в кровь и блевотину. В любом случае, сразу это проблему не решило.

***

      Вопросы неожиданно появились абсолютно у всех. Потому что пьяные мозги всего заведения разом прикинули, что их много, а придурков всего двое, пусть и один с пистолетом. Мордобой возобновляется резко и довольно ожидаемо, только теперь Игорь знает, что на его стороне всё-таки кто-то есть. Правда, легче от этого не становится, совершенно. Он постоянно думает о том, что этот мужик может получить пиздюлей из-за него, и это было крайне нежелательно. Однако, пробившись наконец к нему, пройдя через нескольких особо безумных противников, он замечает одну любопытную вещь. Его неожиданный союзник охуительно хорошо расправляется со всеми, кто пытается ему врезать, даже без использования пистолета. Этот факт моментально вызывает какое-никакое, но уважение. Мужик, молодец! В какой-то момент они оказываются практически спина к спине. — Я Игорь, — заявляет Игорь неожиданно, отправляя какого-то придурка в нокаут. — Олег, — отзывается, собственно, Олег, точно так же врезав своему противнику, повернувшись к новому знакомому на несколько секунд. — Выпьем за знакомство?       Почему-то это предложение заставляет Грома искренне засмеяться, громко так. А следом он получает хороший такой удар по лицу, чуть не сбив с ног и Олега. Последний же, явно задолбавшись, снова стреляет в потолок, оставляя там вторую дырку, вспугнув людей ещё на какое-то время. Вот только сбегать он явно не планирует. Они уходят, лишь когда в баре не остаётся никого, кто мог бы им врезать. На барной стойке так и лежат деньги. А они, изрядно побитые и растрёпанные, вдоволь подравшиеся… Отправляются выпить за знакомство.

***

— Мы бухали до утра, — Игорь смеётся глухо, прикрыв лицо рукой. — Я вообще почти ничего не помню из того, что происходило. Мы куда-то ездили, что-то делали, ещё с кем-то дрались. Я впервые себя так безумно почувствовал. Помню частично какие-то глубокие разговоры о жизни, о любви, о ещё какой-то дряни. Вот прям болтали без остановки. — Это тот раз, когда я вернулся домой к обеду следующего дня и понятия не имел, что делал до этого, — Олег тоже прячет лицо, качая головой. — Что мы пили такое? — Ты думаешь, я помню? Всё, что я помню — это мордобой. Дальше какими-то странными отрывками. Единственное, что я точно могу сказать… — Гром хмыкает, глянув на Серёжу. — Ну, я видел твоего мужика в белье. Может, голым тоже, но я уже не помню. Сблизились, конечно, конкретно. — А я этого не помню совершенно, — хрипит Волков, помотав головой. — Твою мать, вот поэтому я тебе не рассказывал. Это всё слишком дико.       Сергей переглядывается с Птицей. У Птицы лицо такое, будто он только что выиграл в лотерею миллиард долларов. Улыбается широко, радостно до ужаса, смотрит на этих двоих. — Так во-о-от почему, когда я ограбил ювелирные в первый раз, Гром так лениво отреагировал! — восклицает он, аж подпрыгнув. — Они с Олегом товарищи по бухлу! Интересно, а как Олег оказался перед ним полуголым? — Господи, замолчи, я не хочу об этом думать,  — Серёжа машет в его сторону, отводя взгляд с улыбкой. На ребят смотрит. — Пернатый в восторге. Поэтому ты сделал нам поблажку? — Ну, — Игорь трёт шею, морщась. — Когда я узнал, что ты шизоид, то напрягся, конечно. Но Олег тогда действительно попросил меня увести всё в сторону. Я сильно тогда проникся, так уж вышло. А украшения мы либо возвращали, либо они выкупались. К тому же, он обещал, что ты никому не причинишь вреда. — Выку… — Разумовский переводит взгляд на Олега. — Выкупались, да?       Олег кашляет в кулак, тут же отпивая коктейльчик. И взгляд такой светлый, невинный совершенно. — Надо же было как-то исправлять эту проблему. А ты мне всё равно зарплату выплачиваешь. Вот я и действовал по своему усмотрению.       Становится стыдно. Нет, ну правда. Олег всерьёз тратил свои деньги — возможно даже все — чтобы оплатить то, что они крали? Твою же мать. Птица, судя по виду, тоже под впечатлением. — Мы больше так не будем, — пристыженно говорит Серёжа. — Да, — кивает Птица. — Мы украдём что-нибудь подальше от Грома, чтобы ему не приходилось этим заниматься. Круто я придумал?       Ну ещё бы. Наконец приносят их обед — местные блюда, странные немного, явно непривычные. А для Игоря, судя по всему, вообще инопланетные. — Я это жрать не буду, — заявляет он. — Верно, — кивает Разумовский. — Дай этому сожрать тебя.       Он смеётся тихо, когда чувствует лёгкий тычок в бок. Начинает жевать нечто странное, похожее на осьминога, и рассматривает лицо Олега. Какой-то совсем задумчивый. Интересно, в чём дело? Может, его что-то мучает? — Значит, ко мне ты сначала относился, как к какому-то придурку, — произносит Серёжа, глянув на Игоря. — Так и есть, — легко соглашается тот. — Но в последнее время ты ведёшь себя совсем иначе. Что изменилось?       Гром всё же решает попробовать местную еду. Это, конечно, не его любимая шава, но тоже неплохо — вон, ест теперь. Только вот на вопрос не отвечает. — Игорь? — напоминает о своём существовании Разумовский. — Да вся эта ситуация, — ведёт плечом Гром. — Ну, знаешь. Маньяк, похищение, суды. Ты выглядел, как ребёнок потерянный. А я в тот момент всё-таки понял, почему вы двое — трое — вместе.       Серёжа снова переглядывается с Птицей. — Почему же? — спрашивает. — Когда вы по-отдельности, начинает твориться какая-то лютая херня, — мрачно отвечает Игорь, подняв на него взгляд. — Берегите друг друга. Вот и всё.       И почему-то от этих слов Разумовскому становится самую малость тревожно.