И Коралин плачет, Коралин тревожится
Олег прижимает к себе Серёжу, в глаза его бездонные смотрит. И кажется, словно они вот-вот сольются ещё больше, словно ещё чуть-чуть и станут одним человеком. Потому что ближе нельзя, дальше только так — кровь к крови, плоть к плоти, душа к душе. Чтобы не просто слышать, как дышит, но чувствовать всем собой.Коралин хочет море, Но боится воды
— Я люблю тебя, — в который раз говорит Олег, не отводя взгляд от Серёжи.А возможно, море есть и внутри неё
Серёжа не отвечает. А вот Олег чувствует прикосновение к своей спине, оборачивается и видит… Птицу. Прекрасного, крылатого, покрытого перьями, в которые сразу же хочется зарыться руками. Он ни о чём не думает, когда Птица обнимает его со спины, лишь расслабляется, снова повернувшись к Сергею. Это похоже на сон. Такой бесконечно прекрасный и сладкий, когда они по-настоящему втроём, когда можно чувствовать их обоих. Держать за руки, любить до боли в груди, до бешеного сердечного стука.И каждое слово — это удар топора,
— Не страшно? — спрашивает его Птица, шепчет прямо на ухо. — А чего я должен бояться? — отзывается Олег, чувствуя, как расплывается, растекается его разум. — Того, что мы можем сделать с тобой.Порез на спине, Словно плот, плывущий По разлившейся реке
Ему так стыдно из-за того, что он невольно напрягается всем телом. Чувствует горячее дыхание на своей шее и больше не может, не может ощущать этого, совершенно. Чуть поворачивается к Птице, чтобы посмотреть на него.А возможно, река есть и внутри неё
Перед ним лишь лицо человека в противогазе.***
Идти вперёд — это не для всех. С сердцем, расколотым пополам, Уже холодно
Олег вздрагивает, распахнув глаза, вдыхает шумно. Сон. Просто сон, тупой, неправильный, не нужный никому. А так всё хорошо начиналось! Ну что ж такое-то. — Олег, — окликает его Разумовский. Волков сразу же поворачивается на звук, смотрит недоумённо. Что вообще происходит? Серёжа стоит перед ним, завёрнутый в парео, с видом абсолютного короля мироздания. Кажется, это всё-таки Птица, но он пока не очень уверен. — Олежа, посмотри. Как я тебе? Олег моргает медленно, осознавая, что, кажется, задремал прямо в кресле. Дожили. Отключился неожиданно, так сразу какая-то дрянь приснилась. Вот же чёрт! — Сойдёт, — хрипло отзывается он, выпрямляясь. — В смысле?! — возмущению Птицы просто нет предела. Он упирает руки в бока, щурится недовольно. — Как же так, Олег? Неужели я не потрясающий? И что ты так смотришь вообще? Подойдя ближе, он машет у него рукой перед лицом. — Ау, Земля вызывает Волка. Как там космос? — Да ну тебя, — фыркает Олег, чуть отпихивая его. — Я, кажется, задремал. Ты что-то хотел? — Я хочу на пляж, — заявляет Птица, сложив руки на груди. — А ещё я прекрасен в этом парео. Смотри, какие у меня бёдра. Бёдра у него, надо сказать, потрясающие. И вообще всё потрясающее. Так и хочется укусить куда-нибудь… Но вместе с тем, Олег чуть хмурится. — Вы мне снились, — внезапно говорит он. — Серьёзно? — Разумовский тут же забывает про свои великолепные попытки соблазнения и просто смотрит с интересом. — А что снилось? — Вы двое. Буквально. После того сна я точно знаю, как ты выглядишь, ну и… увидел тебя таким. С крыльями, пернатым, — Олег трёт шею, отводя взгляд. — Хотя, если честно, сон под конец стал немного странным. Кошмар какой-то примешался. — Хуёво, — заключает Птица, опускаясь к нему на колени, в глаза заглядывая. — Забудь о кошмаре. Раз я тебе приснился, значит, всё теперь будет хорошо. Я, знаешь, удачу приношу. Почему-то от этого тянет улыбнуться. И Олег действительно улыбается, погладив парня по голове. Удачу приносит, значит? Что ж, он даже готов в это поверить. Уж очень искренний и трепетный у него взгляд. Как вообще так вышло? Он помнит, как именно Птица смотрел на него раньше. Но с того момента многое прошло, и вместо снисхождения и презрения во взгляде видны лишь искренние чувства. Наверное, Олег и впрямь везунчик. Умудрился получить взаимность не только от Серёжи, но и от его второй личности. Джекпот, определённо. Кажется, пришло время сделать кое-что особенное. Вот прямо сейчас. Ну, почти. — Пойдём на пляж. У меня есть кое-какой план, — неожиданно говорит Волков, улыбаясь. И улыбка эта хитрая до невозможности.Она ребёнок, но ощущает Подобие груза, и рано или поздно она сломается
***
Я буду огнём и холодом, Прибежищем зимой
На пляже они проводят много времени. Птица снова гоняется за крабами, а Олег смотрит на то, как развеваются его волосы в свете заходящего солнца. Интересно, почему самые важные вещи в его жизни происходят на закате? С чем это может быть связано? В последнее время сумерки стали самым главным признаком того, что вот-вот случится что-то важное. Вот и сейчас тоже.Я буду тем, чем ты дышишь, Я пойму, что внутри тебя, И буду питьевой водой
Сердце бешено колотится в груди. Готов ли он? Может ли он поступить так? Всё ли он делает правильно? Сон всё ещё стоит перед глазами. Но, вместе с тем… Сейчас перед ним Разумовский, с полными руками крабов, которые щиплют его постоянно. А он лишь улыбается и суёт их в вырытый песчаный замок, чтобы не разбежались. Как ребёнок. И ведь Серёжа допускает всё это, а значит, он тоже не очень-то против. Значит, он тоже ловит настоящий кайф от того, что происходит. Потрясающе.Смыслом добра, Я буду и солдатом
Олег вдыхает глубоко, медленно, стараясь успокоить сходящее с ума сердце. Только Разумовский способен вызывать в нём такие эмоции. Чтобы вот настолько, чтобы до дрожи, до каких-то безумных чувств. Совершенно непостижимый, невероятный, ненормальный… Список можно продолжать почти бесконечно. Пока словарный запас не кончится, пока всё на свете не забудет. Слова не нужны. Нужна лишь суть, важна лишь она. Истина.Или светом в ночи, И я не прошу ни о чём взамен, Лишь об улыбке
И истина в том, что Олег любит этих двоих. Не нужно долгих признаний или разговоров, ничего-ничего не нужно. Всё может гореть синим пламенем. И его страхи, его боль, его ненависть или потерянность — сгорят там же.Каждая твоя слезинка — это океан на моём лице, И я не прошу ни о чём взамен
Невозможно так зависеть от другого человека. И он не зависит, не растворяется в нём до конца — потому что это невозможно. Тот сон тоже невозможен, на самом-то деле. Олег знает, что чувствует. Знает, на что способен ради своей любви. И ради Серёжи с Птицей. Он может всё. И жить вдалеке от них тоже смог бы, если бы знал, что это именно то, что им нужно.Мне нужно лишь немного времени
Волков поднимается рывком, резко, наконец набравшись смелости. Решимость переполняет его, когда он идёт к Птице, который как раз заканчивает распихивать крабов по замку. Замок совсем рядом с океаном. Зачем строить его там, где точно смоет быстро? — Олег, смотри, у меня получился целый дворец, — улыбается Птица. Такой искренний, детский взгляд. Он может быть и жёстким, холодным, ненавидящим — Олег знает. Олег помнит. — Я снова нашёл голубого крабика. Кажется, это какие-то местные альбиносы, только не белые. Или я просто не разбираюсь, не знаю. Птица говорит что-то ещё, но Волков лишь смотрит на него молча. Рассматривает, вернее. Он ведь раньше опасался его. Думал, что может навредить Серёже, что может совершить что-нибудь совсем безумное. Не боялся всерьёз, скорее постоянно ждал подвоха. И мирился лишь из-за того, что сам Серёжа твёрдо стоял на своём, стремился их подружить. Подружились, ага. Так подружились, что теперь без него вообще никак.Я буду знаменем, щитом Или твоим серебряным мечом и…
Олег пропускает момент, когда Птица замолкает. Теперь они оба смотрят друг на друга, замерев. Один возвышается мрачной тенью, второй пытается понять, что происходит. И взгляд пытливый, заинтересованный. А что-то ведь явно происходит. Просто Олег решился уже. Вот сейчас. Вот почти-почти. Ну же, мужик или нет, твою мать?! — Я хочу сказать кое-что вам обоим, — наконец произносит он. Разумовский поднимается, чуть отряхнувшись. И смотрит на него взволнованно, недоумевающе. Кажется, словно бы даже чуть-чуть напуганно. Ну ещё бы. Лицо попроще сделай, Волк, тогда и не будет таких круглых глаз напротив.И Коралин плачет, Коралин тревожится, Коралин хочет море, Но боится воды
Но это важно. Очень-очень. Волков делает глубокий вдох. Он помнит про ракушку — олегушку, точнее — и уже решил, что пляж самое лучшее, самое идеальное место для подобного.А возможно, море есть и внутри неё. И каждое слово — это удар топора, Порез на спине, Словно плот, плывущий По разлившейся реке, А возможно, река есть и внутри неё
Он опускается на одно колено. Смотрит на взволнованное лицо Разумовского и говорит уверенно, спокойно: — Я должен был сказать это уже давно. Но всё тянул, непонятно зачем. Словно ещё какие-то причины искал. А нет у меня никаких причин, кроме одной. Я люблю вас так, что сдохнуть можно. Олег вытаскивает запрятанную ранее коробочку из кармана. И протягивает Разумовскому, раскрыв. А там — два колечка. Из белого золота и обычного, красивые до ужаса. Одно простое, а другое — с блестящим драгоценным камушком. — Выйдете за меня? Ох, не хочется ему, чтобы голос звучал вот так. С лёгкой дрожью, с неуверенностью даже. Обычно он не позволяет себе звучать так. Лицо у Разумовского такое, словно он в него выстрелил, не меньше. Эмоции сменяются на его лице безумно быстро — шок, почти ужас, неверие, радость. В глазах слёзы, он это видит. И расслабляется наконец, потому что такая реакция может значить только одно. — И ты ещё спрашиваешь?! — Птица налетает на него, буквально сбивая с ног, чуть не заставив выронить коробочку. Нависает сверху, смеётся радостно. — Конечно, да! От нас обоих — да! — В песке меня валять было необязательно, — глухо смеётся Волков, пытаясь аккуратно его спихнуть. — Обязательно, ещё как, — и вновь, кажется, Серёжа. — Волк, ты… ты сумасшедший. Я же выгляжу, как бомж, ну ты не мог лучшего времени выбрать? — Ты может и бомж, — Олег обнимает его одной рукой. — Но мой бомж. Серёжа целует его первым. Мягко, совсем не настойчиво, ласково даже. И почти сразу поцелуй разрывает, шепнув: — А ты всё-таки романтик. — Я? — Волков чуть щурится. — Тебе кажется. И Разумовский смеётся. Так искренне и радостно, что на сердце становится совсем легко. Всё пройдёт. Абсолютно всё плохое в прошлом останется. А если что-то новое появится — справятся и с этим. В конце концов, куда же им, да без приключений?