Чужая невеста

Август 1989 год. — Сейчас по пиву, потом по бабам, — Космос довольный, словно кот, объевшийся сметаны, потянулся. На Воробьёвых было тепло, пригревало ласковое, но уже не знойное летнее солнце. — Хотя… — он поочередно посмотрел на повзрослевшего Саню, который думал только о своей Елисеевой, на Витю, что сидел на капоте новенького Линкольна, и игрался брелоком. — Фил, мы с тобой походу вдвоем. — А ловелас наш что? Подхватил чего? — рассмеялся Саня, ткнув Пчёлу в бок. — Да типун тебе, — фыркнул Витя и неопределенно качнул головой, умел бы он смущаться — непременно покраснел бы. — Подхватил-подхватил, — не унимался Космос, которому без загулов с лучшим другом в последнее время было очень скучно. — Заразу под названием любовь, — последнее словно он высокопарно протянул. — Витёк у нас теперь с Алисой, — объяснил Валера, сделав небольшой глоток темного пива. — Встал на путь истинный, по девкам не гуляет. — С Алисой? — Саша стал перебирать лица разных девчонок в голове, но не мог вспомнить, кто из них носит такое красивое иностранное имя. — А! С Самойловой что ли? Соседкой? Ну даешь, Пчёл… Она ж хорошая. Не твой уровень. Слова Саши отозвались внутри неприятным покалыванием, и оно не хотело униматься. Вите захотелось пробить свою грудную клетку и подкрутить там что-нибудь, как механизм в машине, чтобы не беспокоило. Белов озвучил мысль, что часто приходила ему в голову прямо перед тем, как Пчёлкин засыпал: Алиса — не твой уровень. Она и правда была слишком хороша, такой надо было соответствовать, его образ жизни, рэкетирство, разбитые в кровь костяшки... Все это было совсем не под стать милой и доброй Алисе. — Да что вы пристали? Не женится же он, — встал на защиту Валера. — Не-не. Это сегодня не женится, а завтра Витёк галстучек завяжет и пойдет с папой знакомиться, а потом ищи-свищи: завод, штамп в паспорте, семеро по лавкам. — Да заткнись ты, баран, — он зыркнул на Космоса, тот сразу утихомирился, шутливо подняв ладони вверх, мол, сдаюсь. Все, включая Пчёлу, засмеялись. Однако в голове Вити слишком живо нарисовалась картина: он после смены на заводе, как его отец, принес домой копейки, Алиса готовит ужин на маленькой кухне в хрущевке, где-то во дворе носятся их дети. Ничего кроме леденящего ужаса этот сценарий у него не вызвал. Нет-нет-нет, это не его история, что угодно, да даже могильная плита, но только не завод, семья, быт, тошнотворное советское существование. Почти залпом он допил бутылку пива и, выбросив ее, обернулся к пацанам. — Ну что? По бабам? — резво спросил он, потирая ладошки. Глаза его горели каким-то диковатым пламенем. — Горбатого могила исправит… — смеясь, сделал вывод Саша, в глубокие чувства Пчёлы Белов не верил: поиграется и бросит, Алиску было жалко, но что поделать. — Друг вернулся! — заорал Космос, тормоша Витю за плечи и радостно подскакивая. — Полетели-полетели, пока он не передумал! Ему было мерзко. Мерзко от чужих губ, что не так давно целовали его, мерзко от чужих рук и чужого женского шепота. Кожа его все еще была покрыта испариной, в воздухе застыл запах разгоряченных тел, было душно и липко. Надо срочно открыть окно. Надо срочно выкурить сигарету. Надо срочно пойти в душ. Об Алисе он старался не думать, хотя ее тонкий образ периодически неконтролируемо всплывал перед глазами, и ему хотелось завыть. Что он наделал? Миловидная девчонка с большими зелеными глазами прильнула к его груди и оставила на шее поцелуй, затем второй и третий, ее рука бродила по его телу. Девчонка хотела еще. И знала, что он тоже хочет. Блять. — Давай-ка домой, — он брезгливо отодвинул ее от себя и стянул с тумбочки пачку сигарет. Она захлопала тупыми глазами. — Собирайся, красавица. Пора. — Ну Вить… — захныкала девчонка. — Ночь на дворе, куда я пойду? Ему плевать, куда. На все четыре стороны. Просто подальше от него. Он и имени ее не помнил, да и неважно это, она для него — просто грязь. Надо отмыться от всего этого, дождаться утра и бежать к Алисе. В ноги ей падать, просить прощения. Он закурил, выпуская из легких едкий дым. Стало чуть легче. — Витя… — ловкими пальчиками она вновь пробежалась по его груди. — Да отвали ты, — он отбросил ее руку подальше грубым резким движением. Девчонка рассмеялась. — Какой злой… Я знаю, как это исправить, — хихикнув, она нырнула под одеяло. — Слушай, не надо, — в ответ мелкие поцелуи рассыпались по его груди, животу и ниже… — Я же сказал... Витя сжал простынь свободной рукой и прикрыл глаза, замолкая…

***

Алиса, конечно, ничего не подозревала. Она даже не обижалась, что он уже почти неделю не выходит на связь — приехал Саша из армии, конечно, старым друзьям надо провести время вместе. Она не знала, что Вите просто стыдно посмотреть ей в глаза. Какая глупость… Что он себе придумал? Какой завод, какие дети? Алиса у него ничего не просила, никогда не осуждала, переживала —конечно, как не переживать, когда приходилось самолично обрабатывать сбитые в кровь костяшки пальцев после его драк. Но она ни разу не просила его завязать. С чего он решил, что их будущее будет именно таким? Серым и безвкусным. С ней все всегда играло яркими красками, с ней всегда легко дышалось, она словно и была самим кислородом… Идиот. Он все же решился. Этим вечером он угрюмо шел в их двор с искренним намерением во всем сознаться. Алиса выпорхнула к нему, словно птичка. С радостной улыбкой она бросилась ему на шею, но, уловив его совсем не романтичное настроение, осторожно отпрянула. — Ты чего? Что случилось? — ей подумалось самое плохое. Может, кого-то ранили? — Алиска… — он набрал в легкие побольше воздуха, она смотрела на него своими большими оленьими глазами снизу вверх и спокойно ждала, что же он скажет. — Прости меня, — выдохнул он, мысленно снова подбирая слова, хотя по пути с Рижского проиграл эту сцену в голове тысячу раз. «Я дурак, я тебе изменил, такого больше не повторится, прости прости прости прости, я сделаю все что попросишь, ты только прости меня». Пчёлкин вновь вдохнул, чтобы сказать это вслух, а она вдруг просияла и взяла его за руку, не дав сказать самого главного. — Вить, да ладно тебе. Я все понимаю, пацаны — святое, — она переплела их пальцы, Витя застыл, ошарашенно моргнув. Он в эту секунду вдруг ясно осознал, что если признается — потеряет ее навсегда, неверности Алиса ему не простит. А сейчас она стояла перед ним такая счастливая, такая родная, такая нежная… Стоит ли говорить правду? В его снах, которые мучили парня после той ночи, он признавался в содеянном, а Алиса разочарованно смотрела в его глаза, молча качала головой и уходила, глотая слезы. Нет, он не мог позволить этому случиться. — Моя хорошая, — он прижал Алису к себе и полными легкими вдохнул приятный аромат ее цветочных духов. Его маленький личный кислород в ответ прижался к нему, привычно запуская пальчики под олимпийку. Витя крепко обнимал Алису и, прикрыв глаза, постарался унять предательски бешеное сердцебиение. Самойлова прекрасно слышала, как колотится о ребра его сердце, но не придала этому значения. У него все еще был шанс сказать правду, но Пчёла не решился. — Алисыч, ты чем хочешь заняться? Исполню любое желание. — Ммм… Не знаю. Без разницы, — они вновь переплели руки. — Может, купим тебе что-нибудь? — не унимался Витя. Вину очень хотелось искупить, даже несмотря на то, что Алиса ни о чем не догадывалась. Он-то знал, что натворил, и это ежесекундно сжирало его изнутри. К сожалению, Пчёла тогда был еще слишком молод, чтобы понять — такое не стереть из памяти, между ними теперь и навсегда поселилась тьма. Ее было не искоренить подарками или походом в кино или на карусели. Возможно, его спасла бы правда, но он опять-таки был слишком молод, чтобы решиться ее озвучить.