Чужая невеста

Декабрь 1997 год. Когда Алиса открыла глаза, на улице уже было светло, хотя небо и оставалось серым. В воздухе кружились крупные хлопья снега, Москву вновь одолевали пробки, моторы гудели, как и клаксоны. Добропорядочное население ехало на работу. Витина сторона постели оставалась пустой, на подушке не было его следа. Одно за другим события вчерашнего дня восстановились в памяти, будто пазл, заставив ее вскочить с кровати. В зале Алиса обнаружила Шмидта, он уже не спал, но и не покидал своего поста, верно охраняя ее сон. — Шмидт… — его одного она была рада видеть, ему одному она могла доверять. Слезы неконтролируемо зажгли глаза, и она с надеждой взглянула на него. Мужчина тут же поднялся с дивана, однако ни шага к ней не сделал. — Все нормально. Живой. Это не он, Белый в курсе. — Господи, — она закрыла лицо руками, мысленно десятки раз благодаря бога за то, что спас ее Витю. Эйфория, однако, продлилась недолго. В ванной она посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась. Кто сейчас смотрел на нее из зазеркалья? Под глазами пролегли темные круги, взгляд безжизненный, тусклый, губы потрескались, лицо сильно осунулось. Казалось, за прошлую ночь она постарела на десяток лет. А главное — она совсем забыла, что сейчас отвечает не только за себя, но и за ребенка, которого носит под сердцем. Умывшись холодной водой, Алиса вышла из ванной, обнаружив Шмидта в прихожей. Он собирался уходить. — А где Пчёла? — спросила она. — Почему он не вернулся домой? Шмидт неловко почесал лысый затылок, всего секунда замешательства все дала понять Алисе. Он что-то ответил про реанимацию и Фила, но она не поверила. Внутри все перевернулось, и злость поднялась откуда-то изнутри разрушительным торнадо. Она сжала руки в кулаки, впиваясь в кожу ногтями, но не дала ярости вырваться наружу. В конце концов, не Шмидт был виноват перед ней. — Понятно, — произнесла она, кивнув головой более убедительно, чем предполагала. — Спасибо тебе за всё. Я пойду приведу себя в порядок. — Пока, Алиса. — Пока. Она закрыла за ним дверь. Видел бы ее сейчас Витя… Глаза потемнели, челюсти крепко сжались. Казалось, от девочки, что он встретил когда-то у подъезда, которой помог дотащить продукты до квартиры, ничего не осталось. Вопреки своим желаниям (поехать искать Пчёлкина, чтобы выплеснуть на него свою злость), она прошла в спальню, где с помощью косметики избавилась от следов ужасной ночи. Затем она надела красивое черное платье, в котором хотела быть на новый год, и в этот момент услышала звук проворачивающегося в замке ключа. Алиса вышла в коридор, и, встретившись с виноватым взглядом Пчёлы, тут же поняла, что ее опасения оказались правдивы. Витя с похмелья выглядел помятым, и она безошибочно видела по его состоянию, когда он беспробудно пил. Пил, пока она без сознания была дома. Она сложила руки на груди и, чуть приподняв подбородок, покачала головой. — Алис… — Я ухожу, Вить. Потом поговорим. Куда пойти она не знала. Знала только, что ее душит атмосфера этой квартиры, что ей мерзко от его вида и поведения. — Куда ты идешь? — Да какая разница? Они столкнулись ровно в дверях. Он взял ее за плечи, чтобы удержать, она дернулась, но он, конечно, не отпустил. — Не пойдешь. Сначала поговорим. — Да о чем? О том, что ты бухал с ними полночи? Они убить тебя хотели, они меня весь день там держали. Ты где вообще был? С кем ты был? Почему не позвонил, не сказал, что происходит? Пчёла облизал губы, смотря на нее исподлобья. Злился ли он? О да. Голова гудела после вчерашнего, помимо похмелья из него ведь выкачали кучу крови, чуть не убили, еще и Алиса налетела с утра пораньше, как фурия. Что он мог ей сказать? Что был с Олей Беловой? Нет. Что не может пойти против братвы? Кто он без нее? Пчёлкин не знал. Он слишком давно был частью чего-то целого, он не знал, как жить иначе. — Давай-ка успокоимся, — он провел ладонями по ее рукам и попытался сплести их пальцы, но Алиса дернулась. — Алис, я люблю тебя. Что делал Белый, когда косячил? Что делал Фил? Клятва в любви, дорогой подарок, обещание, что такого больше не повторится. А дальше все по кругу. И это всегда безотказно работало. — Да пошел ты со своей любовью! — она злобно оскалилась, хотя слезы зажгли ей глаза. Он с непривычной робостью чуть отпрянул назад, ему словно дали пощечину, словно окатили ледяной водой. Это привело в чувство. Он вдруг резко осознал, что Алиса совсем от него не зависит. Если она захочет уйти, если решит для себя, что это правильно — она уйдет. Он испугался. Пчёлкин нервно сглотнул и опустил глаза. — Прости меня, Алис, — тихо сказал он. — Я знаю, ты очень испугалась. Я и сам испугался. Я все должен был сделать по-другому вчера. Я это осознаю. — Сколько еще будет таких «прости»? — она тоже чуть успокоилась, уже не рвалась уйти, только смотрела на него своими грустными оленьими глазами и ждала ответа, зная, что его не получит. Она шмыгнула носом, отгоняя непрошеные слезы. — Я не знаю, что мне делать, Алис. Что мне сделать, чтобы все стало нормально? — он чуть было не добавил «как у всех», имея ввиду нормальные семьи, где люди просто любили друг друга, воспитывали детей, иногда ездили на море… Но эта «нормальность», как и в юности, продолжала его пугать. У Алисы был ответ на его вопрос. Она никогда прежде об этом не просила, но после вчерашнего видела это единственно верным решением. — Завяжи. — Что? — С тем, что ты делаешь — завяжи. И тогда все станет нормально. — Это то, чего ты хочешь? — Да. А ты? Чего хочешь ты? Он на этот вопрос тоже знал ответ совершенно точно. — Хочу быть с тобой, — он подошел к ней и ласково взял ее лицо в свои руки, поглаживая нежную кожу большими пальцами. — Хочу быть хорошим отцом для нашего ребенка. Хочу, чтобы ты могла на меня положиться. Она ухватилась за его запястья с нежностью, смотрела в его чистые, полные раскаяния глаза и не могла оторваться. — Я тебе обещаю. Я закончу последние дела, и уйду. Алиса, я клянусь, я все для вас сделаю. Алиса ему поверила. Снова.