***
Это. Какое-то. Безумие. Прошёл уже час какого-то дебильного финского фильма, а я даже не запомнила имя главного героя. Может, потому что это не так уж и важно. А, может, всё потому, что я каждый раз, когда хотя бы капельку стараюсь влиться в сюжет, начинаю думать о Кузнецове. Говорю же — безумие. Причём полное. Он бесит и одновременно с этим привлекает. Как такое вообще возможно? В голове непроизвольно прокручивались все события последнего месяца: приезд Кузнецова, его ночные приключения, катание на бедной корове, то, как мы упали в холодную речку, а потом отогревались бабушкиными пирожками, случайный поцелуй и его грубый вчерашний тон. Я схожу с ума, верно? Я всё-таки выключаю фильм и сажусь на кровати. Сейчас мне уже не так холодно, как было вчера, но дома всё равно прохладно. Возможно это хорошо, ведь на улице температура в два раза выше, чем дома. Но пока что в мои планы не входит выходить на улицу в ближайший час, поэтому не могу почувствовать того блаженства, про которое говорил папа, когда я в шутку пожаловалась. Поставив ноутбук обратно на стол, я улеглась дальше на кровать. А что ещё делать? Сейчас два часа дня, самый солнцепёк. Желание выходить из дома полностью отсутствует. Внезапно в окно что-то стучит, и сначала я списываю это на ветки дерева. Такое не раз повторялось сегодняшней ночью, так что нет ничего необычного. Но стук повторяется. В этот раз он громче, настойчивее и ритмичнее. Я нехотя встаю с кровати и подхожу к окну, а затем резко раздвигаю шторы, чуть ли не сорвав их с колец. Напротив стоит Кузнецов и продолжает стучать. Он что, забыл где дверь находится? И что вообще ему надо? Заметив меня, он перестаёт стучать и молча смотрит. Я приоткрываю немного окно и выглядываю. — Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, снова забив на обещание самой себе. Сначала он меня игнорирует и просто смотрит дальше, а потом прокашливается и опирается на подоконник со стороны улицы одной рукой. Вторую держит внизу, либо за спиной. — Впусти, — резко потребовал он, слегка ухмыляясь. Но я не спешу полностью открывать окно. Для него что, вообще не существует дверей, я так понимаю? Я, подобно ему, опираюсь на подоконник со своей стороны, но только двумя руками. — Войди через дверь, в чём проблема? — Впусти, — снова повторил Кузнецов, будто бы даже не слушал меня. Я поняла, что спорить с ним бесполезно. Открыла окно полностью и буквально через пару секунд в окне появляется сначала букет из нескольких разных роз и только потом сам Данил. В голове одним мощным потоком запестрили множество вопросов. Когда? Зачем? Откуда? Почему? Это если обобщить. А так их намного-намного больше. Я отступила на несколько шагов назад, ближе к двери. Так, на всякий случай. Кузнецов же шёл прямо на меня, сколько бы я не отступала. Казалось, ещё немного, и я упрусь спиной в дверь. А дальше только коридор и кухня. — Итак, я повторюсь: что ты делаешь здесь? — стараюсь как можно хладнокровнее сказать я, будто бы вообще не обращая внимания на цветастый букет из роз в его руках. Вместо ответа на мой вопрос Кузнецов провёл рукой по влажным тёмным волосам. И где он успел намокнуть? Дождя, вроде, не было. А до общего полива ещё целых пять часов. После же он опять не ответил и стал осматривать мою комнату. А что тут вообще разглядывать? Комната как комната, самая обычная. Немного неприбранная, но неважно. Я вообще гостей у себя не ждала, даже если этот «гость» живёт в соседней комнате. Затем посмотрел на меня долгим изучающим взглядом, будто впервые видел. Он не останавливался на моём лице, осмотрел всю. Внимательно, словно запоминая меня. Кровь прилила к коже, делая её на красноватый оттенок ярче, но невооружённым взглядом это можно было заметить. — От сердца и почек, — весело сказал Кузнецов, когда наконец перевёл свой взгляд обратно на моё лицо, и протянул пёстрый букет. Розы были совершенно разные: красная, желто-розовая, сиреневая, бежевая, белая, бордовая. Ни одна не повторялась. Но я не спешила принимать букет. Для начала мне нужно знать для чего он. Но Кузнецов напрочь игнорировал меня. Впрочем, как и я его. И это невероятно бесило, во всяком случае меня точно. Нам будто было одновременно всё равно друг на друга и в то же время нет. И это продолжало сводить меня с ума окончательно. Он резко сделал большой шаг и встал очень близко. Ближе, чем обычно встают друзья или тем более знакомые. Стало намного тяжелее дышать, чем пять минут назад. Острые листья роз коснулись кожи на левой руке. Но противоположно чувству злости из-за игнорирования моих вопросов, внутри зародился трепет. А ещё необъяснимое желание поцеловать Данила прямо сейчас. И это желание пугало. — Бери. Это тебе, — на этот раз в голосе не было ни усмешки, ни чего-либо подобного. По спине пробежали быстрые мурашки, которые буквально ввели в ступор. Даже не из-за того, что они появились буквально из ниоткуда, а из-за того, что это по его вине. Он взял одну мою руку в свою, приподнял, вложил в неё розы и отступил назад. Я не смогла ничего сказать по этому поводу, поэтому просто стояла на месте и смотрела на него. — И да, прости. Мне не стоило тебе говорить подобное вчера, — сказав это, он сделал шаг вбок и направился к двери, перед этим дружески похлопав меня по плечу. — Подожди, — наконец сипло выдавила из себя я, положив розы на кровать. И он остановился, едва приоткрыв дверь, — Я прощу тебя, если скажешь с кем и о чём разговаривал вчера вечером. Изначально мне не хотелось лезть в это. Но интерес взял верх. Но его этот вопрос ни капли не смутил, по всей видимости. Когда Кузнецов обратно развернулся ко мне, лицо у него было совершенно невозмутимым. А затем он приподнял уголки губ в подобие улыбки. — Это была Василиса, моя хорошая подруга. Она мне здорово помогла, а я помогал ей с тех пор. Её бросил парень, а она не может забыть его и пытается связаться с ним через меня. Всё банально как мир. И прости ещё раз, что нагрубил тебе из-за неё, — он на удивление тепло улыбнулся и теперь не спешил уходить. Мне хотелось спросить ещё многое. Например кто такая та Настя, чем Василиса помогла ему и самое главное: он что-нибудь чувствует ко мне? Но не стала. Он ответил на вопрос, который я ему задала. Других условий я не устанавливала. Но вместе с желанием задать вопросы желание поцеловать его не покидало меня. И тот факт, что он продолжает прямо сейчас стоять в моей комнате и не стремится уходить, увеличивал его. И по всей видимости, он тоже этого хотел. Хотел поцеловать меня. Иначе бы не смотрел сейчас на мои губы. Я более чем уверена в этом. И оказалась права. Ему хватило всего лишь шага, чтобы вновь оказаться настолько близко, чтобы я чувствовала его дыхание. Горячее, прерывистое, будто он был разъярён. Но я точно знала, что это не так. Это, наверное, пока что единственная вещь, в которой я уверена. По крайней мере из тех, что касаются его. Кузнецов поднял руку и коснулся ей моей щеки. На удивление она была прохладной, даже несмотря на температуру на улице. Сердце сжалось в груди от того, что в любой момент он может отстраниться, а мне этого не хотелось. Безумно не хотелось. Данил наклонился, и едва его губы наконец коснулись моих, на улице раздались крики бабы Клары, которая жила не так далеко от нас. От неожиданности я отпряла и рука Кузнецова спала с моей щеки. — Галя-я-я-я! Выходи! Это у тебя этот паразит живёт? Он у меня розы украл! Я их столько высаживала! — кричала на улице баба Клара и входная дверь хлопнула. Я перевела взгляд на цветы, которые лежали на кровати. Значит вот откуда они. С клумб бабы Клары, которыми она так гордилась. То есть я теперь фактический участник преступления? Когда говорила о том, что лето выйдет весёлым, в мои планы не входило воровать цветы, тем более у бабы Клары. Она женщина боевая — убить за свои розы ненаглядные может. — Если что, то ты меня не видела, — резко сказал Кузнецов и буквально выбежал из моей комнаты, оставляя меня с несчастными цветами наедине. Я тихо рассмеялась и упала на кровать. В нос сразу же ударил резкий запах роз. Я слышала, как баба Клара звала так называемого «паразита», чтобы тот явился с повинной, но он, по всей видимости, ушёл через кухню и засел где-нибудь в огороде. Безусловно, мне было приятно. От того, что он не побоялся срезать розы у бабы Клары, да и от самого факта, что они предназначались для меня. Хотя, если честно, я сомневаюсь, что он знал у кого брал цветы. И если бы имел представление, то отделался бы простыми полевыми ромашками. Но даже если бы было так, то это всё равно бы заставило меня улыбаться как сейчас. Теперь это самый скандальный букет за всю мою жизнь. И я сомневаюсь, что кто-нибудь когда-нибудь сможет повторить этот до боли смешной поступок.***
Абрикос — до жути странное дерево. Почему-то оно обиделось именно на наш участок. То есть оно плодоносит абсолютно у всех, кроме нас. Как бы мои родители не изощрялись, какие бы условия не устраивали — не плодоносит и всё. И вот, кажется, самое лёгкое решение отсутствия абрикос — просто собрать их у бабушки с дедушкой, но они, как на зло, спилили её четыре года назад и посадили черешню. Именно поэтому мы днём позднее втроём с вёдрами идём через пшеничное поле к заброшенному посёлку, ведь даже там плодоносят абрикосы. Втроём — то есть я, Яна и Кузнецов. Как говорит моя мама, мы с утюгом вместе. А утюг очень ленивый и невыносливый. — Когда мы уже придём? Мне кажется, что прошёл уже целый день, — застонал Кузнецов и остановился на месте. Сняв с головы кепку, он положил её в пустое ведро, а затем, расставив руки, упал прямо в пшеницу. Мы с Яной остановились на месте и почти одновременно сделали пару шагов назад. Кажется, Кузнецов даже не собирался вставать, и его вообще не смущали возможные клещи. Нет, ну что за человек? Ничему его жизнь как не учила, так и не научит, мне кажется. Данил отказался накинуть рубашку сверху, списывая всё на жару, но он явно не рассчитал то, что в природе водятся кусачие многоногие твари и, кроме этого, он может сгореть. Вернее, не может, а точно сгорит, потому что по полю нам идти ещё минут двадцать. — Вставай, нам недолго осталось, — сказала Яна, а я протянула ему руку. Но он явно не собирался покидать новообретённое лежбище. Именно поэтому я встала рядом, толкнула его в ногу, но Кузнецов даже не пошевелился. — Да вставай ты! Час дня, если мы будем просто тупо стоять, то окончательно зажаримся! А здесь ни единого дерева и никакой тени. У меня ещё на вечер планы, — не выдержала Яна и толкнула его в другую ногу. Каждый раз, когда наступала жуткая жара, то она становилась более раздражительной и это иногда передавалось мне. Вообще я ещё ни разу не встречала человека, которого не бесила бы жара. Ну серьёзно. Жара давит на кожу, работать становится тяжелее, да и просто хочется, откровенно говоря, сдохнуть. — Именно! Час дня! Нафига мы вообще попёрлись в это время? Нужно было выходить раньше, чтобы в это время мы уже были там и собирали эти абрикосы. И кому они вообще нужны? Нельзя прожить без них? — И вот скажи мне, — обратилась ко мне Яна, — как ты его терпишь уже столько времени? Мне показалось, что ещё немного и она упадёт рядом с Кузнецовым. Они оба издеваются и тянут время. Скоро станет ещё жарче, и до этого момента нам нужно дойти туда. Но вместо того, чтобы просто пойти, мы стоим посреди поля. — Сама не знаю, — ответила я и снова посмотрела на Кузнецова, — Вставай, нам правда немного осталось. И он, на моё удивление, сразу же встал, не пререкаясь и не жалуясь. Яна удивлённо посмотрела на меня, но ничего не сказала. В дальнейшем молчании мы продолжили идти. Но молчание длилось недолго, первые минут десять. Остальное время Яна доставала своими вопросами Кузнецова, по типу: какой любимый цвет, как сдал экзамены, что он любит на завтрак и прочее. — А что ты вообще забыл здесь? Ну в плане зачем приехал? — наконец задала последний вопрос Яна и ускорила шаг, выравниваясь со мной на один уровень, — Ты слушай, запоминай. Я ж для тебя стараюсь, — шепнула она мне, продолжая идти в прежнем темпе. — Я… Ну… Просто были обстоятельства и мне пришлось уехать на некоторое время, — тише, чем прежде, ответил Кузнецов. И я, и Яна сразу поняли, что он не особо хотел развивать эту тему, а мы не стали настаивать на этом. Если честно, то меня тоже интересовала эта тема. Наверное, пока что это было единственное, что меня в самом деле интересовало в его прошлом. Но он был или не готов, или просто не мог рассказать. Давить на него смысла не было. Захочет — расскажет. На горизонте уже показался заброшенный посёлок. Он выглядел, как вполне обычное поселение, но было в нём всё-таки что-то устрашающее. Он был заброшен уже более пятидесяти лет, по какой причине лично я не знаю. Сюда мы с Матвеем и Яной ходили за абрикосами практически каждое лето. — Ну, вот. Мы же говорили, что осталось совсем недолго, — сказала я, прибавляя шаг. Хотелось быстрее оказаться в тени. Жара продолжала давить на затылок. Казалось, ещё чуть-чуть и голова полностью перестанет соображать, даже несмотря на то, что она накрыта кепкой. Яна с Данилом явно разделяли со мной мнение, ведь ускорили шаг вслед за мной. Минут через пять мы уже стояли между двух полуразрушенных домов. У одного был обгорелый влажный забор, покрытый плесенью. Именно на этом участке располагалось два абрикосовых дерева. Мы с Яной знали расположение каждого фруктового дерева в этом бывшем посёлке. С другой стороны этого участка располагался «вход». Это было место, где начал рушиться старый забор. В этот раз отсутствовало не три, а целых пять дощечек. Вероятно, здесь кто-то был до нас. Первое дерево было прямо возле дома. На удивление в этом году на нём было не так много абрикос, чем в том году, но всё равно этого было достаточно, чтобы наполнить хотя бы одно ведро. Мы, вернее сказать «я», решили, что будем обдирать с одной стороны и двигаться в одном и том же направлении. Если честно, то мы могли бы собрать намного больше, чем одно ведро, но в этом году мы сможем собрать только с нижних веток. Обычно мы носили лестницу, но в этом году она, как на зло, сломалась. В общем, этим летом практически всё не так, как раньше. Ну ничего, скоро приедет Матвей и всё вернётся на круги своя. — И вы, получается, каждый год сюда ходите? — спросил Кузнецов, сдирая с ветки сразу несколько абрикос и кидая их в ведро. — Да. Но обычно ходим намного раньше, — ответила я. — Поэтому нужно было идти на неделю раньше. Я же говорила! А Алёна сказала, что и так пойдет. Клянусь левой пяткой, так и было! Кузнецов тихо засмеялся и сделал всего шаг назад, но этого хватило, чтобы перевернуть ведро. Абрикосы рассыпались, а само ведро с грохотом откатилось назад. Нет, ну что за человек? С кем я только живу в одном доме? — Эй, кто тут есть? — послышался грубый голос из «дома», от которого мы все одновременно вздрогнули. Кто вообще здесь мог находиться, кроме нас? Это заброшенный посёлок, здесь никто не живёт уже много лет. Так кого могло сюда занести? Ну разве что каких-нибудь бомжей, маньяков, наркоманов, насильников и… Так. Может это вообще галлюцинации от перегрева, кто знает? Сердце забилось намного чаще. Внутри закрался страх. Что, если это был мой последний прожитый день? А, может, меня насильно накачают наркотиками? Или изнасилуют? Ладно, я определённо себя накручиваю. А если так и будет на самом деле, то я не хочу умирать в компании этих двоих. Свою смерть я представляла как-то иначе и более спокойно. — Предлагаю отдать им Данила и бежать, — сказала Яна, тоже отступая назад. Кузнецов же остался стоять на месте, будто бы и не слышал слов моей подруги. Очень хотелось рассмеяться. С одной стороны, идея отдать им Кузнецова была неплохой, но, с другой, он мне ещё нужен. Как минимум потому, что моё вчерашнее желание поцеловать его до сих пор не угасло. Ну и если я выживу здесь, то точно умру дома от руки мамы и я согласна выбрать менее болезненную смерть. — Э, где вы? — это был уже другой голос, который, кажется, он приближался к выходу из дома. А это значит, что нужно бежать. Или решить всё мирным путём. Ну вообще договориться с людьми, которые прямо сейчас находятся здесь, мне кажется, что будет слышно. Хотя в школе я неплохо так умела уговаривать учителей поставить мне пятёрку для диплома. Ну а что? Глазки, как у кота из «Шрека» и «пожалуйста, пожалуйста, пожа-а-а-а-алуйста». Сработало, клянусь правой рукой! Но я сомневаюсь, что так это сработает. Особенно если это не просто люди без места жительства, а в самом деле наркоманы, насильники и прочие. Может даже и деньгами не отделаться, которых у нас, кстати, нет. А зачем они? Мы шли за абрикосами, зачем деньги? — Так что делать будем? — сипло спросила я, продолжая отступать назад. Старая наполовину гнилая дверь противно скрипнула и показалась сначала лысая макушка, а потом и лицо, покрытое царапинами и синяками. Сердце забилось ещё чаще. Я уже сто раз пожалела о том, что мы пришли сюда. Нафиг нам вообще эти абрикосы сдались? Спокойно бы малину с вишней ели и не жаловались бы, а нам абрикосов захотелось. Всё, официально, никогда больше сюда не пойду, если, конечно, не умру на месте. — Бежим, — резко сказал Кузнецов и мы с Яной тут же рванули к «выходу». Ноги скользили по земле и я чуть ли не упала лицом в траву. Яна схватила меня за руку и потащила за собой. Только когда мы уже подбежали к другому дому, третьему с этой стороны, я заметила, что Кузнецова нет. — Где Даня? — спросила меня Яна, дёргая меня за руку. Мы обе тяжело дышали, хотя пробежали не так уж и много. — А я откуда знаю? Спереди послышался свист, лай собаки и непонятный крик двух мужчин. Что им вообще может быть от нас нужно? Мы им вёдра оставили! Пусть скажут «спасибо». Чуть отдышавшись, мы забежали за этот дом. Но вопрос всё ещё крутился в голове: где чёртов Кузнецов? Сказал бежать, а сам?.. А что «сам»? Я вообще не в курсе где он, и Яна тоже. Он просто, можно сказать, пропал. И если в самом деле это так, то я точно конец. И если не от мамы, то от самой себя. Зайдя за дом, мы снова пошли вперёд, ко второму. Решили, так сказать, запутать следы. А я умирать не хочу, во всяком случае здесь. Забежав в небольшой переулок, который был между каждым домом, я сразу врезалась в чью-то спину. Первое, о чём я подумала: «всё, нам конец». Но я уловила знакомый аромат геля для душа, а потом и увидела знакомый цвет футболки. Практически сразу я ударила его по крепкому плечу три раза. Ну а что? Нашёл время отставать. — Ты! Скотина безмозглая! Почему отстал? — громко прошипела я, уже практически избивая Кузнецова по груди. Я последний раз ударила его и отступила. Кулак слегка ныл после этой небольшой экзекуции. Железобетонный, что ли? Но, вместо того, чтобы продолжить лупасить его, я застыла на месте. Снова мы услышали приближающийся лай собак. — Да где вы, мать вашу?! Мы ж по-хорошему хотим с вами поговорить! Всё обсудить по-братски, договориться. Скажем, что мы вас не видели, а вы нам услугу! — крикнул какой-то пьяный мужик, голос которого я прежде не слышала. Значит, их минимум трое. Мы снова рванули, но в этот раз уже все трое. Мы не стали заворачивать, чтобы побежать напрямую на поле. Вместо этого мы отправились прямо в небольшую лесополосу, которая находилась с этим бывшим посёлком. Собаки вместе с теми людьми бежали за нами, а мы пытались прибавить скорость, насколько это было возможно. Лёгкие неприятно жгло при каждом вздохе, а ноги, кажется, уже гудели. Мы пробежали пять домов, завернули, выбежали в лесополосу и, поняв, что те мужики отстали, мы замедлили бег, а после и вовсе перешли на шаг. Я резко остановилась и согнулась чуть ли не пополам, пытаясь отдышаться. Яна упала на траву рядом со мной, растирая ноги, а Кузнецов опёрся на дерево. Наконец, лай собак и ор мужиков стихли. — Кто это вообще был? — сделав протяжный выдох спросила Яна, но явно не ждала ответа, ведь никто из нас не знал этого наверняка. — Алкаши какие-нибудь по-любому, — ответил ей Кузнецов и взглянул на меня. Мои растрепанные волосы противно прилипали к лицу и затылку. В лесу на удивление было не так жарко как в посёлке и уж тем более в поле, и это не могло не радовать. Единственное, что я сейчас хотела, — это прыгнуть в реку или облиться водой. Ну или просто полежать под вентилятором. Я упала рядом с Яной на землю, вообще не переживая о том, что испачкаю одежду. Всё равно постираю потом после того, как вернёмся домой. Выход из лесополосы был не так уж и далеко, но потом нам предстояло ещё идти по полю примерно полтора часа. Горло пересохло и мне безумно хотелось пить, и я догадываюсь, что не только я. Но бутылка воды осталась в ведре, которое мы оставили в том дворе. Отлично, просто замечательно! — Здесь нет какого-нибудь родника, ручья или чего-нибудь подобного? — спросил Кузнецов, отталкиваясь от дерева. Самим бы знать ещё! Если бы был — то я бы сейчас несмотря ни на что побежала бы туда. — Не знаю, — хрипло ответила я и безумно захотелось прокашляться. — Нет, точно нет. Мы с Матвеем здесь когда-то всё облазали, так что точно говорю, — практически одновременно со мной ответила Кузнецову Яна и поднялась на ноги. Я последовала её примеру и почти сразу же отшатнулась назад. Голова, кажется, раскалывается. Приняв решение просто тупо идти обратно домой, мы ещё пару минут посидели и пошли к выходу из перелеска. Деревьев было много, и в частности это были сосны. Пару раз я споткнулась о ветки, скрытые листвой, иголками и травой. Дома мы оказались через час и все сразу побежали пить. Я почувствовала себя ребёнком, который чего-то так долго ждал и наконец получил это. Остаток дня я провела в комнате под вентилятором и заснула раньше, чем обычно.***
Солнце проникало в комнату сквозь неплотные шторы и спальня казалась непривычно светлой. Я стояла на табуретке возле шкафа в поисках чистого постельного белья. Несмотря на это я всё равно не дотягивалась до самой верхней полки шкафа, где и лежало бельё. Внезапно раздался стук в дверь и я даже не успела спрыгнуть с табуретки, как вдруг дверь резко распахнулась. Она буквально пропала из-под ног, но я на удивление не упала. Чьи-то руки крепко обхватили меня и прижали к себе. Я охнула от неожиданности и чуть ли не вдарила своему «спасителю». Подняв голову я увидела никого иного, как Кузнецова. Естественно, а кто это ещё мог бы быть? По коже прошлись мурашки и, кажется, к щекам прилила кровь. — Отпусти! — нервно сказала я, ёрзая в его руках, в ответ на что он лишь усмехнулся. По всей видимости Кузнецов вообще не собирался меня отпускать и я уже сомневалась, что сама хочу этого. С каждой секундой кровь кипела в венах всё сильнее, а желание избавиться от его рук становилось всё меньше. Хотя, если честно, этого желания изначально не было. Он сделал пару шагов вперёд и захлопнул дверь в мою комнату, так и не опустив меня на пол, за что я была благодарна. Кажется, я больше не смогу ни секунды прожить без его ладоней на поневоле оголённой коже. Внезапно, без каких-либо слов, он пошёл к подоконнику и усадил меня на него. Изнутри вырвался разочарованный вздох, но почти сразу он был прерван крепким поцелуем. В глубине души я прекрасно понимала, что прямо сейчас всё к этому и идёт, но всё равно удивилась. — Я пришёл закончить то, что не сделал тогда, — посвятил меня в свои планы Данил и вновь припал к моим губам в не менее прекрасном поцелуе. Его язык коснулся моей пересохшей губы и я сразу же подняла руки к его крепким плечам, медленно оглаживая их. Поцелуй был неожиданно страстным, но вместе с тем медленным и… безумным. Просто сумасшедшим. Кажется, мозг полностью отказывался работать, хотя сейчас он и не требовался. Неожиданно даже для себя я укусила Данила за нижнюю губу и потянула на себя, будто притягивая и его самого. Руками он раздвинул мои колени и встал между ними, после чего его ладони легли мне на бёдра по бокам чуть ниже конца шорт. Затем его губы оторвались от моих и опустились на шею чуть ниже челюсти, медленно и мучительно целуя кожу, иногда покусывая её. Внизу живота скрутился тянущий узел и я почувствовала, что нижнее бельё заметно намокло. Мне хотелось большего. Впервые за долгое время я хотела этого и сердце непроизвольно сжималось от понимания, что всё это из-за Данила. Все те чувства и эмоции — всё из-за него. Я провела указательным пальцем вниз, к его шортам и зацепила им футболку. Без лишних слов Кузнецов понял мой намёк и стянул чёрную футболку с небольшим логотипом компании на груди. Кажется, я задыхалась. Воздуха в этой комнате стало намного меньше и его не хватало для нас двоих. Но я готова умереть от нехватки кислорода. Прямо сейчас. Прямо здесь. Прямо в его крепких объятиях. Неожиданно для нас дверь в комнату распахнулась, а потом… Потом Кузнецов пропал. А я проснулась. Вся красная и потная, словно мне снился кошмар. Кожа, кажется, горела, что неудивительно: я спала под одеялом в самую жару. Какой нормальный человек летом будет спать под пуховым одеялом? Нужно было ещё старую бабушкину сверху накинуть. А дверь, кстати, в самом деле открылась. Но там была ни мама, ни папа и даже ни Кузнецов. Там стояла Яна собственной персоной. И что она забыла здесь в такую рань? У меня даже будильник не прозвенел! Я вынула из-под головы подушку и кинула её прямо в неё. А что? Будет знать как сны прерывать! А вообще… Наверное, даже хорошо, что она появилась. Вообще неизвестно чем могло бы всё закончиться. Чёртов Кузнецов! Даже в снах моих что-то забыл. Интересно, это я одна мучаюсь, или я ему тоже снюсь? — В Кузнецова своего пуляться подушками будешь, а я тебе, между прочим, нужна ещё! — сказала Яна и вошла в мою комнату. Семёнова бесцеремонно уселась на стул возле стола, закинув одну ногу на другую, и сложила руки на груди. Я отвернулась к стенке и «обняла» ногой кокон из одеяла. Ну а что? Мне из-за какой-то подруги уже и поспать нельзя? У меня ещё законный час сна до момента, когда прозвенит мой будильник. — Проснись и пой, спящая красавица. Иначе сейчас позову твоего принца и он разбудит тебя. Кузнецов, между прочим, не спит уже! Это она что, упрекает меня? Ну что за человек! И что она вообще ко мне с ним пристала, будто на нём свет клином сошёлся! Бесит даже, честное слово! — Он, кстати, цветочки подогнал? Случайно не у бабы Клары срезал? А то она всем рассказала, что у неё розочки её ненаглядные украли. — Он, — коротко, но ясно пробубнила я, утыкаясь носом в одеяло. Вообще, если честно, я никогда не была особым любителем поспать, но сегодня можно чисто из вредности. — Ну вот и хорошо, общий язык нашли. А теперь вставай, нас ждут великие дела! — по скрипу стула я поняла, что Яна встала, а потом её рука коснулась моей лодыжки и потянула вниз. Что ещё за великие дела, блин? Единственное великое дело из запланированных на сегодня — это встать с кровати. Пока что всё. Этого, я думаю, достаточно для великих дел. Я дёрнула ногой, убирая её руку, и резко села, потом встала. В глазах резко потемнело и я вновь опустилась на кровать. На сегодня великих дел достаточно, я думаю. — Давай, давай. Я ж правда позову, — тоже мне — угроза. И вообще, я Данила кормила. Он просто обязан быть на моей стороне. В конце концов путь к сердцу мужчины лежит не через что иное, как через желудок. А я ещё и картошечку пожарить могу. — Зачем я вообще вам нужна? — Помнишь Глеба? Он, оказывается, сегодня в четыре утра приехал, его родители встречу устроили, буквально всех его знакомых и знакомых знакомых позвали, вот прям с самого утра. Мы с тобой в том числе, а Кузнецов как бонус. Так что давай, вставай, мне тебя собрать ещё надо. Иначе подключу тяжелую артиллерию, то есть маму твою. С Яной спорить как головой о стенку — толк один и тот. И выбора не остаётся. Не хочу, чтобы мама меня насильно за забор выставила.